в  известность  тебя  и
мистера Гринлифа.
   - Понимаю. Думаю, ты правильно поступил, рассказав нам. Но я с  тобой
не согласна.
   Она улыбнулась своей широкой улыбкой, глаза лучились  надеждой.  Нет,
ей-богу, она просто чокнутая!
   Том вернул ее с небес на землю, задавая вопросы о том,  какие  версии
разрабатываются римской полицией, какие улики у них есть (оказалось - ни
одной, достойной упоминания)  и  что  она  слышала  по  поводу  убийства
Майлза. Об этом Мардж тоже не сообщила ничего  нового.  Она  знала,  что
Фредди и Дикки видели вместе перед домом Дикки в тот самый  вечер  около
восьми часов, но считала, что значение этого эпизода раздуто.
   - Может, Фредди надрался, а может, Дикки  просто  так  обнял  его.  В
темноте и не разглядишь как следует!  Непозволительно  из  этого  делать
вывод, будто Дикки убил Фредди.
   - А есть ли у них какие-либо конкретные факты, хотя  бы  один,  чтобы
считать Дикки убийцей?
   - Ну конечно нет!
   - Тогда почему бы им не заняться делом как следует и не выяснить, кто
на самом деле убил Фредди? А заодно и выяснить, где Дикки?
   - То-то и оно. Во всяком случае,  полиция  теперь  точно  знает,  что
Дикки добрался из Палермо до Неаполя. Нашелся  стюард,  который  помнит,
что нес его чемоданы от каюты до пристани в Неаполе.
   - Вот как, - сказал Том. Он тоже  помнил  этого  стюарда,  неуклюжего
низкорослого недотепу, уронившего его матерчатый чемодан, пытаясь  нести
его под мышкой. - Но ведь Фредди, кажется, убит  через  несколько  часов
после того, как ушел от Дикки? - спросил он вдруг.
   - В том-то и дело, что нет. Врачи не могут сказать точно. И похоже, у
Дикки нет алиби. Вполне естественно, ведь он, несомненно, был  один.  Да
уж, не везет так не везет.
   - Но не думают же они всерьез, что убийца Фредди Дикки?
   - Прямо так не говорят. Но это носится в воздухе. Разумеется, они  не
могут  себе  позволить  опрометчивых  заявлений,  когда  речь  идет   об
американском гражданине. Но поскольку других подозреваемых нет, а  Дикки
исчез... И потом, еще его квартирная хозяйка в Риме показала, что Фредди
спускался к ней и спрашивал, кто живет в квартире Дикки или что-то вроде
этого. Она сказала,  что  вид  у  Фредди  был  рассерженный,  будто  они
поссорились. И будто бы Фредди спрашивал, живет ли Дикки один.
   Том нахмурился:
   - Странный вопрос.
   - Сама удивляюсь. Фредди не слишком хорошо говорил по-итальянски,  и,
возможно, квартирная хозяйка его не правильно поняла. Во всяком  случае,
уже сам факт, что Фредди был сердит, бросает тень на Дикки.
   Том поднял брови:
   - Я бы сказал, что это бросает тень на Фредди. Может  быть,  Дикки-то
вовсе не был сердит. - Он был совершенно спокоен, ведь Мардж  ничего  не
пронюхала. - По-моему, тут не о чем тревожиться, если только не всплывет
что-либо реальное. На мой взгляд, все это  просто  чепуха.  -  Он  снова
наполнил ее бокал. - Кстати, об Африке. Они наводили справки в  Танжере?
Дикки часто говорил, что хочет поехать в Танжер.
   - Думаю, они  подняли  на  ноги  полицию  повсюду.  По-моему,  им  бы
следовало пригласить полицейских из Франции. Французская полиция здорово
справляется с такими делами. Ну конечно, это невозможно. Здесь Италия, -
сказала она, и голос ее дрогнул от волнения.
   - Съедим ленч дома? - спросил Том. - Прислуга уходит  только  в  два.
Воспользуемся этим преимуществом.
   Анна возвестила, что ленч готов.
   - Чудесно, - сказала Мардж. - Тем более дождик моросит...
   Анна уставилась на Мардж - узнала по газетным фотографиям, понял Том.
   - Вы с Уго можете идти, если хотите. Спасибо.
   Анна вернулась  в  кухню,  где  была  дверь  в  боковой  стене  дома,
выходившая в маленький проулок. Этим-то выходом и пользовались слуги. Но
Том слышал, как она гремит кофеваркой, несомненно нарочно оттягивая свой
уход, чтобы еще раз взглянуть на Мардж.
   - С Уго? Одной служанки тебе мало?
   - Здесь принято наниматься парами. Ты не поверишь, но я арендую  этот
дом всего за пятьдесят долларов в месяц. Правда, без отопления.
   - Я и вправду не верю! Цена почти такая же, как в Монджибелло.
   - Но это так и есть. Конечно, отопление безумно дорого, но  я  обычно
отапливаю только спальню.
   - Но здесь совсем не холодно.
   - Сегодня топлю на всю катушку ради тебя, - улыбнулся Том.
   - Что произошло? Какая-нибудь из твоих тетушек умерла и оставила тебе
целое состояние? - спросила Мардж, все еще разыгрывая  роль  ослепленной
окружающим великолепием.
   - Нет, просто я принял решение. Собираюсь наслаждаться жизнью  на  те
деньги, что у меня есть, пока не кончатся. Я писал тебе, что с  работой,
на которую я рассчитывал в Риме, не выгорело. И вот сижу в Европе,  имея
всего каких-нибудь две тысячи долларов на счете. И решил прожить  их,  а
потом вернуться домой вчистую разоренным и начать все с нуля.
   В письме Том объяснил Мардж, что он тогда устраивался  на  работу  по
продаже в Европе слуховых аппаратов американской фирмы.  Но  решил,  что
это свыше его сил, да и представитель фирмы, который  с  ним  беседовал,
тоже не счел его подходящим. Том написал также, что представитель  фирмы
появился  буквально  через  минуту  после  их   телефонного   разговора,
потому-то он и не смог тогда встретиться с ней, как условились,  в  баре
"Анджело".
   - При такой арендной плате двух тысяч тебе ненадолго хватит.
   Том понял - она пытается выяснить, давал ли ему Дикки деньги.
   - Хватит до лета, - ответил Том сухо. - Думаю, я это заслужил.  Почти
всю зиму кочевал по Италии, как цыган, практически не тратя денег, и сыт
этим по горло.
   - А где же ты был зимой?
   - Во всяком случае, не с Томом... то есть я хотел сказать не с Дикки,
- спохватился он, смеясь, но на самом деле испугавшись своей оговорки. -
Знаю, ты, наверное, думала, что мы были вместе. Но я почти так  же  мало
общался с Дикки, как и ты.
   - Хватит заливать-то. - Язык у Мардж заплетался. Похоже, спиртное уже
ударило ей в голову.
   Том смешал в кувшине еще два или три мартини.
   - Если не считать поездку в Канн и тех двух дней в феврале в Риме,  я
вообще не общался с Дикки.
   Тут немного не сходились концы с  концами,  потому  что  он  когда-то
писал ей от имени Дикки, что, дескать. Том жил у него несколько  дней  в
Риме после поездки в Канн. Но теперь, лицом к лицу с  Мардж,  ему  вдруг
стало стыдно, что Мардж знает или думает,  будто  он  провел  так  много
времени с Дикки, и они действительно  повинны  в  том,  в  чем  она  его
упрекала. Он прикусил язык и стал  разливать  коктейль,  ругая  себя  за
трусость. Во время ленча - к величайшему сожалению Тома, основным блюдом
был холодный ростбиф, предельно дорогой продукт на итальянском рынке,  -
Мардж с большей въедливостью, чем любой полицейский, допрашивала  его  о
душевном состоянии Дикки в тот период, когда Том был у него в Риме.  Она
поймала Тома за руку, напомнив об ужасных десяти днях, которые он провел
с Дикки в Риме после путешествия в Канн, и расспрашивала его  обо  всем,
начиная от Ди Массимо, художника, с которым работал Дикки,  до  аппетита
Дикки и времени, когда он имел обыкновение вставать по утрам.
   - А как, по-твоему, он относился ко мне? Я сумею выдержать все.
   - Думаю, ты была его головной болью,  -  серьезно  сказал  Том.  -  Я
думаю...  Видишь  ли,  такая  ситуация  встречается  не  так  уж  редко.
Во-первых, мужчина боится брака...
   - Но я ведь никогда не предлагала ему жениться на  мне,  -  возразила
Мардж.
   - Я знаю, но... - Том заставил себя продолжить.  -  Скажем  так,  его
тяготило, что ты так носилась с ним, а он не мог ответить тебе  тем  же.
Он, я думаю, предпочел бы более легкие отношения.
   Мардж уставилась на Тома с растерянным видом, знакомым ему по прежним
временам, но мгновенно взяла себя в руки и храбро произнесла:
   - Ладно, теперь все это уже не имеет значения. Хочу знать  одно:  где
он сейчас.
   Ее ярость из-за того, что он якобы всю зиму пробыл с Дикки,  тоже  не
имела значения, подумал Том. Потому что  сначала  она  не  хотела  этому
верить, а теперь уже верить этому и не нужно. Том осторожно спросил:
   - А он, случайно, не написал тебе из Палермо?
   Мардж покачала головой:
   - Нет. А почему ты спрашиваешь?
   - Хотел знать, в каком, на твой взгляд, состоянии он тогда находился.
Ты писала ему?
   Она помедлила с ответом.
   - Да... Честно говоря, писала.
   - И что это было за письмо? Я  потому  спрашиваю,  что  недружелюбное
письмо именно тогда могло на него плохо подействовать.
   - Ну... Трудно сказать, что  за  письмо.  Но  вполне  дружелюбное.  Я
писала,  что  возвращаюсь  в  Штаты.  -  Она  смотрела  на  Тома  широко
раскрытыми глазами.
   Том наслаждался, наблюдая за ее лицом. Ему было  интересно  смотреть,
как мучаются другие, когда лгут. В том гнусном письме она писала о своем
доносе в полицию: мол, Том и Дикки никогда не расстаются.
   - В таком случае, я думаю, это не важно, - сказал Том кротко и мягко,
откидываясь на спинку кресла.
   Они немного помолчали, затем Том стал расспрашивать ее о  книге,  кто
этот издатель и много ли осталось работы. Мардж отвечала с  энтузиазмом.
Том подумал: если бы она заполучила обратно Дикки  и  к  следующей  зиме
вышла ее книга, она бы, наверно, просто лопнула от счастья. Хлоп - и пет
ее.
   - Как ты думаешь, стоит мне проявить инициативу и тоже  поговорить  с
мистером Гринлифом? - спросил Том. - Я с удовольствием съезжу в Рим... -
Тут он вспомнил, что удовольствие будет не столь уж большим, потому  что
в Риме полно людей, видевших  его  в  обличье  Дикки  Гринлифа.  -  Или,
по-твоему, он согласится приехать сюда? Он бы мог остановиться  у  меня.
Где он живет в Риме?
   - У знакомых американцев, у них большая квартира. Их фамилия  Норман,
а живут они на Виа  Кватро-Новембре.  Я  думаю,  будет  лучше,  если  ты
пригласишь его сюда. Я напишу тебе адрес.
   - Отличная мысль. Он не любит меня, правда?
   Мардж слегка улыбнулась:
   -  Откровенно   говоря,   не   любит.   Думаю,   он,   учитывая   все
обстоятельства, немного чересчур суров к тебе. Возможно, считает, что ты
тянул из Дикки деньги.
   - Вот уж чего не было, того не было. Жаль, что мне не удалось вернуть
Дикки домой, но все это я ему объяснил. Когда узнал,  что  Дикки  пропал
без вести, я написал мистеру Гринлифу самое чуткое письмо, какое  только
мог. И что же, это совсем не помогло?
   - Помогло,  только...  Ой,  ради  бога,  прости,  Том!  Залила  такую
чудесную скатерть!
   Мардж перевернула  свой  мартини.  Теперь  она  неуклюже  размазывала
салфеткой пятно на скатерти.
   Том прибежал из кухни с влажной скатертью в руках.
   - Все в порядке, - сказал он, протирая столешницу  и  наблюдая,  как,
несмотря на это, на дереве все явственнее проступает белое пятно.  Не  о
скатерти он беспокоился, а о своем красивом столе.
   - Ради бога, прости! - продолжала восклицать Мардж.
   Том  ненавидел  ее.  Ему  вдруг  вспомнился  ее   купальный   костюм,
переброшенный через подоконник  в  Монджибелло.  Если  он  пригласит  ее
остановиться у него, этой ночью ее белье будет раскидано по его креслам.
Мысль об этом была ему противна.  Он  заставил  себя  широко  улыбнуться
Мардж через стол.
   - Надеюсь, ты окажешь мне честь и согласишься переночевать у меня. Не
в моей постели, - добавил он со смешком, - наверху две комнаты,  одну  я
предоставлю тебе.
   - Огромное спасибо. С удовольствием. - Она улыбнулась ему.
   Том провел ее в спальню - в другой комнате была лишь кушетка, хотя  и
больше стандартного размера, по не такая удобная,  как  его  двуспальная
кровать, - и Мардж закрылась там, чтобы немного вздремнуть после  ленча.
Том беспокойно бродил по остальным комнатам и  старался  припомнить,  не
осталось ли в спальне чего-либо  такого,  что  следовало  бы  изъять.  В
подкладке чемодана, который  находился  в  стенном  шкафу,  был  спрятан
паспорт Дикки. Больше ничего не вспомнилось. Но у  женщин  острый  глаз,
даже у  такой  дуры,  как  Мардж.  Небось  постарается  все  высмотреть.
Кончилось тем, что он решил войти в комнату, пока она  спит,  и  забрать
чемодан. Скрипнула половица, и Мардж широко раскрыла глаза.
   - Хочу кое-что взять, - прошептал Том. - Извини.
   Он вышел на цыпочках. Возможно, Мардж не вспомнит  об  этом,  подумал
Том, ведь она толком и не проснулась.
   Позднее он показал Мардж весь  дом.  О  полке  с  книгами  в  кожаных
переплетах в комнате рядом со спальней сказал, что они уже стояли здесь,
когда он снял дом, хотя на самом деле это были  его  собственные  книги,
купленные в Риме, Палермо и Венеции. Он вспомнил, что с десяток  из  них
было у него еще в Риме, и сопровождавший  Роверини  молодой  полицейский
низко наклонялся над ними,  изучая  названия.  Но  он  не  посчитал  это
серьезной причиной для беспокойства, даже если к нему еще раз придет тот
же самый полицейский. Том показал Мардж парадный вход - широкую каменную
лестницу. Было время отлива, и из воды выступили четыре  ступеньки,  две
нижние  покрыты  толстым  слоем  влажных   водорослей.   Они   были   из
разновидности  скользких,  с  длинными  стеблями  и  свисали  по   углам
лестницы, точно грязные  темно-зеленые  волосы.  Тому  ступени  казались
омерзительными, а Мардж нашла их очень романтичными.  У  Тома  появилось
желание столкнуть ее туда.
   - А мы можем сегодня ночью взять гондолу и вернуться  этим  путем?  -
спросила она.
   - Конечно.
   Разумеется,  сегодня  они  собирались  поужинать  в  ресторане.   Том
страшился перспективы долгого итальянского вечера вдвоем,  ведь  ужинать
они будут не раньше десяти, а потом она, вероятно,  захочет  посидеть  в
кафе на Пьяцца Сан-Марко до двух часов ночи.
   Том поднял глаза к  подернутому  дымкой  бессолнечному  венецианскому
небу, проследил за чайкой, скользнувшей  вниз  и  усевшейся  на  ступени
чьего-то парадного входа по ту сторону канала. Он прикидывал, кому бы из
его новых венецианских друзей позвонить и попросить разрешения  привести
Мардж часиков в пять на коктейль. Все они,  конечно,  будут  очень  рады
познакомиться с ней. Его выбор пал на англичанина Питера Смит-Кингсли. У
Питера турецкий ковер,  рояль  и  полно  всяких  напитков  в  баре.  Том
предпочел Питера остальным еще и потому, что тот любил,  чтобы  гости  у
него засиживались. Там можно будет провести время до самого ужина.

Глава 24

   В семь часов вечера Том из дома Питера Смит-Кингсли позвонил  мистеру
Гринлифу. Его голос прозвучал гораздо доброжелательнее,  чем  ожидалось.
Отец Дикки с обезоруживающей доверчивостью впитывал те  крохи  сведений,
которые Том мог сообщить о  сыне.  В  соседней  комнате,  помимо  Мардж,
находились Питер, а также двое симпатичных братцев Франчетти из Триеста,
с которыми Том недавно познакомился. Все они конечно же  слышали  каждое
слово, поэтому Том провел этот разговор гораздо лучше, чем если  бы  был
совершенно один, без слушателей.
   - Я рассказал Мардж все, что мне известно, - сказал он. - Поэтому она
всегда сможет дополнить, если я что-либо опустил. Как жаль, что не  могу
дать полиции никаких по-настоящему ценных  сведений,  которые  могли  бы
помочь расследованию.
   - Ох уж эта мне полиция, - резко произнес мистер  Гринлиф.  -  Я  уже
начинаю думать,  что  Ричарда  нет  в  живых.  По  каким-то  причинам  в
итальянской полиции  склонны  считать  именно  так.  Они  действуют  как
дилетанты, словно какие-то пожилые дамочки, вообразившие себя сыщиками.
   Том  был  поражен  невозмутимостью,  с  которой   Гринлиф   воспринял
предположение о смерти Дикки.
   - А вы сами-то, мистер Гринлиф, как думаете? Мог ли Дикки покончить с
собой? - тихо спросил Том.
   Мистер Гринлиф вздохнул:
   - Не знаю... Пожалуй, это могло  случиться.  Я  всегда  отдавал  себе
отчет, насколько мой сын неуравновешенная личность.
   - Боюсь, вынужден согласиться с вами, - произнес Том. - А  не  хотели
бы вы поговорить с Мардж? Она здесь, в соседней комнате.
   - Нет-нет, спасибо. Когда она намерена вернуться в Рим?
   - Кажется, говорила, что уедет завтра. Если вы сами, мистер  Гринлиф,
надумаете приехать в Венецию, чтобы немного отдохнуть, я буду очень рад,
ежели вы остановитесь в моем доме.
   Но мистер Гринлиф отклонил приглашение. Том вдруг  почувствовал,  что
во время разговора он чересчур уж углубился в прошлое, а этого делать не
следовало. Он все время как бы сам накликал на себя беду. Мистер Гринлиф
поблагодарил за звонок и церемонно пожелал спокойной ночи.
   Том вернулся в соседнюю комнату к остальным.
   - Никаких новостей из Рима, - удрученно сообщил он присутствующим.
   - Да? - Питер был разочарован.
   - Вот деньги за разговор, Питер, - сказал Том, выкладывая  двенадцать
сотен лир на крышку рояля. - Большое спасибо.
   - Вот что  я  думаю,  -  начал  Пьетро  Франчетти  на  очень  хорошем
английском. - Дикки Гринлиф мог заплатить какому-нибудь  неаполитанскому
рыбаку  или  римскому  торговцу  сигаретами,  чтобы  обменяться  с   ним
паспортами и начать ту самую уединенную, тихую жизнь, к  которой  всегда
стремился. Возможно, у обладателя паспорта  Дикки  талант  подделывателя
банковских чеков оказался не столь выдающимся,  как  тому  казалось,  и,
когда возникли подозрения,  он  срочно  исчез.  Полиции  следует  искать
человека,  который  не  сможет   предъявить   подлинного   удостоверения
личности, и выяснить, кто он на самом деле, а уж после этого  приступить
к розыску человека с этим именем. Это и будет Дикки Гринлиф!
   Все засмеялись, и Том громче всех.
   - Единственное, что не срабатывает в этой версии, - так это факт, что
слишком уж многие видели Дикки в январе, в феврале и...
   - Кто же  это,  собственно  говоря?  -  Пьетро  перебил  Тома  с  той
итальянской бесцеремонностью, которая при разговоре по-английски вдвойне
неприятна.
   - Ну, я, например. Во всяком случае, я даже хотел  обратить  внимание
полиции на то, что, по мнению банка, поддельные чеки поступали начиная с
декабря.
   - И все же такая версия вполне правдоподобна,  -  прощебетала  Мардж,
откидываясь на высокую спинку шезлонга. По-видимому, после третьей рюмки
она впала в благодушное состояние.  -  Все  это  так  похоже  на  Дикки.
Вероятно, решился на это после  Палермо,  когда  история  с  банковскими
чеками была в самом разгаре. В подделку чеков я вообще не  верю.  Думаю,
никакой подделки чеков не было. Дикки мог настолько измениться, что  это
повлияло и на его почерк.
   - С этим я могу  согласиться,  -  произнес  Том.  -  Хотя,  наверное,
какие-то основания у банка есть. Мнения американских экспертов  об  этом
разделились, а в Неаполитанском банке во  всем  стараются  следовать  за
американской стороной. Они сами никогда не заметили бы подлога,  если  б
им не сообщили об этом из Штатов.
   - Интересно, а что пишут сегодняшние газеты? - весело спросил Пит,  с
трудом  влезая  ногой  в  башмак,  больше  похожий  на  домашнюю  туфлю;
вероятно, Питер снял его, потому что он  жал.  -  Пожалуй,  я  схожу  за
газетами.
   Но тут один из братьев Франчетти выказал желание сделать это и тотчас
пулей  выскочил  из  комнаты.  Одет  Лоренцо  Франчетти  был  целиком  и
полностью в английском стиле: розовый вышитый  жилет,  сшитый  в  Англии
костюм,  ботинки  на  толстой  подошве  английского   же   производства.
Аналогично был одет и его брат. Питер, напротив, был с йог до головы  во
всем итальянском. Том уже заметил, что если на вечеринке  или  в  театре
встречаешь человека, одетого во все английское, то можно быть уверенным,
что это итальянец, и наоборот.
   Как  раз  когда  Лоренцо  вернулся  с  двумя  итальянскими  и   двумя
американскими  газетами,  приехали  новые  гости.  Снова  споры,   обмен
глупейшими соображениями, снова изумление по поводу свежих новостей. Дом
Дикки  в   Монджибелло   был   продан   за   цену,   вдвое   превышающую
первоначальную. Деньги будут  храниться  в  Неаполитанском  банке,  пока
Ричард Гринлиф не запросит их.
   В той же газе