вниз, перекинув пальто через руку. Он хотел отдать его Ривзу, чтобы никогда больше это пальто не видеть.
     - Добрый вечер, сэр! - лучезарно улыбаясь, произнес Карл. Глядя на него, можно было подумать, что он услышал хорошие новости.
     В машине Джонатан снова закурил. Сегодня среда. Он говорил Симоне, что, возможно, приедет домой в этот день вечером, но его письмо она, вероятно, получит только завтра утром. Он вспомнил о двух книгах, которые нужно сдать в Bibliotheque pour tous <Публичная библиотека> при церкви в Фонтенбло.
     Джонатан снова оказался в уютной квартире Ривза. Пальто он отдал лично ему, а не Габи. Джонатана не покидало ощущение неловкости.
     - Как вы себя чувствуете, Джонатан? - спросил Ривз. Он выглядел нервным, озабоченным. - Как все прошло?
     Габи удалилась. Джонатан и Ривз остались одни в гостиной.
     - Хорошо, - сказал Джонатан. - Мне кажется, хорошо.
     Ривз слабо улыбнулся, но даже когда он так улыбался, его лицо сияло.
     - Очень хорошо. Прекрасно! Правда, я еще ничего не слышал. Могу я предложить вам шампанского, Джонатан? Или виски? Да садитесь же!
     - Виски.
     Ривз занялся бутылками.
     - Сколько... сколько было выстрелов, Джонатан? - тихо спросил он.
     - Один.
     А что, если он не умер, подумал вдруг Джонатан. Такое ведь возможно? Он взял у Ривза стакан с виски.
     Ривз налил шампанского в бокал и, подняв его за здоровье Джонатана, выпил.
     - Проблем не было? Фриц сделал все как надо?
     Джонатан кивнул и посмотрел на дверь, в которую в любую минуту могла войти Габи.
     - Будем надеяться, что он мертв. Мне только что пришло в голову - а вдруг это не так?
     - Ну, даже если он не умер, ничего страшного. Вы видели, как он упал?
     - О да.
     Джонатан вздохнул и вдруг понял, что почти не дышит уже несколько минут.
     - Новость, наверное, уже успела добраться до Милана, - бодрым голосом произнес Ривз. - Итальянская пуля. Итальянцы не всегда используют итальянское оружие, но мне показалось, что в этом что-то есть. Он из семьи Ди Стефано. Тут в Гамбурге есть парочка представителей Дженотти, и мы надеемся, что обе семьи теперь начнут стрелять друг в друга.
     Ривз уже говорил это. Джонатан сел на диван. Ривз, довольный, расхаживал по комнате.
     - Если вы не против, мы проведем тихий вечер, - предложил Ривз. - Если кто-то позвонит, Габи скажет, что меня нет дома.
     - А Карл или Габи... что им известно?
     - Габи - ничего. Что касается Карла, то даже если он что-то и знает, это не имеет значения.
     Его это просто-напросто не интересует. Он работает не только на меня, и ему хорошо платят. В его же интересах ничего не знать, если вы понимаете, о чем я говорю.
     Джонатан понимал. Но от того, что сообщил Ривз, Джонатану легче не стало.
     - Кстати... я бы хотел завтра вернуться во Францию.
     Это означало две вещи - что Ривз заплатит или сделает так, чтобы ему заплатили сегодня вечером, и что сегодня же вечером ему предложат другое задание. Джонатан собирался сказать "нет", если последует еще какое-нибудь предложение, что бы ему за это ни сулили. Вместе с тем он считал, что вполне заслужил половину от сорока тысяч фунтов за то, что уже сделал.
     - Почему бы и нет - если вы хотите, - сказал Ривз. - Не забывайте, что на завтра у вас назначена встреча.
     Но Джонатан не хотел еще раз встречаться с доктором Венцелем. Он облизнул пересохшие губы. Заключение плохое, а состояние здоровья еще хуже. Но было и еще кое-что: доктор Венцель с его "моржовыми" усами был в некотором роде представителем "власти", и Джонатан чувствовал, что, встретившись с ним снова, поставит себя в опасное положение. Он понимал, что мыслит нелогично, но именно таковы были его чувства.
     - Не вижу никакой надобности снова встречаться с ним, раз уж я не задержусь больше в Гамбурге. Завтра рано утром я отменю встречу. Счет он может отправить по моему адресу в Фонтенбло.
     - Из Франции нельзя высылать франки, - с улыбкой произнес Ривз. - Пришлите мне этот счет, когда получите. Пусть это вас не волнует.
     Джонатан оставил эту тему. Ему, однако, вовсе не хотелось, чтобы на чеке Венцеля стояла фамилия Ривза. Он решил вернуться к тому, о чем они только что говорили, а именно, к получению денег от Ривза. Но вместо этого Джонатан откинулся на диване и спросил довольно любезно:
     - А чем вы здесь занимаетесь... то есть, где работаете?
     - Работа... - Ривз задумался, но вопрос, похоже, его не озадачил. - Разными вещами занимаюсь. К примеру, работаю на нью-йоркских торговцев произведениями искусства. Все эти книги там... - Он указал на нижний ряд книг на полке. - Это книги по искусству, главным образом, немецкому, с фамилиями и адресами тех, у кого есть интересные вещи. В Нью-Йорке есть спрос на немецких художников. Потом, разумеется, я ищу здесь молодых художников и рекомендую их галереям и частным покупателям в Штатах. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько покупает Техас.
     Джонатан был и без того удивлен. Ривз Мино - если то, что он говорит, правда - оценивает картины с невозмутимостью счетчика Гейгера. А может ли Ривз быть хорошим оценщиком? Джонатан догадался, что картина над камином - действительно подлинный Дерватт. На ней изображена сцена в розовых тонах - на кровати лежит старый человек (мужчина или женщина?), очевидно, умирающий. Она, должно быть, чрезвычайно ценная и принадлежит, вероятно, Ривзу.
     - Недавнее приобретение, - заметил Ривз, увидев, что Джонатан рассматривает картину. - Подарок - можно сказать, от благодарного приятеля.
     Он, казалось, хотел что-то добавить к сказанному, но счел за лучшее промолчать.
     За ужином Джонатан снова хотел поднять вопрос о деньгах, но не смог, а Ривз говорил на другие темы. О катании на коньках по Альстеру, о буерах, которые летают по льду со скоростью ветра и иногда сталкиваются. Потом, почти час спустя, когда они сидели на диване и пили кофе, Ривз сказал:
     - Сегодня вечером больше пяти тысяч франков я вам дать не смогу, хотя это смешная сумма. Карманные деньги.
     Ривз подошел к письменному столу и открыл ящик.
     - Но, по крайней мере, это франки.
     Он вернулся к столу, держа в руке несколько пачек.
     - Могу сегодня же дать вам такую же сумму в марках.
     Джонатан не хотел брать деньги в марках, чтобы не менять их во Франции. Он увидел, что франки в сотенных купюрах, по десять штук в пачке, как их обычно выдают во французских банках. Ривз положил пять пачек на кофейный столик, но Джонатан не притронулся к ним.
     - Видите ли, я не могу дать больше, пока не внесут свой вклад остальные. Человека четыре-пять, - пояснил Ривз. - Но можете не сомневаться, марки у меня будут.
     Джонатан раздумывал, но как-то вяло, потому что меньше всего умел торговаться, да и Ривз оказался в неловком положении, поскольку вынужден просить у других деньги после того, как дело сделано. Разве не могли его друзья сначала собрать деньги или хотя бы наскрести большую сумму?
     - Спасибо, в марках я не хочу, - сказал Джонатан.
     - Конечно. Я понимаю. Вы не думаете, что деньги стоит поместить в Швейцарии на тайный счет? Вы ведь не хотите, чтобы они оказались на вашем счете во Франции, да и в чулке не собираетесь их держать, как это делают французы, правда?
     - Нет, вряд ли. Когда вы сможете достать остальное? - спросил Джонатан, будто в полной уверенности, что деньги вот-вот будут.
     - В течение недели. Не забывайте о том, что может быть еще одно дело, - чтобы доказать, что первое кое-чего стоит. Но пока об этом рано говорить.
     Джонатан постарался скрыть раздражение.
     - Когда вы об этом узнаете?
     - Тоже в течение недели. Может, даже в течение четырех дней. Я свяжусь с вами.
     - Но, откровенно говоря, я думаю, было бы справедливо, если бы сумма была больше, вам не кажется? Прямо сейчас.
     Джонатан почувствовал, что у него пылает лицо.
     - Я тоже так думаю. Поэтому и извинился за столь ничтожную сумму. Вот что я вам скажу. Я сделаю все от себя зависящее, и в следующий раз от меня - или через меня - вы услышите приятную новость о том, что в швейцарском банке открыт счет на приличную сумму на ваше имя.
     Так-то лучше.
     - Когда? - спросил Джонатан.
     - В течение недели. Слово чести.
     - Мы говорим о половине? - спросил Джонатан.
     - Не уверен, что смогу за это время собрать половину. Я же объяснил вам, Джонатан, эта сделка преследует две цели. Парни, которые платят такие деньги, ждут определенного результата.
     Ривз посмотрел ему в глаза.
     Джонатан понимал, что Ривз молча спрашивает его, готов ли он пойти на второе убийство или не готов? Если не готов, так и нужно сказать, и сейчас же.
     - Понимаю, - сказал Джонатан.
     Еще немного, хотя бы треть суммы получить было бы недурно, думал Джонатан. Тысяч четырнадцать фунтов. Работа, которую он сделал, того стоит. Джонатан решил стоять на своем, но в этот вечер больше не спорил.
     На следующий день дневным рейсом он улетел обратно в Париж. Ривз накануне сказал, что отменит его встречу с Венцелем, и Джонатан положился на него. Ривз обещал также позвонить ему послезавтра, в субботу, в магазин. Ривз проводил Джонатана до аэропорта и показал ему утреннюю газету с фотографией Бьянки, лежащего на платформе у-бана. У Ривза был торжествующий вид, хотя он старался этого не показывать: улик не было, если не считать итальянского револьвера, а в убийстве подозревали мафиози. Бьянку называли солдатом мафии или рядовым ее членом. Утром, выйдя купить сигарет, Джонатан увидел первые полосы газет, но покупать их у него не было желания. В самолете улыбающаяся стюардесса протянула ему газету. Джонатан положил ее на колени и закрыл глаза.
     Сойдя с поезда, Джонатан взял такси. Домой он добрался вечером, около семи. Он вошел в дом, открыв дверь своим ключом.
     - Джон! - Симона встретила его в прихожей. Он обнял ее.
     - Привет, дорогая!
     - Я так ждала тебя! - смеясь, говорила она. - Почему-то именно сейчас. Какие новости? Снимай пальто. Я получила твое письмо сегодня утром, а в нем ты пишешь, что мог бы приехать вчера вечером. Разве так делают?
     Джонатан повесил пальто на вешалку и подхватил на руки налетевшего на него Джорджа.
     - А как поживает мой маленький шалун? Как дела у моего Камешка?
     Он поцеловал сына в щеку. Джонатан привез Джорджу игрушечный самосвал, а лежал он в пластиковом пакете вместе с виски. Джонатан, однако, решил, что грузовичок может подождать, и достал только бутылку.
     - О, quel luxel <О, какая роскошь! (фр.)> - воскликнула Симона. - Сейчас откроем?
     - Непременно! - сказал Джонатан.
     Они отправились на кухню, Симоне нравилось виски со льдом, а Джонатану было все равно как пить.
     - Что сказали врачи?
     Симона взяла формочку для льда и стала возиться с ней над раковиной.
     - Да примерно то же, что и здесь. Но они хотят попробовать на мне какие-то лекарства. Мне сообщат об этом позже.
     Еще в самолете Джонатан придумал это объяснение для Симоны. Тем самым он получает возможность еще раз слетать в Германию. И что изменится, если он скажет ей, что дела обстоят чуть хуже или что ему так кажется? Помочь она ничем не сможет, только расстроится. В самолете у Джонатана прибавилось оптимизма: если с ответом на первый вопрос все пройдет гладко, то можно попробовать пойти дальше.
     - То есть, ты хочешь сказать, что тебе нужно будет еще раз там побывать? - спросила она.
     - Возможно.
     Джонатан следил за тем, как она щедро разливает виски.
     - Но мне за это заплатят. И сообщат, когда нужно приехать.
     - Правда? - с удивлением спросила Симона.
     - Виски? А мне что? - произнес Джордж по-английски так чисто, что Джонатан рассмеялся.
     - Хочешь немного? Попробуй, - предложил Джонатан, протягивая ему стакан.
     Симона отвела его руку.
     - А тебе, Джорджи, апельсиновый сок! Она налила ему апельсинового сока.
     - Ты хочешь сказать, что на тебе собираются испробовать какой-то новый метод лечения?
     Джонатан нахмурился, но ему по-прежнему казалось, что он владеет ситуацией.
     - Дорогая, никакого нового метода нет. Просто... просто мне дадут новые лекарства. Больше я ничего не знаю. Твое здоровье!
     Джонатан испытывал что-то вроде эйфории. Во внутреннем кармане пиджака лежали пять тысяч франков. В лоне семьи он чувствовал себя в безопасности. Если все пройдет гладко, то пять тысяч будут просто карманными деньгами, как выразился Ривз Мино.
     Симона сидела, откинувшись на спинку стула.
     - Они заплатят тебе за то, что ты снова туда съездишь? Значит, существует какая-то опасность?
     - Нет. Думаю... тут есть некоторое неудобство. Опять ехать в Германию. Мне оплатят дорогу - вот и все, что я хотел сказать.
     Джонатан не до конца все продумал: он мог бы добавить, что доктор Перье будет делать ему уколы, назначать таблетки. Но в ту минуту ему казалось, что он говорит то, что нужно.
     - То есть тебя они рассматривают как особый случай?
     - Да. Некоторым образом. Но это, конечно же, не так, - улыбаясь, ответил он.
     Никакой он не особый случай, и Симона это знает.
     - Они, возможно, проведут некоторые тесты. Пока я ничего не знаю, дорогая.
     - Но выглядишь ты таким счастливым. Я рада, дорогой.
     - Пойдем-ка сегодня куда-нибудь поужинаем. Тут на углу есть ресторанчик. И Джорджа с собой возьмем, - предложил он, повышая голос. - Пошли, мы можем себе это позволить.

8

     Джонатан положил четыре тысячи франков в конверт и спрятал его в одном из восьми похожих друг на друга ящиков деревянного шкафчика, стоявшего в глубине его магазина. В ящике, втором снизу, валялись обрывки проволоки, бечевки и бирки с заклепками - всякий хлам, который, по мнению Джонатана, хранит скряга или человек с причудами. Это был такой же ящик, как и тот, что помещался ниже (Джонатан представления не имел, что в нем хранилось), обычно Джонатан его не открывал, а значит, и Симона, решил он, не откроет, когда будет помогать по магазину, что она делала нечасто. Деньги Джонатан всегда держал в верхнем ящике справа под деревянным прилавком. Оставшуюся тысячу франков он положил в пятницу утром на общий счет в "Сосьете женераль". Пройдет недели две-три, прежде чем Симона заметит еще одну тысячу, но даже если она и увидит ее в чековой книжке, то, возможно, ни о чем не спросит. А спросит, так Джонатан на это ответит, что с ним неожиданно расплатились сразу несколько покупателей. В чеках за счета обычно расписывался Джонатан, банковская же книжка лежала в ящике письменного стола в гостиной, до тех пор пока у кого-нибудь из них не возникала в ней необходимость, чтобы заплатить за что-нибудь, а такое случалось примерно раз в месяц.
     В пятницу днем Джонатан нашел повод кое-что потратить из тысячи. В магазине на улице Франс он купил Симоне твидовый костюм горчичного цвета за триста девяносто пять франков. Он увидел этот костюм еще за несколько дней до отъезда в Гамбург и подумал тогда о Симоне - круглый воротник, темно-желтый твид в коричневую крапинку, на жакете четыре коричневых пуговицы квадратом. Костюм, казалось, был сшит специально для Симоны. Цена на его взгляд была умопомрачительной, просто не по карману, подумал он тогда. Теперь же ему казалось, что костюм достался чуть ли не задешево, и Джонатан с удовольствием смотрел на свою покупку, аккуратно уложенную между белоснежными листами папиросной бумаги. И реакция Симоны заставила его еще раз испытать удовольствие. Джонатан подумал о том, что это первая ее новая вещь, первый красивый костюм за пару лет, потому что платья, купленные на рынке или в недорогом магазине сети "Призюнике" в счет не шли.
     - Но это, наверное, ужасно дорого, Джон!
     - Да нет, не очень. Гамбургские врачи выдали мне аванс на тот случай, если придется еще раз ехать. Притом вполне приличный. Так что не думай об этом.
     Симона улыбнулась. Она не хотела думать о деньгах, Джонатан видел это. Сейчас не хотела.
     - Пусть это будет подарком на мой день рождения.
     Джонатан тоже улыбнулся. День рождения у нее был почти два месяца назад.
     В субботу утром в магазине у Джонатана зазвонил телефон. В то утро он звонил уже не однажды, но на этот раз было ясно, что звонок междугородный.
     - Это Ривз... Как дела? - Хорошо, спасибо.
     Джонатан вдруг весь напрягся. В магазине находился покупатель, рассматривавший образцы дерева для рам, висевшие на стене. Но Джонатан говорил по телефону по-английски.
     - Завтра я приезжаю в Париж и хотел бы с вами увидеться, - сказал Ривз. - У меня для вас кое-что есть - вы знаете, что я имею в виду.
     Голос Ривза звучал по обыкновению спокойно.
     Симона хотела, чтобы Джонатан съездил завтра к ее родителям в Немур.
     - Мы можем встретиться вечером или... часов, скажем, в шесть? Обед у меня затянется.
     - О, разумеется, я понимаю. Ох уж эти французские воскресные обеды! Хорошо, часов в шесть. Я остановлюсь в гостинице "Кейре". Это на бульваре Распай.
     Джонатан слышал об этой гостинице. Он сказал, что постарается быть там часов в шесть или семь.
     - По воскресеньям ходит меньше поездов. Ривз ответил, чтобы Джонатан не беспокоился на этот счет.
     - До завтра.
     Наверное, Ривз привез деньги. Джонатан переключил свое внимание на покупателя, которому потребовалась рама.
     В воскресенье Симона выглядела великолепно в новом костюме. Прежде чем отправиться к Фусадье, Джонатан попросил ее не говорить, что ему платят немецкие врачи.
     - Я не дура! - незамедлительно отреагировала Симона с такой убежденностью, что в ее словах прозвучал двоякий смысл. Джонатана это развеселило, но он почувствовал, что Симона вообще-то скорее на его стороне, чем на родительской. Чаще ему казалось наоборот.
     - Даже сегодня, - заметила Симона, обращаясь к Фусадье, - Джон должен ехать в Париж, чтобы побеседовать с коллегой немецких докторов.
     Это был самый настоящий воскресный обед. Все чувствовали себя раскованно. Джонатан с Симоной принесли бутылку "Джонни Уокер".
     Джонатан сел на поезд, отправлявшийся из Фонтенбло в 16.49, потому что удобного поезда из Сен-Пьер-Немура не оказалось, и прибыл в Париж около 17.30. Затем он пересел в метро и доехал до самой гостиницы.
     Ривз оставил записку Джонатану, чтобы тот поднимался к нему в номер. Ривз без пиджака лежал на кровати и, очевидно дожидаясь гостя, читал газеты.
     - Привет, Джонатан! Как жизнь? Садитесь... куда-нибудь. Могу вам кое-что показать.
     Он полез в свой чемодан.
     - Вот это... для начала.
     Из квадратного белого конверта Ривз достал лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом и протянул его Джонатану.
     Письмо на английском было адресовано в "Суисс Бэнк Корпорейшн" и подписано Эрнстом Хильдесхаймом. В нем содержалась просьба открыть банковский счет на имя Джонатана Треванни, сообщался адрес магазина Джонатана в Фонтенбло и говорилось, что прилагается чек на восемьдесят тысяч марок. Письмо, которое держал в руках Джонатан, было копией, заверенной подписью.
     - Кто такой Хильдесхайм? - спросил Джонатан, а сам тем временем думал о том, что немецкая марка стоит примерно в один и шесть десятых раза больше французского франка, так что восемьдесят тысяч марок составляют больше ста двадцати тысяч французских франков или около того.
     - Бизнесмен из Гамбурга. Я несколько раз оказывал ему кое-какие услуги. Хильдесхайм вне подозрений, в его отчетах эта сумма не значится, так что ему нечего опасаться. Он прислал именной чек. Дело в том, Джонатан, что деньги переведены на ваше имя, отправлены вчера из Гамбурга, поэтому на следующей неделе у вас будет персональный счет. Это сто двадцать восемь тысяч французских франков.
     Ривз не улыбался, но вид у него был довольный. Он потянулся к коробке, стоявшей на письменном столе.
     - Голландскую сигару? Очень хороши. Джонатан с улыбкой взял сигару, но только потому, что это было для него нечто новое.
     - Спасибо.
     Он прикурил сигару от спички, которую поднес Ривз.
     - И за деньги спасибо.
     Это даже