атление - как  лицо  после  подтяжки  кожи.  Я  пересекла
огромный многолюдный перекресток, где сливаются Бродвей  и  Амстердам-авеню.
Мимо быстроходными  лайнерами  проносились  длинные  американские  автобусы,
пешеходы в панике отпрыгивали на тротуар, когда эти громадины срезали  угол.
Курьеры  на  мотоциклах,  словно  воднолыжники,  сновали   меж   автобусами,
беспрерывно гудя - настоящие гигантские шмели. Огромные грузовики  рассекали
воздух по середине  улицы,  и  от  их  воздушных  волн  мотоциклисты  теряли
равновесие. Как тут выживали любители роликов,  ума  не  приложу.  В  черных
шлемах, со щитками на коленях и локтях они выглядели  городскими  воинами  -
опустив голову, быстро и ритмично перебирая  ногами,  роллеры  лавировали  в
потоке машин, отталкиваясь от них металлическими перчатками-щитками.
   Пересекая оживленные нью-йоркские авеню, чувствуешь себя Моисеем, который
на крошечное мгновение повернул вспять бушующие воды - если не поспешим,  то
Красное море вновь нахлынет и потопит отставших. Все это придавало  прогулке
по Нью-Йорку аромат  риска.  Остается  верить,  что  после  хваленых  реформ
Джулиани,  все  остальные  риски  сведены   на   нет.   В   квартале   между
Амстердам-авеню и авеню  Колумба  заправляли  латиносы,  и  там  меня  сразу
осадили похотливые жеребцы.
   - Эй, детка! - кричали они. - Какая лапочка!..
   А  стоило  в  поле  зрения  показаться  особо  смазливой  красотке,   как
раздавалось дружное:
   - Ух ты!
   Или парни шипели сквозь стиснутые зубы, издавая  протяжное  одобрительное
"Ссссссссс…" - в точности как злобный  принц  Джон  из  диснеевского  "Робин
Гуда".
   - Ну ты и чучело! - сделал мне комплимент очередной похотливец. Он  сидел
на складном стульчике посреди тротуара и раздавал листовки.
   Впереди уже виднелось  изумрудное  пятно  Центрального  парка.  Последний
квартал сплошь состоял из жилых домов;  вдоль  тротуара  тянулись  ухоженные
деревья,  отбрасывая  мягкие  тени.  Я  миновала  последний  перекресток   и
оказалась у раскрытого зева настоящего лабиринта: множество тропинок, словно
притоки, сливались  в  одну  большую  реку.  Обсаженные  густым  кустарником
дорожки исчезали за поворотами, отбрасывая мерцающие солнечные блики.  Трава
сияла, каждый стебелек сверкал крошечным осколком зеленого стекла. Какофония
автомобилей за моей спиной стихла до едва слышного гула,  почти  не  тревожа
удивительно чистый для Нью-Йорка воздух.

***

   Я  люблю  лондонские  парки,  но  здесь  было  что-то   особенное.   Даже
Риджентс-парк - с лодками на озере, лебедями и концертной  эстрадой,  с  его
широкими   футбольными   полянами,   с   его    зверушками,    страдальчески
поглядывающими из загонов - совершенно плоский. Только в  Хэмпстед-Хит  есть
холмы, чащобы и некая загадочность, да парк  Голдерс-Хилл  может  похвастать
экзотикой в виде шумных однополых компаний, но все это далековато от  центра
Лондона. Еще полтора века назад в этих  лондонских  парках  вовсю  резвились
разбойники. А тут, в самом центре Нью-Йорка, - настоящий лес.
   А вот и  Земляничная  поляна:  небольшой  покрытый  травой  бугорок,  где
мозаикой  выложено  слово  "Вообрази"  . Бугорок имел столь невзрачный вид, особенно в сравнении с  моими
представлениями, что пару раз я недоверчиво обошла его  вокруг,  прежде  чем
поняла, что попала куда надо.  На  истинный  путь  меня  наставили  японские
туристы, которые сгрудились вокруг мозаики  и  принялись  фотографироваться.
Полицейской ленты  нигде  не  было  видно,  и  никто  не  дежурил  на  месте
преступления.
   - Слыхал, бабу тут  кокнули?  -  спросил  парнишка  за  моей  спиной.  Он
шлепнулся на скамейку и жестом пригласил своего спутника  присоединяться.  -
Прямо на этой вот лавке! Схватил ее сзади и… ч-ч-чик. - Он  чиркнул  ладонью
по горлу. - Подкрался сзади с проводом. Даже  не  дрыгнулась.  Да  уж,  если
проводом душат, долго не потрепыхаешься. Раз - и готово. Дело  на  несколько
секунд. Гестапо так развлекалось.
   - Кто-кто? - удивился номер два.
   - Ну… эти, как их… Нацисты, сечешь? Как в кино.
   - А, ну да.
   Реплика малого номер два меня  не  убедила.  Такое  впечатление,  что  он
согласился только потому, что не хотел расспрашивать. Я  повернулась,  чтобы
взглянуть на них, и тут же  пожалела.  Головы  у  мальчишек  выглядели  так,
словно их стригли газонокосилкой, на подбородке темнела клочковатая козлиная
поросль, а  задницы  были  надежно  закамуфлированы  безразмерными  штанами.
Сверху парни нацепили не менее просторные футболки с  длинными  рукавами,  а
поверх  натянули  что-то  вроде  тесных   рубашек,   испещренных   какими-то
надписями. Нелепей некуда. Впрочем, таким одеянием юнцы  себя  нисколько  не
изуродовали - уродовать там было нечего.
   - Ну ты даешь! Откуда узнал про телку ту дохлую? - спросил номер  два,  в
котором любопытство взяло верх над страхом показаться профаном.
   - По ящику видел, - довольно ответил номер один. - Ее утром нашли, сидела
прямо тут,  где  ты  сидишь,  типа  заснула  или  вырубилась.  Жуть,  да?  А
красивая-я… Фото засветили. По кайфу.
   - Так, может, ее дружок… того? - предположил номер два. - От ревности.
   - Не-а, - протянул малый номер один, демонстрируя житейскую  мудрость.  -
Этого не было… как их... следов насилия.
   - Ни фига себе! - Номер два от столь изощренной логики аж присвистнул.  -
Так кто тогда ее придушил?
   - Меня спрашиваешь? Может, это… маньяк в  парке  завелся.  -  Номер  один
понизил голос, пытаясь создать зловещую атмосферу.
   - Да тут маньяков и так до хрена гуляет! - возразил номер два, ничуть  не
испугавшись. - Да ты сам маньяк! Когда из дурдома слинял?
   - А чё? Может и я! Ты давай того… поосторожней со мной, а то темной ночью
подкрадусь сзади…
   - Ты что, думаешь, я  такой  тупой,  чтоб  дал  тебе  подкрасться  сзади,
извращенец долбаный… - И номер один дружески ткнул кулаком  номер  два.  Тот
ответил.  Они  некоторое  время   самозабвенно   пихали   друг   друга   под
неодобрительные взгляды японских туристов и чуть не  упали  со  скамейки.  В
1910 году их возню назвали бы  потасовкой,  хотя  мне  показалось,  что  для
победы в этом виде спорта требуется засунуть голову противника  в  урну  для
мусора.
   Солнечные лучи ласкали макушку, небо было голубым,  как  яйца  дрозда.  Я
смотрела на скамейку, пытаясь представить Кейт.  Сразу  за  скамейкой  росли
густые кусты. Никто не смог бы сквозь них прорваться, не  изодрав  одежду  в
клочья, - да еще бесшумно. Значит, такая возможность исключена.
   Означало ли это, что Кейт знала убийцу? Может, человек пришел с ней,  они
разговаривали, он как бы между прочим зашел за скамейку и накинул провод  ей
на шею? Вообрази… Кейт наверняка повернулась, когда он  вдруг  зашел  ей  за
спину. А что, если он предложил помассировать ей плечи? Идеальная поза. Ведь
на массажиста не оглядываются, а наоборот, закрывают глаза  и  сладострастно
постанывают. Дурацкая версия.  Но  ничего  лучшего  у  меня  пока  не  было.
Центральный парк в полночь - не  лучшее  место  для  массажа,  тем  более  в
октябре, когда ночи не такие уж и теплые.
   Я вновь уставилась на кусты, размышляя,  не  мог  ли  кто-нибудь  сидеть,
пригнувшись к земле, и терпеливо поджидать Кейт. А потом, когда она села  на
скамью, вскочил и одним быстрым движением накинул провод на шею. Прежде  чем
Кейт успела повернуться и увидеть, кто это, прежде чем смогла закричать…
   Парни перестали пихаться и теперь с испугом глазели на меня.
   - Эй, вы чего? - спросил номер два.
   Я вздрогнула, вернулась в настоящее и тупо спросила:
   - А?
   - Да нет, ничего.
   Номер два вдруг схватился за ногу. Номер один  толкнул  его,  пробормотав
"Тупица!". Номер два прочистил горло:
   - Понимаете, дело в том, что вы сейчас так смотрели. Ну, не знаю,  словно
призрак увидали.
   - Ну да, той чувихи! - зловеще прошипел номер один. - Она  где-то  здесь!
Ой! Я чувствую, как моей шеи коснулось что-то холодное…
   - Пош-шел ты! - заорал номер два и с такой силой толкнул друга,  что  тот
слетел со скамейки.
   Малый номер два в  мгновение  ока  оседлал  его  и  принялся  колошматить
головой о траву.
   Японцы взирали на происходящее в потрясенном молчании. Даже гид замолкла.
Затем самый отчаянный японец навел камеру.  В  воздухе  повис  тихий  отзвук
щелчка. Еще несколько японцев вскинули фотоаппараты и переглянулись, а потом
разразился целый шквал щелчков  -  затворы  трещали,  точно  пулеметы.  Лица
японцев оставались бесстрастными, словно у записных  папарацци,  научившихся
снимать самые жуткие зверства без дрожи в  руках.  "Растленная  американская
молодежь оскверняет память Джона Леннона". Номер один затолкал номер два под
скамейку.  Номер  два  ожесточенно  задергал  ногами  и  наградил   приятеля
увесистым пинком. Номер один взвыл и попытался запихнуть  подбородок  номера
два ему в ноздрю. Бодрящее зрелище!
   Нью-Йорк с завидным старанием выдавал одну сюрреалистическую  картину  за
другой. В какой степени они поучительны - другой вопрос.  Я  побрела  прочь,
завывания парней и треск фотозатворов постепенно становились тише. Теперь  я
понимала, почему люди сходят с ума в этом городе: эмоциональный накал  здесь
на несколько градусов выше нормы.
   Выбравшись из лабиринта Земляничной поляны  на  широкую  авеню,  я  вдруг
заметила человека. И углядела я его только потому, что  он  вдруг  попытался
слиться с фоном, раствориться в пестроте осеннего парка. Дело нелегкое,  ибо
тип этот совершенно не годился на роль Травяного Человека.
   Я не поверила своим глазам. Господи, да ведь  я  знаю  его!  Согласитесь,
трудно забыть человека, с  которым  у  тебя  случился  мимолетный  сортирный
роман. Во всяком случае - мне трудно.  У  меня  для  этого  слишком  хорошие
манеры.
   - Лекс? - крикнула я. - А ты какого черта здесь делаешь?

Глава одиннадцатая

   В том, что мы встретились именно так,  имелась,  по  крайней  мере,  одна
положительная сторона - первоначальное  смущение  Лекса  полностью  исчезло,
вытесненное еще большим смущением. Я и в самых смелых мечтах  вообразить  не
могла, что он будет извиваться как уж  на  сковородке,  припомнив  пикантные
подробности нашей прошлой встречи. Скорее ожидала, что Лекс напялит  обычное
самодовольство и на полную катушку запустит свое обаяние - с целью показать,
какую глупость я сотворила, отвергнув его.
   Поэтому для меня было полной загадкой, почему Лекс  выглядит  так,  будто
земля у его ног вот-вот разверзнется. Отчасти разгадка  заключалась  в  том,
что Лексу не полагалось находиться в  этих  краях.  Мне  казалось,  что  все
остальные  МБХудаки  должны  прибыть  в  Нью-Йорк  лишь  к  самому  открытию
выставки. Потому-то я и начала разговор не самым вежливым вопросом.
   - Привет, Сэм, - промямлил Лекс, переминаясь с ноги на ногу,  словно  ему
хотелось в туалет. - А… ну… а ты что здесь делаешь?
   Жалкий ответ, и я отмела его с заслуженным презрением.
   - То есть? Живу я тут неподалеку. -  Я  ткнула  пальцем  во  внушительный
силуэт "Дакоты", проглядывавший между деревьями. -  В  нескольких  кварталах
отсюда. А вот ты как здесь оказался? Ты же должен быть в Лондоне.
   Крыть ему было нечем. Он снова замялся.
   - Ну… дешевую бронь сняли, но чтобы ею воспользоваться, пришлось приехать
пораньше.
   Я нахмурилась.
   - Что ж, разумно. - Интересно, почему он тогда ведет себя так,  словно  я
застукала его на месте преступления? - А Кэрол знает о  твоем  приезде?  Она
мне ничего не сказала…
   Лекс вздрогнул.
   - Нет. Я думал позвонить ей через пару дней.  А  сейчас  я  того…  просто
прогуливаюсь.
   Ну прямо, тайны мадридского двора.
   - Где ты остановился? - как бы невзначай обронила я.
   - Э-э… у друга. Сплю на полу. Зато потом три ночи  проведу  в  гостинице.
Там и понежусь, так? Скорей бы.
   - Так ты поселился где-то неподалеку? - продолжала допытываться я.
   - Не... В Ист-Виллидж. Такая роскошь не для меня.
   Глаза его бегали из стороны в сторону, словно  Лекс  судорожно  выискивал
повод улизнуть. Должна признаться, мне доставляло удовольствие его дразнить.
Такой смазливый тип, а я его так мучаю. Чудесный сегодня денек.
   - Так куда ты намылился? - спросила я  самым  что  ни  на  есть  невинным
тоном.
   Вполне резонный вопрос. В  Верхнем  Вест-Сайде  туриста  мало  что  может
заинтересовать - не сравнить с многочисленными  музеями  по  другую  сторону
Центрального парка. Из  памятки,  которую  оставила  мне  заботливая  Нэнси,
следовало, что Риверсайд-парк и местные продуктовые лавки  -  настоящий  рог
изобилия, и можно напробоваться прямо с прилавков, - но беготня по окрестным
магазинам и в подметки не годилась развлечениям, что предлагал для художника
Верхний Ист-Сайд: музей "Метрополитен", музей Уитни, коллекция Фрика,  музей
Гуггенхейма… Либо Лекс собирался здесь с кем-то встретиться,  либо  накупить
деликатесов, либо… Версия номер три манила, как  темная  лошадка.  Может,  я
совсем спятила, но, судя по виду Лекса, он что-то скрывал.
   И я не удержалась от вопроса:
   - Спешишь на Земляничную поляну?
   Его реакция в точности отвечала моим самым смелым ожиданиям.
   - Что? А как…
   Его глаза остановились на моем лице  -  огромные,  влажные,  темные,  как
густой черный кофе. Я уже говорила, что Лекс бесподобен,  когда  дуется,  но
изумление шло ему даже больше:  рот  приоткрылся,  лицо  слегка  побледнело,
скулы, казалось, выступили еще сильнее. Лекс выглядел таким беззащитным, что
и каменное сердце бы затрепетало. Будь Лекс девушкой, Майк Хаммер  прижал бы его
к ближайшему дереву и присосался бы грубым поцелуем. Не  могу  сказать,  что
подобная мысль не пришла мне в голову, но я же не Майк Хаммер. О чем  иногда
жалею.
   - Сэм… - заикаясь, забормотал Лекс. - Откуда ты  узнала?  Я  же  тебе  не
говорил, что знаю Кейт!
   По моим  жилам  заструился  адреналин.  Люблю  блефовать.  Я  была  почти
уверена, что со своими никчемными картами смогу выторговать у Лекса сведения
и полюбопытнее. Для начала запустила пробный шар:
   - Я только одного не понимаю - почему Кейт  не  сказала  мне,  что  ты  в
Нью-Йорке.
   - Здесь нет ничего такого, - быстро ответил Лекс, не скрывая  облегчения.
Достав из кармана пачку сигарет, он машинально  предложил  мне.  Я  покачала
головой. Дрожащими пальцами он сунул одну в рот. - Кейт боялась,  что  Кэрол
узнает о нашем знакомстве. По-видимому, у Кэрол какое-то время назад работал
сотрудник, который стал совладельцем другой галереи и  переманил  туда  кучу
народа. Поэтому у нее теперь пунктик на том, чтобы ее люди поменьше якшались
с художниками.
   Я вспомнила, как Лоренс и Кейт отпрашивались у Кэрол, прежде чем мы пошли
в бар. Уже тогда этот разговор показался  мне  странноватым,  но  я  слишком
страстно желала залить в себя пару стаканчиков. Теперь  все  стало  на  свои
места. До сих пор от Лекса одна польза.
   - Но мне-то она могла сказать, что ты здесь? - заметила я, нанося удар  в
самое слабое место его доводов. - Что-то я не понимаю… постой-ка.  Говоришь,
остановился в Ист-Виллидж? - Именно  там  жила  Кейт.  -  Так  ты  наверняка
переночевал у Кейт, да? Вот почему она не хотела, чтобы Кэрол знала.
   Лекс выронил сигарету. И судорожно  подскочил,  испугавшись,  что  окурок
опалит его драгоценные говнодавы.
   - Нет! - быстро выкрикнул он. - То есть… нет, я не был… я не  понимаю,  о
чем ты… - Он перевел  дух.  -  Сэм?  -  Лекс  умоляюще  посмотрел  на  меня,
присовокупив  самую  обаятельную  улыбку.  Он   даже   ресницами   захлопал.
Грандиозное шоу. На мгновение мне показалось,  что  Лекс  склонит  голову  и
взглянет на меня сквозь ресницы по методу принцессы Дианы. - Ты ведь  никому
не скажешь? Черт, да я тут совсем  ни  при  чем.  Кейт  мне  нравилась,  но,
понимаешь, я не то чтобы хорошо ее знал. Просто переночевал у нее и  все.  А
теперь, если все выплывет наружу, то я окажусь по уши  в  дерьме.  Может,  я
рехнулся, но у меня странное чувство, будто за мной кто-то  следит.  Полиция
или еще кто. Наверное, у меня паранойя начинается…
   Чтобы вытрясти  из  него  всю  правду,  требовалось  время,  которого,  к
сожалению, у меня сейчас не было.
   - Послушай, - заговорила я, пытаясь придать голосу сочувственные нотки, -
я сейчас тороплюсь в галерею,  нужно  обсудить,  как  лучше  установить  мои
работы. Меня уже ждут, так что лясы точить я сейчас не могу. Какие у тебя на
сегодня планы?
   Лекс пожал плечами.
   - Да так, потусуюсь на авеню А. Как обычно.
   Меня не могла не восхитить небрежность, с которой он произнес эти  слова,
- будто провел здесь не неделю, а год.
   - Я ночую вот там, за углом, - непринужденно добавил Лекс.
   - У кого?
   - У друга  Кейт.  Его  Лео  зовут.  Здесь  это  называется  "кочевать  по
кушеткам". Только у него с кушетками не очень.
   При упоминании Лео мои брови поползли вверх. Этот тип поистине вездесущ.
   - Хорошо, я приду на авеню А, будем тусоваться вместе, -  твердо  сказала
я, приберегая вопросы на потом. - Где встречаемся?
   - В "Ладлоу"? - предложил он.
   - Это еще где?
   - В Нижнем Ист-Сайде. На Ладлоу-стрит, неподалеку от Восточной Хьюстон.
   - Найду. Как насчет семи часов?
   - Ага, идет.
   Я не сомневалась, что Лекс придет. Но мне хотелось полной уверенности,  а
потому я с деланной сердечностью воскликнула:
   - Отлично! Не терпится обо всем поговорить. А в галерее я никому не скажу
ни слова.
   Испуг, перекосивший  физиономию  Лекса,  свидетельствовал:  он  прекрасно
понял скрытую угрозу.
   - Точно не скажешь?
   - Теперь, когда я знаю, что мы еще встретимся, не скажу, -  произнесла  я
нежным, как наждачная бумага, голоском. И посмотрела на часы. -  Черт,  пора
идти! - Я широко улыбнулась Лексу. Улыбка должна  была  выражать  ободрение.
Надеюсь, она не вышла совсем уж синтетической. -  В  семь.  В  "Ладлоу".  Не
опаздывай.
   - Я приду, - ответил Лекс  с  такой  серьезностью,  словно  клялся  перед
алтарем.
   Коротко взмахнув рукой, я прошествовала  мимо  и  через  несколько  шагов
обернулась. Лекс завороженно смотрел мне вслед.
   - Земляничная поляна вон там! - крикнула я. - Держись тропинки.
   - А… да. Хорошо.
   А то и так не знаешь, подумала я, провожая его взглядом.

***

   Глядя на Дона можно было подумать, что  перед  вами  труп.  У  меня  даже
мелькнула мысль, есть ли у него пульс;  сегодня  Дон  напоминал  впавшего  в
спячку медведя. Аналогия справедлива во  многих  смыслах.  Я  бы  ничуть  не
удивилась, если бы оказалось, что Дон обитает в пещере. В Центральном  парке
вроде есть вполне просторные.  Просторы  обязательны:  Дон  был  размером  с
рослого гризли.
   Интересно, соответствует ли внешность Дона его  темпераменту?  Считается,
что гризли приходят в ярость, если их раздразнить (впрочем, я тоже, если  на
то пошло). Но своих жертв они не душат - просто взмахивают  лапой  и  ломают
бедняге шею. По-моему, и Дон поступил бы так же. Трудно представить, что  он
станет искать провод, потом мастерить из него удавку…
   Впрочем, в этой цепи рассуждений имелся один пробел. Дураком Дон не  был.
Он очень быстро сообразил, как половчее повесить мой мобиль на первом  этаже
галереи так, чтобы  казалось,  будто  скульптура  расколота  пополам.  Когда
требовалось, Дон очень даже неплохо соображал. Более того -  он  обладал  на
редкость острым и изобретательным умом. А значит, вполне мог воспользоваться
удавкой, чтобы его никто не заподозрил. Вот я ведь  не  заподозрила,  решив,
что с таким лапами, можно обойтись и без подручных средств.
   Перед глазами встало лицо Кейт. Ее широкая улыбка, когда она выходила  из
бара, огненно-рыжие волосы… Сердце сжалось. Я едва знала Кейт, но  образ  ее
был таким живым, таким ярким. В который уже раз я спросила себя, с  кем  она
собиралась встретиться в тот вечер.
   - Сэм? Ты чего? С тобой не того, случаем? - навис надо мной Дон.
   Мы стояли на верхнем этаже галереи, пол  вновь  сиял  как  отполированн