говоря ни слова, полковник с силой толкнул капеллана в грудь,
так  что  тот  свалился  на  стул. Капеллан снова почувствовал страх и
слабость.   Майор   поднял   длинный  резиновый  шланг  и  принялся
многозначительно  постукивать  им по ладони. Полковник взял спички,
вынул  одну  и,  уставившись  на  капеллана злобным взглядом, пригото-
вился  чиркнуть  о  коробок,  если  капеллан  еще  раз  проявит  знаки
неповиновения. Капеллан побледнел и от ужаса не  мог  пошевелиться.
Ослепляющий  свет  лампы  заставил его в конце концов   отвернуться.
Звук  текущей  из  крана  воды  стал  громче  и невыносимо  раздражал
его. Капеллану хотелось поскорее услышать, что им от него нужно, чтобы
знать, б чем признаваться. Он напряженно ждал.
Тем  временем  третий  офицер по знаку полковника отделился от стены и
сел  на  край  стола  в  нескольких дюймах от капеллана. Лицо его было
бесстрастным, а взгляд пронзительным и холодным.
    --  Выключите  свет,  --  бросил он через плечо негромким, спокойным
голосом.   --  Он  действует  мне  на  нервы!  Губы  капеллана  тронула
благодарная улыбка:
    -- Благодарю вас, сэр. И заодно приверните, пожалуйста, кран.
    --  Кран  не трогать, -- сказал офицер. -- Он мне не мешает. -- Офицер
слегка  поддернул  штанины,  чтобы  не испортить аккуратные складки. --
Капеллан,  --  спросил  он  как  бы  между  прочим,  -- какую религию вы
исповедуете?
    -- Я анабаптист, сэр.
    -- Довольно подозрительная религия, а?
    --  Подозрительная?  -- переспросил капеллан, искренне удивившись. --
Почему же, сэр?
    --  Хотя  бы  потому, что я ничего о ней не слышал. Надеюсь, вы мне
верите,  а?  Вот  потому-то  я  и  говорю,  что  ваша религия какая-то
подозрительная.
    --  Не  знаю,  сэр,  --  дипломатично  ответил капеллан, заикаясь от
неловкости.  У  этого  человека не было никаких знаков различия, и это
сбивало  капеллана  с толку. Он даже сомневался, нужно ли величать его
"сэр". Кто он такой? И какое право он имеет допрашивать его?
    --   Капеллан,  в  свое  время  я  изучал  латынь.  Я  хочу  честно
предупредить вас об этом, прежде чем задать следующий вопрос. Означает
ли слово "анабаптист" только то, что вы не баптист?
    -- О нет, сэр, разница более серьезная.
    -- В таком случае вы -- баптист?
    -- Нет, сэр.
    -- Следовательно, вы не баптист, не так ли?
    -- Как, сэр?..
    --  Не  понимаю,  зачем  вы  еще  пререкаетесь со мной? Вы ведь уже
признались, что вы не баптист. Но, сказав,что вы не баптист, капеллан,
вы еще отнюдь не сообщили нам, кто вы есть на самом деле. Кем-то вы
ведь должны быть, в конце концов. - Он с многозначительным  видом
слегка подался вперед. -- Вы можете оказаться даже, -- добавил он,
-- Вашингтоном Ирвингом, не так ли?
    -- Вашингтоном Ирвингом? -- удивленно повторил капеллан.
    --  Ну давай, Вашингтон, выкладывай, -- сердито вмешался упитанный
полковник. -- Давай уж выкладывай все начистоту. Нам ведь известно, что
ты украл помидор.
    Капеллан онемел на секунду, потом у него вырвался нервный смешок.
    --  Ах вот оно что! -- воскликнул он. -- Наконец-то я кое-что начинаю
понимать.  Я  вовсе не крал этот помидор, сэр. Полковник Кэткарт сам
мне его дал. Если не верите, можете спросить его самого.
    В  другом конце комнаты открылась дверь, которую капеллан принимал
за дверцу шкафа, и в подземелье вошел полковник Кэткарт.
    --  Привет,  полковник.  Полковник,  он утверждает, что вы ему дали
помидор. Это правда?
    --  С  какой  стати я буду давать ему помидоры? -- ответил полковник
Кэткарт.
    -- Благодарю вас полковник, у меня все.
    -- Очень приятно, полковник, -- ответил полковник Кэткарт и вышел из
подземелья, прикрыв за собой дверь.
    -- Ну, капеллан? Что вы теперь скажете?
    --  И  все-таки он дал мне помидор! -- произнес капеллан свистящим
шепотом,  в  котором  одновременно  слышались  ярость и страх. -- Он
все-таки дал мне помидор.
    --  Иными словами, вы утверждаете, что старший офицер -- лжец? Так
вас надо понимать, капеллан?
    --  С  какой  стати  старший  офицер должен давать вам помидоры, а,
капеллан?
    --  Вот  почему  вы  пытались  всучить  помидор  сержанту  Уиткому,
капеллан? Помидор жег вам руки!
    --  Да  нет же, нет! -- запротестовал капеллан, мучительно пытаясь
сообразить,  почему  они  не  хотят  его  понять. -- Я предложил его
сержанту Уиткому, потому что мне он не нужен.
    --  Зачем  же  вы тогда украли его у полковника Кэткарта, если он
вам не нужен?
    -- Да не крал я его у полковника Каткарта!
    -- Почему же у вас тогда такой виноватый вид, если вы не крали?
    -- Виноватый? Я ни в чем не виновен.
    -- Но если вы не виновны, зачем бы мы вас стали допрашивать?
    --  Этого уж я не знаю, -- простонал капеллан, сцепив пальцы и качая
опущенной головой. Лицо его мучительно скривилось. -- Не знаю.
    --  Он думает, что мы собираемся тратить время по-пусту, -- хмыкнул
майор.
    --  Капеллан,  --  возобновил  допрос  офицер  без знаков различия и
достал  из открытой папки желтый лист бумаги с машинописным текстом. --
Вот  письменное  заявление  полковника Каткарта. Он утверждает, что вы
украли  у него помидор. -- Офицер еще ленивее, чем прежде, цедил слова.
Он  положил  листок  на  стол  текстом вниз и достал из папки еще одну
страничку.  --  А  вот это данные под присягой и заверенные у нотариуса
письменные  показания  сержанта  Уиткома. Он заявляет: по тому, как вы
всеми  правдами  и неправдами пытались сплавить ему этот помидор, он
понял, что помидор добыт сомнительным путем.
    --  Клянусь  господом  богом,  я  не  крал,  сэр,  --  чуть не плача
взмолился  несчастный  капеллан.  --  Клянусь,  что это не был краденый
помидор.
    -- Капеллан, а вы верите в бога?
    -- Да, сэр, конечно.
    --  Тогда  странно, капеллан, -- сказал офицер, вынимая из папки еще
одну желтую машинописную страницу. -- У меня в руках еще одно заявление
полковника   Кэткарта,  в  котором  он  клянется,  что  вы  отказались
проводить богослужения в инструкторской перед боевыми вылетами.
    На   секунду  капеллан  бессмысленно  вытаращил  глаза,  а  затем,
вспомнив, поспешно кивнул головой.
    --  О,  это  не  совсем верно, сэр, -- начал он объяснять с жаром. --
Полковник  Кэткарт  сам  отказался от этой идеи, как только понял, что
сержанты и рядовые молятся тому же богу, что и офицеры.
    -- Понял что? -- воскликнул офицер, не веря своим ушам.
    --  Что  за  вздор!  --  с праведным негодованием заявил краснолицый
полковник и сердито отвернулся от капеллана.
    --  Неужто он полагает, что мы ему поверим? -- недоверчиво вскрикнул
майор.
    На лице офицера без знаков различия появилась едкая усмешка.
    -- Капеллан, не слишком ли вы далеко зашли? -- полюбопытствовал он.
    -- Но, сэр, это правда, сэр. Клянусь вам, что это правда.
    --  Правда  или  неправда  --  это  значения  не  имеет,  -- небрежно
отмахнулся  офицер и боком потянулся к открытой папке, полной бумаг. --
Капеллан,  в  ответ  на  мой вопрос вы, кажется, сказали, что верите в
бога. Так, кажется?
    --  Да,  сэр,  именно  так  я и сказал, сэр. Я действительно верю в
бога.
    --  Странно,  очень  странно,  капеллан.  Я  располагаю  еще  одним
показанием,  данным  под  присягой  полковником  Каткартом.  Полковник
Кэткарт  заявляет,  что  однажды  вы  сказали  ему, будто бы атеизм не
противоречит закону. Вы вообще-то хорошо помните, что говорите?
    Капеллан  без  колебаний утвердительно кивнул головой, чувствуя на
сей раз под собой твердую почву.
    --  Да,  сэр.  Я действительно это утверждал. Я говорил так потому,
что это правда. Атеизм отнюдь не противоречит закону.
    -- Но это еще не причина делать во всеуслышание подобные заявления,
капеллан,  а? -- колко заметил офицер. Нахмурившись, он достал из папки
очередную  машинописную  заверенную  нотариусом страницу. -- А вот у
меня  еще  одно  данное  под  присягой  заявление сержанта Уиткома. Он
утверждает,  что  вы  возражали  против  его  плана рассылать родным и
близким убитых и раненых в бою письма за подписью полковника Кэткарта.
Это правда?
    --  Да,  сэр,  я  возражал  против этого, -- ответил капеллан, -- и
горжусь своим поступком. Такие письма выглядят неискренне и бесчестно.
Их единственная цель -- принести славу полковнику Кэткарту.
    --  Это  не  имеет  отношения  к делу, -- ответил офицер. -- Подобные
письма  так  или  иначе  приносят  покой и утешение семьям погибших. Я
просто не понимаю хода вашей мысли.
    Капеллан  стал  в тупик и, окончательно растерявшись, не знал, что
ответить. Он опустил голову, чувствуя себя косноязычным идиотом.
    Румяный тучный полковник живо вскочил со стула -- его осенило.
    --  Почему  бы нам не вышибить к чертовой матери из него мозги? -- с
энтузиазмом предложил он своим коллегам.
    --  В  самом  деле,  почему  бы  нам  не  вышибить из него мозги? --
поддержал  майор  с  ястребиным  лицом.  --  Подумаешь, какой-то там
анабаптистишка!
    -- Нет, сначала мы должны признать его виновным,
    -- ленивым взмахом руки остановил их офицер без знаков различия. Он
легко  спрыгнул на пол, обошел вокруг стола и, опершись руками о край,
уставился   прямо   в   лицо  капеллану.  У  офицера  было  хмурое,
устрашающее, суровое лицо.
    --  Капеллан,  --  объявил  он  жестким, повелительным тоном, -- мы
официально   заявляем   вам,  что  вы,  будучи  Вашингтоном  Ирвингом,
произвольно  и  незаконно  присвоили  себе право цензуровать письма
офицерского  и  сержантско-рядового  состава.  Признаете ли вы себя
виновным?
    --  Не  виновен,  сэр.  --  Капеллан облизнул языком сухие спекшиеся
губы.  Он  сидел  на краешке стула, в напряженном ожидании подавшись
вперед.
    -- Виновен, -- сказал полковник.
    -- Виновен, -- сказал майор.
    --  Стало быть, виновен, -- резюмировал офицер без знаков различия и
что-то  записал  на клочке бумаги. -- Капеллан, -- продолжал он, вскинув
голову, -- мы обвиняем вас в преступлениях и нарушениях, о которых мы
и сами пока что ничего не знаем. Вы признаете себя виновным?
    -- Не знаю, сэр. Что я могу вам ответить, если вы даже не говорите,
что это за преступления.
    -- Как мы можем вам сказать, если мы сами не знаем!
    -- Виновен, -- решил полковник.
    -- Конечно, виновен, --согласился майор. -- Если это его нарушения и
преступления, значит, он их и совершил.
    --  Стало  быть,  виновен,  --  монотонно протянул офицер без знаков
различия  и  отошел  от  стола.  --  Теперь  он  в  вашем распоряжении,
полковник.
    --  Благодарю  вас,  -- поклонился полковник, -- Вы проделали большую
работу. -- Он повернулся к капеллану:
    -- Прекрасно, капеллан, ваша песенка спета. Идите, гуляйте.
    Капеллан не понял:
    -- Что я должен делать?
    --  Тебе  говорят,  топай отсюда! -- взревел полковник, сердито тыча
большим пальцем через плечо. -- Убирайся отсюда к чертовой матери!
      Капеллан  был  потрясен  его  наглым  тоном, а главное, к своему
глубочайшему изумлению, весьма огорчен тем, что его отпускают!
    --  Разве  вы  не  собираетесь  наказывать меня? -- проворчал он с
удивлением.
    -- Нет, черт побери, как раз собираемся. Только не желаем, чтобы вы
тут  околачивались,  пока  мы  будем решать, когда и как вас наказать.
Итак, идите. Прочь! Топай отсюда!
    Капеллан, все еще не веря этим словам, поднялся и сделал несколько
нерешительных шагов;
    -- Я свободен?
    -  Пока  что  да. Но не вздумайте покинуть остров. Мы вас взяли на
карандаш.   Не  забывайте,  что  с  сегодняшнего  дня  вы  будете  под
круглосуточным наблюдением.
    Непостижимо,  почему  они  позволили  ему  уйти? Капеллан сделал
несколько  неуверенных  шагов  к  выходу, ожидая, что вот-вот властный
голос прикажет ему вернуться или его пригвоздят к месту сильным ударом
по  плечу  или  голове.  Но  его не остановили. Сырым, темным, затхлым
коридором  он  прошел  к  лестнице.  Выйдя  на  свежий  воздух,  он
пошатывался  и тяжело дышал. Теперь, когда он вырвался из этих ужасных
лап,  его  захлестнула бурная ярость. Он рассвирепел. Рассвирепел, как
никогда  в  жизни,  -- впервые он столкнулся с такой бесчеловечностью и
жестокостью. Капеллан быстро шел через обширный гулкий вестибюль, кипя
от  возмущения  и  жажды мести. Он твердил себе, что больше не намерен
терпеть,  не  намерен  --  и  все-тут. У входа он заметил подполковника
Корна,  рысцой  взбегавшего по широким ступеням, и подумал, что это
весьма  кстати.  Он  взял  себя  в руки, набрал полную грудь воздуха и
отважно двинулся наперерез подполковнику.
    --  Подполковник,  я этого терпеть больше не намерен! -- заявил он с
отчаянной  решимостью  и испуганно отметил, что подполковник продолжал
рысцой   взбегать   по  ступеням,  не  обращая  на  него  внимания.  --
Подполковник Корн!
    Пузатая,  мешковатая  фигура  остановилась, повернулась и медленно
спустилась на несколько ступеней.
    -- Что случилось, капеллан?
    --  Подполковник  Корн,  мне  бы  хотелось поговорить с вами насчет
сегодняшней  катастрофы,  --  сказал  он.  --  Это было ужасно, поистине
ужасно!
    Подполковник  Корн  помолчал  секунду,  глаза  его  поблескивали
веселым цинизмом.
    -- Да, капеллан, конечно, это ужасно, -- сказал он наконец. -- И я не
представляю  себе, как вы сможете все это описать, не выставив нас при
этом в дурном свете.
    -- Я имею в виду совсем не это, -- осадил его капеллан. Он совсем не
чувствовал страха. -- Из этих двенадцати несколько человек уже отлетали
свои семьдесят боевых заданий.
    Подполковник Корн рассмеялся.
    -- А если бы они все были новичками, разве катастрофа от этого была
бы менее ужасной? -- осведомился он ядовито.
    И  снова  капеллан  был  сбит  с  толку.  Безнравственная  логика,
казалось,  подстерегала  его  на  каждом  шагу.  Он  уже не чувствовал
прежней уверенности в себе. Голос его дрогнул:
    --  Сэр!  Заставлять  людей  из  нашего полка делать по восемьдесят
боевых  вылетов, когда в других полках летчиков отсылают домой после
пятидесяти или пятидесяти пяти, -- это абсолютно несправедливо.
    --  Мы  рассмотрим этот вопрос, - сказал подполковник Корн с кислой
миной.  Потеряв интерес к дальнейшему разговору, он двинулся дальше. --
Адью, падре.
    --  Как вас понимать, сэр? -- настаивал на своем капеллан. Голос его
срывался.
    Подполковник   Корн  остановился  с  недружелюбной  гримасой  и
спустился на несколько ступенек вниз.
    --  Так  понимать,  что  мы подумаем об этом, падре, -- ответил он с
издевкой.  --  Надеюсь, вы не хотите, чтобы мы принимали необдуманные
решения?
    -- Нет, сэр, зачем же. Но вы ведь, наверное, уже думали?
      --  Да,  падре.  Мы  уже над этим думали. Но, чтобы доставить вам
удовольствие,  подумаем еще разок, и вы будете первым, кому мы сообщим
о своем решении, если мы, конечно, к нему придем. А теперь, адью.
    Подполковник  Корн  снова  круто  повернулся  и  заспешил вверх по
лестнице.
    --  Подполковник  Корн!  --  Голос  капеллана заставил подполковника
Корна  еще раз остановиться. Он медленно повернул голову и взглянул на
капеллана   угрюмо   и  нетерпеливо.  Из  груди  капеллана  бурным,
волнующимся  потоком  хлынули  слова:  --  Сэр,  я  прошу разрешить мне
обратиться  с  этим  делом  к  генералу  Дридлу.  Я  хочу обратиться с
протестом в штаб авиабригады.
    Толстые  небритые  щеки  подполковника Корна вдруг вздулись -- он с
трудом подавил смех.
    --  Ну  что ж, вы правы, падре, -- ответил он, изо всех сил стараясь
быть  внешне  серьезным,  хотя  злое  веселье так и распирало его. -- Я
разрешаю вам обратиться к генералу Дридлу.
    --  Благодарю  вас,  сэр. Как честный человек, я считаю необходимым
предупредить вас, сэр, что генерал Дридл прислушивается к моим словам.
    --  Большое  вам  спасибо  за  предупреждение,  падре.  Как честный
человек,  я  считаю своим долгом предупредить вас, что вы не застанете
генерала  Дридла  в  штабе  авиабригады.  --  Подполковник  Корн гнусно
ухмыльнулся  и  разразился торжествующим смехом. -- Генерала Дридла там
нет.  На  его место пришел генерал Пеккем. У нас теперь новый командир
авиабригады  (В  американской  армии  практикуется сравнительно частое
взаимоперемещение офицеров (генералов), занимающих командные, штабные,
управленческие  и  различные  специальные  должности,  как  правило, с
предварительным  прохождением  краткосрочной  переподготовки в системе
различных курсов. -- Ред.)
    -- Генерал Пеккем? -- изумился капеллан.
    --  Совершенно  верно,  капеллан. А генерал Пеккем прислушивается к
вашим словам?
    -- Я его совсем не знаю, -- сокрушенно признался капеллан.

    Подполковник Корн еще раз рассмеялся.
    --  Это  очень  скверно,  капеллан,  потому что полковник Кэткарт в
прекрасных  отношениях  с генералом. -- Подполковник Корн еще немного
злорадно  похихикал, потом вдруг резко оборвал смех и, ткнув капеллана
пальцем  в грудь, холодно предупредил: -- Кстати, падре, имейте в виду,
что  ваша с доктором Стаббсом песенка спета. Мы отлично знаем, что это
он подослал вас сюда жаловаться.
    --   Доктор   Стаббс?  --  Капеллан  замотал  головой  и  растерянно
запротестовал:  --  Я и в глаза не видел доктора Стаббса, подполковник.
Меня  доставили сюда три незнакомых офицера. Не имея на то никакого
права, они затащили меня в подвал, допрашивали и оскорбляли.
    Подполковник Корн еще раз ткнул капеллана пальцем в грудь:
    --  Вам  отлично  известно,  что  доктор  Стаббс  постоянно твердил
летчикам  своей  эскадрильи,  будто  они  не  обязаны выполнять больше
семидесяти боевых заданий. -- Он мрачно рассмеялся. -- Так вот, падре,
им  придется летать и сверх семидесяти заданий, потому что мы перевели
доктора Стаббса на Тихий океан. Итак, адью, падре, адью.

        37. Генерал Шейскопф.

    Итак,  генерал  Дридл  убыл,  а генерал Пеккем прибыл, но не успел
Пеккем  переступить  порог  кабинета генерала Дридла, чтобы занять его
кресло,  как  понял,  что одержанная им блистательная военная победа
обратилась в труху.
    --  Генерал  Шейскопф?  --  ничего  не  подозревая, переспросил он
сержанта,  который сообщил ему о приказе, поступившем в это утро. -- Вы
хотите сказать "полковник Шейскопф", не так ли?
    --   Нет,  сэр,  генерал  Шейскопф.  Сегодня  утром,  сэр,  он  был
произведен в генералы.
    --  Н-да,  довольно  любопытно!  Шейскопф  и - генерал! И какого же
ранга?
    -- Генерал-лейтенант, сэр, и притом...
    -- Генерал-лейтенайт?!
    (Здесь,  конечно,  сатирическое преувеличение. В вооруженных силах
США  существует своеобразная система присвоения постоянных и временных
воинских  званий  офицерам  и  генералам.  Временное  воинское  звание
присваивается  в соответствии со штатной категорией для занимаемой в
данный  момент  военнослужащим  должности (обычно не выше одной-двух
ступеней    постоянного    воинского    звания).    При    перемещении
военнослужащего  временное  воинское звание соответственно понижается,
но не ниже присвоенного ему постоянного воинского звания. -- Ред.)

    --   Совершенно   верно,   сэр.   Он  распорядился,  чтобы  вы  без
предварительного  согласования  с ним не издавали ни одного приказа по
вверенному вам соединению.
    ---  Ничего  не  скажешь, будь я проклят, -- проговорил потрясенный
генерал Пеккем, вероятно впервые в жизни выругавшись вслух. -- Карджилл,
вы  слышали?  Шейскопфа  произвели  сразу  в генерал-лейтенанты. Готов
поспорить,  -  что  это повышение предназначалось для меня и досталось
ему по ошибке.
    Полковник задумчиво поскреб свой волевой подбородок.
    -- А с какой стати он, собственно, приказывает нам? Благородное, до
блеска выбритое лицо генерала Пеккема посуровело.
    --  В  самом  деле,  сержант,  -- медленно проговорил он, недоуменно
нахмурившись,  --  с  какой  стати  он  отдает  нам приказы, когда он в
специальной службе, а мы руководим боевыми операциями?
    --  С