Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Хайсмит Патриция. Мистер Рипли 1-3 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  -
всякий нормальный человек, когда поиски его пропавшего друга в самом разгаре. Отклонил несколько приглашений на вечеринки. Интерес прессы к исчезновению Дикки вновь пробудился, его подогревало присутствие в Италии американского частного детектива, приглашенного отцом Дикки. Когда к Тому явились корреспонденты "Эуропео" и "Оджи", чтобы сделать фотографии его самого и его дома, он решительно потребовал, чтобы они удалились, а одного слишком настырного молодого человека взял под локоток и, протащив через всю гостиную и холл, вытолкал через входную дверь. Ничего особенного в течение этих пяти дней, собственно говоря, не произошло: никаких телефонных звонков, никаких писем, даже от Роверини. Временами Тому мерещилось самое худшее, особенно в сумерках, когда его охватывала тоска, как ни в какое другое время суток. Он рисовал в воображении, как Роверини и Мак-Карон сидят где-нибудь и разрабатывают версию об исчезновении Дикки в ноябре, как Мак-Карон тщательно анализирует события того периода, когда Том купил машину. Чувствует, что напал на след, когда обнаруживается, что Дикки не вернулся из поездки в Сан-Ремо, в то время как Том приезжает, чтобы распорядиться его имуществом. Он долго размышлял над усталым бесстрастным "до свидания", сказанным вчера мистером Гринлифом, расценивая его как недружелюбное, представляя, какая ярость его охватит, когда после отчаянных безрезультатных попыток найти Дикки он потребует тщательно изучить поведение этого негодяя Тома Рипли, которого он сам, снабдив деньгами, послал в Италию, чтобы вернуть сына домой. Но наступало новое утро, и Том снова смотрел на мир с оптимизмом. Хорошо, что Мардж безоговорочно верила, будто Дикки, будучи в мрачном настроении, провел несколько месяцев в Риме. Она наверняка хранит все письма от него и, вероятно, покажет их Мак-Карону. Письма были просто великолепные. Том радовался, что не зря потратил на них столько усилий. Психику легковерной Мардж можно было бы назвать скорее здоровой, нежели болезненной. Как хорошо, что в тот вечер, когда она обнаружила кольца, он не поддался этому искушению с ботинком. Каждое утро из окна своей спальни он наблюдал за восходом солнца: как оно вставало и, с трудом пробиваясь сквозь зимний туман, появлялось над городом, ярко светило всего несколько часов, и это исполненное покоем начало было словно обещание мира и гармонии в будущем. С каждым днем становилось теплее, больше света и меньше дождей. Уже почти наступила весна. Когда-нибудь, в одно прекрасное утро, он взойдет на борт корабля и отправится морем в Грецию. На шестой день после отъезда мистера Гринлифа вместе с Мак-Кароном Том вечером позвонил в Рим мистеру Гринлифу. Никаких новостей не было, но он и не рассчитывал услышать ничего нового. Мардж уехала домой. Том считал, что, пока мистер Гринлиф находится в Италии, газеты будут каждый день печатать какие-либо материалы по делу Дикки Гринлифа. Но поскольку все сенсационные новости, по-видимому, были исчерпаны, газеты молчали. - А как себя чувствует ваша жена? - спросил Том. - Неплохо. Хотя переживания, конечно, сказываются на ее здоровье. Я разговаривал с ней вчера вечером. - Грустно слышать это, - сказал Том. И подумал, что надо бы написать ей небольшое любезное дружеское письмо. Пока мистер Гринлиф здесь, в отъезде, она там одна. Как это он раньше не сообразил. В конце недели мистер Гринлиф намеревался отбыть в Штаты, но в его планы входило заехать сначала в Париж: французская полиция тоже вела расследование. Мак-Карон будет сопровождать мистера Гринлифа, а если в Париже они не узнают ничего нового, то немедля вернутся домой. - Для меня, как и для всех остальных, совершенно очевидно, что либо Ричарда нет в живых, либо он тщательно скрывается. Хотя, кажется, нет уголка в мире, где бы не было объявления о его розыске. За исключением разве что России. Господи, по-моему, он никогда не проявлял интереса к этой стране. - К России? Как будто нет. Совершенно ясно: мистер Гринлиф убежден, что либо Дикки уже нет в живых, либо "черт его знает, где он там сшивается". Причем во время этого последнего разговора с Томом суждение "черт его знает, где он там сшивается" явно преобладало. В тот же вечер Том отправился в гости к Питеру Смит-Кингсли. Питер показал несколько англоязычных газет, присланных друзьями; в одной из них была фотография Тома, выпроваживающего корреспондента "Оджи" из своего дома. Эту фотографию Том уже сподобился видеть в итальянских газетах. Фотографии его самого на улицах Венеции, а также его дома тоже достигли Америки: Боб и Клио прислали вырезки с фото из нью-йоркских бульварных газет. Вся эта история казалась им просто захватывающей. - Мне лично все это просто осточертело, - заявил Том. - Я все еще остаюсь здесь только из вежливости и в надежде быть полезным полиции в расследовании. И если еще какие-нибудь репортеры попытаются вломиться в мой дом, я начну стрелять, как только они переступят порог. Его слова звучали очень убедительно, ведь он и в самом деле был раздражен и возмущен. - Я тебя прекрасно понимаю, - отозвался Питер. - Знаешь, в конце мая возвращаюсь домой. И буду просто счастлив, если ты захочешь поехать вместе и погостить у меня в Ирландии. У нас там тихо, как в могиле, смею тебя уверить. Том взглянул на Питера. Он уже рассказывал о своем старом замке в Ирландии и затем показал его фотографии. Вдруг, подобно яркой вспышке, в сознании Тома пронеслись некоторые страшные детали его взаимоотношений с Дикки. Пронеслись и погасли, как неясные злые духи прошлого. Ведь то же самое, что произошло с Дикки, могло бы случиться и с Питером. Ведь этот Питер тоже простодушный, доверчивый, наивный и щедрый. Вот только внешне они с Томом совершенно не похожи. Правда, как-то вечером он, к изумлению Питера, вдруг изобразил его, рассказывая о чем-то: стал произносить слова с явным ирландским акцентом, дергать головой в одну сторону. И Питер нашел это потрясающе смешным. Теперь Том понял, что не следовало этого делать. Ему вдруг стало до боли стыдно за тот вечер и за промелькнувшую мысль о том, что случившееся с Дикки могло бы случиться и с Питером. - Спасибо, - поблагодарил Том. - Но для меня лучше какое-то время побыть одному. Мне так не хватает моего друга Дикки, я ужасно скучаю по нему. У Тома на глаза навернулись слезы. Он вспомнил, как улыбался Дикки при их первой встрече и позднее, когда Том признался, что это отец Дикки прислал его в Монджибелло. В его памяти пронеслись воспоминания об их первой сумасшедшей поездке в Рим. Он тепло вспомнил даже те полчаса, проведенные в баре "Карлтон" в Канне, когда Дикки был угрюм и раздражителен. Ведь, собственно говоря, на это была конкретная причина: это он привез туда Дикки, а того совершенно не интересовал Лазурный берег. Ах, если бы хватило ума не тащить Дикки с собой осматривать достопримечательности, если бы он не был столь алчным и нетерпеливым, не судил так глупо о взаимоотношениях Дикки и Мардж и дождался, пока они не расстанутся естественным путем, то ничего бы не произошло и он смог бы оставшуюся жизнь провести вместе с Дикки, просто жить и наслаждаться путешествиями. И зачем только он в тот день напялил на себя его одежду... - Я все понимаю, Том, старина. Все понимаю, - сказал Питер, сжимая его плечо. Том бросил на него затуманенный от слез взгляд. В эту минуту он представил себе, как они с Дикки плывут на океанском лайнере в Америку праздновать Рождество, как радушно их встречают его родители, как будто он, Том, не просто друг, а родной брат Дикки. - Спасибо, - сказал Том. У него получилось по-детски: "Сасибо". - Я подумал бы, что ты не в себе, если бы не знал, что именно тебя подкосило, - сочувственно произнес Питер. Глава 29 "Венеция 3 июня 19... Дорогой мистер Гринлиф! Сегодня, собирая свой чемодан, я наткнулся на запечатанный конверт, который Ричард передал мне в Риме и о котором по неясной мне самому причине я совершенно забыл. На конверте написано: "Не вскрывать до июня", а сейчас как раз июнь, и я его вскрыл. В конверте оказалось завещание Ричарда, согласно которому свой доход и все свое имущество он оставляет мне. Я поражен этим так же, как, вероятно, и Вы. В то же время стиль и форма завещания (оно отпечатано на машинке) свидетельствуют о том, что оно составлено в здравом уме. Мне ужасно жаль, что я не вспомнил о конверте прежде, потому что тогда у нас гораздо раньше было бы доказательство того, что Дикки собирался расстаться с жизнью. Этот конверт я засунул в карман чемодана и напрочь забыл о нем. Ричард передал мне его в тот самый последний раз, когда мы с ним виделись в Риме и он находился в состоянии глубокой депрессии. По зрелом размышлении я решил послать фотокопию завещания Вам, чтобы Вы могли сами ознакомиться с ним. Я впервые в своей жизни сталкиваюсь с завещанием и совершенно ничего не смыслю в юридической процедуре. Что мне делать? Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания миссис Гринлиф и позвольте уверить Вас, что я глубоко сочувствую вам обоим и сожалею о необходимости посылать Вам это письмо. Пожалуйста, ответьте мне как можно скорее. Пишите по адресу: Американское агентство, Афины, Греция. Всегда искренне Ваш Том Рипли". В некотором роде это был вызов судьбе. Могла последовать новая экспертиза - сличение подписей на завещании и на банковских чеках. Одна их тех безжалостных экспертиз, которые затевают страховые и юридические компании, когда дело касается средств из их собственного кармана. Но он просто ничего не мог с собой поделать. В середине мая купил билет в Грецию, а в Венеции дни становились все чудеснее и чудеснее. Он вывел свою машину из гаража и отправился путешествовать через Бреннер в Зальцбург и Мюнхен, а потом в Триест и Бальцано. Погода все время стояла прекрасная, только когда он был в Мюнхене, вдруг начался удивительно тихий весенний ливень. Он в это время прогуливался по английскому саду и даже не попытался где-нибудь укрыться, а продолжал бродить, как ребенок, завороженный мыслью, что впервые в жизни на него падают капли немецкого дождя. На его собственном счете оставалось только две тысячи долларов, переведенные с банковского счета Дикки (из общей суммы его дохода), и он не решался спять с его счета еще денег. Ведь с того раза прошло всего три месяца. Поэтому соблазн заполучить все деньги Дикки стал непреодолимым. Риск только усиливал искушение. Ужасно наскучили эти тоскливые, однообразные недели в Венеции, когда каждый последующий день в очередной раз свидетельствовал, что ему ничто не угрожает, и в то же время подчеркивал безысходность его существования. Роверини больше не писал. Алвин Мак-Карон вернулся в Америку, а до того только однажды, как-то между делом, позвонил из Рима. Из этого Том заключил: они оба с мистером Гринлифом решили, что либо Дикки уже нет в живых, либо он тщательно скрывается и в любом случае дальнейшие розыски бесполезны. Газеты прекратили какие бы то ни было публикации о Дикки, потому что печатать было нечего. Том буквально сходил с ума от ощущения неопределенности и душевной пустоты, пока не решил проехаться на автомобиле в Мюнхен. Когда вернулся в Венецию, чтобы собрать вещи перед поездкой в Грецию и запереть дом, настроение снова резко испортилось: он собирается посетить Грецию, эти легендарные античные острова, опять-таки в качестве ничтожного Тома Рипли, скромного и застенчивого обладателя жалких двух тысяч долларов, которые стремительно тают, так что всякий раз, когда ему захочется что-либо приобрести, например книгу по греческому искусству, придется хорошенько подумать. Мысль об этом была нестерпимой. Еще в Венеции он решил, что это путешествие должно стать поистине великим событием в его жизни. Перед взором предстанут величественные острова, и он будет наслаждаться их видом как сильная, дышащая полной грудью личность, а не какое-то пресмыкающееся ничтожество из Бостона. И если в Пирее он попадет прямо в объятия полиции, все же тех дней, когда он, стоя на носу судна, проносился над морскими глубинами, подобно возвращающимся к родным пенатам Ясону или Одиссею, отнять у него уже никто не сможет. Тщательно обдумав все это, он написал письмо мистеру Гринлифу и отправил его за три дня до отплытия из Венеции. Мистер Гринлиф наверняка получит письмо не раньше чем через четыре-пять дней. Таким образом, он никак не сможет телеграммой заставить его задержаться в Венеции, пропустив свой рейс в Грецию. Это с любой точки зрения производило наилучшее впечатление: быть в течение нескольких дней неуловимым, пока не сойдет на берег в Греции, демонстрируя тем самым безразличие к тому, получит он, согласно завещанию, деньги или нет. Во всяком случае, он и не подумал из-за этого завещания отложить свое запланированное путешествие. За два дня до отплытия Том отправился в гости на чашку чаю к графине Титти делла Латта-Каччагуэрра, с которой познакомился, когда подыскивал дом в Венеции. Горничная провела его в гостиную, и он услышал приветствие, какого не доводилось слышать уже в течение многих недель: - О, час, Томазо! Вы еще не читали дневных газет? Найдены чемоданы Дикки! И его картины! Здесь, в Венеции, в Американском агентстве! - Ее золотые серьги трепетали от возбуждения. Том погрузился в чтение. Бечевки, которыми была перевязана коробка с холстами, случайно развязались, и служащий агентства, который стал их снова запаковывать и перевязывать, обнаружил подпись "Р. Гринлиф". У Тома задрожали руки, и, чтобы унять эту дрожь, пришлось крепко вцепиться в края газеты. Сообщалось, что полиция тщательно обследует все вещи в надежде обнаружить отпечатки пальцев. - Возможно, он жив! - громко восклицала Титти. - Не думаю, увы, что из всего этого следует, будто он жив. Возможно, убит или покончил с собой уже после того, как отправил эти чемоданы. То, что они отправлены на имя другого человека - Феншоу... Он почувствовал, что графиня, которая сидит выпрямившись перед ним на диване, пристально смотрит, пораженная его нервозностью. Он собрался с духом и произнес: - Вы понимаете, что происходит? Они роются в его вещах, чтобы найти отпечатки пальцев; они не стали бы этого делать, если бы были совершенно уверены, что это сам Дикки отослал вещи в агентство. И с какой стати он стал бы посылать их на хранение под именем Феншоу, если бы сам собирался забрать? Найден паспорт, запакованный вместе с другими вещами. - А что, если он сам скрывается под именем этого Феншоу? О, милый Томазо, вам необходимо выпить чаю! - Титти поднялась с дивана. - Джустина! Чай, пожалуйста. И поскорее! Сидя на этом мягком диване и по-прежнему сжимая газету, Том почувствовал головокружение. Неужели именно сейчас наступит главный поворот всего дела - начнутся поиски тела Дикки? Неужели ему до того не повезет, что именно теперь-то все и раскрутится? - Ах, милейший Томазо, вы слишком пессимистичны! - воскликнула Титти, похлопав его по колену. - Это же хорошие новости! Только вообразите: вдруг будет установлено, что все отпечатки пальцев на вещах принадлежат ему? Ведь это будет просто замечательно! Представьте: завтра, например, вы идете по какой-либо улочке здесь, в Венеции, и неожиданно лицом к лицу сталкиваетесь с Дикки Гринлифом, называющим себя сеньором Феншоу! - И она залилась своим очаровательным звонким смехом, который для нее был так же естественен, как дыхание. - Здесь сказано, что среди вещей есть буквально все: пальто, обувь, бритвенный прибор, зубная щетка. Полный комплект, - отозвался Том, старательно пряча свой страх за мрачной интонацией. - Будь он жив, он не смог бы обойтись без этих вещей. Вероятно, убийца раздел покойного, а потом упаковал одежду и прислал сюда, потому что это самый простой способ замести следы. Сказанное Томом заставило умолкнуть даже Титти. Помолчав, она сказала: - Может быть, вы все-таки не будете так отчаиваться, пока, по крайней мере, не выяснится, чьи же это отпечатки пальцев? Завтра вы отправляетесь в такое приятное путешествие. А вот и ваш чай! "Не завтра, а послезавтра, - пронеслось в голове у Тома. - Вполне достаточно времени для Роверини, чтобы взять у меня отпечатки пальцев и сравнить их с теми, что были на чемоданах и картинах Дикки". Он попытался представить себе все гладкие поверхности чемоданов и холстов, на которых мог сохраниться рисунок кожи его пальцев. Собственно говоря, их было не так уж и много, разве что у бритвенных принадлежностей, хотя, конечно, даже из крохотных пятнышек можно составить десять полноценных отпечатков, если очень постараться. Надежду внушало только то, что у него до сих пор не взяли отпечатки пальцев, а может быть, и не возьмут, потому что он пока еще вне подозрений. А что, если у них уже есть отпечатки пальцев Дикки? Может быть, мистер Грин-лиф немедленно вышлет оттиски из Америки, чтобы сличить с найденными на вещах? Отпечатки пальцев Дикки остались во многих местах: на его вещах в Америке, в доме в Монджибелло... - Томазо! Пейте чай! - сказала Титти, снова осторожно дотронувшись до его колена. - Спасибо. - Посмотрим, что будет дальше. Во всяком случае, это какой-то шаг к выяснению истины. Раз это вас так удручает, давайте поговорим о чем-нибудь другом! Куда отправитесь после Афин? Он попытался сосредоточиться на путешествии в Грецию. Страна представлялась ему золотистой. Такой ее делали блеск доспехов античных воинов и солнечный свет, которым пронизана эта земля. Перед мысленным взором предстали каменные статуи со спокойными, исполненными мужества лицами, как женские фигуры у входа в Эрехтенон. Мысль о том, что перед поездкой в Грецию ему, возможно, придется давать отпечатки пальцев, была невыносима. Если это произойдет, он будет просто убит. Будет чувствовать себя ничтожней самой последней крысы в афинской канаве, униженней самого последнего нищего, который, возможно, обратится к нему за милостыней на улице в Салониках. Том закрыл лицо руками и зарыдал. Мечта о Греции лопнула, словно золотистый воздушный шарик. Титти крепко обняла его за плечи своей пухлой рукой. - Крепитесь, Томазо! Еще рано отчаиваться! - Неужели вы не видите во всем этом дурного предзнаменования? - сказал Том уныло. - Неужели вы не видите? Глава 30 Тома очень насторожило, что Роверини, до этого присылавший ему такие подробные дружеские послания, вдруг замолк и совершенно ничего не сообщил в связи с обнаруженными в Венеции чемоданами и картинами. Он провел бессонную ночь, а потом полный хлопот день, суетясь по дому, занимаясь мелкими домашними делами. Он расплатился с Анной и Уго, заплатил по счетам торговцам. Всю ночь и весь день был готов к тому, что в его дверь постучит полиция. Пропасть, разверзшаяся между его прежним размеренным и даже скучным существованием и теперешним, была просто душераздирающей. Он не мог ни спать, ни есть, ни просто спокойно сидеть на месте. Парадоксальность ситуации, когда он был вынужден принимать сочувствие Анны и Уго, а также отвечать на телефонные звонки друзей, которые спрашивали его мнение по поводу истории с найденными

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору