ел.
   Когда она обращалась к Лексу, голос ее смягчался. На его  обаяние  каждый
из  нас  отзывался  по-своему.  Когда  мне  кто-то  нравится,  я  становлюсь
саркастичнее обычного, и сегодняшний вечер - не исключение.
   - Угу. Познакомился в  Нью-Йорке  в  прошлом  году,  -  ответил  Лекс.  -
Классный городишко! Отправился на пару дней, а завис на две  недели.  Скорей
бы снова туда. Приедем, сразу завалимся в несколько клубов, поколбасимся  от
души.
   И он подмигнул нам с Мел. Такие люди, как Лекс, инстинктивно клеют каждую
проходящую красотку, так что эти ужимки не означают ровным счетом  ничего  -
так, знак дружеского расположения. Но Мел покраснела  и  уставилась  себе  в
стакан.
   - Я вот о чем думаю, - подал голос Роб. - Ведь они нас  приглашают  всего
на пару дней, так? Фактически, только на открытие выставки. Вот я  и  думаю,
нельзя ли обменять билеты и задержаться в Нью-Йорке подольше.
   - Прежде надо решить с жильем, - ответил Лекс со знанием  дела.  -  Кэрол
поселит нас в "Грамерси-Парк", но  она  не  станет  оплачивать  отель  сверх
срока.
   - Это что - так гостиница называется? -  спросила  Мел,  сверля  взглядом
содержимое своего стакана.
   - Угу. Классное место. Шизовое.
   -  И  где  находится  эта   самая   гостиница?   -   с   невинным   видом
поинтересовалась я, уловив неуверенные нотки в голосе Лекса. Похоже,  он  из
тех типов, что не выносят, когда кто-то знает  больше  них.  Особенно,  если
речь идет о чем-то "классном и шизовом".
   - Э-э… в парке Грамерси! - ответил Лекс  недовольно,  словно  осуждал  за
непроходимое невежество.
   - И далеко от галереи?
   - Ну… э-э, более-менее в центре. Говорю же, классное место. Кэрол  всегда
селит там своих художников. Мел, можно прикурить?
   Ладно, выяснение точного адреса отеля "Грамерси-Парк"  придется  отложить
до прибытия в Нью-Йорк.
   - Я-то все равно буду жить не там. Сняла квартиру.
   Все разом уставились на меня.
   - Но как тебе удалось? - с завистью спросил Роб. -  Значит,  зависнешь  в
Нью-Йорке, да?
   - Мне все равно нужно ехать заранее, примерно за неделю  до  выставки,  -
объяснила я. - Установить мобили. Вот я и решила выяснить, нельзя ли  на  те
деньги, что Кэрол собирается выложить за гостиницу,  подыскать  какую-нибудь
квартирку. Оказалось, что подруга моей подруги живет в Верхнем Ист-Сайде…  -
О, с какой небрежностью произнесла я это название, словно каждый божий  день
мотаюсь в Нью-Йорк. На самом же деле  я  понятия  не  имела,  аналогом  чего
является этот самый Верхний  Ист-Сайд:  фешенебельного  лондонского  Мейфэр,
уныло респектабельного Кокфостерс или каталажки Брикстон. -  …и  как  раз  в
октябре подруга подруги куда-то сваливает. В общем, она пустила меня к  себе
за половину платы при условии, что буду поливать цветы и пересылать почту.
   -  Ну  ни  хрена  себе!  -  воскликнул  Лекс,  выразив  общее  настроение
несколькими точными, хотя  и  не  особенно  изящными  словами.  -  Везет  же
некоторым.

***

   - Херня! Полная херня! - казалось, Лекс продолжает развивать ту же  тему,
но в действительности прошло уже несколько часов, и мы давно сменили и  паб,
и тему. - Черт возьми, - басил он, -  как  ты  смеешь  говорить,  будто  мои
работы не вызывают никаких эмоций? Да видела бы ты, как народ  шалел,  глядя
на то, что я выставлял в "Черном ящике"! Да там яблоку было некуда упасть!
   Я ухмыльнулась ему прямо в лицо и прокричала в ответ:
   - Ну, прости! Но, честно  говоря,  я  не  считаю,  что  толпа  мозгляков,
харкающих разбавленным сиропом от кашля, способна на серьезные эмоции, разве
что…
   - Да какой там на хрен сироп от кашля! Это сироп из  инжира!  Я  едва  не
спятил, пока раздобыл его,  но  народ  очумел  от  такой  фишки.  Кстати,  в
бутылках из-под виски был чай вперемешку с выдохшимся пивом. Вместо  воды  -
водка, а… Но в  моей  личной  бутылочке  с  шартрезом  был  самый  настоящий
шартрез! Ха, все опупели от такого концепта!
   - Господи, Лекс! - Я окончательно разозлилась. - Что за бред? Ты выставил
в галерее бутылки со всякой дрянью, а какие-то идиоты ринулись угощаться  на
халяву и обнаружили, что вместо виски, воды и вина ты налил какого-то пойла,
так что ли? И ты это называешь искусством?
   - А как же! - не унимался Лекс. -  Я  ведь  таким  образом  поставил  под
сомнение  адекватное  восприятие  действительности.  Разрушил  стереотипы  и
показал, как сильно мы зависим от этикеток…
   - Черт возьми, ну конечно мы зависим от этикеток!  Соскреби  их  со  всех
консервов у себя дома, а потом попытайся найти печеную фасоль!
   - Ладно! - проревел Лекс, перекрывая оглушительный вой музыки. -  Речь  о
магии торговой марки! Глядя на этикетку, мы  ведь  на  что-то  рассчитываем,
верно?
   Я вздохнула. Очень не люблю объяснять прописные истины.
   - Тогда тебе  следовало  выставить  на  стол,  скажем,  батарею  водочных
бутылок, прямо из супермаркета, "Абсолют" там, "Финляндию"  или  "Столи",  и
посмотреть, почувствуют ли люди разницу. Вот это были бы эмоции так эмоции.
   Лекс озадаченно покрутил головой.
   - Не-а… Это было бы…
   - Что?
   - Это было бы слишком практично! - проорал он. - А ты хочешь сказать, что
твои вертящиеся мобили пробуждают в людях эмоции?
   К тому времени я уже так наклюкалась, что меня совершенно не смущал  этот
дурацкий разговор.
   - Не знаю! Я лишь говорю, что череда  эмоций,  через  которую  проходишь,
пока полощешь рот, чтобы избавиться от вкуса тухлого сиропа и чайных опивок,
и одновременно проклинаешь так называемого художника…
   - Да черт возьми, не считаю я себя художником! Это просто удобный термин.
   - Плевать! Более поверхностных эмоций трудно себе представить.  Да  когда
пялишься в телевизор, глядя слащавый сериал, и то больше чувств,  чем  когда
участвуешь в твоих дурацких хэппенингах!
   - Ничего не слышу! Пошли на лестницу!
   Я кивнула. Лекс начал прокладывать путь через толпу в баре.  Я  двинулась
за его широкими плечами, обтянутыми потрепанной бежевой замшей.
   До этого я успела заглянуть в танцевальный зал и  поспешно  ретировалась.
Даже бройлерный цыпленок, оценив положение, с облегчением вернулся бы в свою
клетку - наверняка там просторнее и больше свежего воздуха. И все  же  здесь
было не так жутко, как в том ночном клубе, куда меня занесло в прошлый  раз,
- неподалеку от Риджент-стрит. Там каждый музыкальный отрывок длился  секунд
девяносто, впрочем, при полном отсутствии мелодии больше никто  и  не  вынес
бы; в паузах ди-джей свистел в  свисток,  а  толпа  отзывалась  восторженным
воем, прыжками и бешено размахивала руками. Простой  математический  подсчет
показывает, что за десять минут такое повторилось шесть раз, а дольше я  там
и не продержалась бы.
   Еще один серьезный недостаток всех ночных заведений Лондона заключается в
том, что повинуясь какой-то модной причуде,  происхождение  которой  покрыто
мраком, все поголовье их  посетителей  таскает  с  собой  дурацкие  стеганые
куртки, обвязав их вокруг пояса. Так все и отплясывают. Может,  какая-нибудь
звезда, типа Голди, и заявилась однажды в  таком  виде,  но  наверняка  ведь
быстренько  избавилась  от  своего  ватника,  сдав  в  гардероб  или  другое
подходящее место. Зато  все  остальные  словно  с  ума  посходили.  Так  что
передвигаться в ночных клубах практически невозможно  -  вокруг  все  трясут
стегаными одеялами и прыгают словно взбесившиеся кролики из рекламы батареек
"Дюраселл".
   - Так о чем мы говорили? Ух ты! Да тут даже орать необязательно.  -  Лекс
сел на ступеньку и приглашающе похлопал рядом. Я шлепнулась на бетон. -  Да,
о чем мы говорили? - повторил он и тут же махнул рукой. - Ладно, хрен с ним.
Проехали.
   Он допил виски и посмотрел мне прямо в глаза. Мое бедро прижималось к его
джинсовой ноге, и нельзя  сказать,  что  прикосновение  было  неприятным.  Я
машинально опустила взгляд  на  башмаки  Лекса  и  вздохнула.  Ненавижу  эти
дурацкие  говнодавы  с  болтающимися  макаронинами  шнурков.  Под   замшевым
пиджаком у Лекса обнаружился еще один пиджачишко  -  джинсовый,  а  под  ним
футболка. Что ж, хоть одет в моем вкусе. Волосы у него были темные  и  очень
короткие, наверняка завиваются, когда он их отпускает. Довершали облик Лекса
смуглая кожа и большие темные глаза. В общем,  примерно  так  выглядела  бы,
наверное, и я, родись мальчишкой. Только ресницы у него были длиннее, чем  у
меня, вот скотина! Лекс имел  привычку  с  невинным  видом  хлопать  густыми
ресницами - такими длинными шелковистыми  метелками  могла  бы  даже  Твигги
 позавидовать. Ну  и,  разумеется,  этот
гад прекрасно сознавал свою привлекательность.
   Мел и Роб уже ретировались. Причем Мел определенно не хотелось  оставлять
меня с Лексом наедине - за прожитые годы я научилась с полувзгляда  понимать
все, что касается полового влечения. Но их с Робом ждали то ли друзья, то ли
подружки, то ли домашние песчаные крысы, в общем, какая-то живность их точно
поджидала, так что чувство долга в этой парочке возобладало, и они  убрались
восвояси.
   Бедро Лекса все настойчивей прижималось  к  моему,  но  ситуация  мне  не
слишком нравилась. Впереди совместная выставка, а я не люблю гадить  у  себя
на пороге. В общем, пора допивать пиво и топать домой. В одиночку. Мимо  нас
протиснулся какой-то тип, рука моя  с  бутылкой  дернулась,  и  я  наверняка
облилась бы с ног до головы, если бы не Лекс, успевший  подхватить  бутылку.
Его пальцы коснулись моих и задержались.
   - Ура! - прохрипела я, и мы почему-то зашлись от хохота.
   Должно быть, все-таки напились до чертиков. Я прочистила горло,  мысленно
влепила себе пару пощечин и объявила, поразившись собственному здравомыслию:
   - Пора!
   - Пора? Ни за что! Сэм, разве можно сейчас смываться? - Лекс ухмыльнулся.
- Я ведь много наслышан о твоей выносливости.
   - У тебя есть сомнения? - тут же поддалась я на провокацию.
   - Никаких. - Он посмотрел на часы. - Черт,  еще  только  час!  Ты  же  не
можешь отчалить в такую рань.
   - Мне действительно пора домой! - предприняла я еще одну жалкую попытку.
   - Знаешь что... - И Лекс с удвоенной силой захлопал  метелками-ресницами.
- Давай по коксу, а? Это тебя взбодрит.
   Вот-вот, меня заставил остаться кокаин, а вовсе не красивые  глаза  Лекса
Томпсона.
   Клянусь!

***

   Крошечная кабинка в женском туалете была выкрашена в лимонный цвет. Давно
не мытые стены покрывал толстый  слой  граффити,  среди  которых  попадались
вполне остроумные надписи. Уборная в струпьях краски напоминала  больного  в
последней стадии псориаза - этим  глубокомысленным  замечанием  я  поспешила
поделиться с Лексом. Но он ничего не понял, да и  откуда  с  его-то  умишком
знать такие высоконаучные медицинские термины. Впрочем, оправдание  ему  все
же имелось, поскольку его умишко  в  тот  момент  был  занят  тем,  как  был
половчее поделить  порошок.  Лекс  развернул  лист,  вырванный,  похоже,  из
какого-то кретинского  футбольного  журнала  (на  всю  страницу  красовалась
жуткая рожа, перечеркнутая надписью "Новый век - новый герой!"), старательно
выложил две дорожки  порошка  прямо  на  грязной  крышке  сливного  бачка  и
провозгласил:
   - Дамы вперед!
   - Я вместо них сгожусь? - осведомилась я, наклонилась и быстро втянула  в
себя полоску. Кокаиновая резь хлестнула по  ноздрям.  -  Сильная  штука,  но
жаловаться грех.
   - Ага! - с энтузиазмом согласился Лекс. - Славно!
   Он нагнулся, и я смогла полюбоваться им с тылу. А что  -  зрелище  вполне
ничего. Он быстро втянул в себя остатки кокаина, повозил по фаянсу пальцем и
деловито втер в десны остатки  порошка  вместе  с  унитазной  грязью.  Новый
герой, а значит - и новая гигиена.
   - Вот и приехали!
   И Лекс поцеловал меня.
   Это был вовсе не вежливый поцелуйчик, это был  полноценный  засос,  когда
девушку прижимают к стенке и лезут руками куда попало. П. Г. Вудхауз  назвал
бы его полудурским подходом, в противоположность трубадурскому. А я  называю
это без церемоний - свинство. Со стыдом должна признаться, что на поцелуй  я
самозабвенно ответила,  позабыв  об  антисанитарном  состоянии  полости  рта
Лекса. Виной всему внезапность натиска и  мое  опьянение.  Мы  ввинтились  в
крохотное пространство между унитазом и стеной, сминая одежду и  исступленно
облизывая друг другу миндалины. Моя голова уткнулась в стенку, на  волосы  с
шелестом посыпались чешуйки краски. Его руки заскользили  вниз,  восторженно
разглаживая на моих бедрах юбку.
   - М-м, какая аппетитная, - мурлыкал  он  мне  в  шею,  теребя  юбку,  как
котенок теребит маму-кошку.
   Слова его почему-то прозвучали фальшиво.  Чувствовалась  в  них  какая-то
неловкость, точно мы снимались в порнофильме, и Лекс произнес их в камеру. Я
немного отстранилась, и увидела на его лице такое  самодовольство,  что  мои
пальцы сами отдернулись от его ширинки, будто их током  шарахнуло.  Никто  и
никогда не посмеет считать меня своей добычей!
   - А ты руки перед едой не забыл вымыть?
   Я поправила пуловер и удовлетворенно отметила, что самодовольство сползло
с лица Лекса. Более того, физиономия  его  стала  на  редкость  тупой,  что,
признаться,  шло  ему  больше.  Глаза  широко  распахнуты,  губы  недоуменно
приоткрыты.
   - Эй-эй-эй! Что за фигня? Ты куда?
   Он притянул меня к себе,  потерся  о  мою  щеку.  Ну  вот,  в  ход  пошли
романтические уловки. Но они не смягчили ни мое сердце, ни прочие органы.
   - Прости, пупсик, - хмыкнула я. - Мне пора.
   - Что? - тупо повторил он. - Сэм, нельзя же  так.  Давай!  Все  было  так
хорошо, крошка.
   Крошка! Можно подумать на дворе семидесятые.
   - Ты что - переслушал "Горячего  Шоколада"  ? - спросила я, поправляя юбку  и  стряхивая  с  головы  грязно-желтую
перхоть штукатурки.
   - Да что случилось? Эй… - Он попытался поцеловать меня  в  шею.  Ощущение
приятное, но я, как подобает приличной девушке, не поддалась на  провокацию.
- Мы и после этого можем остаться друзьями…
   Терпеть не могу таких фраз.
   - А кто сказал, что мы сейчас друзья?  -  поинтересовалась  я,  аккуратно
протиснулась мимо Лекса и вышла из кабинки.
   Тут как нельзя кстати в туалет ворвались две разгоряченные девки.  Вокруг
задниц у них, конечно  же,  болтались  неизменные  ватники,  и  в  крошечном
проходе тут же возникла пробка.
   - Не, ну я больше не могу, - негодовала одна. - Хоть прям  там  заваливай
его, но он мне по барабану, врубаешься, сестра?
   Вторая девица рассмеялась:
   - Ну тебя и скрючило, подруга!
   И тут на меня снизошло вдохновение.
   - А у нас тут все  удобства,  -  я  многозначительно  кивнула  в  сторону
кабинка. - Не отходя от кассы!
   Девицы сипло загоготали.
   - Ты как, Шиззи?
   Ответа я уже не слышала, поскольку улизнула за дверь.
   Эта Шиззи даже без ватника была размером с  дом.  Лексу  лучше  побыстрее
сматываться, если он не хочет  подвергнуться  грубым  надругательствам.  Как
только очаровашка Шиззи зажмет беднягу между унитазом  и  стенкой,  настанет
его смертный час. Говорить, что у него волосатая спина, я  не  стала.  Такое
впечатление, будто под футболкой мохеровый свитер. Да ладно, сама сейчас все
узнает. Полное самообслуживание.

***

   Но мое воодушевление по поводу того, как я обставила свое исчезновение со
сцены, скоро сошло на нет. Я  откинулась  на  подушку,  вцепилась  зубами  в
простыню и жалобно застонала. Но вовсе не потому, что воспоминания  о  Лексе
разожгли плотские желания. Нет, меня сжигало позором.  Господи,  и  надо  же
было так  вляпаться!  Стыд  и  срам.  Трудно  представить  что-то  хуже.  Ты
целовалась - Сэм, оставь свои увертки и посмотри в глаза жестокой  правде  -
ты целовалась в сортире с МБХудаком! Разве можно после этого жить?
   И главное - что я теперь скажу Хьюго?

Глава вторая

   - Ты собираешься рассказывать Хьюго? - Именно  так  сформулировал  вопрос
Том, заглянув ко мне на следующий день.
   Я не могла отрицать, что мысль  сделать  вид,  будто  этого  мелкого,  но
прискорбного сортирного инцидента вообще не было, не привлекает меня. Нет, я
едва противилась ей, но сначала требовалось оценить  вероятность  того,  как
скоро правда всплывет наружу, и не станет ли  потом  история  выглядеть  еще
отвратней.
   - Дело в том… - пробормотала я, доливая в водку тоник. С коктейлем в руке
я чувствовала себя куда  искушеннее  и  утонченней,  нежели  присосавшись  к
бутылочному горлышку. - Дело в  том,  что  Хьюго  хорошо  улавливает,  когда
происходят подобные истории.  А  уж  увидев  меня  в  компании  с  Лексом...
Насколько  я  раскусила  этого  типа,  он  либо  станет   подчеркнуто   меня
игнорировать, либо, идя на поводу у собственнического инстинкта,  попытается
снова меня заарканить. И то, и другое будет бросаться в глаза, а уж Хьюго  с
его маниакальной наблюдательностью поймет все с первого взгляда.  С  тем  же
успехом мы с Лексом могли бы прогуливаться, размахивая  неоновыми  плакатами
"Мы недавно облизывали друг другу миндалины"  и  показывать  друг  на  друга
пальцами.
   - А Хьюго действительно такой наблюдательный? - завистливо  спросил  Том,
резко меняя тему.
   Будучи поэтом, он считал, что обладает монополией на  меткие  наблюдения,
проницательность и знание тонкостей  человеческой  натуры.  Полнейшая  чушь,
разумеется. Но описание растений ямбическим пентаметром  у  него  получалось
весьма неплохо.
   - У Хьюго потрясающий нюх на все, что связано с сексом, - призналась я. -
А также кое с  чем  другим.  Он  говорит,  что  взирает  на  мир  отточенным
актерским глазом.
   - Сэмми, я тебя умоляю. Только не "отточенным глазом"! - Том содрогнулся.
- Что за кошмарная  метафора!  Ты  только  представь,  как  будет  выглядеть
отточенный глаз.
   Я послушно представила.
   - Мда.
   С тех пор, как несколько месяцев назад  Том  опубликовал  первый  сборник
своих стихов (посвященных большей частью флоре и  фауне  Индии,  которую  он
посетил  в  прошлом  году,  а  в  качестве  побочной   темы   -   уныние   и
безысходность), он стал совершенно невыносим - днями напролет сторожит,  как
бы кто не брякнул нелепую метафору.
   - Я одного не могу понять: почему ты так переживаешь, - посетовал Том.  -
Тебе-то что?  Ты  ведь  делаешь  ноги,  как  только  парень,  с  которым  ты
трахаешься, заводит нотации  о  том,  что  нельзя  обжиматься  в  сортире  с
посторонними? Честное слово, Сэм, я всегда полагал, что для тебя это одно из
основных прав человека, наряду с правом не подвергаться пыткам и  правом  на
канализацию.
   Индия навсегда запечатлелась в  памяти  Тома  дизентерийной  угрозой.  Он
потерял там пятнадцать килограммов и теперь зациклился на канализации.
   - Дело в том, - вновь повторила я, полоща в водке с тоником дольку лимона
(заметьте, дольку лимона. Еще немного и я заведу себе столик на колесиках  и
шейкер.) - Дело в том, что мне совсем не хочется, чтобы  Хьюго  обжимался  с
какой-нибудь актриской в вонючем шекспировском пабе.
   - Так брось его и все дела! - отмахнулся Том. - Рано или поздно ты же все
равно его пошлешь, разве нет? В чем тут проблема, Сэмми? Ты ведь Дон-Жуанита
из Камден-тауна. Наверняка ты трахнула в сортирах больше парней, чем у  меня
было девушек за всю мою жизнь. - Он скорбно помолчал. -  Ну  вот,  теперь  у
меня депрессия. Неужели все так и есть? Давай подсчитаем.
   Зажмурившись от напряжения, он начал вполголоса бормотать женские имена и
загибать пальцы.
   - Ты ничего не понимаешь, Том! - раздраженно сказала я.  -  Мне  нравится
Хьюго.
   Он потрясенно уставился на меня,  тут  же  бросив  считать  свои  амурные
победы.
   - Он тебе нравится? Что ты хочешь этим сказать?
   - То, что он мне нравится! - отрезала я.
   - Так ты хочешь сказать, что ты…
   - Он мне нравится! И все! Мы можем оставить эту тему в покое? - Вне  себя
от смущения, я залпом проглотила водку и с размаху плюхнулась  на  диван.  -
Ох! - Я потерла зад.
   - Тебе пора заменить эти чертовы пружины.
   - Знаю.
   - Так, - вздохнул Т