нард произнес с некоторым раздражением:
     - Я не могу разговаривать с тобой, когда в доме люди - твоя жена, экономка.
     - Ну так давай куда-нибудь пойдем.
     - Нет.
     - Но я тоже не могу просить мадам Аннет уйти. У нее много дел по дому. Может быть, все-таки пройдемся? Тут есть одно спокойное кафе...
     - Нет, спасибо.
     Том откинулся на диване с сигарой в зубах, издававшей такой запах, будто горел дом. Обычно этот запах ему нравился.
     - Кстати, после твоего ухода этот английский инспектор меня больше не беспокоил. И французская полиция тоже.
     Бернард никак не отреагировал на это. Помолчав, он сказал:
     - Ну ладно, давай пройдемся. - Он встал и посмотрел сквозь стеклянные двери. - Может быть, туда, за дом?
     Они вышли на лужайку. Ни тот, ни другой не накинули ни куртку, ни плащ, хотя было довольно прохладно. Том предоставил Бернарду идти, куда ему вздумается, и тот выбрал все ту же лесную дорогу. Он шагал медленно, чуть неуверенной походкой. "Может быть, он плохо питался и ослаб?" - подумал Том. Они прошли то место, где был закопан Мёрчисон. Тому было страшно, и он чувствовал, как волосы у него на шее и за ушами чуть шевелятся. Он понимал, что страх вызван не этим местом, а Бернардом. Том специально не держал ничего в руках и шел чуть сбоку от Бернарда.
     Бернард замедлил шаг и повернул обратно. Они направились в сторону дома.
     - Что тебя мучает? - спросил Том.
     - Я... я думаю о том, куда все это нас заведет. Это уже привело к одной смерти.
     - Да... это, конечно, жаль, - тут возразить нечего. Но ведь к тебе-то это не имеет никакого отношения. Раз ты бросил заниматься подделками, то можешь начать все с чистой страницы - как Бернард Тафтс.
     Бернард ничего не ответил на это.
     - Ты не звонил Джеффу или Эду из Парижа?
     - Нет.
     Том не покупал английских газет за последние дни, и Бернард, вероятно, тоже. Его снедали собственные тревоги.
     - Если хочешь, можешь позвонить от меня Цинтии - из моей комнаты, например.
     - Я говорил с ней, когда был в Париже. Она не хочет меня видеть.
     - Понятно... - Так вот в чем дело. Это была, очевидно, последняя соломинка, за которую цеплялся Бернард. - Может, тебе написать ей? В письме объясниться легче. Или встретиться с ней в Лондоне? Возьми приступом ее квартиру. - Том рассмеялся.
     - Она отказалась видеться со мной. Опять наступило молчание.
     Цинтия не хотела иметь ничего общего со всем этим, предположил Том. Вряд ли она не поверила, что Бернард искренне хочет порвать с мошенничеством, - если уж он говорил что-то твердо, то не верить ему было невозможно. Просто, по-видимому, с нее было достаточно. Как глубоко ее отказ задел Бернарда, Том в данный момент не мог оценить. Они стояли на террасе возле стеклянных дверей.
     - Пойдем в дом, Бернард. Я замерз. Заходи. - Том раскрыл дверь.
     Бернард вошел вместе с ним.
     Том поднялся к Элоизе. Он все еще чувствовал себя окоченевшим от холода - а может быть, от страха. Элоиза была в своей спальне. Сидя на постели, она разбирала какие-то открытки и фотографии.
     - Когда он уедет?
     - Понимаешь, дорогая, все дело в его лондонской подружке. Он звонил ей из Парижа. Она отказалась его видеть. Он угнетен этим, и я не могу его выгнать. Что он собирается делать - не знаю. Слушай, ты не хочешь съездить к родителям на несколько дней?
     - Non!
     - Ему надо поговорить со мной. Чем скорее он на это решится, тем лучше.
     - Почему ты не можешь сказать ему, чтобы он уехал? Он ведь не близкий друг тебе. И к тому же он ненормальный!
     Бернард остался.

***

     Они еще не кончили ужинать, когда у входных дверей раздался звонок. Мадам Аннет пошла открывать и, вернувшись, сказала:
     - Там два полицейских агента, мсье Тоом. Они хотят поговорить с вами.
     Элоиза раздраженно вздохнула и бросила салфетку на стол. Она еле высидела весь ужин и теперь резко поднялась.
     - Никакого покоя! - бросила она по-французски.
     Том встал тоже. Только Бернард, казалось, был невозмутим.
     Том прошел в гостиную. Это была та же пара, что и в понедельник.
     - Сожалеем, что приходится побеспокоить вас, мсье, - сказал старший, - но ваш телефон не работает. Мы уже сообщили об этом на станцию.
     - Правда? - Телефонная связь по необъяснимой причине нарушалась примерно каждые полтора месяца, но Том подумал, не Бернард ли тому виной на этот раз - перерезал провода или еще что-нибудь... - Я не знал об этом. Спасибо.
     - Мы связались с английским следователем. Точнее, он связался с нами.
     Вошла Элоиза. Очевидно, ее снедало любопытство - или же ярость, предположил Том. Он представил ее, и полицейские опять назвали свои имена - комиссар Делони и... - второе имя Том не разобрал.
     - Теперь уже ведутся розыски не только мсье Мёрчисона, но и художника Дерватта. Английский следователь Уэбстер, который сегодня тоже пытался дозвониться до вас, хотел узнать, не получали ли вы в эти дни каких-либо вестей от того или другого.
     Том улыбнулся - это действительно было немного смешно.
     - Я никогда не встречался с Дерваттом, и он ничего не знает обо мне. - Как раз в этот момент в гостиную вошел Бернард. - И, к сожалению, от мсье Мёрчисона тоже ничего не было. Позвольте представить вам Бернарда Тафтса, моего знакомого из Англии. Бернард, эти джентльмены из полиции.
     Бернард неразборчиво пробормотал какое-то приветствие.
     Том отметил, что имя Бернарда ничего не говорило французским полицейским.
     - Даже владельцы галереи, где сейчас проходит выставка Дерватта, ничего не знают о его местонахождении, - сказал Делони. - Это удивительно.
     Это и впрямь выглядело странно, но тут уж Том ничем не мог им помочь.
     - Вы, случайно, не знаете этого американца, мсье Мёрчисона? - спросил Делони Бернарда.
     - Нет, - ответил Бернард.
     - А вы, мадам?
     - Нет, - ответила Элоиза.
     Том объяснил, что его жена только что приехала из Греции, но он рассказал ей о визите Мёрчисона и его исчезновении.
     У полицейских был такой вид, будто они не знали, что делать дальше. Наконец Делони произнес:
     - Обстоятельства складываются таким образом, мсье Рипли, что инспектор Уэбстер попросил нас осмотреть ваш дом. Чистая формальность, как вы понимаете, но это необходимо сделать. Может быть, нам удастся найти какой-нибудь ключ к загадке. Я имею в виду, к исчезновению мсье Мёрчисона. Мы должны сделать для наших английских confreres <Коллег, собратьев по профессии (фр.).> все, что можем.
     - Ну, разумеется! Вы хотите начать прямо сейчас?
     Было уже слишком темно, чтобы вести поиски на улице, и полицейские сказали, что начнут сегодня с дома, а завтра продолжат. Оба вышли на каменную террасу и с вожделением, как чувствовал Том, смотрели на темную зелень сада и леса за ним.
     Том провел их по всему дому. Прежде всего они осмотрели спальню, в которой ночевал Мёрчисон, а после него Крис. В корзине для мусора не было ничего, мадам Аннет уже все выбросила. Полицейские выдвинули ящики комода - они также были пусты, кроме двух верхних, где лежали простыни и одеяла. Ни Мёрчисон, ни Крис не оставили никаких следов. Заглянули они и в спальню Элоизы. Сама Элоиза сидела в гостиной и, как знал Том, с трудом сдерживала ярость. В мастерской Тома их заинтересовала одна из ножовок. Затем настала очередь чердака. Свет не горел, и Том сбегал вниз за лампочкой и фонариком. На чердаке все было покрыто пылью, стояли стулья в матерчатых чехлах и старый диван, оставшийся от прежних хозяев дома. Полицейские исследовали все углы с помощью собственных фонариков. Они явно искали нечто более крупное, чем ключ к разгадке, подумал Том. Нелепая идея! Неужели он оставил бы труп валяться за диваном?
     Наконец, погреб. Том продемонстрировал его полицейским с той же непринужденностью, стоя на пятне и светя фонариком во все стороны, хотя освещение и без того было достаточное. Том тревожился, не осталось ли пятен крови за бочкой, где лежал Мёрчисон, - он не проверил этого заранее. Но если там и была какая-то кровь, полицейские ее при беглом осмотре не заметили. Однако это ничего не значит, подумал Том. Они могли осмотреть все более придирчиво утром.
     Делони сказал, что они вернутся в восемь утра, если это не слишком рано для Тома. Том ответил, что восемь утра - вполне подходящее время.
     - Прошу прощения, - сказал Том Элоизе и Бернарду, закрыв за полицейскими дверь. Он подозревал, что все это время они просидели в гостиной за кофе в полном молчании.
     - Почему им понадобилось обыскивать дом? - спросила Элоиза.
     - Потому что этот американец, Мёрчисон, все еще не нашелся.
     Элоиза встала.
     - Том, ты можешь подняться со мной? Мне надо с тобой поговорить.
     Том извинился перед Бернардом и последовал за ней.
     Элоиза прошла в свою спальню.
     - Если ты не выдворишь этого ненормального из дома, я сегодня же уеду.
     Это была поистине трудноразрешимая дилемма. Он хотел, чтобы Элоиза осталась, но понимал, что в этом случае дело с Бернардом не сдвинется с мертвой точки. И к тому же он, как и Бернард, не мог связно рассуждать под разгневанным взором Элоизы.
     - Попробую поговорить с ним еще раз, - сказал он и поцеловал ее в шею. Она этому не воспротивилась. И на том спасибо.
     Том спустился в гостиную.
     - Бернард, послушай, Элоиза расстроена. Ты не мог бы вернуться сегодня в Париж? Или в Фонтенбло - я отвез бы тебя туда. Там есть пара неплохих отелей. Если ты хочешь поговорить со мной, я мог бы завтра к тебе приехать, и...
     - Нет, - сказал Бернард. Том вздохнул.
     - Тогда она уедет. Пойду скажу ей. - Он пошел к Элоизе и сказал ей.
     - Да кто он такой? Еще один Дикки Гринлиф? Ты не можешь выгнать его из собственного дома?
     - Я никогда... Дикки никогда не был в моем доме... - Том остановился, не находя слов. Элоиза была настолько рассержена, что могла и сама попытаться выгнать Бернарда, но у нее ничего не вышло бы, подумал Том. Бернард достиг той стадии непреклонности, на которой общепринятые правила поведения уже не действуют.
     Элоиза сняла с верхней полки шкафа небольшой кожаный чемодан и принялась собираться. Объяснять ей, что он чувствует свою ответственность перед Бернардом, было бы бесполезно. Она спросит, почему.
     - Дорогая, я очень сожалею. Ты возьмешь машину или отвезти тебя на станцию?
     - Я поеду на "альфе" в Шантильи. Между прочим, с телефоном все в порядке. Я только что проверила у тебя в комнате.
     - Вероятно, звонок из полиции сразу помог устранить неисправность.
     - Более вероятно, что они солгали. Просто они хотели застать нас врасплох. - Элоиза помолчала, укладывая в чемодан рубашку. - Что ты натворил, Том? Ты что-нибудь сделал с этим Мёрчисоном?
     - Нет, ты что?! - воскликнул Том.
     - Ты ведь знаешь, отец не потерпит еще одного скандала.
     Она намекала на Дикки Гринлифа. Тому удалось тогда полностью оправдаться, но кое-какие подозрения остались. Люди латинской расы любили порой довольно остро пошутить, и, что любопытно, их шутки каким-то образом становились латинскими истинами. Как знать, может быть, Том и убил Дикки. По крайней мере, всем было известно - как ни пытался Том это скрыть, - что после смерти Дикки Тому досталась кругленькая сумма. Элоиза знала, что он получал определенный доход от наследства Дикки, и ее отец тоже знал. И хотя в ходе деловой активности мсье Плиссону не удалось сохранить руки абсолютно чистыми, крови на них не было. Nan olet pecunia, sed sanguis... <Пахнут не деньги, а кровь (лат.).>
     - Никаких скандалов больше не будет, - сказал он. - Если бы ты знала, какие усилия я прилагаю к тому, чтобы избежать скандала. Именно к этому я и стремлюсь.
     Элоиза закрыла чемодан.
     - Я никогда не знаю, что ты делаешь.
     Том взял чемодан. Затем поставил его, и они обнялись.
     - Я очень хотел бы быть с тобой сегодня ночью.
     Элоиза тоже хотела этого, и ей не требовалось слов, чтобы дать это понять. Но сейчас возобладала другая сторона ее натуры, которую можно было назвать fous-moi-le-camp! <"Оставь меня в покое!" (фр.).> На этот раз она выразилась в том, что Элоиза пожелала уехать. Француженкам в таких случаях надо было выйти из комнаты, уехать из дома или потребовать, чтобы кто-то другой ушел или уехал, и чем больше неудобств это доставляло другому, тем больше им это нравилось. Правда, эти неудобства не шли ни в какое сравнение с их разъяренными воплями. Том называл это "французским законом перемещения".
     - Ты позвонила родителям?
     - Если их не будет дома, будут слуги. Ей придется ехать почти два часа.
     - Ты позвонишь мне, когда приедешь?
     - Аи revoir, Bernard! <До свидания, Бернард! (фр.)> - крикнула Элоиза из дверей и уже после этого ответила Тому, вышедшему ее проводить:
     - Non!
     Том с горьким чувством смотрел, как красные огни "альфа-ромео" повернули за воротами налево и исчезли.
     Бернард сидел в гостиной и курил. Из кухни донеслось слабое звяканье крышки мусорного ведра. Том взял фонарик на столе в передней и прошел в запасной туалет. Спустившись в погреб, он осмотрел то место за бочкой, где был Мёрчисон. К счастью, никаких пятен там не было. Том вернулся в гостиную.
     - Знаешь, Бернард, я не против, чтобы ты остался на ночь, но завтра вернутся полицейские, чтобы обыскать дом более тщательно. - И лес тоже, подумал он вдруг. - Возможно, они станут задавать тебе всякие неприятные вопросы. Может быть, тебе лучше уехать до их появления?
     - Посмотрим.
     Было уже почти десять. Вошла мадам Аннет и поинтересовалась, не хотят ли они кофе. Оба отказались.
     - Мадам Элоиза уехала? - спросила мадам Аннет.
     - Она решила навестить родителей, - ответил Том.
     - В такой поздний час? Ох уж эта мадам Элоиза! - Она собрала грязные кофейные чашки. Том чувствовал, что Бернард ей не нравится и она не доверяет ему - точно так же, как Элоиза. "Очень жаль, подумал Том, - что Бернард не умеет проявить свой истинный характер и отталкивает от себя большинство людей". Том понимал, что Бернард не может понравиться ни Элоизе, ни мадам Аннет, так как они ничего не знают о нем, о его преданности Дерватту. Они, возможно, увидели бы во всем этом лишь стремление использовать имя Дерватта в личных целях. А главное, ни Элоиза, ни мадам Аннет, при всей разнице в их социальном положении, никогда не смогли бы оценить по достоинству путь, пройденный Бернардом от рабочего паренька (как говорили Джефф и Эд) до почти гениального художника - хотя и подписывавшего свои работы чужим именем. Бернарда абсолютно не заботила материальная сторона дела, и это опять же было непостижимо для мадам Аннет и Элоизы. Мадам Аннет приняла недовольный вид - насколько она могла позволить себе это - и постаралась покинуть гостиную побыстрее.
     - Я хочу рассказать тебе кое-что, - произнес Бернард. - В ночь после того, как Дерватт умер, - а узнали мы об этом только через сутки - я... у меня было видение... - я увидел Дерватта, стоящего в моей спальне. В окно светила луна. Накануне вечером я отказался от свидания с Цинтией, так как мне хотелось побыть одному. Я не только видел Дерватта у себя в комнате, но и чувствовал его присутствие. Он даже улыбался. "Не волнуйся, Бернард, - сказал он, - Мне не так уж плохо. Я не чувствую боли". Трудно поверить, что мне привиделось нечто столь пророческое, а между тем, я действительно видел его.
     Том воспринял этот рассказ с полным доверием. Бернард, несомненно, слышал внутренний голос.
     - С минуту я сидел в постели, наблюдая за Дерваттом. Он как бы плавал у меня в комнате - там, где я сплю и иногда пишу свои картины. - Бернард имел в виду картины Тафтса, не Дерватта.
     - Он сказал: "Продолжай, Бернард. Я ни о чем не сожалею". Очевидно, он имел в виду, что не сожалеет о самоубийстве, а мне пожелал просто жить дальше. То есть, - Бернард впервые с тех пор, как начал свой рассказ, взглянул на Тома, - он хотел сказать "живи, пока живется, пока судьба позволяет тебе жить". Иначе говоря, это не в моей власти.
     - У Дерватта... - Том поколебался. - У Дерватта было развито чувство юмора. Джефф говорит, что Дерватту могло бы понравиться, что ты подделываешь его с таким успехом. - Это замечание, к счастью, не вызвало у Бернарда протеста.
     - До определенного предела. Да, он мог бы отнестись к подделкам как к профессиональной шутке. Чего он не принял бы - так это извлечения материальной выгоды из этого. Деньги могли точно так же побудить его к самоубийству, как и их отсутствие.
     Том почувствовал, что мысли Бернарда приняли прежнее направление, враждебное ему, Тому.
     Может быть, распрощаться на этом и пожелать Бернарду спокойной ночи? Или он воспримет это как оскорбление?
     - Эти чертовы ищейки прибудут ни свет ни заря, - сказал он. - Наверное, пора ложиться спать.
     Бернард наклонился вперед.
     - Ты не понял, что я имел в виду, когда сказал, что это провал. С этим инспектором, я имею в виду, - когда я пытался объяснить ему, кто такой Дерватт.
     - Но никакого провала не было. Крис понял тебя прекрасно. И Уэбстер сказал, что это впечатляет.
     - И после этого все равно не отказался от мысли, что фальсификация творится с ведома и одобрения Дерватта. Я не смог даже объяснить ему, что за человек был Дерватт. Я пытался изо всех сил, но провалился.
     - У инспектора совершенно определенная цель. Он ищет Мёрчисона, а вовсе не Дерватта, - сказал Том, но понял, что направить мысли Бернарда в нужное русло ему не удастся. - Ну, все. Я пошел спать.
     У себя в комнате Том надел пижаму. Приоткрыл сверху окно на сантиметр и лег в постель, которую мадам Аннет на ночь сегодня не застилала. Он чувствовал какую-то тревогу и подумал, не запереть ли дверь. Но это, пожалуй, глупо. Или разумно? Во всяком случае, это было похоже на трусость. Том не стал запираться. Он принялся было за "Социальную историю Англии" Тревильяна, которую дочитал уже до середины, но затем отложил ее и взял вместо этого словарь Харрапа. Открыл слово to forge <Ковать, подделывать (англ.)>. Старофранцузское forge означало мастерскую, faber - мастерового. Во французском forge имело отношение только к обработке металла, a forgery <Подлог, подделка (англ.)>, передавалось на французском как falsification <Фальсификация, подделка (фр.).> или как contrefacon <Подделка, перепечатка (фр.).>. Все это Тому было известно. Он закрыл словарь.
     Примерно час он лежал без сна. Каждые несколько секунд кровь начинала шуметь у него в ушах с возрастающей силой. Он вздрагивал, пробуждался, и у него появлялось ощущение, что он падает с большой высоты.
     Фосфоресцирующие стрелки на его часах показывали половину первого. Не позвонить ли Элоизе? Он хотел бы поговорить с ней, но боялся усугубить недовольство Papa столь поздним звонком. Эти окружающие - сущее несчастье.
     Затем Том почувствовал, что его дернули за плечи и чьи-то пальцы сдавили его горло. Схватив руки Бернарда, он тщетно пытался оторвать их и одновременно выбраться из-под одеяла. Наконец, ему удалось освободить ноги, и он с силой оттолкнул Бернарда. Рук на его горле больше не было. Бернард громко шлепнулся на пол и сидел, ловя ртом воздух. Том включил лампу на тумбочке, едва не уронив ее, и опрокинул стакан с водой, разлившейся по голубому восточному ковру.
     Бернард с трудом приходил в себя.
     Том тоже, хотя и несколько по-иному.
     - Ну ты даешь, Бернард, - проговорил Том.
     Бернард ничего не ответил - может быть, не мог. Он сидел на полу, опершись на одну руку, в позе "Умирающего галла" <Знаменитая античная статуя.>. "А что если он опять набросится, когда восстановит силы?" - подумал Том. Он встал с постели и закурил "Голуаз". - Знаешь, Бернард, это просто идиотская затея! - Том засмеялся и поперхнулся дымом. - Тебя же обязательно сцапали бы, у тебя не было ни малейшего шанса! Мадам Аннет знает, что ты ночуешь здесь, да и полиция тоже. - Том следил за Бернардом, поднимавшимся на ноги. Нечасто бывает, подумал Том, чтобы человек, едва избежавший смерти, сразу после этого спокойно курил, ра