ных детей отрекается! Бедная тетя Моника!  Так
и не выйдет замуж, Рафал останется без отца.
   Яночка ковала железо, пока горячо.
   - А папа прямо на глазах седеет! Мы хотим ему помочь, видишь, делаем все,
что в наших силах, муфточки раздобыли, теперь  грымзу  выследили  с  помощью
Хабра, а ты...
   - Дом рушится! - уже кричал Павлик. - Без ремонта совсем рухнет!
   Ошеломленная таким натиском бабушка не знала, на что решиться.
   - Не из-за почтальона же он рушится! - попыталась она возразить. -  И  не
из-за соседских посылок.
   - Езус-Мария! - схватился за голову Павлик. - Ну какая непонятливая!  Сто
раз ей повторяешь, а она ни в зуб! Хабр давно бы понял. Прежде, чем  бабушка
успела обидеться, вмешалась Яночка.
   - Помолчи, я сейчас ей все объясню, - сказала она брату  и  обратилась  к
бабушке:
   - Ты знаешь, папа уже нашел квартиру...
   - Две квартиры! - перебил Павлик.
   - ... две квартиры, куда она могла бы переехать, может  выбирать.  Но  ей
здесь хорошо, она и  не  думает  переезжать.  Зачем  возиться  с  переездом,
обживать новую у, когда здесь так удобно? А то, что мы сидим на головах друг
у друга, не можем начать ремонт - так  ей  это  до  лампочки.  Вот  и  нужно
сделать так, чтобы она сама захотела съехать отсюда.
   - Поняла? - наседал на бабушку Павлик. - А ты как барыня какая, не хочешь
лишний раз пробежаться к калитке!
   Увидев опасный огонек  в  глазах  бабушки,  .  Яночка  снова  постаралась
разрядить обстановку:
   - Насчет барыни это не он выдумал, это дедушка говорит.
   Павлик продолжал агитацию:
   - Рухнет дом, и все мы  под  развалинами  погибнем.  А  все  из-за  тебя!
Неужели так трудно иногда к калитке сбегать?
   - Да сбегать совсем нетрудно,  -  произнесла  слегка  ошеломленная  таким
натиском бабушка, - только не люблю я совать нос в чужие дела.
   - Какие же они чужие? Самые что ни  на  есть  наши!  -  убеждала  бабушку
внучка, целуя и обнимая ее. - Папа сказал - больше тянуть нельзя.
   - Значит, у тебя нет выбора, -  поставил  точку  в  дискуссии  Павлик.  -
Спасая близких, человек может пойти на все! Мы имеем  право  на  самозащиту.
Пожалуйста, если тебе так трудно, почтальона будем встречать  мы,  но  тогда
придется прогуливать занятия в школе...
   - Ну-ну! Только без демагогии и шантажа! - рассердилась бабушка.
   - Какая же тут демагогия? - обиделась Яночка. - Мы  тебя  обрабатываем...
то есть, я хотела сказать  -  убеждаем,  а  не  принуждаем.  Не  грозим,  не
шантажируем, а если ты не согласна, так готовы пожертвовать собой.  Для  нас
жизнь  наших  родных  важнее,  чем  даже  учеба  в  школе.  Не  то  что  для
некоторых...
   - Такое  бессердечие,  можно  сказать,  даже  бездушность...  -  вздохнул
Павлик.
   - Перестаньте морочить мне голову, - из последних сих отбивалась бабушка.
- Говорите глупости, думаете, поверю вам? Правда, с тех пор, как мы с Хабром
начали дежурить у калитки, нам стало приходить намного больше писем...
   - Вот видишь? - подхватил Павлик, а Яночка добавила:
   - Зато ни одной посылки мы  не  получили!  Бабуля,  мы  не  морочим  тебе
голову, ведь и в самом деле тут что-то нечисто. Сколько раз ты нам твердила,
что честные люди делают все открыто, им  не  надо  прятаться  и  скрываться!
Зачем же соседка скрывает от нас, что получает посылки? Не кажется  ли  тебе
это подозрительным? И что, ты намерена потакать нечестным людям вместо того,
чтобы вывести их на чистую воду?
   Бабушка явно стала колебаться, доводы внуков подействовали на нее, но она
все  еще  не  могла  решить,  как  правильнее  поступить  в   педагогическом
отношении. Она  еще  не  выразила  своего  согласия  на  выполнение  боевого
задания, когда вдруг стукнула ручка входной двери.
   - Хабр! - срываясь с места, крикнул Пав лик.  -  Почтальон  возвращается!
Все вниз! Яночка  бросилась  следом  за  братом,  бабушка  тоже  вскочила  с
табуретки, напрасно призывая внуков одеться,  не  выскакивать  раздетыми.  А
внуки, скользя по мокрым листьям двора, уже добежали  до  калитки.  Молодец,
Хабр! И в самом деле по улице к их дому шел какой-то незнакомый почтальон. И
хотя дети во все глаза уставились на него, Павлику  каким-то  чудом  удалось
заметить, как от крылась входная дверь, из нее выглянула грымза, увидела  их
с Яночкой у калитки, помедлила и скрылась в доме.
   - Грымза выползла, увидела нас и смылась, - информировал мальчик  сестру.
-  Срочно  надо  чем-то  заняться,  -  отреагировала  та,  -  чтобы  она  не
догадалась, что мы специально ждем почтальона.
   Павлик думал не дольше секунды. - Давай на калитке кататься! - И,  увидев
недоуменный взгляд девочки, предложил:
   - Сначала я. Гляди, как это делается.
   Жуткий скрежет заржавевших петель заполнил двор и сад, и эхом понесся  по
улице. Хабр в недоумении насторожил уши. Бабушка на кухне нервно вздрогнула.
Отталкиваясь от  земли  одной  ногой,  Павлик  несколько  раз  проехался  на
калитке. Сестра в нетерпении кричала:
   - А теперь я! Пусти меня! Или давай вдвоем!
   - Вдвоем не получится, не выдержит калитка, - ответил  Павлик,  слезая  и
освобождая место сестре, Приближавшийся к их дому почтальон, услышав скрежет
и детские голоса, замедлил шаг,  потом  перешел  на  другую  сторону  улицы,
быстро  дошел  до  перекрестка  и  скрылся  за  углом.  Яночка  без  всякого
удовольствия каталась на калитке, искоса наблюдая за ним. Лязг и скрежет  не
умолкали.
   - Видишь, сделал вид, что он шел совсем не к нам! -  взволнованно  шептал
Павлик сестре, помогая раскачивать калитку. - Бабушка права, он  и  в  самом
деле не хочет отдавать ей посылку при свидетелях.
   - Не успокоюсь, пока не узнаю, в чем тут дело! - ответила девочка.
   Согнав сестру с калитки, Павлик  принялся  кататься  сам.  Теперь  Яночка
помогала ему, незаметно бросая взгляды в ту сторону, где скрылся  почтальон.
Она заметила, как он несколько раз выглядывал из-за угла, явно ожидая, когда
они уйдут. Павлик тоже его заметил.
   - Долго он будет там сшиваться? - недовольно проворчал он. - Еще немного,
и ржавые петли не выдержат. Попадет нам от папы.
   - Вроде бы ушел. А тебе не  кажется  странным,  что  бабушка  на  нас  не
кричит? Не оглохла же она. Павлика  как-то  совсем  не  встревожила  глухота
бабушки. Гораздо больше его интересовал в данный момент почтальон.
   - А если он там притаился и Ждет, чтобы мы ушли? Не можем же мы здесь  до
вечера прохлаждаться.
   - Тогда давай пустим Хабра! Тот его сразу найдет и нам скажет.
   - Прекрасно? - обрадовался Павлик  и  соскочил  с  надоевшей  калитки.  -
Объясни собаке ее задачу. Объяснять Хабру было нетрудно, он сразу понял, что
от него требуется. Охота была его стихией и доставляла наслаждение. Выскочив
на улицу, он взял след и не отрывая носа от земли помчался к перекрестку, за
которым скрылся почтальон.
   - Ты чего это не качаешься? - укоризненно заметил брат. -  Твоя  очередь.
Яночке пришлось залезть на  вновь  заскрипевшую  калитку.  Обязанности  свои
девочка выполняла небрежно, все ее внимание поглощала собака.  А  собака  не
подвела. Добежав до перекрестка, она перебежала на другую сторону и  застыла
на углу в своей характерной  позе.  Хабр  сделал  стойку  на  дичь.  Значит,
почтальон находился где-то недалеко. Постояв довольно долго неподвижно, Хабр
наконец в недоумении оглянулся на своих  хозяев,  пересек  ту  улочку,  куда
свернул почтальон, покрутился на той  стороне,  потом  вернулся  на  прежнее
место и, снова обернувшись к своим хозяевам,  сел  наконец  на  землю,  явно
ожидая дальнейших поручений.
   -  Ушел  почтальон,  -  расшифровал  Павлик  действия  собаки.   -   Хабр
спрашивает, что ему делать дальше - идти за  ним  или  возвращаться  к  нам.
Собака легко могла догнать ускользнувшую дичь,  идя  по  свежему  следу,  но
хозяева явно не торопились ее ловить. Решение  зависело  от  хозяев.  Собака
послушно ждала... Яночка решилась. Павлик свистнул, Хабр прибежал, и хозяйка
осыпала его похвалами:
   - Мой золотой песик, самый умный в мире,  самый  дорогой!  Сиди  здесь  и
стереги почтальона, понял? Если замерзнешь, иди домой.
   - Просто не представляю, что бы мы делали без соба ки . - говорил Павлик,
в свою очередь не жалея похвал Хабру. - Отдам ему сегодня мое желе.
   - Я тоже! - подхватила  Яночка.  -  Он  заслужил.  Наверное,  вся  округа
вздохнула с облегчением. так как наконец  перестали  разноситься  скрежет  и
визг несмазанных  петель.  Золотой  песик  остался  караулить  у  калитки  -
счастливый, довольный тем, что  угодил  своим  хозяевам.  Дети  вернулись  в
кухню, где их встретила разгневанная бабушка. Оказалось, гневалась она не на
них.
   - Решено! - торжественно заявила бабушка.
   - Я согласна, буду подстерегать подозрительно го  почтальона.  Когда  так
нагло себя ведут... я готова день и ночь околачиваться у калитки!  Такого  я
даже от нее не ожидала!
   - Вот видишь! - обрадовался Павлик. - А  что  мы  тебе  говорили!  Теперь
убедилась?
   - Бабуля, а что она сделала? - спросила Яночка.
   Бабушка кипела от возмущения, как чайник на плите.
   - Вы только представьте! Пришла ко мне и по требовала, чтобы я  запретила
вам кататься на калитке! Я как раз собиралась выйти и отругать вас  за  это,
но она так нагло, так... нехорошо со мной говорила... В приказном порядке  -
запретите детям, и все тут! Очень невежливо!
   - Вот что значит плохое воспитание! - осуждающе заметил Павлик. -  А  что
она еще сказала?
   - Что это вы невоспитанные, подняли шум на всю округу, людям покоя нет. И
калитку сломаете. А если я не приму мер, она милицию вызовет.
   - Не вызовет она милицию, успокойся, бабуля, милиции она сама  боится,  -
успокаивала старушку внучка, но та уже закусила удила и не слышала,  что  ей
говорят.
   - А я ей на это - если вам так не нравится в этом доме, никто  не  мешает
вам отсюда съехать! Мы готовы даже в этом помочь пани. А она -  уеду,  когда
захочу, и никто меня не заставит. Вы правы, так нельзя этого оставлять. Марш
снова кататься на калитке!
   - Очень хорошо, - немедленно согласился Пав лик, - вот  только  поедим  и
пойдем.
   - А уроки придется отложить, - добавила Яночка. - Чего не  сделаешь  ради
семьи!
   Папа с мамой вернулись поздно, так как после работы  пришлось  заехать  к
столяру. Переговоры с ним отняли много сил и  времени,  были  нелегкими,  но
продуктивными.   Еще   издали   супруги    Хабровичи    услышали    какой-то
душераздирающий, заунывный скрежет и, выйдя из машины, увидели своих  детей,
повисших на железной  калитке  с  мученическим  выражением  лица.  Последнее
обстоятельство особенно изумило родителей.
   - Чем вы тут занимаетесь? - перекрикивая жуткий скрежет, спросил папа.  -
Немедленно  слезьте  с  калитки!  Сорвете  ее  с  петель!  Дети  с  радостью
послушались папу, а Яночка со вздохом пояснила:
   - Насчет петель мы тоже беспокоимся, да что поделаешь? Бабушка велела нам
кататься на калитке.
   И она самоотверженно повисла на калитке, от толкнувшись от  земли  ногой.
Прекратившийся было скрежет возобновился. Решительно остановив калитку, пани
Кристина потребовала объяснений:
   - Я не ослышалась? Бабушка велела вам портить калитку?
   - Бабушка! - подтвердил  Павлик.  -  Нам  давно  надоело,  но  мы  боимся
закончить.
   Пан Роман ничего не понимал:
   - В наказание велела?
   - Не совсем, - пояснил сын. - Вернее, совсем не в наказание, а  в  рамках
сотрудничества. с тобой.
   И повиснув на калитке, он проехался на ней  с  противным  душераздирающим
скрежетом. Пан Роман взглянул на жену:
   - Ты что-нибудь понимаешь?
   Пани Кристина проявила решительность.
   - Перестаньте сию же минуту! Павлик, слезь с калитки!
   - А бабушка? - упорствовал мальчик.
   - На мою ответственность! Не могу больше слышать этот лязг!
   Павлик  охотно  послушался  маму,  ему  и  самому   давно   надоело   это
сомнительное  развлечение.  Слезая,  он  бросил  взгляд  на   машину   отца,
припаркованную у тротуара.
   - А это что такое? !
   - Где? - спросила Яночка и, увидев, куда смотрит брат, воскликнула:
   - Надо же!
   - Вот именно, - сказала мама. - Видите, какой-то негодяй исцарапал лак на
дверце, папа и без того расстроен, не нервируйте его  больше.  Пошли  домой,
пора обедать.
   - Не один негодяй, целая свора негодяев, - проворчал пан Хабрович,  входя
в дом.
   - Что ты сказал, папа? Свора негодяев? - не  понял  Павлик.  -  Можно,  я
посмотрю машину? Мы сейчас придем.
   - Да, похоже, их целая шайка! - гневно  под  твердила  пани  Кристина.  -
Утром мы заметили по корябанную дверцу, а днем кто-то еще добавил. Наверное,
в то время, когда машина стояла на стоянке у папиной работы. Дети, домой! Но
дети словно вросли в землю, глядя на несчастную машину. На дверце, где утром
было  нацарапано  "ДВОР  ДЫМ"  и  стрелка,  теперь  все  покрывала  небрежно
выскобленная решетка. И если дети не знали, что там написали  утром,  теперь
ни за что бы не прочли.
   - Он что же, за машиной погнался? - вслух недоумевал Павлик.
   - Тоже не понимаю, - вторила  ему  сестра.  -  Специально  разыскал  нашу
машину, чтобы вот так ее испаскудить? Других нет?
   - Вряд ли это один и тот же хулиган, -  пред  положил  мальчик.  -  Какой
дурак станет сначала мучиться, буквы выводить, для того только, чтобы тут же
их зачеркнуть? И тоже мучиться, гляди .сколько работы!
   - Ты думаешь, что первый начал, а решетку изобразил второй?
   - Думаю, наверное, их было двое. Может, они не любят друг друга и  второй
сделал так назло первому, чтобы тому стало обидно, ведь вся его работа пошла
псу под хвост.
   Брат с сестрой присели на  корточки  у  дверцы  и  принялись  внимательно
изучать художества не ведомых негодяев.
   - Гляди! - в волнении крикнул  Павлик.  -  Он  не  просто  портил  работу
коллеги, он соскреб то, что тот изобразил, и дописал свое! Видишь?
   - А почему ты  думаешь,  что  это  дописал  второй?  Может,  осталось  от
первого? - предположила Яночка, водя пальцем  по  почти  незаметной  надписи
сбоку от решетки.
   Цифры и буквы не очень бросались в глаза, тем не менее  можно  было  ясно
прочесть: ПОЛ 1943 17-20. Яночке показалось  -  надпись  какая-то  знакомая,
что-то такое она уже где-то видела. Наморщив лоб, она постаралась вспомнить.
На память девочка никогда не жаловалась,  это  и  помогало  ей  учиться  "на
отлично". Вот и сейчас она быстро вспомнила и ткнула брата в бок:
   - Точно! На нашей зашифрованной записке было написано то же самое!
   - Правда! - воскликнул Павлик. - То  же  самое,  помню,  в  скобках  было
приписано. Я же говорил - хулиган помчался за машиной и на стоянке  дописал.
А Хабр на него не рычал.
   Яночка горячо возразила;
   - Это не мог быть один и тот же! Двое их было! Один потерял перчатку, тот
самый, который по нашему чердаку лазил. И  Хабр  на  него  рычал.  А  второй
написал записку и машину исчертил.  Он  написал  на  нашей  машине  послание
второму, вернее, наоборот, второй написал послание первому...
   Павлик недовольно смотрел на сестру, которая заикалась от волнения и даже
подпрыгивала на месте.
   - Болтаешь сама не знаешь что! Хабр сказал, что записку писал один и  тот
же. Тот самый, что на чердак залезал и перчатку потерял.
   - Вот именно! - подхватила сестра. - Написал второму  негодяю,  а  второй
вот здесь ответил первому...
   - Ты хочешь сказать, что они устроили себе переписку на нашей машине?
   Яночку так переполняли эмоции, что она заикалась от волнения и  не  могла
связно изложить суть сделанных ею открытий.
   - Понимаю, на листке писать легче, может, они и письма нормальные  пишут.
А тут сам видишь - послание на дверце машины. И значит, второй должен прийти
и прочитать!
   - Ну уж нет, больше я в пять  утра  не  встану!  -  категорически  заявил
Павлик.
   - И не вставай, никто тебя не просит! Хабр...
   - Что Хабр? - теперь от возмущения  и  Павлик  подпрыгнул.  -  Что  может
сделать Хабр? Посмотрит, какой такой тут околачивается читатель, а потом нам
расскажет? Слишком многого ты хочешь  от  собаки.  Как  ему  объяснишь,  что
должен караулить читателя?
   Яночка была озадачена;
   -  Ну...  сама  не  знаю.  Как-нибудь...  Мне  тоже  совсем  не   хочется
просыпаться в пять утра. Уставясь бессмысленным  взглядом  на  изуродованную
дверцу машины, Павлик глубоко задумался. В том, что выкрикивала сестра,  был
определенный  смысл,  и  очень  желательно  было   застать   предполагаемого
злоумышленника на месте... чтения. Ведь наверняка  за  все  этой  непонятной
историей скрывается какая-то тайна. Не станут люди по ночам  карабкаться  на
чужие  чердаки  без  вес  кой  причины,  не  станут  мучиться  над   дверцей
автомобиля, выводя буквы послания. Обязательно надо  узнать,  кто  и  почему
занимается такой стран ной перепиской. И в то же время перспектива про вести
на  улице  всю  ночь,  подстерегая  негодяев,  казалась  неприемлемой.  Надо
придумать что-то другое.
   - Придумал! - вскричал Павлик. - Сразу же с самого утра  завтра  расскажу
обо всем сержанту Гавронскому! Они милиция, пусть они и стерегут.
   - Правильно, сообщи в милицию, -  согласилась  Яночка,  -  но  только  не
завтра,  а  еще  сегодня.  Чтобы  с  завтрашнего  утра  они  уже  установили
наблюдение за нашей машиной.
   - Интересно, где его сейчас искать? -  возмутился  Павлик.  -  Ведь  надо
сказать только знакомому  милиционеру,  а  его  может  не  быть  под  рукой.
Думаешь, он стоит на углу и ждет меня? Делать ему больше нечего! Сегодня  он
дежурил до двух.
   - Что же тогда делать?
   - Ничего не поделаешь. Если бы отец пораньше вернулся с работы, я бы  его
еще застал, а так... Придется ловить его завтра.
   Тут детей позвали на обед. Нехотя поплелись они в дом, обсуждая множество
дел, которыми предстоит заняться завтра с утра. Яночке пришла в голову идея.
   - Как ты думаешь, - спросила она брата, - если твой сержант узнает о том,
что и в записке,  и  на  дверце  машины  одинаковый  шифрованный  текст,  не
заставит ли это их ускорить расшифровку?
   - Ну! - восхитился брат. - Еще как заставит! Ведь это же почти как труп!

12

   Вся семья собралась за ужином в кухне Хабровичей, потому что  кухня  пани
Моники еще не была готова, так что по-прежнему обеды и ужины были общими для
всех. Дети вымыли руки и тоже сели за стол. Сверху с грохотом  спустился  по
лестнице Рафал.
   - Бабуля, где дедушка? - крикнул он.
   Дедушки и в самом деле не было за столом.
   Тетя Моника призвала сына к порядку:
   - Что ты так кричишь, напутал нас! Садись за стол, видишь, все собрались.
   - Не все, - возразил, усаживаясь на свое место, Рафал. - Дедушки нет. Где
он, бабуля? Бабушка, которая начала нервничать с первого дня после получения
ее сыном наследства, сегодня была особенно взволнована.
   - Нет его, - ответила  она  внуку.  -  И  я  понятия  не  имею,  куда  он
подевался. Обещал рано вернуться, и вот до сих пор его нет.
   У дедушки не было постоянных часов работы, ибо он  работал  консультантом
при Главном управлении Общества филателистов. На работу  он  ходил  в  самое
разное время, в зависимости от необходимости и собственного настроения -  то
уходил утром, то только к обеду, но  вечера,  как  правило,  проводил  дома,
поэтому его отсутствие было  странным.  Из  внуков  лишь  Рафал  унаследовал
страсть дедушки к маркам, с упоением занимался ими, и  они  с  дедушкой  без
конца говорили на разные филателистические темы.
   - А куда он пошел, ты не знаешь? - настаивал внук.
   - Кажется, в свое Общество, - ответила ба бушка.
   - Какое может быть сейчас Общество? - уди вился Рафал. - В это время  там
уже никого не бывает. Я и сама начинаю беспокоиться, -  сказала  бабушка.  -
Кажется, у него была назначена с  кем-то  встреча,  он  мне  говорил,  да  я
слушала вполуха, - сокрушенно добавила она. - Уже давно  положено  ему  быть
дома.
   - Мама, ты напрасно тревожишься, сейчас всего полдевятого, - успокаивающе
заметил пан Хабрович. - В конце концов, папа уже с не