подогретого  кларета.  Когда  разразилась война, семья Нейтли
решила,  что  их  сын должен пойти в армию, поскольку он слишком молод
для дипломатической службы и поскольку  отец Нейтли располагал
надежной информацией, что гибель России -- дело  нескольких  недель или
месяцев, после чего Гитлер, Черчилль,Рузвельт,   Муссолини,  Ганди,
Франко,  Перон  и  японский  император подпишут  мирный договор и
заживут в вечном счастии и согласии. Именно по  совету  отца  Нейтли
пошел в авиацию. Пока он безмятежно учится на пилота, полагал отец,
русские капитулируют, будет подписано перемирие,  и  Нейтли-младший,
который  к  тому  времени  станет  офицером, будет общаться с одними
лишь джентльменами.
    А  вместо  этого  Нейтли-младший  очутился  вместе  с Йоссарианом,
Данбэром и Заморышем Джо в Риме, в публичном доме, терзаясь от любви к
равнодушной  девке.  Наутро,  после  одинокой  ночевки  в гостиной, он
все-таки  разыскал ее. Не успели они как следует устроиться в постели,
как в комнату без предупреждения ворвалась двенадцатилетняя сестренка
нейтлевой  девицы.  Пришлось  одеться  и спуститься вниз позавтракать.
Сестренка  увязалась за ними, и, когда они втроем чинно завтракали в
ближайшем  кафе, Нейтли чувствовал себя гордым главой семейства. Но на
обратном  пути нейтлева подружка заскучала и, не желая тратить попусту
время  с  Нейтли,  решила  прошвырнугься  по  улице со своими двумя
товарками.
    Нейтли  вернулся  в  кафе  и угостил девочку шоколадным мороженым,
отчего   она  заметно  повеселела.  Когда  они  вернулись  в  бордель,
утомившиеся   Йоссариан  и  Данбэр  валялись  в  гостиной  в  обществе
изможденного   Заморыша   Джо,   на  помятой  морде  которого  застыла
туповатая,блаженная, победоносная улыбка. С этой улыбкой он и появился
поутру в  гостиной,  приковыляв  из  своего  обширного гарема походкой
человека, которому переломали все кости.
    Распухшие   губы   и  синяки  под  глазами  Заморыша  Джо  привели
старикашку-хозяина  в восторг. Одетый в ту же изжеванную рубаху, что и
накануне,   старик   тепло   приветствовал   Нейтли.  Обтрепанный,
непристойный  вид старика глубоко удручал Нейтли. Всякий раз, когда он
входил  в  публичный  дом,  ему  хотелось, чтобы этот беспутный старик
надел   бы   новую  рубашку  из  магазина  "Братья  Брукс",  побрился,
причесался,  облачился  в  пиджак  из  твида и отрастил бы щеголеватые
седые усы, такие же, как у отца Нейтли.

        24. Милоу.

    Апрель  был  самым  любимым  месяцем  Милоу. В апреле распускались
лилии, а на виноградных лозах наливались соками гроздья. Сердце билось
чаще,  и  прежние  желания вспыхивали с новой силой. В апреле оперение
голубей  еще  ярче  отливало  радужным  сияньем. Апрель -- это весна, а
весной  мечты  Милоу  Миндербиндера  как-то  сами  собой  обращались к
мандаринам.
    -- Мандарины?
    -- Да, сэр.
    --  Моим  ребятам  мандарины  пришлись  бы  по  душе,  -- согласился
полковник    с    Сардинии,    командовавший   четырьмя   эскадрильями
бомбардировщиков Б-25.
    --  У  них будет столько мандаринов, сколько душе угодно, если ваша
столовая раскошелится, -- заверил его Милоу.
    -- А дыни из Касабы?
    -- Почти задаром продаются в Дамаске.
    -- Дыни из Касабы -- моя слабость. Я всегда был неравнодушен к дыням
из Касабы...
    --  Одолжите мне по самолету из каждой эскадрильи, всего по одному
самолету,  и  у вас будет столько дынь из Касабы, сколько душе угодно,
если ваша столовая раскошелится.
    -- Мы покупаем у синдиката?
    -- Разумеется. И у каждого члена синдиката свой пай.
    -- Поразительно, право, поразительно! Как вам это удается?
    --  Оптовые  закупки имеют свои преимущества. Возьмем, к примеру,
телячьи отбивные...
    --  Я  не  в восторге от телячьих отбивных, -- проворчал скептически
настроенный командир бомбардировщика Б-25 на севере Корсики.
    --  Но  телячьи  котлеты  очень  питательны,  --  тоном проповедника
увещевал его Милоу. -- В них добавляется яичный желток, и к тому же они
обваляны в сухарях. Кстати, бараньи отбивные не уступают телячьим.
    -- О, бараньи отбивные! -- оживился командир. -- И хорошие отбивные?
    --  Самые  лучшие, которые может предложить черный рынок, -- ответил
Милоу.
    -- Из молодых барашков?
    --  И  даже с косточкой, обернутой в элегантные розовые салфеточки.
Вы и не видели таких. Почти задаром продаются в Португалии.
    -- Я не могу послать самолет в Португалию. Не имею права.
    --  Зато  я  могу, как только вы дадите мне самолет. И пилота. И не
забудьте -- к вам пожалует генерал Дридл.
    -- Неужели генерал Дридл опять заявится в мою столовую?
    --  Разумеется.  Особенно  если  вы угостите его яичницей из свежих
синдикатских яиц, зажаренной на чистейшем сливочном масле. Кроме того,
будут мандарины, дыни иа Касабы, филе по-дуврски, устрицы и лангусты.
    -- И каждый имеет свой пай?
    -- В том-то и вся прелесть, -- сказал Милоу.
    -- Мне это не нравится, -- буркнул один летчик- истребитель, человек
несговорчивый и вообще не любивший Милоу.
    --  Есть  один  летчик-истребитель  с  севера,  который  не  желает
сотрудничать  и  мешает  мне  работать, -- пожаловался Милоу генералу
Дридлу.  --  Из-за  одного человека может развалиться все дело, и вы не
сможете  больше  есть  яичницу из свежих яиц, поджаренную на чистейшем
сливочном масле.
    Генерал  Дридл  перевел  несговорчивого летчика-истребителя рыть
могилы  на  Соломоновы  острова,  а  на  его  место  назначил дряхлого
полковника  с  острым  геморроем и нежной любовью к земляным орехам.
Этот  полковник  познакомил  Милоу  с  генералом, который служил на
материке,   командовал  соединением  бомбардировщиков  Б-17  и  обожал
краковскую колбасу.
    --  В  Кракове  колбаса  хорошо  идет  в обмен на земляные орехи, --
сообщил ему Милоу.
    -- Ах, краковская колбаса, -- с тоской вздохнул генерал. -- Я отдал
бы  все  на  свете  за  хороший кусок краковской колбасы. Почти все на
свете.
    --  Для этого не нужно отдавать все на свете. Дайте  мне только по
одному  самолету из расчета на каждую столовую и пилота, который будет
делать  все,  что  ему  прикажут.  И  кроме  того, пусть мне по  вашей
записке  выдадут  скромную  сумму наличными -- в знак вашего доверия ко
мне.
    --  Но  ведь  Краков -- на вражеской территории, за сотню миль по ту
сторону фронта. Как же вы собираетесь добывать колбасу?
    --   Да  будет  вам  известно,  сэр,  что  в  Женеве  существует
международная  биржа  по  обмену краковской колбасы. Я только отвезу в
Швейцарию  земляные  орехи  и  обменяю  их по существующим на открытом
рынке  ценам  на  колбасу. Оттуда земляные орехи отвезут в Краков, а я
доставлю  вам  колбасу. Вы сможете купить у синдиката столько колбасы,
сколько  душе  угодно.  Кроме  того,  я  могу  предложить чуть-чуть
недозревшие  мандарины  (вы  не волнуйтесь, мы их подкрасим!), а также
яйца  с  Мальты  и  виски  из  Сицилии.  Покупая у синдиката, пайщиком
которого  вы  являетесь,  вы будете платить деньги как бы самому себе.
Таким  образом,  все,  что  вы  купите,  вам  ничего  не будет стоить.
Разумно, а?
    -- Просто гениально. И как вы только до этого додумались?
    -- Меня зовут Милоу Миндербиндер. Мне двадцать семь лет.
    Самолеты  Милоу  Миндербиндера  летели  отовсюду:  истребители,
бомбардировщики,   транспортные  садились  на  аэродром  полковника
Кэткарта.  Пилоты  беспрекословно  выполняли  приказы  Милоу. Яркие
эмблемы  эскадрильи  на  фюзеляжах  самолетов,  символизирующие  такие
высокие  идеалы, как  Смелость, Мощь, Справедливость, Истина, Свобода,
Любовь, Честь и Патриотизм, механики Милоу сразу же замазывали двойным
слоем  белой  краски  и выводили по трафарету: "Фирма М. и М. Свежие
фрукты  и  другие продукты". "М. и М." в этой надписи означало "Милоу
и  Миндербиндер",  а союз "и", как откровенно признался Милоу,был
вставлен,  чтобы  не  создавалось  впечатления,  будто синдикатом
управляет один человек.
    Самолеты  Милоу прибывали из Италии, Северной Африки и Англии, с
аэродромов воздушной транспортной службы  в  Либерии, с острова
Вознесения, из Каира и Карачи. Милоу менял самолеты-истребители на
дополнительные транспортные машины или использовал их для срочной
переброски накладных и бандеролей.
    Грузовики  и танки, закупленные в наземных войсках, использовались
для  перевозок  на  короткие  расстояния. Каждый имел свой пай, люди
толстели  на  глазах  и  лениво  бродили  с  зубочистками, поблескивая
сальными  губами. Милоу лично руководил всеми этими обширными операци-
ями. Глубокие коричневатые морщины, избороздившие его утомленное лицо,
казалось,   навсегда   запечатлели   на   нем  озабоченность,  спешку,
настороженность  и  серьезность.  Все,  кроме Йоссариана, считали, что
Милоу  просто  хлопотун  по натуре: во-первых, потому, что добровольно
работает  в  офицерской  столовой; во-вторых, потому, что принимает ее
нужды  так  близко  к  сердцу.  Йоссариан  тоже  считал,  что  Милоу --
хлопотун, но, кроме того, он знал, что Милоу -- гений.
    Однажды Милоу вылетел в Англию за турецкой халвой, а на обратном
пути  пригнал с Мадагаскара четыре немецких бомбардировщика, груженных
джемом,  горчицей  и  зеленым горошком. Милоу был оскорблен до глубины
души,  когда,  ступив  на  землю,  увидел  наряд  вооруженной  военной
полиции,  прибывшей на аэродром, чтобы арестовать немецких пилотов и
конфисковать  самолеты. Конфисковать! Само "это слово звучало для него
анафемой.  Он заметался, изрыгая проклятия и укоризненно махая пальцем
перед носом виновато съежившихся Кэткарта и Корна. На исполосованное
шрамами лицо бедняги капитана, командовавшего военной полицией, было
жалко смотреть.
    --  Конфисковать?  --  набросился  на  него Милоу. -- С каких это пор
полиция американского правительства конфискует частную собственность
своих граждан? Позор! Позор! Стыдитесь! И как вам могло прийти такое
в голову!
    --  Но,  Милоу,  --  робко прервал его майор Дэнби, -- мы находимся в
состоянии войны с Германией, а ведь это вражеские самолеты.
    -- Ничего подобного! -- пылко возразил Милоу. -- Самолеты принадлежат
синдикату,  в  котором  каждый имеет свою долю. Конфисковать? Как вы
можете  конфисковать  свою собственную частную собственность? Подумать
только -- конфисковать! Ничего более безнравственного я не встречал в
своей жизни.
    Разумеется,  Милоу оказался прав. Когда они взглянули на самолеты,
то  выяснилось,  что  механики уже успели замазать двойным слоем белой
краски  фашистскую  свастику  на крыльях, хвостах и фюзеляжах и вместо
свастики  вывели  по  трафарету: "Фирма М. и М. Свежие фрукты и другие
продукты".  Прямо  у  всех  на  глазах Милоу превращал свой синдикат в
международный картель.
    Торговые  каравеллы Милоу бороздили небо вдоль и поперек. Самолеты
мчались стаями из Норвегии, Дании, Франции, Германии, Австрии, Италии,
Швеции,Финляндии -- словом, из всех уголков Европы. Когда все желающие
подписали торговые соглашения с фирмой "М. и М. Свежие фрукты и другие
продукты",  Милоу  создал  находившийся в его безраздельном владении
филиал  "М.  и  М.  Оригинальные сладости" и стал добиваться новых
самолетов  и  новых денег из фондов столовых, чтобы закупать лепешки
и  сдобные  булочки  на  Британских  островах,  чернослив и датский
сыр в Копенгагене, эклеры, взбитый крем и пирожные наполеон в Париже,
Реймсе и Гренобле, кугельхопф и пфеферкухен в Берлине, торты в Вене,
штрудель  в  Венгрии  и  пахлаву в Анкаре. Каждое утро Милоу рассылал
по всей Европе и Северной Африке самолеты, которые тащили за собой
рекламные полотнища. Огромными буквами на них было начертано:
"ЯИЧНИЦА-ГЛАЗУНЬЯ  -  79 центов, ФОРШМАК - 21 цент". Милоу увеличил
наличные  поступления  в  кассу синдиката, выделив несколько самолетов
под  рекламу  собачьих  консервов  Гейнца и изделий других известных
фирм.   Проявляя  дух  сотрудничества,  Милоу  регулярно  предоставлял
свободную  часть  своей  летающей  рекламы  в  распоряжение  пропаган-
дистского  аппарата  генерала  Пеккема  для таких глубоко поучительных
лозунгов,  как  "ЧИСТОТА  --  ЗАЛОГ  ЗДОРОВЬЯ", "ПОСПЕШИШЬ - ЛЮДЕЙ НАС-
МЕШИШЬ",  "СЕМЬЯ,  ЧТО  ВМЕСТЕ  МОЛИТСЯ,  ВОВЕКИ  НЕ  РАСКОЛЕТСЯ".  Во
избежание  застоя в делах Милоу приобрел право передавать свою рекламу
через  местные  радиостанции  лорда Хау-Хау и Эксис Сэлли в Берлине. В
общем,  бизнес  процветал  на  всех  фронтах. Все привыкли к самолетам
Милоу.  Они  беспрепятственно летали повсюду. Однажды Милоу заключил
контракт с  американскими  военными  властями, подрядившись разбомбить
немецкий  шоссейный  мост  у  Орвьетто,  а  с  германскими военными
властями  --  защищать тот же самый объект огнем зенитной артиллерии от
собственного  нападения. Его гонорар за налет на мост во имя Америки
складывался  из  общей  стоимости  всей операции плюс шесть процентов.
Гонорар  со стороны немцев составлял такую же сумму плюс поощрительная
премия  -- по тысяче долларов за каждый сбитый самолет. Реализация этих
сделок,  указывал  Милоу,  знаменовала важную победу частного пред-
принимательства,   поскольку   до   этого   армии  обеих  держав  были
национализированными   предприятиями.   Как   только   контракты  были
подписаны,  оказалось,  что  нет нужды тратить деньги синдиката на то,
чтобы бомбить или защищать мост, ибо оба правительства располагали у
Орвьето достаточным количеством войск и материальных средств и могли
решить  эти  задачи  без  помощи  Милоу.  Они  были  просто  счастливы
израсходовать и то и другое. В итоге Милоу извлек фантастический доход
из  обеих  сделок,  хотя его роль свелась к тому, что он только дважды
поставил свою подпись.
    Соглашения  были  справедливыми  по  отношению  к  обеим сторонам:
поскольку  Милоу пользовался неограниченной свободой передвижения, его
самолеты  могли  незаметно  подкрасться и застать врасплох немецких
зенитчиков.  С  другой  стороны,  поскольку  Милоу  знал о своей атаке
заблаговременно, он мог предупредить немецких зенитчиков, чтобы они
успели  вовремя открыть огонь. Это было идеальное соглашение для всех,
кроме  покойника  из  палатки  Йоссариана, убитого над целью в день
своего, прибытия.
    --  Я  не  убивал  его!  --  с  жаром  возражал  Милоу  возмущенному
Йоссариану.  --  Говорю же, меня там даже не было. Уж не думаешь ли ты,
что я стоял у зениток и стрелял по самолетам?
    -- А разве не ты затеял все это дело? -- закричал Йоссариан в ответ.
    --  Ничего  я  не  затевал!  --  с  негодованием возразил Милоу и от
возбуждения  громко  зашмыгал своим бледным, подрагивающим носом. -- Мы
так  или  иначе  собирались  бомбить  этот  мост  независимо  от моего
намерения включиться в это дело.Просто я увидел прекрасную возможность
извлечь  кое-какой  доход из этой операции, и я извлек его. Что тут
ужасного?
      --  Что  ужасного, Милоу? А то, что мой сосед по палатке был убит
прежде, чем успел распаковать свой чемодан.
    --  Но  не  я  же  убил  его!
    --  Ты получил за это тысячу долларов прибыли.
    --  Но  я не убивал его! Меня даже не было там! Я был в Барселоне и
закупал  оливковое  масло  и  сардины.  Я  могу доказать это товарными
накладными,  И  потом  я не получал денег. Эта тысяча долларов пошла
синдикату,  а  в  нем каждый, даже ты, имеет свой пай. - Милоу говорил
искренне,  от  всего  сердца.  --  Послушай,  Йоссариан,  что бы там ни
твердил  этот  чертов  Уинтергрин,  не  я  затеял  эту войну, Я только
пытаюсь   поставить   ее  на  деловую  основу.  Ну  что  здесь  такого
особенного?  Знаешь,  тысяча  долларов  -- не такая уж и плохая цена за
бомбардировщик  среднего  радиуса  действия  вместе  с  экипажем. Если
имеется  возможность  договориться  с немцами платить мне за каждый
сбитый самолет, почему я должен отказываться от денег?
    -  Потому  что ты имеешь дело с врагами, вот почему. Неужели ты не
можешь понять, что мы ведем войну? Люди умирают. Посмотри вокруг себя,
ради бога.
    Милоу нетерпеливо затряс головой.
    --  Но  немцы  нам  не  враги,  --  заявил  он.  -- О, я знаю, что ты
собираешься  сказать.  Конечно, мы находимся с ними в состоянии войны.
Но  немцы  к тому же и члены хорошо организованного синдиката, и в мои
обязанности  входит  охранять их права как держателей акций. Допустим,
войну начали они; допустим, они убивают миллионы людей, но они платят,
по  счетам  более  аккуратно,  чем некоторые наши союзники, -- я мог бы
назвать  их...  Неужели ты не понимаешь, что я должен свято блюсти мои
контракты с Германией? Неужели ты не можешь этого понять?
    --  Нет,  --  отрезал  Йоссариан. Милоу был оскорблен в своих лучших
чувствах  и  не  пытался  этого  скрывать.  Стояла душная лунная ночь,
кишевшая  мошками,  молью и комарами. Неожиданно Милоу поднял руку и
указал  в  сторону  открытого кинотеатра, где из проектора бил пыльный
луч  света  --  молочно-белесый  конус  на черном фоне -- и упирался в
светящийся прямоугольник    экрана.   Зрители,   подавшись   вперед,
словно загипнотизированные, смотрели на алюминиевый блеск киноэкрана.
Глаза Милоу увлажнились  от  избытка  высоких  чувств. Его простоватое
лицо честняги блестело от пота и антикомарной мази.
    --  Взгляни  на  них, -- воскликнул он, задыхаясь от волнения, -- это
мои  друзья,  мои  соотечественники,  мои  товарищи  по оружию. Лучших
друзей  у  меня  не  было, Неужели ты думаешь, я способен сделать хоть
что-нибудь  им  во  зло,  если,  конечно,  меня  не  принудят  к этому
обстоятельства?  Что  мне,  мало  других забот? Разве ты не видишь -- я
себе  места  не  нахожу  из-за этого хлопка, что валяется на пристанях
Египта?
    Голос  его  задрожал.  Милоу  вцепился Йоссариану в куртку, словно
утопающий.  Прорези его карих глаз то сужались, то расширялись, словно
две коричневые гусеницы.
    --  Йоссариан,  что  мне делать с такой уймой хлопка? Ведь это твоя
ошибка: ты позволил мне его купить.
    Хлопок  лежал,  сваленный  в  кучи на пристанях Египта, -- никто не
хотел  его  брать.  Милоу  и  не  подозревал,  что  долина  Нила столь
плодородна  и что на урожай, который он скупил целиком, вовсе не будет
спроса. Офицерские столовые -- члены его синдиката -- ничем не могли ему
помочь.  Более  того, они встретили в штыки его предложение о равном
денежном  взносе,  который  должен  был сделать каждый, чтобы получить
свою  долю  урожая  египетского хлопка. Даже верные немецкие друзья
отступились  от  Милоу  в это трудное для него время: они предпочитали
эрзац  хлопка.  Офицерские столовые не могли оказать ему помощи даже в
хранении  хлопка,  и кривая расходов на содержание складов взвилась до
пугающе  высокого  уровня.  изрядно  опустошив  карманы Милоу. Деньги,
заработанные  на  операции  у  Орвьетто, иссякли. Милоу пришлось обра-
титься  к  родным  с  просьбой  выслать  ему те сбережения, которые он
отправил  домой  в лучшие времена. Скоро высох и этот родничок. А тюки
хлопка все прибывали и прибывали к пристаням Александрии. К тому же,
стоило  ему  выбросить хлопок на мировой рынок по демпинговым ценам,
как  тюки  подхватывались  ловким маклером -- египтянином из Ливана и
снова  продавались  Милоу  по  первоначальной цене. Словом, дела его
пошли еще хуже.
    Фирма "М. и М." стояла на краю гибели. Милоу часами проклинал себя
за  чудовищную жадность и глупость, проявленные им при закупке всего
урожая египетского хлопка.Но контракт есть контракт,его нужно уважать.
И вот однажды  вечером после великолепного ужина пилоты Милоу подняли
в воздух свои бомбардировщики и истребители, прямо над головой
построились   в  боевой  порядок  и  начали  сбрасывать  бомбы  на
расположение  своего  полка.  Дело  в  том,  что Милоу заключил другой
контракт  с  немцами:  на сей раз он подрядился разбомбить свою часть.
Один  за  другим  заходя  на  цель,  самолеты  Милоу наносили удары по
бензоскладам,    зенитной    батарее,   ремонтным   мастерским   и
бомбардировщикам  Б-2