Но Том и сам не знал, что намеревался сказать. Но Симона уже побежала к Джонатану, которого вносили в больницу, Джордж следовал за ней. Том бежал за Симоной, думая, как бы взять у нее ключи, чтобы удалить из дома два трупа, или хоть что-то сделать с ними, но вдруг резко остановился, заскользив подошвами по бетону. Полиция явится в дом Треванни раньше него. Полиция, наверное, уже пытается попасть в дом, потому что люди на улице рассказали, что беспорядки начались в сером доме, что после выстрелов один человек (Том) бегом вернулся в дом, потом вышел оттуда вместе с женщиной и маленьким мальчиком, и все сели в машину.
     Симона скрылась за углом, следуя за носилками, на которых несли Джонатана. Тому показалось, что он словно бы видит ее в похоронной процессии. Он повернулся и направился назад к Ривзу.
     - Уезжаем, - сказал Том, - пока еще можно.
     Ему хотелось уехать прежде, чем кто-то начнет задавать вопросы или запишет номер его машины.
     Они сели в машину Тома. Тома поехал в сторону памятника, к дому.
     - Джонатан действительно умер? Как ты думаешь? - спросил Ривз.
     - Да. Ты же слышал, что сказал врач.
     Ривз откинулся на сиденье и стал тереть глаза.
     Они еще не осознали в полной мере, что произошло, подумал Том. Том следил, не преследует ли их машина из больницы, может, даже полицейская машина. Так ведь не бывает, что привозят мертвого человека и уезжают, не ответив на вопросы. Что скажет Симона? Сегодня, может, ее и не будут расспрашивать, а завтра?
     - Ну а ты как, мой друг, - спросил Том сдавленным голосом. - Кости не сломаны, зубы не выбиты?
     Он проболтался, подумал Том, и, наверное, сразу.
     - Одни только ожоги от сигарет, - произнес Ривз смиренным тоном, будто ожоги от сигарет - ничто по сравнению с пулей. У Ривза была рыжеватая бородка длиной с дюйм.
     - Я полагаю, ты знаешь, что в доме Треванни два трупа.
     - О боже. Да, конечно, знаю. Итальянцы зашли в дом и не вернулись.
     - Я бы отправился туда и попытался что-нибудь сделать, но там, наверное, сейчас полиция.
     Звук сирены, донесшийся сзади, заставил Тома схватиться в страхе за руль, но оказалось, что это всего лишь белая карета "скорой помощи" с голубой "мигалкой" на крыше. Машина обогнала Тома около памятника и, быстро повернув направо, скрылась в направлении Парижа. Том подумал, что хорошо бы там оказался Джонатан, которого везут в парижскую больницу, где ему скорее помогут. Том подумал, что Джонатан специально встал между ним и тем, кто стрелял из машины. Правильно ли он поступил? На участке дороги до Вильперса никто их не обгонял и не включал сирену, чтобы они остановились. Ривз уснул, прислонившись к дверце, но едва машина остановилась, как он проснулся.
     - Вот мы и дома, - сказал Том.
     Они вышли из машины в гараже. Затем Том закрыл ворота гаража и открыл ключом дверь в дом. Все было спокойно. В это даже не верилось.
     - Хочешь, поваляйся на диване, пока я приготовлю чай, - предложил Том. - Чай - вот что нам нужно.
     Они выпили чаю и виски, потом еще чаю и еще виски. Ривз своим обычным извиняющимся тоном спросил, нет ли у Тома мази от ожогов, и Том отыскал что-то внизу в ванной, в аптечке. Ривз прилег с намерением обработать раны. Все они, по его словам, были на животе. Том закурил сигару, не столько потому, что ему сильно этого хотелось, а потому, что сигара придает уверенность, пусть и призрачную, но важен подход к существующим проблемам. Чтобы их решить, обязательно нужна уверенность.
     Войдя в гостиную, Ривз обратил внимание на клавесин.
     - Да, - сказал Том. - Новое приобретение. Собираюсь брать уроки в Фонтенбло... или в другом месте. Может, и Элоиза тоже будет брать уроки. Не можем же мы тренькать на нем, как обезьяны.
     Том чувствовал страшное раздражение, но не против Ривза. Ни на что конкретное оно не было направлено.
     - Расскажи, что произошло в Асконе. Ривз отхлебнул чаю, потом виски, помолчал какое-то время как человек, вынужденный шаг за шагом вспоминать то, что было в другом мире.
     - Я думаю о Джонатане. Умер... Мне бы не хотелось, чтобы это было так, ты знаешь.
     Том поменял позу, скрестив ноги. Он тоже думал о Джонатане.
     - Так что Аскона? Что там случилось?
     - Ах да. Я уже говорил тебе, что мне показалось, будто меня выследили. Пару дней назад - да, именно так - один из этих парней подошел ко мне на улице. Молодой человек в летней спортивной одежде, похожий на итальянского туриста. Он сказал по-английски: "Соберите чемодан и расплатитесь за гостиницу. Мы ждем". Естественно, я... я знал, какой у меня выбор... то есть, если бы я собрал свои вещи и бежал. Это было около семи вечера в воскресенье. Вчера?
     - Да, вчера было воскресенье.
     Ривз неотрывно смотрел на кофейный столик. Он сидел прямо, осторожно прижимая одну руку к животу, где, по-видимому, были ожоги.
     - Кстати, чемодан я так и не взял. Он все еще в вестибюле гостиницы в Асконе. Они просто жестом дали мне знать, чтобы я выходил, и сказали: "Оставьте".
     - Ты можешь позвонить в гостиницу, - сказал Том, - из Фонтенбло, например.
     - Да. Мне стали задавать вопросы. Они хотели знать, кто все это затеял. Я сказал им, что никто. Не мог же я все это выдумать! - Ривз невесело рассмеялся. - Я не собирался говорить о тебе, Том. В самом деле, ведь не ты хотел, чтобы в Гамбурге не было мафии. Потом они стали тушить на мне сигареты. Меня спрашивали, кто был в поезде. Боюсь, я оказался не таким крепким как Фриц. Старина Фриц...
     - Он-то хоть не умер? - спросил Том.
     - Нет. Насколько мне известно. Так вот, заканчивая эту пренеприятную историю... Я назвал им имя Джонатана и сказал, где он живет. Я рассказал все это... потому что они держали меня в машине в каком-то лесу и тушили об меня сигареты. Помню, я думал о том, что если закричу, меня никто не услышит. Потом мне зажали нос, давая понять, что собираются задушить.
     Ривз поежился.
     Том готов был выразить ему сочувствие.
     - Мое имя они не упоминали? - Нет.
     А что, если ложный ход с Джонатаном все-таки удался, подумал Том. Возможно, семейство Дженотти и вправду считает, что Том Рипли - это ложный след?
     - Полагаю, они из семейства Дженотти?
     - Логически рассуждая, да.
     - А ты сам не знаешь?
     - Том, помилуй, да не станут же они говорить, из какой они семьи!
     И то правда.
     - Об Энджи или Липпо тоже речи не было? Или о шефе по имени Луиджи?
     Ривз задумался.
     - Луиджи... кажется, я слышал это имя. Боюсь, что я был до ужаса перепуган, Том...
     Том вздохнул.
     - Энджи и Липпо - это те двое, с которыми мы с Джонатаном разделались в субботу вечером, - произнес Том тихим голосом, точно кто-то мог их услышать. - Оба из семьи Дженотти. Они явились сюда в дом, и мы... Они сгорели в своей машине за много миль отсюда. Джонатан был здесь и держался отлично. Видел бы ты, что писали газеты! - прибавил Том с улыбкой. - Мы заставили Липпо позвонить его боссу Луиджи и сказать, что я не тот человек, который им нужен. Вот почему я спрашиваю тебя про Дженотти. Меня интересует, успешно закончилось наше дело или нет.
     Ривз пытался напрячь память.
     - Твоего имени не называли, это точно. Надо же, убили здесь двоих. В доме! Это нечто, Том!
     Ривз откинулся на диване, довольно улыбаясь, точно в первый раз расслабился за несколько дней. А может, так оно и было.
     - Им, однако, известно мое имя, - сказал Том. - Не уверен, что эти двое в машине узнали меня сегодня. Это... одному Богу известно.
     Он и сам удивился выражению, слетевшему с его губ. Тому хотелось сказать - "пятьдесят на пятьдесят", или что-то в этом роде.
     - Я хочу сказать, - продолжал Том более твердым голосом, - что не знаю, удовлетворятся они тем, что достали сегодня Джонатана, или нет.
     Том поднялся и отвернулся от Ривза. Джонатан мертв. А ведь Джонатану вовсе не нужно было идти с Томом к машине. Неужели Джонатан намеренно выскочил перед ним, встал между Томом и направленным на него из машины пистолетом? Впрочем, Том не совсем был уверен, что целились именно в него. Все произошло так быстро. Джонатан так и не помирился с Симоной, так и не услышал от нее слова прощения - ничего. Она уделила ему лишь несколько минут внимания только после того, как его чуть не задушили.
     - Ривз, как ты насчет того, чтобы поспать? А может, хочешь сначала чего-нибудь перекусить?
     - Мне кажется, я слишком устал, чтобы есть, спасибо. А вот вздремнуть не прочь. Спасибо, Том. Не думал, что ты меня приютишь.
     Том рассмеялся.
     - Я тоже так не думал.
     Том показал Ривзу комнату для гостей наверху, извинился за то, что в кровати несколько часов назад спал Джонатан, и предложил поменять простыни, но Ривз заверил его, что это пустяки.
     - Выспаться в этой кровати - блаженство, - сказал Ривз, шатаясь от усталости, и начал раздеваться.
     Если мафиози попытаются предпринять сегодня ночью еще одно нападение, думал Том, то у него есть итальянский пистолет большего калибра, плюс ружье, да еще и "люгер", а также усталый Ривз вместо Джонатана. Но он не думал, что мафия явится сегодня. Скорее всего, они предпочтут убраться подальше от Фонтенбло. Том надеялся, что хотя бы водителя ему удалось подстрелить.
     На следующее утро Том дал Ривзу выспаться. Он сидел в гостиной с чашкой кофе. Радио было настроено на французскую популярную программу, которая каждый час передавала новости. К сожалению, было только начало десятого. Интересно, что Симона сейчас говорит полицейским и что она сказала вчера? Она не станет упоминать о нем, подумал Том, потому что тем самым обнаружится участие Джонатана в устранении мафиози. Впрочем, возможно, он и не прав. Разве она не может сказать, что Том Рипли уговорил ее мужа... Но как? Какое давление он на него оказывал? Нет, скорее, Симона скажет что-нибудь вроде: "Ума не приложу, зачем мафиози (или итальянцы) явились в мой дом". - "А кто тот человек, что был с вашим мужем? Свидетели говорят, что видели еще одного мужчину - говорившего с американским акцентом". Том надеялся, что никто из очевидцев не обратил внимания на его акцент, а вдруг обратили? "Не знаю, - возможно, ответит Симона. - Это кто-то из знакомых мужа. Забыла, как его зовут..."
     Пока все было неясно.
     Ривз спустился вниз, когда не было десяти часов. Том приготовил еще кофе и сделал ему яичницу.
     - Я должен уехать ради твоей безопасности, - сказал Ривз. - Ты можешь довезти меня до... скажем, до Орли. И еще я хочу позвонить насчет чемодана, но не от тебя. Можешь отвезти меня в Фонтенбло?
     - Я могу отвезти тебя и в Фонтенбло, и в Орли. Куда ты собрался?
     - Думаю, в Цюрих. Потом заверну в Аскону и заберу чемодан. Но если я позвоню в гостиницу, они могут выслать чемодан в Цюрих через "Американ экспресс". Просто скажу, что я его забыл!
     Ривз рассмеялся по-ребячески, беззаботно - или, лучше сказать, выдавил из себя этот смех.
     Тут же возник денежный вопрос. Дома у Тома было около тысячи трехсот франков наличными. Он сказал, что Ривз может запросто взять часть на билет, а остальное поменять на швейцарские франки, когда доберется до Цюриха. В чемодане у Ривза были дорожные чеки.
     - А паспорт? - спросил Том.
     - Здесь, - Ривз похлопал по нагрудному карману. - Оба. Ральф Платт с бородой и я без бороды. Меня с липовой бородой один приятель в Гамбурге сфотографировал. Представляешь, итальянцы не взяли мои паспорта? Повезло, а?
     Еще как. Ривза не так-то просто прикончить, подумал Том, увертлив, как ящерица. Его схватили, тушили о его тело сигареты, угрожали бог знает чем, били, а он сидит себе и ест яичницу, - оба глаза целы, даже нос не разбит.
     - Воспользуюсь своим паспортом. Поэтому сбрею сегодня бороду, да и ванну приму, если можно. Я поторопился спуститься вниз, потому что решил, что заспался.
     Пока Ривз принимал ванну, Том узнал по телефону расписание самолетов на Цюрих. В этот день их было три, первый улетал в 13.20, и сотрудница аэропорта в Орли сказала, что одно место вполне вероятно найдется.

24

     Том с Ривзом приехали в Орли за несколько минут до полудня. Он припарковал свою машину. Ривз позвонил в гостиницу "Три медведя" в Асконе и договорился, чтобы ему выслали чемодан в Цюрих. Ривз не очень-то волновался, во всяком случае, Том волновался бы на его месте больше, если бы оставил где-то незакрытый чемодан, в котором лежит небезынтересная книжка с адресами. Скорее всего, Ривз получит свой чемодан нетронутым, со всем содержимым, завтра в Цюрихе. Том настоял, чтобы Ривз взял у него небольшой чемодан с запасной рубашкой, свитером, пижамой, носками и бельем, и своей собственной зубной щеткой и пастой - Том считал, что с этими последними предметами чемодан выглядит так, как положено. Том почему-то не хотел давать Ривзу новую зубную щетку, которой Джонатан пользовался лишь однажды. Еще Том дал Ривзу плащ. Без бороды Ривз выглядел бледнее.
     - Не провожай меня дальше, Том, я справлюсь. Огромное спасибо. Ты спас мне жизнь.
     Это было не совсем так, если только итальянцы не собирались пристрелить Ривза прямо на улице, в чем Том сомневался.
     - Если не дашь о себе знать, - сказал Том с улыбкой, - то буду считать, что с тобой все в порядке.
     - Ладно, Том!
     Он махнул рукой и исчез за стеклянными дверями.
     Том сел в машину и поехал домой, чувствовал он себя отвратительно. Его все больше одолевала тоска. Встречаться вечером со знакомыми, чтобы от нее избавиться, ему вовсе не хотелось - опять эти Грэ, да и Клеги не лучше. И кино в Париже не поможет. Часов в семь он позвонит Элоизе и узнает, поехала ли она в Швейцарию. Если так, то ее родители будут знать номер телефона в швейцарском домике или другой способ, как ее можно разыскать. Элоиза всегда думала о таких вещах и оставляла свой номер или адрес, по которому ее можно найти.
     И потом, его, разумеется, может навестить полиция, а это положит конец его попыткам избавиться от депрессии. Что он может сказать полиции - что был дома весь минувший вечер? Том рассмеялся, и ему стало легче. Надо, конечно, прежде всего узнать, если можно, что успела рассказать Симона.
     Однако полиция не приходила, и Том не предпринимал попытки поговорить с Симоной. У него было такое предчувствие, будто полиция, прежде чем нагрянуть к нему, занимается сбором свидетельских показаний и улик. Том купил кое-что на ужин, поупражнялся на клавесине и написал дружеское письмо мадам Аннет на адрес ее сестры в Лионе:

     "Дорогая мадам Аннет! Вас здесь ужасно не хватает. Но я надеюсь, Вы отдыхаете и наслаждаетесь этими прекрасными летними днями. Дома все в порядке. Я позвоню как-нибудь вечером, чтобы узнать, как Вы поживаете. С наилучшими пожеланиями,
     Любящий Вас Том".

     По парижскому радио сообщили о "перестрелке" на одной из улиц Фонтенбло, три человека убиты, фамилии не называли. В газете за вторник (Том купил в Вильперсе "Франс суар") оказалась заметка в пять дюймов длиной: застрелен Джонатан Треванни из Фонтенбло, а в доме у Треванни убиты два итальянца. Том скользнул глазами по их именам, не стараясь их запомнить, хотя и знал, что они надолго задержатся у него в памяти: Альфиори и Понти. Мадам Симона Треванни сообщила полиции, что не знает, зачем итальянцы явились в дом. Они позвонили в дверной звонок, затем вломились в дом. Не названный мадам Треванни знакомый помог ее мужу и позднее отвез их обоих, вместе с маленьким сыном, в больницу в Фонтенбло, по прибытии куда обнаружилось, что ее муж мертв.
     "Помог", - весело повторил Том, вспомнив двух мафиози в доме Треванни с проломленными черепами. Ловко же этот знакомый умеет обращаться с молотком, а может, это сам Треванни разделался с ними, если принять во внимание то обстоятельство, что против них выступили четверо мужчин с пистолетами. Том расслабился, даже посмеялся. Смех получился немного истерический, но разве можно его за это винить? Он знал, что в газетах появится еще много подробностей, и если он узнает о них не через газеты, то от полицейских - подробности сообщат прямо Симоне, а может, и ему. Но Том был уверен, что мадам Симона постарается защитить честь своего мужа и свои сбережения в Швейцарии, иначе немало бы им порассказала. Она могла бы упомянуть Тома Рипли, сказать, что подозревает его. Газеты сообщили бы, что мадам Треванни пообещала сделать позднее более подробное заявление. Но она, очевидно, молчала.
     Похороны Джонатана Треванни должны были состояться днем в среду, 17 мая, в три часа, в церкви святого Людовика. Когда настала среда, Том собрался было пойти, но почувствовал, что именно этого делать не стоит - из-за Симоны, ведь похороны, в конце концов, для живых, а не для мертвых. Том провел это время в тишине, за работой в саду. (Надо бы поторопить этих чертовых рабочих закончить парник.) Том все больше и больше убеждался в том, что Джонатан специально встал перед ним, защищая его от пули.
     Полицейские наверняка будут расспрашивать Симону, захотят узнать фамилию знакомого, который помог ее мужу. Может, и итальянцы, если теперь уже известно, что это мафиози, разыскивают не Джонатана Треванни, а этого знакомого. Полиция даст Симоне несколько дней на то, чтобы она пришла в себя после постигшего ее горя, а потом ее снова станут расспрашивать. Том предположил, что Симона еще крепче будет придерживаться той версии, которой следовала с самого начала: знакомый не хочет, чтобы его имя стало известно, это не близкий друг семьи, он действовал в пределах самообороны, как и ее муж, и она хочет забыть весь этот кошмар.
     Примерно месяц спустя, в июне, когда Элоиза уже давно вернулась из Швейцарии и ожидания Тома по делу Треванни оправдались - от мадам Треванни не последовало больше заявлений в газетах, - Том увидел Симону: она шла навстречу ему по той же стороне улицы Франс, что и он. Том нес тяжелый вазон для сада, который только что купил. Он удивился, увидев Симону, потому что слышал, что она купила дом в Тулузе и переехала туда вместе с сыном. Том услышал эту новость от молодого, крайне любопытного владельца нового дорогого гастрономического магазина, разместившегося в помещении лавки Готье. Руки у него совсем онемели от груза (надо было бы поручить доставку продавцу цветочного магазина), да тут еще неприятное воспоминание о celeri remoulade <Сельдерей в остром соусе (фр.).> и селедке в сметане вместо тюбиков с краской и новеньких кистей и холстов, которые он привык видеть во владении Готье, плюс уверенность в том, что Симона давно уже находится где-то в сотнях милях отсюда, - все это вызвало у него чувство, будто перед ним - призрак, видение. Том был в рубашке с короткими рукавами, которая выбилась из брюк, и, если бы не Симона, он, возможно, поставил бы вазон, чтобы заправить ее и немного передохнуть. Его машина стояла за углом. Симона увидела его и тотчас пришла в ярость, направив на него всю свою ненависть. Поравнявшись с ним, она приостановилась, и, когда Том тоже замедлил шаг, собравшись сказать хотя бы "Bonjour, мадам", плюнула в него. В лицо она не попала - вообще не попала в него - и двинулась дальше по улице Сен-Мерри.
     Пожалуй, это можно было приравнять к мести мафии. Том надеялся, что тем дело и кончится - и со стороны мафии, и со стороны Симоны. По сути, плевок был чем-то вроде гарантии, неприятной, конечно, и неважно, достиг он цели или нет. Но если бы Симона не держалась за свои деньги в Швейцарии, она не стала бы просто плеваться, а он уже давно сидел бы в тюрьме. Симоне стыдно за себя, думал Том. Многие в ее положении чувствовали бы себя так же. Вообще-то Том понимал, что на душе у нее намного спокойнее, чем было бы у ее мужа, если бы тот остался жив.