ты знаешь,
который час?
   - Хм, постой-ка. - На стене  висели  цифровые  часы.  -  Всего-то  начало
двенадцатого, - объявила я.
   - Идиотка! Здесь который час?
   - А, в Англии? Ты  что...  -  Я  сделала  героическую  попытку  вспомнить
математику. - Ты на пять часов позади, значит, э-э... шесть часов.
   - Мы на пять часов впереди.
   - А, ну тогда, значит... ох ты. - Я прочистила горло. -  Прости!  Я  что,
разбудила тебя?
   Хьюго что-то зарычал.
   - Но ты мне нужен, - заскулила я.  -  У  меня  тут  шикарная  кровать  со
столбиками, и некого к ним привязать...
   - Дорогуша, - саркастически сказал  Хьюго,  -  ты  охрененно  романтична.
Тронут до глубины души.
   Но я-то слышала, что его голос смягчился.
   - А мужики здесь разгуливают в таких широченных джинсах,  -  пожаловалась
я, - что задницу толком не разглядишь.
   - Бедняжка! Какое испытание для  твоих  органов  чувств.  С  кем  ты  так
наклюкалась? Или самостоятельно дошла до такого состояния?
   - Немного посидела с людьми из галереи. Там  есть  один  парень,  который
тебе понравится, такой весь тощий и забавный.
   - Красивый? - заинтересовался Хьюго.
   - Ничуть.
   - Отлично, значит ты занималась с ним интеллектуальным сексом.  Это  меня
очень радует.
   - Да отвали ты, Хьюго. Вокруг тебя-то полным-полно роскошных актрисок...
   - Прости, дорогуша, повтори еще раз последнее слово?
   - Э-э... - Я глубоко задумалась и после паузы неуверенно пробормотала:
   - Актрисок?..
   - Именно. Так что тебе ничего не грозит. Уж не  знаю,  с  какой  стати  я
предпочитаю тебя целой своре актрис - с твоим-то непомерным  самомнением,  -
но против правды не попрешь.
   - Как это ми-ило... - сентиментально отозвалась я.
   - Что еще за пьяные слезы! - рявкнул Хьюго. - А ну марш спать!
   - А это что еще за грубость, - обиженно пробормотала я. - Сам иди спать.
   - Ладно, мы оба пойдем спать.
   - А что, хорошая мысль. Спокойной ночи, Хьюго.
   - Спокойной ночи, дорогуша моя. Я тебе скоро позвоню.
   - Как это ми-ило... - Я стремительно куда-то проваливалась.
   - В четыре утра, по твоему времени, разумеется, - сказал Хьюго и  повесил
трубку, прежде чем я успела отплатить достойной монетой.
   Может, оно и к лучшему. На остроумный ответ у меня попросту  не  осталось
сил. Мне их едва хватило, чтобы  стянуть  одежду,  забраться  под  одеяло  и
захрапеть как свинья.

Глава шестая

   Дверь галереи была заперта. На всякий случай я толкнула ее посильнее,  но
услышала лишь скрип дерева,  упершегося  в  металл.  Чувствуя  себя  круглой
идиоткой, я  попыталась  потянуть  дверь  на  себя  -  вдруг  получится.  Не
получилось. Окна первого  этажа  были  плотно  закрыты  белыми  ставнями.  Я
отступила  на  несколько  шагов  и  заглянула  в  окна  второго  этажа.   За
полуопущенными жалюзи царила мертвая неподвижность.
   Черт! А как хорошо  все  начиналось.  Встала  с  первыми  лучами  солнца,
распаковала вещи, покрутилась по квартире, начала  привыкать  к  постоянному
шуму с улицы: скрип тормозов, шорох автобусных  дверей,  крики  дворников  и
лязг мусорных контейнеров, какофония  гудящих  автомобилей  и  оглушительная
музыка,  несшаяся  из  машин  -  казалось,   ее   можно   увидеть,   подобно
транспаранту, извивающемуся за  рекламным  аэропланом.  То  лязгал  и  дудел
залихватский биг-бэнд, то бубнил хип-хоп, то все  перекрывал  рок,  точно  я
крутила ручку  настройки  на  радиоприемнике.  От  мощных  ритмов  у  здания
напротив подрагивали леса. В Нью-Йорке невозможно забыть,  что  за  окном  -
целый мир. А если вдруг ненароком забудешь,  то  этот  мир  обеими  кулаками
забарабанит в стекло.
   Запертая дверь галереи  оказалась  моей  первой  неудачей.  Я  нажала  на
звонок. Даже если для посетителей галерея закрыта по  утрам,  то  сотрудники
где? Они должны сидеть на своих рабочих местах и трудиться в поте лица. И  в
конце концов - мы договорились о встрече! Они что - забыли обо мне?
   После долгого ожидания из домофона раздался голос:
   - Кто там?
   - Сэм Джонс, - ответила я, поскольку фраза "Джонс. Сэм  Джонс",  к  моему
разочарованию, никогда не получалась так эффектно, как у Джеймса Бонда.
   - А-а... - протянул голос с каким-то вялым удивлением. - Хорошо. Подожди.
   Я удивленно  дернула  бровью  и  стала  ждать.  Послышались  шаги,  дверь
медленно отворилась. На пороге стояла Ява. Красота ее поблекла, не  в  силах
конкурировать с опухшими красными глазами и ярко-розовым кончиком носа.
   - Ява! - Я захлопнула за собой дверь. - Что случилось?
   - Ты заперла? - прошептала она испуганно. - Мы не пускаем  никого,  кроме
полиции.
   У меня расширились глаза.
   - Да что здесь, черт возьми, происходит? С тобой все в порядке?
   Дурацкий вопрос. Я пожалела о нем,  как  только  увидела,  что  Ява  едва
сдерживает слезы. Она покачала головой и побрела к своему столу. Я двинулась
за ней. Но оказавшись в зале, остолбенела.
   Белые стены были заляпаны кровью, весь пол - тоже в крови, а намалеванные
повсюду размашистые кровавые ругательства напоминали сцену из фильма ужасов.
Не хватало только крючьев для мясных туш; тогда галерея точно  выглядела  бы
как скотобойня.
   Ноги мои приросли к полу, но мозг лихорадочно пытался понять,  что  здесь
случилось, сколько времени назад, и не стоит ли мне схватить Яву и броситься
к двери. И куда делся труп? Точнее, трупы - судя по количеству  крови…  Я  с
содроганием представила,  что  где-то  неподалеку  лежат  искромсанные  тела
остальных сотрудников галереи. Не говоря  уж  о  том,  что  Джек-Потрошитель
может прятаться где-то рядом...
   Но что-то не сходилось: кровь была ярко-красной - настолько красной,  что
ей полагалось капать и струиться, но она не капала и не струилась. Словно не
свежая кровь, а свежая... краска... Я сделала несколько шагов  к  ближайшему
скоплению алых пятен, чтобы подтвердить свою догадку, и немного успокоилась.
   Уф, на сегодня массовая резня отменяется. Но все равно в глаза била лютая
ненависть. На  стены  и  картины  вылили  целые  ведра  краски.  Я  медленно
поворачивалась, читая надписи, и челюсть моя отвисала все больше  и  больше.
Среди ругательств  преобладали  "Шлюха",  "Сука"  и  "Дрянь".  Столь  личные
оскорбления позволили мне сделать заключение, что случившееся  -  отнюдь  не
крайняя форма  художественной  критики.  От  надписей  тянулись  прерывистые
полоски застывших капель, под которыми на полу образовались застывшие  волны
краски.
   - Господи Иисусе! - прошептала я, не  веря  своим  глазам.  -  Когда  это
случилось?
   Краска уже высохла. Да и на Яве ее следов не было. Именно поэтому я ни на
секунду не сочла ее кровавым убийцей.
   И тут раздался уже знакомый перестук каблуков. Стук был таким частым, что
к каблукам, казалось, приделали моторчик.
   - Сэм! Мы пытались тебе позвонить, - сказала Кэрол,  появляясь  вслед  за
каблуками. - Должно быть, ты рано вышла... Господи, ну почему  я  раньше  об
этом не вспомнила...
   Голос ее  затих.  Лицо  Кэрол  заострилось  больше  прежнего,  кожа  туго
обтягивала  череп,  невольно  вызывая  памяти  хорошо  известный  значок  со
скрещенными костями. Сегодня Кэрол вовсе не выглядела  человеком,  полностью
владеющим ситуацией. И понять ее можно: кому  нужна  такая  реклама?  Пришел
художник - и что он видит? Надругательство над нынешней выставкой.
   Очевидно, Кэрол Бергман всем сердцем желала, чтобы я  исчезла  в  облачке
дыма и материализовалась снова, лишь когда со стен смоют  красные  граффити,
галерея предстанет чистой и белой, как  свежевыпавший  снег,  а  пол  заново
засияет своим зеркальным блеском. Но я была здесь и отчетливо читала  мысли,
проносящиеся у нее в голове. Отправить меня восвояси было бы  непростительно
ошибкой. Если я выйду за дверь, кто знает, что за домыслы начнут клубиться в
моих мозгах? И не стану ли я рассказывать всем британским художникам,  какие
ужасы здесь творятся? Так что лучше меня задержать и  попытаться  переманить
на свою сторону, сделать соучастницей происходящего, а значит  -  защитницей
интересов галереи...
   И Кэрол была совершенно права.
   - Сэм, почему бы тебе не  подняться  наверх?  -  сказала  она  наконец  и
добавила, признавая, что сценарий  был  плох,  и  ничего  не  остается,  как
выбрать наименьшее из зол:
   - Раз уж ты здесь, - лицо ее исказила гримаса усталости, - то мы хотя  бы
предложим чашечку кофе.

***

   Кофе я так и не выпила, и это меня очень раздражало.
   Все собрались в кабинете Стэнли - том самом, где я вчера познакомилась  с
ним и с Лоренсом. Этот кабинет был самым просторным  в  галерее,  и  за  его
столом могли уместиться все. Большинство сотрудников я  уже  знала:  Стэнли,
Сюзанна, Лоренс, Кевин, Дон. Было  еще  три  человека,  которых  педантичная
Кэрол мне наскоро представила, но я тут же забыла их имена. Для меня  и  Явы
нашли стулья, а Кэрол, естественно, села во главе стола.
   Когда я придвигала стул, мои глаза на мгновение встретились  со  взглядом
Лоренса. Краска полностью сошла с его лица, и на этом мертвенно-бледном фоне
ярко проступили веснушки. Его руки ни на  секунду  не  оставались  в  покое,
пальцы беспрестанно теребили друг друга, словно  сдирая  струпья.  Казалось,
Лоренс не замечает ни своих судорожных движений,  ни  раздраженных  взглядов
коллег.
   - Мы должны тщательно все взвесить, - говорила Кэрол. -  Честно  сказать,
мне не терпится как можно быстрее смыть все это... - она  махнула  рукой  на
дверь, - ...всю эту дрянь со стен. И с пола.
   Я подумала о кровавых пятнах, забрызгавших чудесный лакированный паркет.
   - Но до прихода полиции нельзя ничего трогать.
   - Полиции? - недоуменно спросил Лоренс.
   Очевидно, не все знали, что вызвали полицию.
   - Я сразу же позвонила Барбаре. А как же иначе? - Кэрол развела руками. -
Если бы краска была только на стенах, мы бы убрали все без лишнего шума.  Но
раз в чистке нуждаются  картины,  я  не  могла  скрыть  от  нее.  А  Барбара
потребовала вызвать полицию.
   - И ее можно понять, - заметила Сюзанна.
   Кэрол едва заметно передернула плечами.
   - Где полиция, там  огласка.  Уж  не  знаю,  что  Барбара  обо  все  этом
подумала. Хотя огласка принесет больше вреда нам, чем ей.
   Стэнли кашлянул, словно спрашивая почему.
   - Для тех, кто еще не знает, -  сказала  Кэрол  невозмутимо,  -  дверь  в
галерею  не  взламывали.  Иными  словами,  кто-то  воспользовался  ключом  и
отключил сигнализацию. Формальности ради, я должна спросить, у всех  ли  при
себе ключи и не рассказывали ли вы кому-нибудь об устройстве сигнализации?
   Все покачали головами.
   - Но ведь кто-то мог сделать дубликат ключа, а  потом  вернуть  оригинал.
Такой возможности тоже нельзя исключать, - сказала Сюзанна.
   - Да, но откуда этот кто-то мог узнать код для отключения сигнализации? -
встряла я.
   - Никакого кода нет, - вздохнула Кэрол. - А есть  потайная  панель,  куда
надо вставить еще один ключ. Мы не... - Она явно чувствовала себя не в своей
тарелке, выкладывая мне секреты галереи, - ...до  сих  пор  мы  не  особенно
забивали себе голову безопасностью. У нас не  бывает  картин  или  скульптур
старых мастеров, цены на которые заранее определены.  Произведения,  которые
мы продаем, имеют высокую цену только потому, что выставлены именно в  нашей
галерее. На черном рынке искусства  они  ничего  не  стоят.  Поэтому  мы  не
особенно боялись взломщиков.
   - Разумно, - сказала  я,  чтобы  ее  успокоить.  -  Взломщик  скорее  мог
забраться сюда за компьютерами, чем за произведениями искусства.
   Кэрол снова вздохнула, на сей раз с явным облегчением.
   - Я рада, что ты понимаешь. - Она оглядела собравшихся. - Кстати,  а  где
Кейт? Я не видела ее сегодня.
   - Кейт позвонила и сказала, что немного задержится,  -  ответила  Сюзанна
после небольшой паузы. - Она принимала работу у нового  парня,  которому  мы
заказывали рамы.
   Кэрол посмотрела на часы и слегка нахмурилась.
   - Сколько же на это нужно времени? Ладно, пусть только появится, я с  ней
поговорю.
   Даже во дни хаоса  ни  одна  мелочь  не  ускользала  от  внимания  Кэрол.
Поразительно!
   Из домофона, расположенного рядом с дверью, раздался шум.
   - Это, наверное, полиция, - произнесла Кэрол. - Алло? - негромко  сказала
она, но голос ее почему-то гулко разнесся по притихшей комнате.  -  Алло?  -
Опять нечленораздельный шум. - Барбара? - Голос Кэрол зазвенел. - Это вы?
   Раздался дружный сдавленный стон.
   - Подождите... Мы сейчас спустимся... Господи, - Кэрол отпустила  кнопку.
- Я пыталась уговорить ее не приходить... Мне не хотелось, чтобы она видела,
что тут творится.
   - Барбара наверняка жаждет увидеть весь этот кошмар, - злорадно  возразил
Лоренс. - Бьюсь об заклад, она без ума от ужастиков  и  не  закрывает  глаза
даже в самых страшных местах.
   Кэрол метнула в него убийственный взгляд.
   - Стэнли, думаю, тебе нужно спуститься вместе  с  Кевином  и  попробовать
сгладить ситуацию.
   Стэнли мне, конечно, совсем не нравился, но  сейчас  я  его  пожалела  от
всего сердца.
   - Но,  Кэрол...  -  Стэнли  испуганно  таращил  глаза,  увеличившиеся  до
размеров десертных тарелок. - Почему я? - отчаянно взмолился он. -  Ведь  ты
же главная в галерее! Ты и должна пойти!
   - Барбара, - твердо сказала Кэрол, - лучше относится к мужчинам, а  ты  у
нас известный обольститель. Так что давай - пусти в ход все свое обаяние. От
Кевина тоже вреда не будет. Ступайте. Барбара ждет!
   Это  был  призыв  к  бою.  Отодвинув  стул,  Стэнли  поднялся   с   видом
аристократа, отправляющегося на эшафот. Желая  выглядеть  в  свои  последние
минуты покраше, он пригладил ладонями и без того прилизанные желтые волосы и
поправил галстук.
   - Хорошо, - трагически прошептал  Стэнли  и  поддернул  шелковый  платок,
торчавший из нагрудного кармана. - Кевин?
   Кевин судорожно сглотнул. В полной тишине он вышел из  комнаты  вслед  за
Стэнли. Никто не произнес ни слова. Мы сидели и слушали их шаги по  паркету,
по лестнице, потом едва слышный топот  по  бетонному  полу.  Щелкнул  замок,
тяжелая  уличная  дверь   открылась   с   протяжным   скрипом.   Послышались
приглушенные голоса, один голос выделялся эмоциональным накалом. Дверь снова
застонала.
   Гнетущее молчание все длилось и длилось. Я чувствовала  себя  беспомощным
очевидцем из фильма про маньяков - с минуты  на  минуту  ожидая,  что  из-за
шкафа выскочит психопат и начнет кромсать всех  подряд.  Недоставало  только
медленной  жутковатой  музыки,  неумолимо  подталкивающей  действо  к   тому
неизбежному кадру, от которого все должны содрогнуться в  пароксизме  ужаса.
Когда Барбара Билдер  внизу  испустила  истошный  вопль,  мне  кажется,  все
перевели дух.
   Вопль длился не очень долго, но вполне достаточно, чтобы,  подпрыгнув  от
неожиданности, мы успели опуститься обратно на стулья. Надо  отдать  Барбаре
должное - в ее крике  слышалось  не  столько  отчаяние,  сколько  протест  и
неверие  в  случившееся.  В  голосе  прозвучала  какая-то  особенная   нота,
заставившая меня порадоваться, что не я призвана "сгладить" ситуацию.
   Мы обменялись взглядами, полными сочувствия к жертвенным агнцам.
   - Может, Барбара решила добавить немного настоящей крови?  -  пробормотал
Лоренс. - С нее станется.
   Теперь голоса внизу гремели на полную мощь. Барбара  Билдер,  похоже,  не
прерывалась на такую ерунду, как вдохи и  выдохи.  А,  может,  освоила  трюк
флейтистов, которые дышат через нос, выдувая непрерывный поток воздуха через
рот. Шаги уже слышались на лестнице, а Барбара продолжала кричать. Хорошая у
нее дыхалка. Когда они поднялись на второй этаж, последовала еще одна жуткая
пауза, завершившаяся протяжным горестным  воплем.  Но  уже  через  несколько
секунд  яростная  трескотня  возобновилась,  причем  громкость  нарастала  с
тревожащей быстротой. Они надвигались прямо на нас.
   У Лоренса был такой вид, словно он мечтает  спрятаться  под  стол.  Кэрол
взяла себя в руки, встала, стиснула зубы и повернулась  к  двери  -  капитан
отказывается покинуть мостик, пока все крысы отчаянно ищут  аварийные  люки.
Правда, спастись можно было, только выпрыгнув в окно, но это уже не  столько
подлость, сколько глупость.
   Голоса звучали у самой двери. Мгновение спустя Стэнли распахнул ее.
   - Барбара, - услужливо просипел он, - только после вас.
   Комнату огласило сдавленное бульканье - все торопливо сглатывали.  Пальцы
Лоренса так энергично терзали друг друга, что Сюзанна, не выдержав, шлепнула
по ним. Лоренс поднял на нее потрясенный взгляд,  затем  посмотрел  на  свои
пальцы и замер. До этого мгновения он явно не подозревал об их поведении.
   Барбара Билдер замерла на пороге. За ее спиной маячил Кевин  и  еще  один
человек постарше, который, по всей видимости, пришел с Барбарой. Все, как по
команде, повернулись к художнице. Наверное, мы походили на  мелких  школьных
хулиганов во главе с беспомощной училкой, которые испуганно  жмутся  друг  к
дружке в ожидании нагоняя от директрисы.
   - Три года работы, - сказала Барбара тихим сдавленным голосом. - Три года
работы!
   Не говоря ни слова, Кевин поспешно обогнул ее, схватил стул,  стоявший  у
стены, и предложил его Барбаре с таким видом, словно это могло  ее  утешить.
Барбара медленно опустилась на него.
   - Три года работы, - повторила она. - Просто не верится. - Она обвела нас
затравленным взглядом. - Но когда я поймаю того, кто это сделал...  Когда  я
поймаю его, то задушу мерзавца голыми руками!
   И стало ясно, что Барбара не шутит.

Глава седьмая

   Барбара Билдер принадлежала  к  тем  редким  людям,  чья  мощная  харизма
полностью затмевает непритязательную внешность. Если  рассуждать  формально,
то выглядела Барбара так себе:  маленькая,  толстенькая,  одетая  в  большой
бесформенный свитер-мешок и волочащуюся  по  полу  юбку;  волосы  собраны  в
крошечный, но очень  тугой  пучок  -  Барбара  походила  на  домохозяйку  из
Восточной Европы, которая большую часть жизни жаловалась  на  то,  что  репа
дорожает. Но нечто в ней привлекало внимание  еще  до  того,  как  блестящие
карие глаза пронзали тебя почти гипнотическим взглядом. Голос  Барбары  тоже
был полон скрытого очарования. Пронзительный, он не раздражал, а завораживал
- казалось, кто-то поет протяжную песню.
   - Я просто в шоке, - говорила она. Несмотря на банальность,  мы  подались
вперед, чтобы  не  пропустить  ни  слова,  словно  в  них  заключалось  наше
спасение. - Не знаю, что и сказать. Словно обухом по голове...
   Барбара замолкла и подняла глаза на Стэнли.
   - Стэн, дорогой, вы ведь найдете,  кто  это  сделал?  Обещайте  мне,  что
найдете!
   - Мы сделаем все, что в наших силах, - с готовностью посулил Стэнли.
   - Я знаю, что могу на вас положиться, - благодарно вымолвила Барбара,  не
сводя с него глаз.
   Теперь я поняла, что Кэрол имела в виду, говоря, что Барбара предпочитает
мужчин. В манерах художницы была какая-то девичья беззащитность, взывавшая к
мужским охранительным инстинктам. Но при этом Барбара не переходила  пределы
допустимого; она не говорила  с  придыханием,  не  хлопала  ресницами  и  не
заигрывала  направо   и   налево.   Подобные   маневры   нелепы   даже   для
шестнадцатилетней  свистушки  -  что  уж  говорить  о  зрелой  женщине,   не
отягощенной избытком привлекательности. Но тем не менее призыв  защитить  ее
был таким мощным, что Стэнли уже вовсю похлопывал Барбару по руке и  лепетал
всякую ерунду. Казалось, он едва  сдерживается,  чтобы  не  добавить:  "этой
прелестной головке не стоит ни о чем тревожиться".
   - Барбара, вам что-нибудь принести?  -  сочувственно  спросила  Кэрол.  -
Стакан воды, кофе?..
   При слове кофе я встрепенулась. Если Барбаре дадут кофе, то и я своего не
упущу. Но гнусная тетка загубила все на корню.
   - Нет, не надо, - сказала она. - Но все  равно  спасибо,  Кэрол.  Вы  так
добры. Мне просто нужно время, чтобы свыкнуться.
   Я мрачно вздохнула, тоже  свыкаясь  с  реаль