ером он разговаривал любезно.
      Рядом с ним стояла худощавая холеная женщина, видимо, его жена Бемби,
и тут же  находились высокомерный молодой человек и надутая девушка-подрос-
ток. Вне всякого сомнения, их сын и дочь - Шеридан и Занте.
      Перед трибуной словно  взметнулся в воздух радужный пух одуванчиков -
это жокеи взлетели в свои крохотные седла, и их худые фигуры заколыхались в
такт грациозному шагу  породистых скакунов. Потом, на дорожке, когда лошади
пойдут рысью или галопом, они будут стоять в стременах - так удобнее, мень-
ше ощущается тряска, -  но сейчас, на пути к старту, они  лениво раскачива-
лись в седлах, словно это был караван верблюдов. Я всегда любил смотреть на
жокеев, мне это никогда не надоедало.  Я люблю лошадей - этих рослых, прек-
расных животных  с их крохотным  мозгом и всемогущими инстинктами, и везде,
куда бы  меня ни  заносило, я всегда чувствовал себя  как дома, ухаживая за
ними, разъезжая  на них и  глядя, как они, встрепенувшись, выкладываются до
предела в скачке.
      Цвета Лорриморов были поистине канадскими - ярко-красный и белый, как
на флаге с кленовым листом. Цвета Даффодил Квентин - бледно-голубой  и тем-
но-зеленый - выглядели намного скромнее, чем сама хозяйка.
      Она, Филмер и все остальные  владельцы  поднялись  на крытую трибуну,
чтобы смотреть  заезд, а я спустился  к дорожке, чтобы,  дождавшись финиша,
увидеть вблизи, как скакуна-победителя будет встречать  его счастливый вла-
делец.
      В заезде на полторы мили участвовали четырнадцать лошадей, и о том, в
какой они форме, я не знал ничего, если не считать  информации, почерпнутой
из программки. В Англии все, что происходило на ипподроме, было  мне понят-
но, словно передо мной лежал крупномасштабный план города,  где мне знакомы
каждая улица, каждый переулок, каждый поворот. Я знал,  кто известен публи-
ке, на  кого и против кого она будет ставить, кого она обожает. В Канаде же
я как будто лишился радара и чувствовал себя слепым.
      Финиш заезда на приз Скакового поезда оказался достаточно драматичес-
ким, чтобы порадовать сердца  членов  Жокейского клуба Онтарио, и сопровож-
дался ревом и  ободряющими выкриками с трибун. Мимо красно-белого фаворита,
принадлежавшего Лорримору, на  последних  метрах с быстротой молнии пронес-
лось что-то зеленоголубое, и на трибунах вместо радостных криков там  и сям
послышалось недовольное ворчание.
      Даффодил Квентин спустилась вниз и прошла мимо меня - раскрасневшаяся
от волнения, вся в облаках меха и густого мускусного аромата. Кокетливо по-
тупившись, она выслушала комплименты и получила приз, а Филмер, не отходив-
ший от нее, галантно поцеловал ей ручку.
      "Непойманный убийца целует ручку неразоблаченной мошеннице, - подумал
я. - Как мило".
      Вокруг них жужжали телекамеры, а фотовспышки затмевали солнце.
      Мне попался на глаза Билл Бодлер, который стоял  с недовольным видом.
Я знал, что сказал бы сейчас Джон Миллингтон. "Смотреть тошно", - сказал бы
он.


      ГЛАВА 6

      Вечером в субботу и ранним утром в воскресенье я укладывал вещи в но-
вый чемодан, привезенный из Англии, и большую спортивную сумку, купленную в
Торонто. В чемодан я сложил костюм, в котором собирался изображать богатого
молодого владельца, кашемировый пуловер и парадные сорочки, а в сумку - но-
вую одежду более молодежного стиля, которую Томми будет  носить в свободное
от работы время:  джинсы, футболки, мохнатую фетровую шляпу и тренировочный
костюм. Скандинавский  свитер, в котором я ездил на  "Вудбайн", я спрятал в
чемодан - на случай,  если он запечатлелся у кого-нибудь в памяти,  и надел
темные брюки,  рубашку с открытым  воротом и короткую темно-синюю куртку на
"молнии" с голубыми полосами вокруг талии и на рукавах.
      Дорогие коричневые туфли богатого молодого владельца пришлось убрать.
Следуя  указаниям  отдела форменной одежды, Томми предстояло носить  новые,
хорошо начищенные черные с черными же носками.
      В сумку Томми попали бинокль-фотоаппарат  и  щипцы  для завивки волос
(на всякий случай), а фотоаппарат в  виде зажигалки я всегда носил в карма-
не. Кроме того,  Томми достались предназначенные для богатого молодого вла-
дельца бритва и зубная щетка, а  также его нижнее белье, пижама и запас фо-
топленок. К чемодану, где лежал мой паспорт, был прикреплен ярлык  "Мерри и
компании" с адресом отеля "Четыре времени года" в Ванкувере, а на сумке ни-
каких ярлыков не было.
      Когда все было готово, я позвонил в Англию генералу Кошу  и рассказал
ему про Даффодил Квентин и про трогательную сценку у финиша. -
      - Черт! -  сказал он. - Ну  почему всегда так  получается? Выигрывает
абсолютно не тот, кто должен выиграть!
      - Публику это, по-моему, не слишком огорчило. Лошадь была третьим фа-
воритом, на нее  очень неплохо ставили. Остальные владельцы, видимо, против
Даффодил Квентин ничего не имеют, -  конечно, они могут и не знать о гибели
трех ее лошадей. Они наверняка примут в свой круг и Филмера - вы же знаете,
как благопристойно он может выглядеть, а слухи о его процессе вряд ли прив-
лекли здесь большое внимание: ведь суд  закончился,  едва  успев  начаться.
Филмер с  Даффодил уехали со скачек, по-видимому, в  ее автомобиле, с шофе-
ром.
      - Жаль, что вы не смогли поехать за ними.
      - А я поехал - в прокатной  машине. Они приехали в отель, где остано-
вились Филмер и все  остальные владельцы с поезда, и отправились в  бар вы-
пить. После этого Даффодил уехала в своем "РоллсРойсе", а Филмер  пошел на-
верх. Я ничего особенного не заметил. Вид у него был спокойный.
      - Вы уверены, что они не обратили  на вас внимания в отеле? - спросил
бригадир.
      - Совершенно уверен. В этом отеле холл величиной с вокзал. Там сидели
и ждали кого-нибудь десятки людей. Ничего трудного.
      Нетрудно было и проследить за ними по дороге с ипподрома. Когда я по-
дошел к тому месту,  где мой шофер поставят машину, мне было  хорошо видно,
как вдалеке, у самого выхода, Филмер с шофером бережно усаживают Даффодил в
ярко-синий "Роллс-Ройс". Мой шофер,  удивленно  подняв брови, но не задавая
никаких вопросов, согласился  не терять "Роллс-Ройс"  из вида и  без  труда
ехал за ним до самого города.  В отеле я щедро расплатился с ним наличными,
отослал его  и вошел в огромный холл  как раз  вовремя, чтобы увидеть,  как
спина Филмера скрылась в дверях полутемного бара.
      Никаких важных результатов это  не  принесло, но мне нередко приходи-
лось проводить так целые дни, а заметить что-то необычное, когда оно случа-
ется, можно, только если знаешь, как все идет обычно.
      - Не можете ли вы  мне сказать, - осторожно спросил я генерала,  - не
слышал ли кто-нибудь, чтобы  Филмер  открыто грозят сорвать это путешествие
на поезде?
      Наступила пауза. Потом генерал произнес:
      - А почему вы об этом спросили?
      - Билл Бодлер что-то такое говорил.
      Помолчав немного, генерал сказал:
      - Филмер был  вне себя от ярости.  Он сказал, что  хозяева ипподромов
всего мира могут возбуждать против  него  сколько угодно дел, но он  найдет
способ сунуть им палку в колеса, и они об этом пожалеют.
      - Когда он это сказал? - спросил я. - И почему... и кому?
      - Видите ли... - после некоторого колебания произнес он и вздохнул. -
Бывает, что все идет насмарку, вы  же знаете. После того как его оправдали,
дисциплинарная комиссия  Жокейского клуба вызвала Филмера на Портмен-сквер,
чтобы предостеречь на будущее, а Филмер заявил, что они ничего не могут ему
сделать, и вообще держался возмутительно нагло. В результате один из членов
комиссии вышел из себя и сказал  Филме-ру, что он последний подонок, что ни
один человек,  имеющий отношение к  скачкам, не сможет спать спокойно, пока
его не лишат допуска, и что  теперь это станет первейшей заботой хозяев ип-
подромов всего мира.
      - Ну, это, пожалуй, некоторое преувеличение, - заметил я, тоже вздох-
нув. - Вероятно, вы при этом присутствовали?
      - Да. С обеих сторон брань просто висела в воздухе. Скверная история.
      - Значит, Филмер  действительно  может  рассматривать  этот поезд как
свою мишень, - сказал я с огорчением.
      - Может.
      Я подумал, что те усилия и  траты, на которые он пошел, чтобы попасть
на поезд, теперь выглядят все более зловеще.
      - Есть еще одна  новость, которую вам, вероятно, полезно будет знать,
- сказал генерал.  -  Вчера в Ньюмаркете Джон  видел  Джейсона, сына Айвора
Хорфица, который болтался около весовой, и перемолвился с ним парой слов.
      Когда  Миллингтон  считает нужным перемолвиться с кем-то парой  слов,
тому может понадобиться  не  один  день, чтобы прийти в  себя.  Джон  умеет
по-своему нагонять страх не хуже, чем Дерри Уилфрем или сам Филмер.
      - И что произошло? - спросил я.
      - Джон сказал, что не советует выполнять на скачках поручения его от-
ца, который лишен допуска, и что если Джейсон  располагает какой-нибудь ин-
формацией, то  он должен сообщить  эту информацию ему, Джону Миллингтону. А
на это Джейсон Хорфиц ответил что-то вроде того, что никому не станет сооб-
щать никакой информации, потому что не желает кончить жизнь в канаве.
      - Что?! - переспросил я.
      - Джон Миллингтон за это тут же ухватился, но больше ни слова от нес-
частного Джейсона добиться не смог. Джон говорит, что Джейсон затрясся, как
желе, и буквально бегом от него убежал.
      - А не известно ли  Джейсону в самом деле то, что было  известно Полу
Шеклбери? - медленно произнес я. - Не он ли сообщил  Полу  Шеклбери то, что
тот знал? Или он это сказал просто для красного словца?
      - Бог его знает. Сейчас Джон пытается это выяснить.
      - Он не спросил Джейсона, что было в том^ портфеле?
      - Спросил, но  Джейсон либо не  знал, либо был слишком запуган, чтобы
сказать. Джон  говорил,  что он пришел в ужас уже от того, что мы знаем про
портфель. Он не мог поверить, что нам это известно.
      - Интересно, расскажет он отцу или нет?
      - Если у него осталась хоть капля здравого смысла, то нет.
      "Никакого здравого смысла у него нет, - подумал я. -  Но  у него есть
страх, а когда надо спасать собственную шкуру, это почти так же полезно".
      - Если я узнаю что-нибудь еще,  -  сказал бригадир, - то передам  это
через миссис Бодлер-старшую. -  В  голосе его по-прежнему звучало неодобре-
ние. - А пока... желаю удачи.
      Я поблагодарил  его, положил трубку, забрал свои вещи,  сел в такси и
поехал на вокзал Юнион, предвкушая приятное путешествие.
      Поездная бригада уже собиралась в раздевалке, когда я  пришел и пред-
ставился актером Томми.
      Меня встретили добродушными  улыбками и сказали, что им всегда нрави-
лись эти детективные представления  и  уже приходилось работать с актерами,
которые выдавали  себя за одного из них. "Все  сойдет прекрасно, вот увиди-
те".
      Старший официант,  или  бригадир  официантов, или директор ресторана,
как там его надо называть, оказался изящным маленьким французом лет, по-мо-
ему, под сорок, с блестящими черными глазами. Звали его Эмиль.
      - Вы говорите по-французски? -  прежде  всего спросил он, пожимая мне
руку. - Все служащие  "Ви-Ай-Эй"  должны говорить пофранцузски. Такое здесь
правило.
      - Немного говорю, - ответил я. - Это хорошо. Актер, который в послед-
ний раз  работал  с нами, не говорил. На этот раз шеф-повар у нас из Монре-
аля, и возможно, что на кухне мы будем говорить пофранцузски.
      Я кивнул, решив не объяснять ему, что, если не считать  школьных лет,
я выучился французскому в конюшнях, а не на кухнях и в любом случае все пе-
резабыл. Но за время своих странствий по свету я наполовину выучил несколь-
ко языков, и стоит мне попасть в соответствующую обстановку, как  каждый из
них сам собой всплывает в памяти.  В двуязычной Канаде все пишется и на ан-
глийском, и на французском, и,  приехав  сюда, я обнаружил, что легко  могу
читать пофранцузски.
      - Вы когда-нибудь работали в ресторане? - спросил Эмиль.
      - Нет, не приходилось.
      Он добродушно пожал плечами:
      - Я покажу вам, как накрывать на  стол, а сегодня утром вам для нача-
ла, наверное, лучше подавать только воду. Когда наливаете чтонибудь на ходу
поезда, наливайте понемногу и держите чашку или бокал поближе к себе. Пони-
маете? Все движения должны быть размеренными и осторожными.
      - Понимаю. - Я действительно понял. Он дал мне листок с графиком дви-
жения поезда и сказал:
      - Вы должны знать,  где у нас  будут остановки. Пассажиры  всегда  об
этом спрашивают.
      - Ладно. Спасибо.
      Он дружески кивнул.
      Я переоделся в форму Томми и  познакомился еще кое с кем из бригады -
с Оливером, таким же, как и я, официантом вагонаресторана, и  с несколькими
проводниками спальных вагонов - их было  по одному на каждый вагон. Там был
еще  один  постоянно  улыбающийся  китаец, повар маленького  головного  са-
лон-ресторана, где должны были обедать, в частности, конюхи, и один неулыб-
чивый канадец, которому  предстояло  готовить в основном, центральном ваго-
не-ресторане для большинства болельщиков и для  самой бригады. Французского
шеф-повара из Монреаля там не было,  потому что, как выяснилось, это был не
он, а она, и искать ее нужно было в женской раздевалке.
      Все нарядились в полную форму,  включая  серые плащи, и я тоже  надел
свой плащ; запасную одежду Томми я уложил вместе со своей в сумку и был го-
тов.
      Нелл назначила мне встречу в кафе, расположенном в  главном зале вок-
зала, сказав, что поездные бригады часто собираются там  в ожидании отправ-
ления. Поэтому  я вместе с Эмилем и кое-кем еще отнес свои вещи в кафе, где
каждый немедленно заказал себе  по  огромному морковному пирогу - тамошнему
фирменному блюду, словно все боялись умереть от голода.
      Нелл в  кафе  не было, но был Зак и несколько актеров - они сидели по
четверо за столиками и пили апельсиновый сок, а морковный пирог не ели, по-
тому что в нем много калорий.
      Зак сказал, что Нелл с пассажирами на приеме, - он  собирается сейчас
пойти туда и посмотреть, как идут дела.
      - Она что-то говорила насчет того, что вам надо сдать свой  чемодан в
багажный вагон до Ванкувера, - добавил он, вставая.
      - Да, вот этот.
      - Хорошо. Она велела сказать, чтобы вы отнесли его туда, где пассажи-
ры. Я вам покажу.
      Я кивнул, сказал Эмилю, что сейчас вернусь, прошел вслед за Заком че-
рез главный зал и, несколько раз повернув за угол, оказался в шумной толпе,
заполнявшей помещение, напоминавшее зал вылетов в аэропорту.
      Огромный транспарант на стене не оставлял никаких сомнений в том, что
здесь происходит. На нем красовалась надпись красным по белому длиной метра
в четыре: "ВЕЛИКОЕ ТРАНСКОНТИНЕНТАЛЬНОЕ СКАКОВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С ТАИНСТВЕННЫ-
МИ ПРИКЛЮЧЕНИЯМИ", а внизу голубыми буквами поменьше было написано: "Жокей-
ский клуб провинции Онтарио,  "Мерри  и компания" и "Ви-Ай-Эй" представляют
праздник канадского скакового спорта".
      Человек сорок  пассажиров с именными  табличками на груди и цветами в
петлицах уже собрались и стояли в нетерпеливом ожидании  начала, весело чо-
каясь бокалами с апельсиновым соком.
      - Предполагалось,  что  в апельсиновом соке будет шампанское, -  сухо
сказал Зак, - но там его нет. Какой-то закон против пьянства по субботам. -
Он вгляделся в толпу, находившуюся шагах в двадцати от нас. - Вон Бен дела-
ет свое дело, видите? Просит Рауля одолжить ему денег.
      Я в  самом деле его увидел.  Он выглядел на  удивление правдоподобно.
Пассажиров, оказавшихся поблизости, это явно шокировало и привело в замеша-
тельство.
      Зак, стоявший рядом со мной, начал все быстрее прищелкивать пальцами,
потряхивая своей курчавой  шевелюрой.  Чувствовалось, что сейчас, когда его
фантазии начинают претворяться в жизнь, в нем закипает энергия. Заметно бы-
ло, что он немного подгримировался - не слишком обильно, только подвел бро-
ви и подкрасил губы, скорее подчеркнув, чем изменив их форму. "Актер за ку-
лисой, - подумал я. - Собирается с духом перед тем, как выйти на сцену.
      Я увидел Мейвис  и Уолтера Брикнелл, которые волновались и суетились,
как им и было положено, и услышал, как Анжелика спрашивает, не видел ли кто
Стива.
      - А кто это Стив? - спросил я у Зака. - Я забыл.
      - Ее любовник. Он опаздывает на поезд.
      Пьер и Донна затеяли свою ссору, что привело в смущение  еще несколь-
ких пассажиров. Зак рассмеялся.
      - Хорошо, - сказал он. - Просто здорово.
      Джайлз-убийца, который  до сих пор  сидел в кафе, вышел оттуда, зате-
сался в  толпу и принялся с  любезностью, не предвещавшей  ничего хорошего,
ухаживать за пожилыми  дамами. Зак еще  быстрее защелкал пальцами  и  начал
что-то напевать себе под нос.
      Толпа зашевелилась, расступилась,  и  в открывшемся просвете я увидел
еще одного убийцу - Джулиуса Аполлона Филмера, который также с любезностью,
не предвещавшей ничего хорошего, ухаживал  за  не столь уж пожилой дамой  -
Даффодил Квентин.
      Я сделал глубокий  вдох. Меня охватил почти благоговейный трепет. Те-
перь, когда все действительно вот-вот начнется, когда в  следующую минуту я
окажусь рядом с ним,  я почувствовал, что так же взвинчен и  полон энергии,
как Зак. И в то  же время  я, несомненно, так же, как и он, испытывал неот-
вязное беспокойство: все должно пройти  как  надо.  Даффодил игриво гладила
руку Филмера. "Ну  и ну", - подумал я. Рядом с ним появился актер Бен и на-
чал что-то  ему говорить.  Я видел, как Филмер вежливо  повернулся к нему и
как его губы произнесли какое-то слово  - можно было не сомневаться, что он
сказал: "Уйдите".
      Бен отступил  назад. И правильно  сделал, подумал я. Толпа снова сом-
кнулась и заслонила Филмера и его красотку. Я почувствовал, что напряжение,
сковавшее мои мышцы, немного ослабло,  и  понял, что не заметил, когда  они
напряглись. Надо за этим следить", - подумал я.
      Прибыли Лорриморы, каждый с тем же выражением лица, что и вчера: один
был по-прежнему любезен, другая - равнодушна, третий - высокомерен, четвер-
тая - надута. Вскоре Мерсер понемногу начал проникаться царившим вокруг ве-
селым настроением, и Бемби - тоже, хоть и держалась более  сдержанно. Шери-
дан стоял с таким видом, словно забрел в какую-то трущобу. Дочь Занте могла
бы выглядеть хорошенькой, если бы хоть раз улыбнулась.
      Актер Джеймс Уинтерборн, уже без красной фетровой шляпы  и чисто выб-
ритый, расхаживал вокруг и приветствовал всех в своей роли члена Жокейского
клуба. Настоящий Жокейский клуб,  как  я заметил, тоже оказался представлен
здесь в лице Билла Бодлера, который был знаком с несколькими  владельцами и
оживленно болтал с ними. Мне пришло в голову - сильно ли он будет обеспоко-
ен, не увидев меня среди пассажиров? Надеюсь, что не очень.
      Из шумной толпы появилась Нелл и  подошла к нам, прижимая к груди ка-
кую-то папку. Глаза ее сияли. На ней был другой, но  столь  же строгий кос-
тюм, на  этот раз серый с белой блузкой, а кроме того - вероятно, по случаю
торжественного дня, - длинные бусы из кораллов, жемчуга и хрусталя.
      - Наконец-то начинается!  - сказала она.  - Просто не верится - после
всех этих месяцев. Я не стану  с вами целоваться, по сценарию мы еще незна-
комы, но считайте, что я вас  расцеловала. Все идет прекрасно. Пьер и Донна
устроили замечательную ссору. Как  это  она умудряется плакать, когда захо-
чет? Это  тот самый чемодан, который  надо отправить в  Ванкувер? Поставьте
его вон там, вместе с теми, которые сейчас пересчитывают. Мерсер Лорримор -
прелесть, я  совсем успокоилась. Никаких  катастроф пока не случилось, но в
дороге что-нибудь непременно стрясется. Я  как  пьяная, а ведь в этом  соке
шампанского совсем не было.
      Она перевела дух и рассмеялась, а я сказал:
      - Нелл, если Билл Бодлер спросит вас, здесь ли я, скажите просто "да"
- не говорите, где я.
      Она была