немного  излишне,  на  мой  взгляд,  этот
молодой  человек подчеркивал свои заслуги, не  очень  знаете
ли..,  скромно,  но  должен признать,  он  и  в  самом  деле
провернул грандиозную операцию. Наверняка были помощники, но
он   так   приписывал  себе  все  заслуги,  что,  признаюсь,
неприятно было слушать...
      -  Молодец  Левандовский! - шепнул  Павлик  сестре.  -
Старался!  Слушай, у тебя не найдется соленого  огурца?  Или
хотя бы кислого-прекислого апельсина? Что-то захотелось.
     Строго глядя на внуков, дедушка повторил:
     - Так что учтите, о сыне пани Наховской никто не должен
знать, вам я сказал под большим секретом.
      -  Могила!  - заверили дедушку внуки, и он успокоенный
продолжал:
      -  Так  этот  негодяй Баранский поначалу пытался  меня
шантажировать, - дескать, пани Наховской придется худо, а  я
уже  знал  и  ему  в  ответ - ничего не выйдет,  с  шантажом
покончено!   Баранский  кинулся  к  ней,  а  она   как   раз
ремонтировала  двери пустого чулана. И это немного  сбило  с
него спесь.
     - Ну, и оказалось...
      -  ..и  оказалось, что Пшеворский был тем неизвестным,
который  вскоре после войны раскопал в развалинах дома  пана
Франтишека его марки...
      -  И  это  ты  узнал только благодаря пани  Наховской?
Только она знала об этом?
      -  Только  она,  - подтвердил дедушка. -  Оказывается,
Пшеворский жил в одном доме с паном Франтишеком и  слышал  о
его  бесценной коллекции. Сам он не был филателистом,  марки
раскопал  только для того, чтобы продавать их. Он и составил
список марок, в котором отмечал, что и кому продает. К  пани
Наховской обратился как к эксперту, она определяла стоимость
марок.  Вскоре  поняла, что имеет дело с ценной  коллекцией,
попросила список у Пшеворского, пока то да се, началась  эта
неприятная история с ее сыном, и пани Наховская уже не могла
мне передать список, ее начали шантажировать. Баранский даже
заставлял  ее  то занижать стоимость марки, то  искусственно
завышать,  в  зависимости от своих  потребностей,  и  бедной
женщине приходилось идти на такие махинации. Как она  только
с  ума не сошла - не знаю. И вот теперь, когда ее освободили
от   этого   беззастенчивого   шантажа...   Благодаря   пану
Левандовскому.
       -  За  что  же  нам  безграничная  благодарность?   -
простодушно удивился Павлик.
      -  Кажется, вы поддержали ее добрым словом  в  трудную
минуту, - предположил дедушка, а Яночка подумала - видно, не
очень   правдоподобно   получилось  у   пана   Левандовского
приписывание себе всех заслуг по освобождению пани Наховской
от  шантажистов и вывозу наворованного имущества, и  женщина
a ,  догадалась об их участии. А может, простодушный молодой
ученый и проговорился ей? Ну да что теперь...
     - Что ж, - сказала девочка, отодвигая от себя тарелку и
стараясь  больше  не смотреть на торт,  -  все  хорошо,  что
хорошо  кончается.  Теперь ты можешь нам  рассказать  все  в
подробностях, в хронологическом порядке. Кто что сделал, кто
что сказал, год за годом. А о последних днях - по минутам!
      -  Полностью  присоединяюсь к предыдущему  оратору,  -
сказал  Рафал и тоже отвернулся от сладостей, - Где же  этот
горький чай?
      В  отличие от внуков, дедушка ограничился только одной
порцией  торта, поэтому не ощущал в себе никаких  неприятных
симптомов.  Напротив,  в нем росла и расцветала  радость  по
поводу  одержанной победы, и рассказывать о  марках  он  мог
бесконечно.  Расположившись поудобнее  в  своем  кресле,  он
набил   трубку  свежим  табаком,  раскурил  ее  и   принялся
рассказывать,   с   наслаждением  смакуя  малейшие   эпизоды
марочной эпопеи.

                             ***

     - Оказывается, все очень просто! - ворчал Павлик, когда
они  с  Яночкой  вернулись к себе. - Неужели сами  не  могли
сообразить?  Без нас бы ничего не сделали. Все им  подскажи,
научи...
      -  Кого,  например, мы научили? - спросила  сестра,  с
ногами забираясь на свою тахту.
      -  Да хотя бы ту же пани Пекарскую. Сама бы ни в жизнь
не  сообразила стащить кляссеры, пришлось подсказывать...  Я
уже  не  говорю  о  пани Наховской. Та  без  нас  совсем  бы
пропала.
      Надо  честно  признать, что все облагодетельствованные
ими  особы  отдавали  должное заслугам Павлика  и  Яночки  и
признавали, что без них и в самом деле ничего бы не сделали.
Начала пани Пекарская, выразив глубочайшую благодарность  за
разоблачение  Очкарика. Следующим был пан Левандовский.  Тот
откровенно  признался, что благодаря Яночке  и  Павлику  его
диссертация  явится новым словом в подростковой  психологии,
как  знать,  может быть, и выдающимся открытием. И  наконец,
немного  пришедшая в себя пани Наховская. Та благодарила  со
слезами  на  глазах.  От ворованных  запчастей  и  следа  не
осталось,  шайка  грабителей скрылась  с  горизонта,  и  как
следствие  этого, ее оставили в покое шантажисты  со  своими
марками.
     - А если опять когда сунутся, - сказала пани Наховская,
-  так  я  этому Баранскому собственноручно дом  подожгу!  Я
прямо так и сказала этому негодяю Баранскому. Они сочли меня
ненормальной, а я и в самом деле уже с ума сходила,  вот  он
сразу   и   поверил.  И  теперь  побоится  -  что  взять   с
сумасшедшей? Думаю, отвязались от меня навсегда.
       Последней  их  благодарила  мать  Каролины.  Еще  бы,
благодаря  энергичным  и  предприимчивым  Хабровичам  и   ее
замкнутая,    неповоротливая   Каролинка   перестала    быть
замкнутой,  общается  со сверстниками, всегда  оживленная  и
"%a%+ o. Девочку прямо не узнать, и мама надеется, она такой
и останется.
       Пришла  пора  подводить  итоги  достигнутого.  Яночка
достала  свою  тетрадь в клетку с записями  и  принялась  ее
листать.
      - Лучше всего получилось с пани Наховской, - пришла  к
выводу   девочка.   -  Тут,  можно  сказать,   мы   добились
стопроцентного успеха. По всем статьям!
      -  Факт,  - согласился мальчик. - Жаль, что с  марками
только половина, пятьдесят процентов.
      -  К сожалению, меньше половины. - Почему? Дедушка  же
сам сказал, - половина коллекции.
      -  Это дедушка сказал на радостях и чтобы сделать  нам
приятное. А на самом деле там нет пятидесяти.
     - Не понимаю, с чего ты взяла. Яночка тяжело вздохнула.
       -   Потому  что  не  хватает  серии  доплатных  марок
достоинством  в  десять крон. Вспомни, дедушка  рассказывал,
всего  пятнадцать  штук  во всем мире!  Мерзавец  Пшеворский
продал ее какому-то Выпрыху, а этот Выпрых смылся за границу
уже  много  лет  назад. Так что считать дедушкину  коллекцию
половиной  коллекции пана Франтишека мы не  имеем  права.  И
речи быть не может!
      Павлик глубоко задумался. Кажется, сестра, как всегда,
права.
      -  Допустим,  - сказал он, - половина,  но  ведь  пани
Наховская  -  все сто процентов! Один плюс одна вторая..,  а
должно быть два... Вместе получается три четверти.
     Яночка была неумолимой.
      -  Пани  Наховская - побочный продукт, ее мы не  можем
целиком  приплюсовать к нашим процентам. От силы  потянет..,
минутку,  подумаю... Мы ведь с самого начала не нацеливались
на  пани Наховскую, так? Она всплыла по ходу дела, так? И ее
спасение  нельзя считать нашим достижением в области  марок.
Нет,  я считаю, десять процентов надо с нее скостить. И  еще
десять  процентов  снимаем из-за этого Выпрыха.  С  половины
снимаем, значит с целого это составит пять процентов. Теперь
суммируем...
     В уме такого не сосчитаешь. Яночка подсчитала на бумаге
и сказала:
      - Всего мы набрали успехов на одну целую тридцать пять
сотых.  Теперь  делим это на два, получается..,  ноль  целых
шестьдесят семь с половиной. Выходит, две трети.
      Настроенному на максимальные достижения Павлику совсем
не понравились подсчеты сестры. Он попытался подступиться  к
ней с другого боку.
      -  Если начистоту, мы же с тобой поначалу ни на  какой
такой  успех  и  не  настраивались,  не  ставили  задачи   -
непременно добиться ста процентов!
     - А это кто как.
     - Не понял.
     - Я так, например.., ну да ладно, сначала я тоже хотела
только разобраться в том, что с этими марками происходит.  А
потом,  ну  вспомни сам! Потом сказала тебе,  что  достигнем
только  четверти успеха. Четвертушки! Когда дедуля, дал  нам
a/(a.* марок пана Франтишека.
      -  Вот видишь! Ты мечтала об одной четвертой, а  мы  с
тобой  достигли двух третей успеха. Это же лучше,  чем  одна
четвертушка, так ведь?
     Яночка никак не желала успокаиваться на достигнутом.
      -  А  Баранский  жив  и здоров,  -  снова  безжалостно
напомнила  она брату о печальной реальности. - И  будет  по-
прежнему  штамповать фальшивки. Раз не  удалось  его  совсем
пришлепнуть,  значит,  и  наши две трети  тоже  такие..,  не
совсем.., бракованные, в общем.
      -  А чего бы ты хотела? - рассердился брат. - Чтобы мы
сами  покончили  со  всеми  бандюгами?  Поубивали  их  всех?
Заладила   -  "две  трети,  две  трети"...  Какие-то   дроби
идиотские выдумала! С меня достаточно! Я хочу стопроцентного
успеха!  Мне  нужен один успех, но полный!  И  все  равно  в
чем...
      Яночка  внимательно взглянула на  брата  и  захлопнула
тетрадь.
      -  Очень  рада!  -  сказала она спокойным  голосом.  -
Думаешь,  мне  нравятся  дроби? Думаешь,  меня  радует,  что
вместо  целого  успеха  мы  добились  всего  каких-то   двух
третьих? Я бы тоже хотела один полный! И в чем его добиться,
я пока не знаю. Не будем же мы с тобой искать по свету этого
проклятого Выпрыха! Может, когда вырастем, а пока...
      -  Что  ты привязалась к этому Выпрыху? Неужели ничего
другого нельзя придумать?
      -  Можно,  конечно. И даже нужно. Надо подыскать  что-
нибудь подходящее, и побыстрее! И с самого начала настроимся
на полный успех, а не на четвертушку! Поглядим, что из этого
получится.
      Всем  своим существом Павлик чувствовал, что две трети
успеха  его  категорически не устраивают. Да  какой  же  это
успех,  считай, просто-таки поражение! Нет уж, он во что  бы
то  ни стало должен добиться грандиозного успеха, полного  и
безоговорочного! И тогда разные люди будут взирать  на  него
горящими  от радости огромными черными глазами... Взирать  с
восхищением и восторгом! Нет, надо как можно скорее  браться
за новое дело и добиться в нем полного успеха!
     Жалкие две трети стали мощным стимулом...