же  негодованием,  внимательно прислушиваясь, однако, к
шепоту  полковника  Модэса. -- Это действительно так? - поинтересовался
он. Любопытство заставило его умерить пыл.
    -- Да, папа. Боюсь, что так.
    --  Не  иначе,  как  ты  считаешь  себя великим хитрецом, а?- вдруг
набросился генерал Дридл на полковника Модэса.
    Полковник Модэс снова побагровел.
    -- Нет, папа, я не...
    --  Ладно,  отпустите  этого недисциплинированного сукина сына, --
буркнул  генерал  Дридл  и, раздраженно отвернувшись от зятя, сварливо
рявкнул  шоферу  и  синоптику  полковника Кэткарта: -- Уведите его и
больше сюда не пускайте. Продолжим этот проклятый инструктаж, а то так
до конца войны не управимся. Сроду не видел такой бестолковщины.
    В  знак согласия с генералом полковник Кэткарт дернул головой, как
паралитик,   и  поспешил  подать  знак  своим  подчиненным,  чтобы  он
вытолкали  майора  Дэнби  из  здания.  Однако,  когда  майора Дэнби
вытолкали  на  улицу, выяснилось, что вести инструктаж некому. Все как
идиоты изумленно уставились друг на друга. Видя, что дело не двигается
с  места,  генерал  Дридл  стал  пунцовым.  Не  зная, что предпринять,
полковник  Кэткарт уже собрался громко застонать, но подполковник Корн
пришел  ему  на выручку и, шагнув вперед, взял бразды правления в свои
руки.  Полковник  Кэткарт  вздохнул  с  огромным  облегчением,  он был
растроган  почти  до  слез  и  исполнен  благодарности к подполковнику
Корну.
    --  А  теперь нам предстоит сверить часы, -- скороговоркой начал с
места в карьер подполковник Корн. Он говорил резким командирским тоном
и  кокетливо строил глазки генералу Дридлу. -- Мы должны сверить часы с
одного-единственного  раза,  а  тем,  у  кого  с  первого  раза это не
получится,  придется  дать объяснение генералу Дридлу и мне. Ясно? --
Он  снова  стрельнул глазами в сторону генерала Дридла. -- Попрошу всех
поставить часы на девять восемнадцать.
    Сверку  часов  подполковник Корн провел без сучка, без задоринки и
уверенно двинулся дальше. Он сообщил летчикам пароль дня и дал обзор
метеорологической  обстановки, бойко, без запинки перечислив разные
подробности. При этом через каждые несколько секунд он бросал льстивые
взоры  в  сторону  генерала  Дридла,  обретая  все  большую  и болыпую
уверенность:   он   видел,  что  производит  на  генерала  отличное
впечатление.  Кокетничая  и  ломаясь,  преисполненный тщеславия, он
важно  расхаживал  по  помосту  и  жал на всю железку: еще раз сообщив
пароль  дня, он ловко сменил тему и со все нарастающим жаром заговорил
о  важности  авиньонского  моста  в свете дальнейшего развития военных
действий,   а  также  о  святой  обязанности  каждого  участвующего  в
выполнении боевого задания поставить любовь  к родине превыше любви к
жизни. Закончив свою вдохновенную речь, он  еще   раз  сообщил  пароль
дня,  особо  подчеркнул  угол прицеливания  и  снова  дал  обзор
метеоусловий. Подполковник Корн чувствовал,  что  в полной мере
продемонстрировал свои способности. Он оказался в центре внимания у
начальства.
    Полковник  Кэткарт  не сразу сообразил, к чему клонится дело, но
когда он постиг смысл происходящего, то чуть было не потерял дар речи.
По  мере  того  как  он  ревниво  следил  за  предательскими маневрами
подполковника  Корна, лицо его вытягивалось и вытягивалось. Он испытал
чувство, весьма похожее на страх, когда к нему подошел генерал Дридл
и громовым шепотом, услышанным в самых дальних рядах, вопросил:
    -- Кто это такой?
    Полковник  Кэткарт  ответил, смутно предчувствуя недоброе. Тогда
генерал  Дридл, сложив ладонь лодочкой, прикрыл рот и прошептал на ухо
полковнику   Кэткарту  слова,  от  которых  лицо  полковника  Кэткарта
озарилось  неописуемой радостью. При виде этого зрелища подполковник
Корн  задрожал,  будучи  не в силах сдержать охвативший его восторг.
Неужели генерал Дридл прямо здесь произвел его в полковники? Он не мог
выдержать  напряжения.  Мастерски  закруглив  выступление цветистой
фразой,  он  объявил  инструктаж  законченным и обернулся к генералу
Дридлу,  ожидая  принять  от  него  поздравления. Но генерал Дридл, не
оглядываясь,   уже  выходил  из  зала.  Медсестра  и  полковник  Модэс
поспешили  за  ним.  Такое  поведение  генерала  поразило  и  огорчило
подполковника  Корна,  правда,  всего  лишь  на  миг.  Отыскав глазами
полковника  Кэткарта,  который  все  еще  стоял столбом с застывшей на
губах  улыбкой,  он с торжествующим видом подлетел к нему и потянул за
руку.
    --  Что  он  сказал  обо  мне?  -- спросил он, трепеща от гордости и
сладостного предвкушения. -- Что сказал генерал Дридл?
    -- Он хотел знать, кто вы.
    --  Это  я  понимаю. Это понятно. Но что он сказал обо мне? Ведь он
что-то сказал?
    -- Сказал, что его от вас тошнит.

        22.  Милоу -- мэр.

    Это   был   тот   самый  вылет,  во  врема  которого  Йоссариан
окончательно   потерял  мужество.  Йоссариан  окончательно  потерял
мужество  при  налете на Авиньон, потому что Сноуден потерял несколько
фунтов  кишок  и  жизнь впридачу. И все потому, что самолет в тот день
вел  пятнадцатилетний  паренек  Хьюпл.  Вторым  пилотом был Доббс, тот
самый,  что  хотел  в  тайном сговоре с Йоссарианом убить полковника
Кэткарта.  Как  летчик Доббс и в подметки не годился Хыоплу. Йоссариан
знал, что Хьюпл -- хороший летчик, но ведь он был совсем ребенок. Доббс
тоже  не  доверял  парнишке.  Едва  они отбомбились, Доббс без всякого
предупреждения  вырвал  у Хьюпла штурвал и, ошалев, вогнал самолет в
такое  убийственное  пике,  что  Йоссариан беспомощно повис, прилипнув
макушкой  к  потолку  кабины.  Ему  казалось, что вот-вот у него оста-
новится  сердце  и лопнут барабанные перепонки. С Йоссариана сорвало
наушники.
    --  О  господи! -- беззвучно визжал он, чувствуя, что самолет камнем
летит  вниз. -- О господи! О господи! О господи! -- взывал он не в силах
разомкнуть губ, а самолет все падал, а Йоссариан невесомо болтался под
потолком,  пока  наконец  Хыоплу не удалось вырвать у Доббса штурвал и
выровнять самолет. Они оказались будто на дне жуткого оранжево-черного
скалистого  каньона:  слева и справа стеной вставали зенитные разрывы,
от  которых  они  недавно увернулись. Теперь мм предстояло сделать это
еще раз. Почти сразу же самолет толкнуло, и в плексигласе образовалась
дыра величиной с кулак. Сверкающие осколки впились Йоссариану в скулы,
однако крови не было.
    --  Что  случилось?  Что  случилось?  --  заорал  он  и,  не услышав
собственного голоса, задрожал всем телом. Испугавшись мертвой тишины
в  переговорном  устройстве  и  боясь  сдвинуться с места, он стоял на
четвереньках,  словно  мышь  в  мышеловке.  Он ждал, не смея перевести
дыхание  до  тех пор, пока не заметил наконец блестящий цилиндрический
штеккер  шлемофона,  болтавшийся  у него перед носом. Он воткнул его в
гнездо дрожащими пальцами.
    --  О  господи! -- продолжал он вопить с тем же ужасом в голосе, ибо
вокруг  рвались  зенитные  снаряды  и  грибами  вырастали  взрывы. -- О
господи!
    Когда  Йоссариан  воткнул  штеккер  в  гнездо внутренней связи, он
услышал, как плачет Доббс.
    -- Помогите ему, помогите ему! -- всхлипывал Доббс.
    --  Кому  помочь?  Кому  помочь?  ~ переспросил Йоссариан. -- Кому
помочь?
    --  Бомбардиру,  бомбардиру!  --  закричал  Доббс. -- Он не отвечает!
Помогите бомбардиру, помогите бомбардиру!
    --  Я  бомбардир! -- заорал Йоссариан в ответ. -- Я бомбардир. У меня
все в порядке. У меня все в порядке.
    --  Тогда помоги ему, помоги ему! -- запричитал Доббс. -- Помоги ему,
помоги ему!
    -- Кому помочь, кому помочь?
    -- Стрелку-радисту! -- молил Доббс. -- Помоги стрелку- радисту!
    --  Мне  холодно,  --  послышалось  затем в наушниках вялое хныканье
Сноудена.  Это  было  невнятное  и  жалобное бормотанье умирающего. --
Пожалуйста, помогите. Мне холодно.
    Йоссариан  нырнул  в лаз, перелез через бомбовый люк и спустился в
хвостовой отсек самолета, где на полу, коченея, весь в ярких солнечных
пятнах,  лежал  смертельно  раненный  Сноуден.  Рядом с ним в глубоком
обмороке распростерся на полу новый хвостовой стрелок.
    Доббс был самым никудышным пилотом в мире, о чем он и сам знал. От
былого  мужества Доббса остались жалкие крохи. Он изо всех сил пытался
доказать  начальству,  что  больше  не  пригоден водить самолет. Но
начальство  и  слушать  его  не  желало.  И в тот день, когда норма
вылетов   была   доведена   до  шестидесяти,  он,  воспользовавшись
отсутствием  Орра  (тот  отправился на поиски сальника), прокрался в
палатку  Йоссариана  и  изложил  ему  свой  план  убийства  полковника
Кэткарта. Доббс нуждался в помощи Йоссариана.
    -- Ты хочешь, чтобы мы укокошили его ? - не моргнув глазом спросил
Йоссариан.
    - Именно,  --  подтвердил Доббс с жизнерадостной улыбкой, довольный
тем,  что  Йоссариан так быстро ухватил суть дела. -- Я прихлопну его
из "люгера". Никто не знает, что у меня есть пистолет, я привез его из
Сицилии.
    --  Мне  кажется, я не смогу этого сделать, -- поразмыслив, сказал
Йоссариан.
    -- Но почему? -- удивился Доббс.
    --  Видишь  ли, я был бы счастлив узнать, что этот сукин сын сломал
себе  шею  или  погиб в катастрофе, или если бы выяснилось, что кто-то
пристрелил его. Но мне кажется, сам я не смогу его убить.
    --  Зато  он бы уж тебя не пожалел, -- возразил Доббс. -- Ведь ты сам
говорил,  что,  заставляя нас летать до бесконечности, он обрекает нас
на верную гибель.
    --  И все-таки я, пожалуй, не смог бы ответить ему тем же. Ведь он,
согласись, тоже имеет право на жизнь.
    -- Но не на такую долгую, чтобы лишить нас с тобой этого права. Что
с  тобой  случилось?  --  Доббс  был огорошен. -- Не ты ли сам твердил
Клевинджеру  то  же  самое,  что твержу тебе я? Он тебя не послушал, и
вот, пожалуйста, -- сгинул прямо в облаке...
    -- Перестань орать, -- шикнул на него Йоссариан.
    -- Я не ору! -- заорал Доббс еще громче, и лицо его налилось кровью.
Веки  и  ноздри  вздрагивали,  а  на  дрожащей  розовой нижней губе
вскипала  слюна.  --  Когда он увеличил норму до шестидесяти, наверное,
около сотни человек в полку отлетало свои пятьдесят пять заданий. И по
крайней  мере,  еще  сотне летчиков, вроде тебя, осталось сделать пару
вылетов.  Он  угробит  нас  всех,  если мы будем сидеть сложа руки. Мы
должны убить его прежде, чем он убьет нас.
    Йоссариан  в  знак  согласия  вяло кивнул головой. Рисковать он,
однако, не хотел.
    -- Ты думаешь, нам удастся выйти сухими из воды?
    -- Я все хорошенько продумал! Я...
    -- Перестань кричать, ради бога!
    -- Я не кричу. Я все...
    -- Да перестанешь ты кричать?
    --  Я  все  тщательно  обмозговал,  --  прошептал Доббс, ухватившись
побелевшими  пальцами  за  койку  Орра:  наверное,  чтобы не махать
руками.  --  В  четверг  утром,  когда  он  обычно  возвращается с этой
проклятой фермы в горах, я проберусь через лес, к повороту на шоссе, и
спрячусь  в кустах. Здесь ему придется сбавить скорость. С этого места
дорога просматривается в оба конца, и мне легко будет убедиться,  что
поблизости  никого  нет.  Когда  я  увижу, что он приближается,  я
выкачу на дорогу  большое  бревно  и  заставлю его затормозить. Потом
я  выйду из кустов с "люгером" в руках и выстрелю ему  в голову. Я
закопаю "люгер", вернусь лесом в эскадрилью и как ни в чем небывало
займусь своими делами. Как видишь, просчет исключен.
    Йоссариан мысленно проследил ход предстоящей операции.
    -- Ну, а в каком месте вхожу в игру я? -- спросил он, недоумевая.
    --  Без тебя я не возьмусь, -- объяснил Доббс. -- Мне нужно, чтобы ты
сказал: "Давай, Доббс, действуй!" Йоссариан не верил своим ушам.
    -- Это все, что тебе от меня нужно? Только сказать:
   - "Давай, Доббс, действуй"?
    -- Это все, что мне от тебя нужно, -- подтвердил Доббс. -- Скажи мне:
"Давай, действуй!" и послезавтра я вышибу ему мозги. -- Голос его снова
зазвенел. -- Уж коль на то дело пошло, я бы выстрелил в голову заодно и
подполковнику  Корну,  хотя,  если  ты  ничего  не имеешь против, я бы
пощадил  майора  Дэнби.  Затем я бы укокошил Эпплби и Хэвермейера, а
после  того  как  мы  покончили  бы  с  Эпплби  и  Хэвермейером,  я бы
пристукнул Макуотта.
    --  Макуотта? -- вскрикнул Йоссариан, чуть не подпрыгнув от ужаса.
-- Макуотт -- мой приятель. Чем тебе не угодил Макуотт?
    --  Не  знаю, -- смущенно пробормотал Доббс. -- Я просто подумал: раз
уж  мы  решили  пристукнуть  Эпплби  и  Хэвермейера,  может, мы заодно
пристукнем и Макуотта?  А ты разве не хочешь пристукнуть Макуотта?
    Йоссариан занял твердую позицию.
    --  Послушай,  возможно,  я  и  примкну  к  тебе, но только если ты
перестанешь  орать  на  весь  остров  и  ограничишься убийством одного
полковника  Кэткарта. Но если ты собираешься устроить кровавую баню,
обо мне забудь.
    --  Ну  ладно,  ладно. -- Доббс готов был идти на попятную. -- Только
полковника Кэткарта. Скажи мне:
    "Давай, Доббс, действуй!"
    Йоссариан покачал головой:
    -- Кажется, я не смогу сказать тебе: "Действуй!"
    Доббс  вышел  из  себя. -- Ладно, я предлагаю компромисс. Можешь не
говорить  мне: "Действуй!" Скажи только, что это хорошая идея. Ведь
это хорошая идея?
    Йоссариан снова покачал головой:
    --  Это была бы просто великолепная идея, если бы ты осуществил ее,
не  говоря  мне  ни  слова.  А теперь уж поздно. Наверное, я тебе так.
ничего и не скажу. Повремени, может, я и передумаю.
    --   Вот   тогда-то   действительно   будет  поздно.  Но  Йоссариан
по-прежнему   отрицательно   качал  головой.  Доббс  был  разочарован.
Некоторое  время  он  сидел с видом затравленной собаки, а затем вдруг
вскочил  и  выбежал  из палатки с намерением броситься в стремительную
атаку  на  доктора  Деннику,  чтобы  заставить  доктора списать его на
землю.  По  дороге  он  стукнулся  бедром  об  умывальник Йоссариана и
споткнулся  об  трубку для горючего, тянувшуюся к печке, которую еще
монтировал  Орр.  Доббс  отчаянно  жестикулировал,  но  доктор Дейника
ответил  на  эту  нахальную атаку серией нетерпеливых кивков и отослал
Доббса  в  санчасть, предложив обратиться к Гэсу и Уэсу. А те, едва он
раскрыл  рот,  вымазали  ему  десны  и  большие  пальцы  ног раствором
марганцовки.  А  когда  он  снова  раскрыл рот, чтобы пожаловаться, --
насильно  впихнули  в  глотку  таблетку  слабительного  и выставили за
дверь.
    С  психикой  у  Доббса дело обстояло еще хуже, чем у Заморыша Джо:
последний  по крайней мере был способен летать, когда его не одолевали
кошмары.  Доббс  был  почти  таким же сумасшедшим, как Орр, хотя Орр с
виду казался беззаботной пташкой, самозабвенно распевающей на ветке, --
он постоянно хихикал. Однако что-то судорожное и неестественное было в
смешке  Орра. Очередной отпуск Орру было приказано провести в обществе
Милоу  и  Йоссариана, отправившихся в Каир за яйцами. Правда, вместо
яиц  Милоу  закупил хлопок, и на рассвете их самолет, набитый до самой
турельной  установки  экзотическими  пауками  и  незрелыми красными
бананами, взял курс на Стамбул.
    Орр  был  одним  из  самых  безобидных чудаков, которых Йоссариану
доводилось  встречать,  и  наверняка  --  самым  приятным.  У него было
одутловатое   красное  лицо,  карие  глазенки  поблескивали,  как  два
одинаковых кусочка коричневого  мрамора,  а  напомаженные  густые,
волнистые, пегие волосы торчали  на  макушке  домиком.  Ни один вылет
Орра добром не кончался:стоило ему отправиться на задание -- и он
шлепался со своим самолетом в море  или зенитка разносила ему один из
двигателей. Из Стамбула Милоу,Йоссариан  и  Орр вылетели в Неаполь, но
приземлились в Сицилии. Когда они  подъехали  к  отелю, где была
заказана комната для Милоу, Орр как безумный  начал  дергать
Йоссариана  за  рукав: на тротуаре у входа в отель  их  поджидал,
попыхивая  сигарой,  жуликоватый юнец, который предложил  немедленно
познакомить американских синьоров с его двумя двенадцатилетними
сестренками-девственницами. Йоссариан решительно вырвался   из  рук
Орра,  уставившись  с  некоторым  смущением  и замешательством  на
вулкан Этна,который высился на том месте, где, по расчетам Йоссариана,
должен   был   выситься  вулкан  Везувий.  Он недоумевал,  почему  их
занесло в Сицидию, когда они должны быть в Неаполе. Но Орр умолял
Йоссариана последовать за жуликоватым юнцом к его  сестрам, которые
оказались не совсем девственницами и не совсем сестрами,  а  годочков
им  оказалось  всего  лишь  по двадцати восьми каждой.
     -- Иди с ним, -- лаконично приказал Милоу Йоссариану. -- Помни
о своей миссии.
      --  Хорошо, -- согласился Йоссариан со вздохом, вспомнив о своей
миссии.  --  Только  разреши  мне  для начала найти свободную комнату в
отеле. Должен же я ночью как следует выспаться.
     -- Ночью ты как следует выспишься с этими девочками,
    --  ответил  Милоу  все  с тем же загадочным видом. - Помни о своей
миссии.
      Но  спать  им  не  пришлось  вовсе: Йоссариан и Орр втиснулись в
двуспальную  кровать,  сжатые  с боков двумя тучными "девственницами",
которые  не  давали  им  заснуть  до  утра. Вскоре Йоссариан уже плохо
соображал,  что  к  чему,  и  не  обратил  внимания, что на голове его
толстой  партнерши  почему-то  всю  ночь  красовался бежевый тюрбан. И
только на следующее утро тайна тюрбана раскрылась: прибежал
жуликоватый юнец с сигарой в зубах и на глазах у всех из дьявольского
озорства   сдернул   тюрбан   с   головы   толстухи.  В ослепительных
лучах сицилийского солнца сверкнул лысый, пугающе уродливый женский
череп. Девицу выбрили наголо соседи  в  отместку  за то, что она спала
с немцами. Она завизжала и,переваливаясь  с  боку на бок, как  гусыня,
кинулась  за малым. Ее чудовищная,  поруганная нагая голова смешно
болталась из стороны в сторону. По контрасту с темным, как древесная
кора, лицом бритый череп сиял  непристойной белизной.Йоссариану отроду
не доводилось видеть ничего  более голого.Размахивая тюрбаном, как
трофеем, юный сводник улепетывал,  держась на расстоянии   нескольких
сантиметров  от разгневанной  девицы. Прохожие хохотали, а Йоссариан
чувствовал себя препаршиво.
    В  это  время появился мрачный и озабоченный Милоу. При виде столь
гнусного   и  фривольного  спектакля  он  укоризненно  поджал  губы  и
потребовал, чтобы они немедленно отправлялись на Мальту.
    -- А мы спать хотим, -- прохныкал Орр.
    --  Простите,  но это уже не моя вина, -- тоном праведника осудил их
Милоу.  --  Если бы вы соизволили провести ночь у себя в номере, а не с
безнравственными  девицами,  вы  бы  чувствовали  себя сейчас столь же
прекрасно, как и я.
    -- Но  ведь вы сами велели нам идти к ним, - упрекнул его Йоссариан.
-- И потом у нас не было номера в гостинице. Вы -- единственный, кто мог
бы устроить нас на ночлег.
    --  Простите, но это тоже не моя вина, -- надменно возразил Милоу. --
Откуда  я мог знать, что в связи с хорошим урожаем турецкого горошка в
город съедется столько покупателей?
    --  Все  вы  знали  заранее,  --  накинулся  на  него Йоссариан. --
Неспроста мы, вместо того чтобы лететь в Неаполь, оказались в Сицилии.
Вы уже небось битком набили самолет этим самым турецким горошком;
    --  Тссс,  --  сердито  прошипел  Милоу,  бросая многозначительный
взгляд в сторону Орра. -- Помните о своей миссии.
    И  точно:  как  только  они  прибыли  на аэродром, чтобы лететь на
Мальту,  выяснилось,  что  бомбовый  люк,  задний  и  хвостовой отсеки
самолета,  а  также  большая  часть  выгородки для верхней турельной
установки забиты мешками с турецким горошком.

    Миссия   Йоссариана  в  этой  поездке  заключалась  в  том,  чтобы
отвлекать Орра: Орр не должен был знать, где Милоу покупает яйца, хотя
Орр  тоже состоял членом синдиката Милоу и, как каждый член синдиката,
имел в в нем свой пай. Йоссариан считал свою миссию лишенной  всякого
смысла,ибо все знали, ч