то Милоу покупает яйца на Мальте по семь центов
за штуку, а продает их офицерским столовым,то есть своему синдикату,
по пять центов за штуку.
     -- Не доверяю я ему, --задумчиво проговорил Милоу в самолете,кивнув
затылком в сторону Орра, который ужом извивался на мешках с горошком,
мучительно пытаясь заснуть. -- Я могу заниматься покупкой яиц, только
когда его нет поблизости, иначе он раскроет секрет моего бизнеса. Ну
что еще вам непонятно?
     Йоссариан сидел рядом с Милоу на месте второго пилота.
    --  Непонятно,  почему  вы  покупаете яйца на Мальте семь центов за
штуку, а продаете их по пять?
    -- Чтобы иметь прибыль.
    --  Но  как вы ухитряетесь получить прибыль? Вы ведь теряете по два
цента на каждом яйце.
    --  И все-таки я получаю прибыль -- по три с четвертью цента с яйца,
потому что продаю их по четыре с четвертью цента жителям Мальты. Потом
я у них скупаю эти яйца по семь центов. Разумеется, прибыль получаю не
я. Ее получает синдикат, и у каждого в нем свой пай.
    Йоссариану показалось, что он начинает что-то понимать
    -А жители, которым вы продаете яйца по четыре с четвертью цента за
штуку, получают прибыль в размере по два и три четверти цента за яйцо,
когда  продают  их вам обратно по семь центов за штуку. Правильно? Так
почему  бы вам не продавать яйца непосредственно самому себе и вовсе
не иметь дела с этим народом?
    --  А  потому,  что  я и есть тот самый народ, у которого я покупаю
яйца,  -- объяснил Милоу. -- Когда народ покупает у меня яйца, я получаю
прибыль  по  три  с  четвертью  цента за штуку. Таким образом, в итоге
доход  составляет  шесть  центов  за  яйцо. Продавая яйца офицерским
столовым  по пять центов, я теряю только по два цента на яйце. Вот так
я и получаю прибыль-- покупаю по семь центов за штуку и продаю по пять.
Я плачу только по одному центу за яйцо в Сицилии.
    --  На  Мальте, -- поправил Йоссариан. -- Ведь вы в покупаете яйца на
Мальте, а не в Сицилии. Милоу гордо усмехнулся.
    --  Я  не  покупаю  яйца  на  Мальте,  --признался он с нескрываемым
удовольствием.  Впервые  при  Йоссариане Милоу изменил своей обычной
сверхсерьезности.  --  Купив  яйца в Сицилии по центу за штуку, я затем
тайно  их переправляю на Мальту, но уже по четыре с половиной цента.
С  тем  чтобы,  когда спрос на Мальте возрастет, повысить цену до семи
центов за штуку.
    --  А зачем вообще люди ездят на Мальту за яйцами, если они там так
дороги?
    -- Потому что у людей так принято.
    -- А почему они не покупают в Сицилии?
    -- Потому что у людей так не принято.
    -- Ну теперь-то я действительно ничего не понимаю. Почему бы вам не
продавать  офицерским  столовым  яйца по семь центов за штуку, а не по
пять?
    --  А  зачем  же  я  тогда буду нужен столовым? Купить яйца по семь
центов каждый дурак сможет.
    --  А  почему бы столовым не покупать яйца у вас прямо на Мальте по
четыре с четвертью цента за штуку?
    -- Потому что так я им не продам.
    -- Но почему?
    --  Как  же  я бы тогда извлек прибыль? А так по крайней мере и мне
кое-что перепадает, как посреднику.
    --  Стало  быть,  и  к  вашим  рукам  кое-что  прилипает?  -- заявил
Йоссариан.
    --  А  как  же иначе! В целом вся прибыль поступает в синдикат. А у
каждого  в  нем  пай.  Понятно?  В  точности то же самое происходит с
помидорчиками, которые я продал полковнику Кэткарту.
    --  Купил,  --  поправил  его  Йоссариан. -- Ведь вы же не продали их
полковнику  Кэткарту  и подполковнику Корну, а купили эти помидоры у
них.
    --  Нет,  продал,  --  поправил  Милоу Йоссариана. -- Я, выступая под
вымышленной  фамилией, выбросил помидоры на рынки Пьяносы, а полковник
Кэткарт и подполковник Корн -- тоже под вымышленными фамилиями -- купили
их у меня по четыре цента за штуку. Затем на следующий день  они
продали  мне  помидоры  по  пять  центов  за  штуку,  в результате они
получили  по  центу  с  каждого  помидора, я по три с половиной, и все
остались довольны.
    --  Все,  кроме  синдиката.  --  усмехнувшись,  заметил Йоссариан. --
Синдикат  платит  по пять центов за каждый помидор, а он, оказывается,
стоит всего-навсего полцента. Какая же тут выгода синдикату?
    --  То,  что  выгодно мне, то выгодно синдикату, -- пояснил Милоу, --
поскольку у каждого в нем свой пай.А  в  результате сделки с
помидорами синдикат заручился поддержкой полковника   Кэткарта  и
подполковника  Корна.  Разве  бы  они  иначе разрешили мне такие
полеты? Через пятнадцать минут мы сядем в Палермо,и вы увидите, какой
мы сделаем бизнес.
    --  Не  в Палермо, а на Мальте, -- поправил Йоссариан. Ведь мы летим
на Мальту, а не в Палермо.
    --  Нет,  в  Палермо,  --  ответил  Милоу. -- Там меня ждет экспортер
цикория.  Я  должен  повидаться  с  ним  на  минутку и договориться об
отправке  в  Берн  грибов,  которые, правда, уже немножко прихвачены
плесенью.  -- Милоу, как вам это все удается? -- изумился Йоссариан. --
Вы  указываете  в  полетной  карте  один пункт, а сами отправляетесь в
другой. Неужели диспетчеры ни разу не подняли шума?
     -- Они же члены синдиката! -- сказал Милоу. -- Они знают: что хорошо
для  синдиката,  то хорошо для родины. На этом все держится. Поскольку
диспетчеры тоже имеют свою долю, они обязаны делать для синдиката все,
что в их силах.
    -- И у меня есть пай?
    -- У каждого свой пай.
    -- И у Орра пай?
    -- У каждого свой пай.
    -- И у Заморыша Джо? У него тоже пай?
    -- У каждого свой пай.
      --  Ну и дела, будь я проклят, -- задумчиво протянул Йоссариан, на
которого  идея о всеобщем паевом участии в синдикате впервые произвела
глубокое  впечатление.  Милоу  обернулся,  в  глазах  у него сверкнули
озорные искорки.
    --  Послушайте, у меня есть хороший планчик, как надуть федеральное
правительство на шесть тысяч долларов.  Мы  можем  получить с вами по
три тысячи на брата, абсолютно ничем не рискуя. Согласны?
    -- Нет!
    Милоу взглянул на Йоссариана с глубокой признательностью.
    --  Именно  за это я вас и люблю. Вы честный человек, Йоссариан. Вы
единственный  из моих знакомых, кому я  верю безоговорочно. Позвольте
мне почаще прибегать к вашей помощи. Вот почему, когда вчера в Катании
вы бросились за этими двумя потаскухами, я был безмерно огорчен.
    Йоссариан  недоверчиво  посмотрел  на  Милоу. - Милоу, так вы ведь
сами велели мне идти с ними. Вы что, забыли?
    -- Нет уж, увольте! Это не моя вина! -- негодующе возразил Милоу. --
Мне  любым  путем нужно было избавиться от Орра. В Палермо все будет
иначе.  Я  хочу,  чтобы, как только мы приземлимся, вы с Орром прямо с
аэродрома ушли с девочками.
    -- С какими еще девочками?
    --  Я  связался  по  радио  и  все  устроил. Они будут вас ждать на
аэродроме  в  лимузине.  Отправляйтесь  сразу,  как  только выйдете из
самолета.
    --  Ничего  не  получится, - сказал Йоссариан, покачав головой. -- Я
пойду туда, где можно выспаться.
    Милоу  посинел  от  негодования.  Его тонкий длинный нос судорожно
затрепетал,  точно  бледное  узкое  пламя  свечи,  в  отведенном  ему
господом   пространстве   между   черными   бровями   и  неровными
рыжевато-оранжевыми усами.
    --  Йоссариан,  не  забывайте  о  своей  миссии,  --  напомнил он
торжественно.
    --   А  пропади  она  пропадом,  моя  миссия,  --  устало  отозвался
Йоссариан.  --  И  пусть  туда же катится этот чертов синдикат вместе с
моим паем.
    Орру  тоже  хотелось  спать,  а  не  развлекаться,  и поэтому он и
Йоссариан поехали вместе с Милоу в город, где выяснилось, что и на сей
раз  в отеле для них нет места. Но, что гораздо важнее, оказалось, что
Милоу -- мэр города Палермо.
    Неправдоподобный,  поистине  фантастический прием был оказан Милоу
уже на аэродроме, где служащие, узнав Милоу, побросали свои дела и
взирали на него с едва сдерживаемым обожанием  и  раболепством. Слухи
о  его прибытии  уже  проникли  в город, и, когда все трое в маленьком
открытом грузовике подъехали к окраинам города,  их  встретили веселые
толпы. Йоссариан и Орр, онемев от удивления, испуганно жались к Милоу.
    По  мере того как грузовичок, замедляя ход, приближался  к  центру
города,  приветственные  возгласы  становились все громче. В этот день
школьников  специально отпустили с занятий, и принаряженные мальчуганы
и  девчушки  стояли на тротуарах, размахивая флажками. Йоссариан и Орр
начисто  лишились  дара речи. На улицах над радостно бурлящими толпами
плыли  огромные  знамена  с  портретами  Милоу.  Милоу был изображен в
потертой  крестьянской  блузе  с высоким воротником. Его строгое лицо
добропорядочного  папаши  выражало терпимость ,  мудрость и силу. Усы
непокорно  топорщились,  а  косящие  глаза  проницательно взирали на
толпу.  Свесившись из открытых окон, инвалиды посылали Милоу воздушные
поцелуи.   Из   узких   дверей  своих  лавок  торговцы  в  фартуках  с
воодушевлением  приветствовали  Милоу.  Гремели  трубы. То там, то сям
кто- то падал, и  толпа затаптывала несчастного насмерть.  Обезумевшие
старухи,  рыдая,  лезли вперед, чтобы коснуться плеча Милоу или пожать
ему   руку.  Среди  этого  волнующего  празднества  Милоу  держался
царственновеликодушно.  Не  оставаясь  в долгу, он элегантно делал
народным  массам  ручкой  и щедрыми пригоршнями разбрасывал сладкие,
как трюфели, воздушные поцелуи. Стайка пылких юношей и девиц вырвалась
из  толпы  и,  взявшись  за  руки  и блестя остекленевшими от обожания
глазами, бежала за грузовиком, хрипло скандируя:
    -- Ми-лоу! Ми-лоу! Ми-лоу!
    Теперь,  когда  его  секрет  выплыл наружу, Милоу стал держаться с
Йоссарианом  и  Орром  гораздо  непринужденнее.  Этого скромного от
природы  человека  распирала  гордость.  Кровь прилила к его щекам.
Милоу  был  избран  мэром Палермо и близлежащих городов -- Карина, Мон-
реаля, Багерии, Термини-Имерезе, Кефали, Мистретты, а также Никозии, --
и все потому, что он привез в Сицилию шотландское виски.
    Йоссариан был потрясен.
    -- Неужели здесь так любят виски?
    --  Понятия о нем не имеют, -- объяснил Милоу. -- Шотландское виски --
штука дорогая, а народ здесь очень бедный.
    --  Но  если  в  Сицилии  вообще  не  пьют виски, зачем ты его сюда
импортируешь?
    --  Чтобы  взвинтить цену. Я доставляю сюда виски с Мальты, чтобы с
большей  прибылью  продать  его себе или кому-нибудь другому. Я создал
здесь  целую  новую  отрасль  промышленности. Сегодня Сицилия занимает
третье место в мире по экспорту виски. Потому-то меня и избрали мэром.
    --  Раз  уж ты такая большая шишка, может, ты нам достанешь номер в
гостинице? -- совсем не к месту устало проворчал Орр.
    --  Вот  этим  я  и  намерен сейчас заняться, -- пообещал Милоу, и в
голосе  его  послышалось  раскаяние. -- К сожалению, я забыл радировать
заранее, чтобы вам забронировали номера. Пойдемте в  мой  кабинет, и я
прямо сейчас поговорю с моим заместителем.
    Кабинет  Милоу  находился  в  парикмахерской,  а  его заместителем
оказался   пухленький   коротышка  парикмахер.  Сердечные  приветствия
пенились  на  его  подобострастных  губах  так же обильно, как мыльная
пена, которую он взбивал в чашечке, чтобы побрить Милоу.
    --  Ну, Витторио, -- сказал Милоу, лениво развалившись в кресле. --
Как вы тут без меня поживали?
    --  Очень плохо, синьор Милоу, очень плохо. Но теперь вы вернулись,
и мы снова счастливы.
    --  Удивительно,  какая  уйма  народу  на  улицах! Почему полны все
отели?
    --   Да  потому  что  много  народу  понаехало  из  других  городов
специально,  чтобы  увидеть  вас,  синьор  Милоу.  И  еще  потому, что
приехали закупщики на аукцион артишоков.
      Милоу  взмахнул  руками,  как  орел  крыльями,  и схватился за
бритвенную кисточку Витторио.
    -- Что еще за артишоки? -- спросил он.
    --  Артишоки,  синьор Милоу? Артишоки -- это очень вкусные овощи, их
все   любят.  Пока  вы  здесь,  вам  обязательно  надо  попробовать
артишоков, синьор Милоу. У нас растут лучшие в мире артишоки.
    --  В  самом  деле?  -- спросил Милоу. - А хорошо ли в нынешнем году
идут артишоки?
    -- Я бы сказал, очень хорошо. Урожай был скверный.
    --  Вот  как?  --  удивился Милоу и исчез. Он соскользнул с кресла с
такой  быстротой,  что  полосатая  простыня, Прежде чем упасть на пол,
несколько  секунд  хранила  очертания  его тела. Когда Йоссариан и Орр
бросились за ним к дверям, Милоу уже не было и в помине.
    -- Следующий! -- гаркнул заместитель мэра. -- Кто следующий?
    Йоссариан  и  Орр  вышли  из  парикмахерской,  не  зная, куда себя
девать.  Покинутые  Милоу,  они  пробирались  сквозь  веселые  толпы в
поисках  ночлега.  Йоссариан  валился  с  ног от усталости. Голова его
раскалывалась  от  тупой, одуряющей боли. К тому же его раздражал Орр,
который  раздобыл  где-то два диких лесных яблока и шел, засунув их за
щеки. Заметив это, Йоссариан заставил его выплюнуть дички. Затем Орр
нашел  где-то  два  лошадиных  каштана и сунул их в рот. Но Йоссариан,
заметив,  что  щеки у Орра опять раздулись, велел ему выплюнуть дички.
Орр, ухмыльнувшись, ответил, что это не дички, а лошадиные каштаны и
что  они у него не во рту, а в руках. Но из того, что говорил ему Орр,
Йоссариан  не  смог  разобрать  ни  слова, потому что во рту Орра были
лошадиные  каштаны,  которые он все-таки в конце концов выплюнул по
настоянию Йоссариана.
    В  глазах  Орра  блеснули лукавые огоньки. Он потер лоб костяшками
пальцев и хитро заржал.
    --  Помнишь  ту  девку?  -  спросил он сквозь смех. -- Ты помнишь ту
девку в Риме, которая лупила меня туфлей по башке?
    Он  выжидающе  глядел  на  Йоссариана.  Когда  Йоссариан наконец
осторожно кивнул головой, Орр продолжал:
    --  Разреши  мне  засунуть каштаны в рот, и я расскажу тебе, за что
она меня била. Идет?
    Йоссариан  утвердительно  кивнул, и Орр поведал ему фантастическую
историю,  почему  девка в публичном доме, где жила подружка лейтенанта
Нейтли,  била  его  туфлей по голове, но Йоссариан не понял ни единого
слова:  рот  у Орра был набит лошадиными каштанами. Поняв, что Орр его
провел, Йоссариан зло рассмеялся.
    Когда наступил вечер, им пришлось довольствоваться скверным обедом
в  грязном ресторане, после чего они добрались до аэродрома с попутной
машиной и улеглись спать  на  холодном  металлическом  полу  самолета,
ворочаясь,дергаясь  и  мучительно  стеная  во  сне.  Не прошло и двух
часов, как водители грузовиков начали с грохотом загружать  самолет
ящиками с  артишоками и вытурили Йоссариана с Орром  из  машины. Пошел
проливной дождь, и, когда погрузка кончилась,они  промокли  до  нитки.
Потом  они  снова  втиснулись  в  самолет и свернулись  клубочками на
ящиках с артишоками, как анчоусы в консервной  банке.  Потом  ящики
запрыгали: это ни свет ни заря Милоу погнал самолет  в  Неаполь, чобы
поменять артишоки на палочки корицы, ваниль,гвоздику и стручки перца.
Весь этот товар он перебросил в тот же день обратно  на  Мальту,  где,
как  выяснилось, он был заместителем генерал-губернатора.
    В  гостинице на Мальте номера для них тоже не оказалось. Зато на
Мальте   Милоу   величали  сэром  майором  Милоу  Миндербиндером  и  в
резиденции   генерал-губернатора  ему  отвели  гигантских  размеров
кабинет.  Посередине  кабинета стоял огромный стол красного дерева. На
стене, облицованной дубовыми панелями, между скрещенными британскими
знаменами  висела  бросавшаяся  в глаза фотография сэра майора Милоу
Миндербиндера   в   форме   королевских  валийских  фузильеров.  На
фотографии у Милоу был колюче-пронзительный взгляд, побритые в ниточку
усы  и  как будто высеченный из камня подбородок. Оказалось, что здесь
Милоу произвели в рыцари и пожаловали чин майора королевских валийских
фузильеров,  а  также  назначили  заместителем  генерал-губернатора
Мальты  в  знак  признания  его  исключительных заслуг в деле торговли
яйцами.  Милоу великодушно позволил Йоссариану и Орру провести ночь на
ковре  в  кабинете, но, едва он ушел, появился часовой в полном боевом
снаряжении  и, тыча им в спину острием штыка, выгнал Йоссариана и Орра
на  улицу.  Падая  от  усталости,  они добрались до аэродрома в такси,
причем  нахальный  водитель содрал с них втридорога. Спать им пришлось
снова  в  самолете,  на  сей  раз  загруженном  потертыми джутовыми
мешками,  из которых сыпались какао и кофе нового урожая, источавшие
одуряющий  запах.  Почувствовав приступ тошноты, Йоссариан и Орр сломя
голову выскочили наружу и облевали шасси.
    Утро началось с того, что прикатил Милоу, свеженький, как огурчик,
и взял курс на Оран, где для них снова не оказалось  номера  в
гостинице и где, как выяснилось, Милоу был вице-шахом.  Здесь  в
распоряжение  Милоу  были представлены обширные покои  в  розовом, как
лососина, дворце, но Йоссариану и Орру даже не разрешили  переступить
порог дворца,поскольку они были христианами и,следовательно,неверными.
У ворот их остановили циклопического роста стражники с кривыми саблями
наголо и прогнали прочь.
    Орр,  видимо,  простудился: он сопел и шмыгал носом. Широкая спина
Йоссариана  ссутулилась  и ныла от усталости. Йоссариану хотелось бы
свернуть  Милоу шею, но, поскольку тот как-никак был вице-шахом Орана,
его  персона  была  священна.  Как  оказалось,  Милоу был не только
вице-шахом  Орана,  но  и  калифом  Багдада, имамом Дамаска и шейхом
Аравии.  Милоу  был  богом  урожая  и  богом  дождя  в глухих отсталых
уголках,  где  невежественные  суеверные  люди  еще  поклонялись столь
жестоким  богам.  А  в дебрях африканских джунглей, сообщил им Милоу с
присущей ему скромностью, можно было обнаружить даже каменных идолов с
усатым  ликом, возвышавшихся над примитивным каменным алтарем, красным
от человеческой крови. Где бы Милоу ни появился, повсюду его встречали
с почестями, и триумфальные овации следовали одна за другой. Они снова
пересекли  Средний  Восток  в обратном направлении и вернулись в Каир,
где  Милоу  по  спекулятивным  ценам  скупил все имевшиеся на рынке
запасы  хлопка,  которые  не  хотел брать ни один человек в мире. Этой
операцией Милоу сразу же поставил себя на грань финансовой катастрофы.
    В  Каире  наконец  для  Йоссариана и Орра в отеле нашлись номера с
мягкими  постелями,  взбитыми  пуховыми подушками и чистыми хрустящими
простынями,  а также шкафом с вешалками для одежды и ванной. Йоссариан
и  Орр до красноты напарились в дымящейся ванне и вышли вместе с Милоу
из  отеля,  чтобы выпить по коктейлю и съесть филе "миньон" в отличном
ресторанчике,  где  в  вестибюле  стоял биржевой телетайп. Когда Милоу
осведомлялся  у  метрдотеля,  что  это за аппарат, телетайп как раз
выстукивал  биржевой  курс хлопка. Милоу и не подозревал, что на свете
существуют столь прекрасные аппараты.
    --  В  самом  деле?  --  спросил  он, когда метрдотель закончил свои
пояснения. -- И почем же нынче египетский хлопок?
    Метрдотель назвал цифру, и Милоу закупил весь урожай.
    Но  Йоссариана  напугали  не  столько  закупки египетского хлопка,
сколько  связки незрелых красных бананов, которые во время их прогулки
по  городу  Милоу  обнаружил  на  местном  рынке.  И страх оказался не
напрасным.  Вскоре  после  полуночи, когда Йоссариан беспробудно спал,
Милоу  растолкал его и сунул ему очищенный банан. Рыдания подступили к
горлу Йоссариана.
    --   Попробуйте-ка,   --   настаивал  Милоу,  тыча  бананом  в  лицо
Йоссариана. искаженное страдальческой гримасой.
    --  Вы  мерзавец,  Милоу,  --  застонал  Йоссариан. -- Дайте мне хоть
немного поспать.
    --  Съешьте и скажите, как они на вкус, -- упорствовал Милоу. -- И не
говорите  Орру,  что  я  вас  угощал  бесплатно. С него я возьму два
пиастра.
    Йоссариан  покорно  съел банан и, сказав Милоу, что бананы хороши,
смежил  веки,  но  Милоу  снова растолкал его и приказал одеваться как
можно скорее, чтобы немедленно лететь на Пьяносу.
    --  Сейчас  вам  с  Орром  придется  погрузить  бананы в самолет, --
объяснил  Мил