мы разговорились. - Том повернулся и сказал:
     - Крис, прости за задержку, но это важно.
     - Конечно, конечно, продолжайте, - ответил тот.
     - А где картина мсье Мёрчисона?
     - Он взял ее с собой.
     - Она была в его чемодане? Мы там ее не обнаружили. - Комиссар переглянулся с коллегой, и на их лицах выразилось удивление.
     "Ее украли в Орли, - подумал Том, - и слава Богу".
     - Она была завернута в коричневую упаковочную бумагу, и мсье Мёрчисон вез ее отдельно. Надеюсь, ее не украли.
     - М-да. Похоже, ее таки украли. А как картина называлась и какого она была размера? Вы можете описать ее?
     Том обстоятельно ответил на все их вопросы.
     - Дело запутанное и, возможно, касается в первую очередь лондонской полиции, но мы должны сообщить им как можно больше сведений. Эти "Часы" - именно та картина, в подлинности которой мсье Мёрчисон сомневался?
     - Да, сначала он сомневался. Он лучше меня разбирается в живописи. Меня обеспокоило то, что он говорил о фальсификации Дерватта, и я пригласил его к себе, чтобы он посмотрел на мои картины.
     - И что он сказал о ваших? - с интересом взглянул на него комиссар. Было похоже, что он спросил это просто из любопытства.
     - Он решил, что мои, безусловно, не подделки. Я тоже так думаю, - добавил Том. - Мне кажется, он стал склоняться к мысли, что и его картина подлинная. Он сказал, что, возможно, не будет встречаться с мсье Римером.
     - А-га... - Комиссар взглянул на телефон, очевидно, раздумывая, не позвонить ли в Мелён, однако не попросил разрешения воспользоваться им.
     - Могу я предложить вам по бокалу вина? - спросил Том.
     От вина они отказались, но изъявили желание взглянуть на картины. Том был рад показать их. По заинтересованным лицам полицейских и вполне грамотным замечаниям можно было предположить, что в свободное время им случается посещать картинные галереи.
     - Дерватт очень знаменит в Англии, - сказал младший.
     - Да, - подтвердил Том.
     Больше у полицейских вопросов не было. Они поблагодарили Тома и уехали.
     Том был рад, что мадам Аннет совершала в это время свой утренний обход магазинов.
     Когда Том закрыл дверь за полицейскими, Крис неуверенно рассмеялся.
     - Что они разыскивают? Все, что я понял, - это "Орли" и "Мёрчисон".
     - Оказывается, Томас Мёрчисон - американец, который был у меня в гостях на этой неделе, - так и не вылетел из Орли в Лондон, а куда-то исчез. Его чемодан был найден в Орли на тротуаре - там, куда я его подвез в четверг.
     - Исчез? Ничего себе! И ведь прошло уже четыре дня.
     - Я ничего не знал об этом до вчерашнего вечера. Помнишь, был телефонный звонок? Это звонили из полиции.
     - Ничего себе! Вот странно! - Крис задал несколько вопросов, и Том ответил на них так же, как и полицейским.
     - На него что, затмение какое-то нашло, что ли? - продолжал Крис. - Он был трезв?
     - Абсолютно, - рассмеялся Том. - Не могу понять, что с ним стряслось.
     Они проехались на "альфа-ромео" вдоль Сены, и возле Самуа Том показал Крису мост, по которому генерал Патон пересек Сену со своей армией на пути к Парижу в 1944 году. Крис вылез из машины, прочел надпись на небольшой колонне из серого камня. Когда он вернулся, глаза у него были мокрые, как у Тома после могилы Китса. На обед они остановились в Фонтенбло, потому что Том не любил ресторанчик в Ба-Самуа - кажется, он назывался "У Бертрана" или что-то вроде этого. Еще не было случая, чтобы их с Элоизой не попытались там обсчитать, и к тому же семейство, владевшее рестораном, имело привычку заниматься мытьем полов в зале прямо при посетителях и двигать стулья с металлическими ножками взад и вперед по керамическим плиткам пола без всякого снисхождения к слуху обедающих. Том не забыл и своих обязанностей перед мадам Аннет - он должен был доставить ей кое-что из продуктов, не продававшихся в Вильперсе, - champignons a la grecque, celeri remoulade <Шампиньоны по-гречески, сельдерей под соусом "ремулад" (фр.).> и сосиски, названия которых Том никак не мог запомнить, так как они ему не нравились. После обеда он купил все это в Фонтенбло вместе с батарейками для своего транзистора.
     По пути домой Крис вдруг разразился смехом. - Сегодня утром я прошелся по лесу и наткнулся на место, где совсем недавно что-то копали, - ну точь-в-точь свежая могила. А тут является полиция и разыскивает пропавшего человека, который гостил у вас. Вот было бы забавно, если бы они увидели эту могилу! - Крис загоготал.
     "Да, - подумал Том, это действительно забавно, чертовски забавно". Он даже рассмеялся - настолько острым было ощущение опасности. Однако от каких-либо комментариев воздержался.

10

     Небо на следующий день было обложено тучами; в девять часов уже начался дождь. Где-то дребезжал ставень, и мадам Аннет вышла закрепить его. Она постоянно слушала радио и сообщила Тому, что предупреждают о приближении ужасной orage <Бури, грозы (фр.).>.
     Ветер всегда выводил Тома из равновесия. Поездки на этот день пришлось отменить. К полудню непогода усилилась, ветер пригибал верхушки высоких тополей, как прутики или клинки шпаг. То и дело он срывал с них небольшие ветки и сучья - вероятно, засохшие; они падали на крышу и с дребезжанием скатывались вниз.
     - Никогда еще не видел здесь ничего подобного, - сказал Том за обедом.
     Однако Крис с таким же, как у Дикки - и, возможно, у всей их семьи, - хладнокровием только улыбался, наслаждаясь видом разыгравшейся стихии.
     На полчаса в доме отключилось все электричество, что во французской провинции, объяснил Том, случалось сплошь да рядом даже при слабой грозе.
     После обеда Том отправился к себе в комнату и занялся там живописью. Иногда это успокаивало нервы. Он писал, стоя перед рабочим столом, поставив холст на расстеленные газеты и кусок старой простыни, служившей ему тряпкой для вытирания кистей, и прислонив его к большим тискам и нескольким толстым книгам по искусству и садоводству.
     Том усердно трудился, время от времени отступая назад, чтобы взглянуть на результаты работы. Это был портрет мадам Аннет, выполненный в манере, которая, пожалуй, несколько напоминала де Кунинга. Иначе говоря, сама мадам Аннет, поглядев на полотно, вряд ли догадалась бы, что это ее портрет. Том не подражал де Кунингу сознательно и даже не думал о нем, работая над портретом, и тем не менее характерный стиль де Кунинга чувствовался определенно. Нанесенные одним резким мазком бледно-розовые губы мадам Аннет приоткрылись в улыбке, демонстрируя ряд неровных желтоватых зубов. На ней было бледно-лиловое платье с белым кружевным гофрированным воротником. Том писал широкими и длинными мазками, сверяясь с предварительными набросками, которые он делал тайком, держа блокнот на коленях, чтобы мадам Аннет не заметила.
     Сверкнула молния. Том выпрямился и набрал полную грудь воздуха, так что в легких даже закололо. По радио передавали программу под названием "Французская культура" - интервью с каким-то писателем, довольно скованно отвечавшим на вопросы. "Ваша книга, мсье Гюбло (Геблен?) представляется мне... (треск)... Тут, по словам критиков, вы отошли от той полемики с концепциями антисартризма, которую вели в последнее время. В этой работе вы, похоже, заняли противоположную позицию..." Том резко выключил транзистор.
     Со стороны леса донесся зловещий треск. Том выглянул из окна. Верхушки сосен и тополей по-прежнему изгибались, но сплошная серо-зеленая стена леса не позволяла увидеть, упало ли какое-нибудь дерево. Хорошо бы, подумал Том, если бы оно повалилось прямо на могилу Мёрчисона и спрятало ее. Том хотел закончить портрет сегодня же и стал смешивать красновато-коричневую краску для волос мадам Аннет, как вдруг снизу послышались мужские голоса.
     Он вышел в холл. Голоса говорили по-английски, но что именно, он не мог разобрать. Крис разговаривал с каким-то мужчиной. "Бернард", - подумал Том. Акцент несомненно английский. Ну да. Боже, спаси нас и помилуй!
     Том аккуратно положил мастихин на чашку со скипидаром, вышел, закрыл за собой дверь и спустился на первый этаж.
     На коврике у входной двери стоял забрызганный грязью и промокший Бернард. Тома поразили его темные глаза - они совсем провалились куда-то под прямыми черными ниточками бровей. Взгляд их показался Тому напуганным. А в следующее мгновение он подумал, что Бернард выглядит, как сама смерть.
     - Бернард! - воскликнул Том. - Добро пожаловать!
     - Добрый день, - отозвался Бернард. У его ног лежал рюкзак.
     - Это Кристофер Гринлиф, - сказал Том. - Бернард Тафтс. Но вы, наверное, уже представились друг другу.
     - Да, мы уже успели, - ответил Крис с улыбкой, по-видимому, радуясь пополнению компании.
     - Надеюсь, это ничего, что я появился так... неожиданно, - произнес Бернард.
     Том поспешил заверить его, что все в порядке. Вышла мадам Аннет, и Том представил и ее. Мадам Аннет попросила у прибывшего его плащ.
     - Приготовьте, пожалуйста, маленькую спальню для мсье Бернарда, - обратился к ней Том по-французски. Речь шла о второй комнате для гостей с односпальной кроватью. Она редко использовалась.
     - Мсье Бернард будет ужинать с нами, - добавил Том.
     Затем он спросил Бернарда:
     - Как ты добрался? Взял такси из Мелёна? Или из Море?
     - Из Мелёна. Я нашел его на карте еще перед отъездом из Лондона.
     Бернард стоял, потирая руки, такой же стройный и угловатый, как и его почерк. Даже его пиджак казался промокшим.
     - Может, наденешь мой свитер, Бернард? Хочешь немного коньяка, чтобы согреться?
     - Нет-нет, спасибо.
     - Проходи в гостиную! Чаю выпьешь? Я попрошу мадам Аннет заварить, когда она спустится. Садись же, Бернард.
     Бернард взглянул с некоторым беспокойством на Криса, то ли ожидая, что тот сядет первым, то ли по какой-то иной причине. Но вскоре Том убедился, что Бернард смотрит с беспокойством на все вокруг, включая даже пепельницу на кофейном столике.
     Разговор не клеился. Бернарду, очевидно, хотелось поговорить с Томом наедине, а Крис, похоже, не осознавал этого, полагая, что его присутствие, наоборот, поможет разрядить обстановку, поскольку Бернард был явно не в себе. Он заикался, руки его тряслись.
     - Я ни в коем случае не задержусь у тебя надолго, - заверил он Тома.
     - Но не поедешь же ты обратно сегодня, в такую погоду! - рассмеялся Том. - За все три года, что живу здесь, ни разу не случалось такого ненастья. Самолет приземлился нормально?
     Этого Бернард не помнил. На глаза ему попался его собственный "Человек в кресле" над камином, и он отвел взгляд.
     Том подумал о кобальте фиолетовом на картине. Для него это словосочетание звучало теперь как название какого-то химического отравляющего вещества. Для Бернарда, наверное, тоже.
     - Ты давно уже не видел "Красных стульев", - сказал Том, вставая.
     Картина висела позади Бернарда.
     Бернард тоже поднялся и, обернувшись, прижался коленями к дивану и стал разглядывать картину. Усилия Тома были вознаграждены слабой, но искренней улыбкой, появившейся на лице Бернарда.
     - Да, это прекрасно, - тихо сказал он.
     - Вы художник? - спросил Крис.
     - Да. - Бернард сел снова. - Но не такой хороший... как Дерватт.
     Мадам Аннет спустилась по лестнице с какими-то полотенцами.
     - Мадам Аннет, вы не приготовите нам чая? - попросил ее Том.
     - Сию минуту, мсье Тоом.
     - А вы можете сказать, - обратился Крис к Бернарду, - что делает художника хорошим - или плохим? Мне, например, кажется, что сейчас несколько художников пытаются писать так, как Дерватт. Я в данный момент не помню их имен - они не такие уж известные. Хотя нет, одно помню - Паркер Наннели. Вы его знаете? Но почему Дерватт выше них? Что его отличает?
     Том попытался придумать свой ответ. Может быть, "оригинальность"? Слово "известность" также казалось ему не лишенным смысла. Но он ждал, что ответит Бернард.
     - Его личность, - произнес Бернард с глубокой убежденностью. - Дерватт - это... Дерватт.
     - Вы знакомы с ним?
     Том поежился; его охватило сочувствие к Бернарду.
     - Да, знаком, - кивнул Бернард. Он сцепил свои костлявые пальцы вокруг колена.
     - И вы чувствуете силу его личности, когда встречаетесь с ним?
     - Да, - ответил Бернард более твердо. Но разговор был, несомненно, мучителен для него. И в то же время его темные глаза, казалось, искали каких-то слов, которые надо было сказать.
     - Я, возможно, задал не правомерный вопрос, - сказал Крис. - Личность большинства крупных художников, наверно, не проявляется в повседневной жизни, - они не тратят себя на это. На первый взгляд они кажутся совершенно обыкновенными людьми.
     Подали чай.
     - Ты не взял с собой чемодана, Бернард? - спросил Том. Его беспокоило, есть ли у Бернарда все необходимое.
     - Нет, я не планировал поездку, мне это как-то неожиданно пришло в голову, - ответил Бернард.
     - Но это не важно, - сказал Том, - у меня есть все, что может тебе понадобиться.
     Он чувствовал, что Крис смотрит на них, очевидно, гадая, откуда они с Бернардом знают друг друга и насколько хорошо.
     - Ты не голоден? - спросил он Бернарда. К чаю мадам Аннет подала только печенье. - Моя экономка обожает делать разные сэндвичи. Ее зовут мадам Аннет. Можешь попросить ее все, что захочешь.
     - Нет, ничего не надо, спасибо. - Чашка Бернарда задребезжала, когда он поставил ее на блюдце.
     Может быть, Джефф с Эдом настолько приучили Бернарда к успокоительным средствам, что ему и теперь требуется что-нибудь? После чая Том поднялся вместе с Бернардом наверх, чтобы показать ему его комнату.
     - Ванную тебе придется делить с Крисом. Для этого надо пересечь коридор и пройти через спальню моей жены. - Том оставил дверь Элоизы открытой. - Элоиза сейчас в Греции... Надеюсь, ты сможешь здесь отдохнуть, - продолжил он, когда они вернулись в "маленькую спальню" Бернарда и Том закрыл дверь. - А что тебя так мучает? В чем проблема?
     Бернард покачал головой.
     - Просто я чувствую, что дошел до точки, вот и все. Выставка - это конец всему. Это была последняя выставка, в какой я участвовал; "Ванна" - последняя картина, какую я написал. Больше я не смогу ничего создать. А они пытаются... - ты знаешь - воскресить Дерватта.
     "И мне это удалось", - подумал Том. Однако лицо его было так же серьезно, как и у Бернарда.
     - Но он ведь как бы и был жив последние пять лет, - сказал он. - Я уверен, они не станут заставлять тебя продолжать, если ты не захочешь.
     - Как бы не так. Они - Джефф и Эд - именно это и пытаются сделать. Но, понимаешь, я уже сыт всем этим по горло. Я просто не могу больше.
     - Я думаю, они поймут. Не беспокойся об этом. Можно... Послушай, ведь Дерватт может снова вернуться в Мексику и стать затворником. Можно представить дело так, будто он продолжает писать картины, но отказывается показывать их. - Том ходил взад и вперед по комнате, рассуждая. - Так пройдут годы. А когда он умрет, мы скажем, что он сжег все свои последние работы, или что-нибудь вроде этого. И никто никогда их так и не увидит! - Том улыбнулся.
     Бернард сидел, хмуро уставившись в пол, и Том почувствовал себя, как человек, рассказавший анекдот, который слушатели не поняли. Или даже хуже - совершил богохульство, допустил неподобающую выходку в церкви.
     - Тебе надо отдохнуть, Бернард. Может быть, дать тебе какое-нибудь несильное снотворное - фенобарбитал, например?
     - Нет, спасибо.
     - Не хочешь принять душ? Насчет нас с Крисом не думай. Мы не будем надоедать тебе. Ужин в восемь часов, а если захочешь, спускайся раньше, выпьем чего-нибудь.
     "У-у-у-у!" - взвыл ветер в этот момент, и, выглянув в окно, они увидели, как гнется под его порывами огромное дерево рядом с домом. Тому показалось даже, будто весь дом прогнулся, и он инстинктивно покрепче уперся ногами в пол. Попробуй тут, сохрани безмятежное спокойствие в такую погоду!
     - Хочешь, я задерну портьеры? - спросил Том.
     - Мне все равно. - Бернард взглянул на Тома. - А что сказал Мёрчисон по поводу "Человека в кресле"?
     - Сначала он сказал, что, по его мнению, это подделка. Но я убедил его, что это не так.
     - Интересно, как тебе это удалось? Он ведь высказал мне свои соображения о сиреневых тонах. И он прав. Я сделал три ошибки - "Человек в кресле", "Часы" и вот теперь - "Ванна". Не знаю, как это получилось. Не понимаю, почему. Я не думал о том, что делаю. Мёрчисон прав.
     Помолчав, Том сказал:
     - Понятно, мы все порядком напугались. Но появление живого Дерватта должно поставить все на место. Опасность была в раскрытии факта, что его не существует. Но теперь это позади, Бернард.
     Бернард, казалось, даже не слышал его.
     - Ты предложил купить "Часы" или что-нибудь вроде этого?
     - Нет. Я убедил его, что Дерватт все-таки мог вернуться в двух-трех картинах к старой технике, использовать сиреневый цвет.
     - Мёрчисон говорил со мной даже о качестве живописи. О боже! - Бернард сел на постель и откинулся к стенке. - А что он теперь делает в Лондоне?
     - Не знаю. Но я знаю точно, что он не будет встречаться с экспертом или предпринимать какие-либо иные шаги, - я убедил его не делать этого, Бернард, - сказал Том успокаивающим тоном.
     - Я могу себе представить только один способ, каким ты мог его убедить, абсолютно отталкивающий, - отозвался Бернард.
     - Что ты имеешь в виду, Бернард? - спросил Том с улыбкой, внутренне похолодев.
     - Ты уговорил его пожалеть меня. Оставить в покое столь жалкую личность. Но мне не нужна жалость!
     - Разумеется, я ни слова не говорил о тебе, - возразил Том.
     "Ты с ума сошел!" - хотел он сказать. Бернард, и впрямь, если и не сошел с ума, то временно помрачился рассудком. И вместе с тем ведь тогда, в погребе, прежде чем убить Мёрчисона, Том пытался сделать именно то, о чем говорил Бернард: убедить его оставить Бернарда в покое, потому что он больше не будет подделывать Дерватта. Том даже старался объяснить, что Бернард боготворит Дерватта, своего умершего идола.
     - Я не верю, что Мёрчисона можно было так легко убедить, - сказал Бернард. - Ты не обманываешь меня, Том, чтобы успокоить? Я уже так погряз во лжи, что больше не могу ее переносить.
     - Нет, не обманываю. - Том чувствовал себя неловко из-за того, что лгал Бернарду. Он редко испытывал неловкость, обманывая кого-нибудь. Том понимал, что рано или поздно придется сказать Бернарду, что Мёрчисон мертв. Это был единственный способ успокоить Бернарда - хотя бы частично, в отношении возможного разоблачения. Но Том не мог сделать этого сейчас, во время этой вынимающей душу грозы. К тому же Бернард был в таком состоянии, что признание Тома могло привести его в настоящее исступление.
     - Подожди минуту, я сейчас вернусь, - сказал Том.
     Бернард сразу поднялся с постели и подошел к окну, и как раз в этот момент порыв ветра бросил в стекло целый каскад брызг. Том вздрогнул, на Бернарда же это не произвело никакого впечатления.
     Том прошел в свою комнату, взял пижаму и индийский халат для Бернарда, захватил также домашние туфли и новую зубную щетку в пластмассовой упаковке. Зубную щетку он положил в ванной Бернарда, а остальное отнес к нему в комнату. Он сказал Бернарду, что оставляет его отдыхать, а сам будет внизу, так что в случае необходимости Бернард может его позвать.
     Под дверью Криса виднелась полоска света. Из-за грозы в доме было необычно темно. У себя в комнате Том взял из ящика комода зубную пасту графа. Закрепив как следует нижний конец тюбика, им можно было пользоваться. Том решил, что это лучше, чем выбрасывать пасту в мусорный бак, где ее могла обнаружить мадам Аннет и подивиться столь необъяснимому и необузданному расточительству. Собственную пасту Том отнес в ванную Криса и Бернарда.
     "Что же все-таки делать с Бернардом? А вдруг опять прибудет полиция и застанет здесь Бернарда, как тогда Криса? Бернард хорошо понимает французский", - подумал Том.
     Он решил написать письмо Элоизе. Это всегда действовало на него усп