е клубы новых и старых разрывов,
подобно стае крыс, пробегающих мимо кучек собственного помета.
    Один подбитый самолет горел, одиноко болтаясь в воздухе, точно его
несла  невидимая крутая волна. Он то взмывал, то проваливался, похожий
на  чудовищную  кроваво-красную комету. Потом Йоссариан увидел, что
горящий  самолет  завалился  набок и медленной спиралью пошел вниз,
описывая сначала широкие, а потом все более узкие и неровные витки. За
ним,  развеваясь,  как  красно-черный  плащ, тянулось гигантское рыжее
пламя,  отороченное  черным  дымом.  В воздухе раскрылись парашюты:
один,  другой, третий, четвертый... А самолет вошел в штопор и весь
остаток  пути  до  земли  извивался,  как  труп  в  пылающей поленнице
погребального  костра,  пока  не  упал  на  землю  комочком  сгоревшей
папиросной бумаги.
    В  другой эскадрилье погибло целиком одно звено. Йоссариан перевел
дух:  теперь  уже  можно  ни  о чем не думать, он свое дело сделал. Он
сидел  безучастный,  весь  мокрый  от  пота.  Гул  моторов казался ему
музыкой.  Макуотт,  сбавив  скорость, сделал круг, чтобы дать время
подтянуться  остальным  самолетам  его  звена.  Неожиданно наступившая
тишина  казалась  недоброй,  странной,  чреватой  подвохом.  Йоссариан
расстегнул  бронекостюм,  снял  шлем, глубоко вздохнул, закрыл глаза и
попытался расслабиться. Но покоя не было.
    -- А где Орр? -- раздался чей-то голос в переговорном устройстве.
    Йоссариан  вскрикнул,  вскочил.  Он  мог дать только одно разумное
объяснение  загадочному  появлению  зенитных батарей в Болонье: Орр!
Он подался  вперед  и  приник  к  прицелу, пытаясь разглядеть сквозь
плексиглас какие-нибудь следы Орра --человека,обладающего способностью,
как  магнит, притягивать к себе зенитный огонь. Наверняка это он
привлек  в  Болонью  весь противовоздуш- ный дивизион Германа Геринга,
который  немцы  перебросили  сюда  прошлой ночью черт знает откуда.
Секунду  спустя  Аарфи  подскочил  к  Йоссариану  и острым краем шлема
ударил  его  по  кончику носа. Из глаз Йоссариана брызнули слезы, и он
рявкнул на Аарфи.
    --  Вон  он! -- похоронным тоном объявил Аарфи, указывая трагическим
жестом  вниз на фургон с сеном и двух лошадей, стоявших близ каменного
амбара. -- Разбился вдребезги. Наверное, весь экипаж уже на небесах.
    Йоссариан  обругал  Аарфи  и  продолжал  тщательно рассматривать
землю.  Он  был  спокоен,  но в душе переживал за своего хвастливого и
чудаковатого  соседа  с  зубами  торчком,  который ухитрился до смерти
перепугать его.
    Наконец   Йоссариан  заметил  двухмоторный,  двухкилевой  самолет,
вынырнувший  из-за  леса  над  желтеющим  полем.  Один  из  винтов был
расщеплен  и висел неподвижно. Но самолет сохранял высоту и правильный
курс. Йоссариан машинально пробормотал благодарственную молитву, а по-
том  с  облегчением  бурно  и  горячо  излил  на  Орра все, что у него
накипело на душе.
    --  Вот  подонок!  --  начал он. -- Вот чертова коротышка, крысеныш
красномордый, толстощекий, курчавый, зубастый сукин сын!
    -- Что? спросил Аарфи.
    --   Этот   проклятый   лупоглазый   недомерок,   зубастый   хмырь,
сумасбродный сукин сын и подонок с тощим задом и яблоками за щеками! --
брызгал слюной Йоссариан.
    -- Что?
    -- Не твое дело!
    ---  Я  все  равно  тебя  не  слышу,  --  ответил  Аарфи.  Йоссариан
неторопливо обернулся к Аарфи и, глядя ему в лицо, начал:
    -- А ты -- хрен собачий...
    -- Кто я?
    --   Ты  --  чванливый,  толстопузый,  добренький,  пустоголовый,
самодовольный...
    Аарфи  невозмутимо  чиркнул  спичкой  и принялся громко посасывать
трубку,  всем  своим  видом  красноречиво показывая, что милостиво и
великодушно  прощает  Йоссариана.  Аарфи дружелюбно улыбнулся и открыл
рот,  намереваясь  поболтать. Йоссариан зажал ему рот ладонью и устало
оттолкнул  от  себя.  Закрыв  глаза, он весь обратный путь притворялся
спящим, чтобы не слышать и не видеть Аарфи.
    В  инструкторской Йоссариан сделал разведдоклад капитану Блэку и
потом  вместе  с  другими,  бормоча  себе  что-то  под  нос, стоял в
напряженном ожидании на аэродроме, пока не приковылял самолет Орра. Он
довольно  бодро тянул на одном моторе. Все затаили дыхание. У самолета
Орра не выпустилось шасси. Йоссариан не находил себе места, покуда Орр
благополучно  не  совершил  аварийную посадку. И тогда Йоссариан украл
первый  попавшийся джип с оставленным в нем ключом от зажигания и пом-
чался  к  своей  палатке,  чтобы  начать лихорадочно собирать вещи для
внеочередного  отпуска.  Он решил провести его в Риме и в тот же вечер
нашел там Лючану -- девушку со шрамом под сорочкой.

        16. Лючана.

    Йоссариан  впервые  увидел  Лючану  в  ночном  клубе  для офицеров
союзных армий, куда ее привел пьяный майор из австрало-новозеландского
корпуса. Она сидела в одиночестве за столом: дурак майор не придумал
ничего  умнее,  как  бросить  ее  ради  того,  чтобы  присоединиться к
компании своих дружков, оравших непристойные песни у стойки.
    --  Вот  и прекрасно. Я с тобой потанцую, -- сказала она, прежде чем
Йоссариан успел раскрыть рот. -- Но спать со мной я тебе не позволю.
    -- А кто тебя об этом просит? -- спросил Йоссариан.
    -- Ты не хочешь со мной спать? -- воскликнула она с изумлением.
    -- Я не хочу с тобой танцевать.
    Она  схватила  Йоссариана  за  руку  и  вытащила  на  танцевальную
площадку.  Танцевала  она  еще хуже, чем Йоссариан, но она скакала под
звуки  джаза  с таким безудержным весельем, какого Йоссариан отроду не
видывал,  и  это  продолжалось,  пока ноги у Йоссариана не налились
свинцом. Ему стало скучно, он вытащил ее из толпы танцующих и подвел к
столу,  где  в  обществе  Хьюпла, Орра, Малыша Сэмпсона и Заморыша Джо
сидела  подвыпившая  девица  в  оранжевой сатиновой блузке, обнимавшая
Аарфи  за  шею.  Но едва Йоссариан приблизился к ним, Лючана резко и
неожиданно  подтолкнула  его  к  другому  столу,  где  они оказались в
одиночестве.  Лючана  была  высокого  роста, свойская, жизнерадостная,
длинноволосая, кокетливая и очень привлекательная девчонка.
    --  Ну ладно, -- сказала она. -- Я разрешаю тебе угостить меня обедом
Но спать со мной все равно не разрешу.
     -- А кто тебя об этом просит? -- удивленно спросил Йоссариан.
    -- Ты не хочешь спать со мной?
    -- Я не хочу угощать тебя обедом.
    Она вытащила  его  из ночного клуба на улицу, потом они спустились
по  лестнице  в ресторан, где кормили по ценам черного рынка. Ресторан
был  набит  хорошенькими,  оживленно  щебечущими  девушками,  которые,
казалось,  давно  были знакомы друг с другом. Их привели сюда само-
довольные  офицеры  в мундирах чуть ли не всех союзнических армий. В
зале  было  шумно.  Смех и тепло, казалось, волнами перекатывались над
головами.  Лючана уплетала обед со зверским аппетитом и не обращала на
Йоссариана никакого внимания, покуда не  очистила  последнюю  тарелку.
Насытившись,  она  положила  вилку и нож, словно ставя точку, и лениво
откинулась в кресле.
    --  Прекрасно,  Джо,  -  промурлыкала  она.  В  ее  черных,  слегка
подернутых дремотой глазах светилась признательность.
    -- Меня зовут Йоссариан.
    --  Прекрасно, Йоссариан, -- ответила она с виноватым смешком. -- Так
и   быть,   я   позволю   тебе  переспать  со  мной,  --  объявила  она
снисходительным    тоном,    в    котором,    однако,    чувствовалась
настороженность. -- Но не теперь.
    --  Я  понимаю.  Не теперь, а когда придем ко мне. Девушка покачала
головой.
    -- Нет, сейчас я должна идти домой, к мамуле, потому что моя мамуля
не  любит,  когда  я  хожу  в  ресторан. Она очень рассердится, если я
сейчас  же не вернусь домой. Но ты напиши, где ты живешь, -- это я тебе
разрешаю,  -- и завтра утром я приду к тебе до работы, а потом я побегу
в свою французскую контору. Capisci?   (Понимаешь? (итал.))
    Йоссариан не сопротивлялся, когда она чуть ли не целую милю тащила
его  по  великолепным улицам ночного весеннего Рима. Наконец они дошли
до автобусного парка, встретившего их оглушительной какофонией гудков,
вспышками  красных  и  желтых  огней  и руганью небритых шоферов,
осыпавших  чудовищной  бранью  друг  друга,  пассажиров и прохожих.
Прохожие беззаботными табунками пробегали перед носом у автобусов и,
если  автобусы  их  задевали, не оставались в долгу и щедро изрыгали
хулу  в адрес шоферов. Лючана укатила в облезлом зеленом драндулете,
а  Йоссариан  изо  всех  сил  поднажал  обратно  в  кабаре  к волоокой
химической   блондинке   в   оранжевой  сатиновой  блузке.  Вот  уж
действительно  находка!  Она  сама  платила  за  вино, у нее были свой
автомобиль,  квартира  и перстень с камеей цвета лососины. Эта камея с
изящно  вырезанными  фигурками  обнаженного  юноши  и девушки доводила
Заморыша  Джо  до  исступления.  Девица  не  соглашалась продать ему
перстень,  хотя  он  предлагал  ей отдать все, что у всех у них было в
карманах, плюс свой мудреный фотоаппарат впридачу.
    Когда  Йоссариан  вернулся,  ее  уже  не  было.  Никого  не  было.
Йоссариан  тут  же  покинул  клуб и в глубоком унынии побрел по темным
опустевшим  улицам.  Йоссариан редко скучал, когда бывал в отпуске, но
теперь  ему  было  грустно.  Он  остро  завидовал  Аарфи:  тот  сейчас
наверняка  развлекается  где-нибудь  со  своей кошечкой. Он брел по
улице,  возвращаясь  в  офицерскую  квартиру, и чувствовал себя по уши
влюбленным  и в Лючану, и в блондинку в оранжевой блузке, и в красивую
богатую  графиню  и  ее красивую богатую невестку, которые жили этажом
выше,  хотя  уж они-то никогда не позволили бы ему дотронуться до себя
или  хотя  бы  пофлиртовать  с  ними.  Они  были людьми экстра-класса:
Йоссариан  не  знал  точно,  что  такое экстра- класс, но он знал, что
графиня  и  ее  невестка относятся к этой категории, а он -- нет, и ему
было  известно,  что  они  об  этом догадываются. Ему опять захотелось
оказаться  на  месте  Аарфи и чтобы рядом была та блондинка. А ведь он
знал,  что  в  ее  глазах  он  и  ломаного  гроша  не стоит. Она о нем
наверняка даже не вспомнит.
    Однако,  когда  Йоссариан  вернулся в квартиру, Аарфи был уже там.
Йоссариан уставился на него так же пристально и удивленно, как утром
над  Болоньей, когда Аарфи торчал в носовой части самолета - зловещий,
таинственный и неистребимый.
    -- Что ты здесь делаешь? -- спросил Йоссариан.
    --  Вот-вот,  спроси  его!  - воскликнул разъяренный Заморыш Джо. --
Пусть он расскажет, что он здесь делает.
    С  протяжным  театральным стоном Малыш Сэмпсон изобразил большим и
указательным  пальцами  пистолет  и  сделал  вид,  что стреляет себе в
висок.  Пятнадцатилетний Хьюпл мерно жевал разбухший комок жевательной
резинки   и   с   наивным,   бездумным   выражением   на  лице  жадно
слушал разговоры  взрослых.  Аарфи выколачивал свою трубочку, лениво
постукивая ею по ладони, и ходил взад-вперед по комнате с чрезвычайно
самодовольным видом, явно гордясь произведенным им замешательством.
    -- Разве ты не пошел домой к этой девке? -- спросил Йоссариан.
    --  Разумеется, я не пошел к ней домой, -- ответил Аарфи. -- Надеюсь,
вы понимаете, что я не мог отпустить ее одну искать дорогу домой?
    -- Что ж она не позволила тебе остаться?
    -- Она хотела, чтобы я остался, можешь не сомневаться, -- хихикнул
Аарфи.  --  Не  беспокойтесь  за  старого,  доброго  Аарфи. Но я не мог
разрешить  себе  воспользоваться тем, что очаровательное дитя выпило
чуточку больше, чем нужно. За кого вы меня принимаете?"
    --  Подонок  ты! -- воскликнул Йоссариан и устало опустился на диван
рядом с Малышом Сэмпсоном. -- Какого дьявола ты не уступил ее, если она
самому тебе не нужна?
    -- Вот видишь, -- сказал Заморыш Джо, -- у него не все дома.
    Йоссариан утвердительно кивнул и с любопытством взглянул на Аарфи:
    -- Слушай, Аарфи, а может, ты девственник? Аарфи снова захихикал.
Разговор его забавлял.
    --  За  меня  не  беспокойтесь.  Со  мной все в порядке. Но милых и
славных  девушек  я  не  трогаю.  Я  знаю,  с кем что можно, а с кем --
нельзя.  А  эта  -- очень милый ребенок. Она из богатого семейства. Да,
между  прочим,  я  заставил  ее  снять перстень и выкинуть его из окна
машины.
    Заморыш Джо взвился, как от приступа невыносимой боли.
      --  Что  ты сделал! -- завизжал он. Чуть не плача, он набросился с
кулаками  на  Аарфи. -- За это тебя убить мало, тварь паршивая! Грязный
греховодник!  У  него грязные мысли, ведь верно? Ведь верно -- у него
грязные мысли?
    -- Грязнее не бывает, -- согласился Йоссариан.
    --  Слушайте,  ребята,  о чем вы говорите? -- спросил с неподдельным
изумлением Аарфи, втягивая голову в свои пухлые, как подушки, округлые
плечи. -- Эй, послушай, Джо, -- попросил он с мягкой неловкой улыбкой, --
перестань меня колотить.
    Но  Заморыш  Джо  не  переставал  его  колотить  до  тех пор, пока
Йоссариан не вытолкал Заморыша в спальню. Потом и сам Йоссариан понуро
поплелся к себе, разделся и лег спать.
    Утром кто-то начал тормошить Йоссариана.
    --  Зачем  вы  меня  будите?  --  пробормотал  он. Это была Микаэла,
добродушная,  жилистая  горничная  с приветливым желтоватым лицом. Она
разбудила его, чтобы сказать, что там за дверью его дожидается гостья,
по имени Лючана. Йоссариан не поверил своим ушам. Лючана вошла...
    Его заинтересовало, почему она отказывается снять розовую сорочку,
скроенную  наподобие  мужской  майки с узенькими лямками на плечах. Он
заставил  ее признаться, что сорочка скрывает шрам на спине. Она долго
отказывалась показать шрам и напряглась, как стальная пружина, когда
он  кончиком  пальца провел по длинному изломанному рубцу от лопатки
до  поясницы. Он вздрогнул, представив себе госпиталь ночью, когда в
коридорах  призрачно мерцают редкие лампочки и дежурные врачи бесшумно
ступают на мягких подошвах. Сколько кошмарных ночей провела Лючана под
наркозом  или извиваясь от боли в госпитальной палате, где все навечно
пропахло  эфиром,  испарениями,  дезинфекцией  и  человеческим  мясом,
гниющим  под  наблюдением людей в белых халатах. Лючана была ранена во
время воздушного налета.
    -- Где? -- спросил он и, затаив дыхание, ожидал ответа.
    -- В Неаполе.
    -- Немцы?
    -- Американцы.
    У  него  защемило  сердце.  Она сразу стала ему симпатична, и он
спросил, пойдет ли она за него замуж.
    -- Ты сумасшедший, -- сказала она с довольным смехом.
    -- Почему же это я сумасшедший? -- спросил он.
    -- Потому что я не могу замуж...
    -- Почему ты не можешь замуж?..
    --  Потому  что  я  не девственница, - ответила она. - А кому нужна
девушка, которая не девственница?
    -- Мне нужна. Я на тебе женюсь.
    -- Я не могу выйти за тебя...
    -- Почему ты не можешь выйти за меня?
    -- Потому что ты сумасшедший. Йоссариан наморщил лоб.
    --  Ты  не  хочешь выйти за меня замуж, потому что я сумасшедший, и
говоришь,  что  я  сумасшедший,  потому  что  я хочу на тебе жениться?
По-твоему, это правильно?
    -- Да.
    -- Ну, раз мне нельзя на тебе жениться, значит, остается просто...
    Она резко, с угрожающим видом выпрямилась.
    --  Почему  это  ты  не можешь на мне жениться? -- в ярости спросила
она,  готовая  влепить  ему  затрещину  в  случае нелестного ответа. --
Только потому, что я не девственница?
    -- Что ты, что ты, дорогая! Потому, что ты -- сумасшедшая.
    Она  уставилась  на  него  вне себя от возмущения и вдруг откинула
голову  и  расхохоталась  от  всего сердца. Отсмеявшись, она ласково
посмотрела на него. Великолепная нежная кожа на смуглом лице стала еще
темнее,  кровь,  прилившая к щекам, сделала Лючану еще красивее, глаза
подернулись  дымкой.  Он  затушил  свою и ее сигареты, и, не говоря ни
слова,  они  опять  обнялись.  Но  именно  в эту секунду в комнату, не
постучавшись, ввалился томившийся без дела Заморыш Джо. Он намеревался
узнать,  не  хочет  ли Йоссариан прошвырнуться по городу. На мгновение
Заморыш Джо остолбенел, затем попятился и пулей выскочил из комнаты.
Йоссариан еще проворнее вскочил с постели и закричал Лючане, чтобы она
одевалась.  Девушка растерянно глядела на него. Он поспешил захлопнуть
дверь  перед  носом  Заморыша  Джо,  который  уже  успел  вернуться  с
фотоаппаратом  в  руках.  Однако Заморыш Джо ухитрился-таки вклинить
башмак между дверью и косяком и не собирался убирать ногу.
    -- Впустите меня! -- настойчиво умолял он, кривляясь и дергаясь, как
маньяк. -- Впустите меня!
    Заморыш Джо на секунду перестал давить на дверь и улыбнулся сквозь
щель обворожительной, по его мнению, улыбкой.
    --  Моя  не  есть  Заморыш  Джо,  --  начал  он объяснять совершенно
серьезно.  --  Моя есть ужасно известный фотокорреспондент из журнала
"Лайф".  Ужасно большая картинка на ужасно большая обложка. Я сделаю
из тебя большую звезду Голливуда, Йоссариан. Много-много динаров.
    Когда  Заморыш  Джо  чуть-чуть  отступил, чтобы взвести затвор и
снять одевающуюся Лючану, Йоссариан захлопнул дверь.
    Заморыш   Джо   решил  фотографировать  через  замочную  скважину.
Йоссариан  услышал щелчок затвора аппарата. Потом Заморыш Джо бросился
в  атаку  на  дверь.  Когда  Лючана  и Йоссариан были полностью одеты,
Йоссариан  дождался  очередной атаки Заморыша Джо и неожиданным рывком
распахнул  дверь. Заморыш Джо влетел в комнату и плюхнулся на пол, как
лягушка. Йоссариан проворно проскочил мимо него, ведя за собой Лючану.
Они  выбежали на лестничную площадку. С шумом и грохотом, задыхаясь
от смеха, они вприпрыжку побежали по лестнице и, когда останавливались
перевести дух, касались друг друга лбами, не переставая смеяться.
    Внизу,  почти  у  самых дверей, они встретили Нейтли, замученного,
грязного  и несчастного. Галстук съехал набок, рубашка была измята, он
брел,  держа  руки в карманах. Вид у него был виноватый и подавленный.
Они сразу перестали смеяться.
    -  Что  случилось,  малыш?  --  сочувственным тоном поинтересовался
Йоссариан.
    --  Опять  промотался  дотла,  --  смущенно  ответил Нейтли, криво
усмехаясь. -- Не знаю, что теперь делать.
    Йоссариан  тоже не знал. Последние тридцать два часа Нейтли тратил
по  двадцать  долларов в час на свою обожаемую красотку и в результате
промотал  все жалованье, а также солидное вспомоществование, которое
он получал ежемесячно от своего состоятельного и щедрого папаши. А это
значило,  что  он  долго  теперь  не  сможет  проводить время со своей
пассией. Она не позволяла ему ходить рядом с ней, когда разгуливала по
панели, приставая к другим военным, и впадала в ярость, если замечала,
что  он  плетется  за  ней  на  расстоянии. Он мог бы, конечно,
околачиваться  у  ее  дома, но никогда не был уверен, дома ли она. Без
денег  она  ему  ничего  не  разре шала.  Секс  сам  по  себе  ее не
интересовал.
    Капитан  Блэк бывая  в  Риме,  ставил  своей целью купить именно
возлюбленную  Нейтли  -- только для того, чтобы позднее помучить Нейтли
подробным  рассказом о проведенном с ней времени. Нейтли при этом чуть
ли  не  лез  на  стену,  доставляя тем самым капитану Блэку огромное
удовольствие.
    Лючану растрогал несчастный вид Нейтли, но едва они  с Йоссарианом
вышли на залитую солнцем улицу, как она снова начала хохотать,  как
сумасшедшая. Высунувшись в окно. Заморыш Джо умолял их вернуться  и
божился, что он вправду фотокорреспондент журнала "Лайф".Лючана весело
бежала   по  тротуару,  постукивая  высокими  белыми каблучками,  и
тащила за собой Йоссариана, как на буксире. Она и на улице  оставалась
такой  же  страстной,  озорной  и  изобретательной девчонкой,  какой
была  накануне во  время  танца  и, видимо, вообще всегда.  Йоссариан
обнял ее за талию, и так они дошли до угла. Там она высвободилась,
достала зеркальце, поправила волосы и намазала губы.
    --  Почему  бы  тебе  не  попросить  у  меня разрешения записать на
бумажке мою фамилию и адрес, чтобы разыскать меня, когда в следующий
раз приедешь а Рим? -- предложила