ай представление! Все понимаю,  у  меня  у  самого  сердце
разрывается,  но  неужели  не  понимаешь  -   завтра   начинается   переезд,
светопреставление, до нас предкам не будет дела? И мы придем сюда к нему  на
свидание. Ведь досюда доходит автобус от нашего дома, я специально смотрел!
   Слова брата  бальзамом  легли  на  изболевшееся  сердце  Яночки.  Девочка
усилием воли прогнала грустную картину одинокой собачки в  камере  и,  сразу
успокоившись, настроилась на  решение  организационных  вопросов.  Ведь  для
решения таких вопросов необходимы спокойствие и сосредоточенность.
   - А ну-ка быстренько сбегай к автобусной остановке  и  еще  раз  проверь,
какой автобус и как ходит. А я тут еще немного пореву, а то они сразу почуют
неладное...

3

   Дом был большой,  красивый  и  очень  старый.  Ранняя  осень  разукрасила
окружающие его  высокие  деревья  багрянцем  и  золотом,  и  теперь  залитая
нежарким осенним солнцем картина  представляла  собой  воплощение  тишины  и
спокойствия. Если бы не люди.
   Люди начисто нарушили безмятежность. В доме, во  дворе,  на  улице  перед
домом  клубились  толпы  людей.  Они  вносили  и  выносили  мебель  и  вещи,
сталкиваясь друг с другом, роняя на землю узлы, свертки, отдельные  предметы
меблировки. Возникшее с самого утра светопреставление во второй половине дня
постепенно выдыхалось, люди, растеряв энергию, уже не бегали, а двигались  с
трудом, как осовелые осенние мухи.
   Из экономии Хабровичи наняли на целый  день  одну  машину  для  перевозки
мебели, и она неустанно кружила между этим домом и квартирами переезжающих в
него жильцов, привозя одни вещи и вывозя другие. Запланировано  и  продумано
было,  казалось,  все,  но  в  результате  такой  упрощенной  и,  вроде  бы,
рациональной транспортировки буфет тети Моники и бабушкин диван совершили по
два рейса, ибо по ошибке их загрузили на машину сразу после того, как только
что разгрузили, а письменный стол Рафала, заброшенный первым рейсом  жильцам
с первого этажа, ухитрился совершить аж три поездки. Тем не  менее,  вопреки
наихудшим опасениям пана Хабровича, каким-то образом удалось перевезти  куда
надо все крупные грузы, и теперь оставалось разместить оставшуюся мелочь.
   За работой носильщиков внимательно  наблюдали  три  человека:  снаружи  -
Яночка и Павлик, которые недавно вернулись из школы,  а  изнутри,  из  дома,
проживающая в нем престарелая особа. За суетой новых жильцов  и  носильщиков
она наблюдала из окна первого этажа, прочно обосновавшись и удобно  опираясь
локтями о подоконник, наблюдала весь день, с самого утра, не оставляя ни  на
минуту свой наблюдательный пост, и на ее изрезанном морщинами  лице  застыло
выражение злобного упорства.
   Дети во двор не заходили, за происходящим они наблюдали с  улицы,  сквозь
красивую решетку, окружающую весь участок их  нового  жилья  -  дом  и  сад.
Ограждение сделано было солидно - декоративная чугунная решетка  на  прочном
каменном фундаменте. Поставив на это  удобное  каменное  основание  школьный
ранец, Яночка наконец выразила свое мнение:
   - Мне страшно все тут нравится. А тебе?
   Поставив свой ранец рядом и придерживая оба,  чтобы  не  свалились,  брат
снисходительно поддержал мнение сестры:
   - Ничего, годится.  Места  много,  будет  где  пожить.  И  ему  тут  тоже
понравится, ты как думаешь?
   Хоть садик и небольшой, но побегать есть где. Что скажешь?
   - Заберем его, как только закончится вся эта петрушка  с  переездом,  ему
тут тоже понравится. Только вот не  нравится  мне  эта  старая  колдунья.  И
Яночка подбородком мотнула в сторону  упомянутой  колдуньи  в  окне.  Павлик
проследил за ее жестом и тоже увидел старуху.
   - Ну и что? - удивился он. - Какое нам дело до этой... кикиморы?
   - Еще какое! - возразила Яночка. - Она отсюда ни за что не уедет, попомни
мое слово. Кретина с женой мы бы еще уговорили, а ее ни за что!
   - Какого кретина?
   - Ее сыночка. Заметил, голова у  него,  как  большущая  тыква,  наверняка
кретин.
   - И вовсе не как тыква, а как большая груша... Ты и в самом деле думаешь,
что она не захочет выехать  из  нашего  дома?  В  их  распоряжении  половина
чердака. Лучшая половина!
   - Вот именно. И сдается мне, они там чем-то подозрительным занимаются.
   Последнее замечание сестры так заинтересовало Павлика, что он, позабыв  о
ранцах, стремительно повернулся к ней.
   - Чем занимаются?
   Ранцы шлепнулись на землю.  Подобрав  их  и  поставив  на  место,  Яночка
задумчиво ответила, не отрывая глаз от старой колдуньи:
   - Если бы знать! Вчера вечером я забралась незаметно в дом и слышала, как
они там возились у себя на чердаке. Знаешь, мне показалось, что они пытались
пробиться сквозь стену на нашу половину. Ту самую, которая  заперта  и  куда
никак нельзя проникнуть. Можно было бы забраться на их чердак и  посмотреть,
не пробили ли они дыру  на  другую  половину  чердака,  но  теперь  туда  не
попадешь. Чердачную дверь они заперли на  огромный  висячий  замок,  знаешь,
такой амбарный, и все время стерегут.  Эта  колдунья  и  стережет,  из  дому
никогда не выходит. А замок, говорю тебе...
   - Подумаешь, висячий замок! -  презрительно  фыркнул  Павлик.  -  Большое
дело!
   - Думаешь? - оживилась Яночка.
   - Тут и думать нечего! Гарантирую - когда захотим, в любой момент отопрем
- у одного моего кореша миллион ключей.  У  него  отец  слесарь,  так  и  он
научился с любыми замками справляться. А уж с висячими тем более,  в  случае
чего скобу снимем, винтики вывинтим, плевое дело. И отмычки у него есть.
   Яночка одобрительно кивнула головой. Теперь оба с интересом наблюдали  за
переноской двух огромных ящиков с фарфоровой и стеклянной посудой,  которые,
вопреки ожиданиям, носильщикам удалось донести не уронив. Слышалось  сопенье
носильщиков и шелест золотых листьев под их ногами. Вот оба ящика  осторожно
поставили у двери дома. Носильщики передохнули, отерли пот с  лица  и  снова
взялись за ремни. Один за другим оба ящика исчезли в раскрытых дверях дома.
   - Вчера я еще знала, где живу, - сказала Яночка, - а сегодня не знаю. Где
наш дом? Там или уже тут? Куда возвращаться из школы?
   - Сюда, наверное, - рассеянно отозвался Павлик, о  чем-то  с  напряжением
думая. - И не все ли тебе равно? Тоже мне проблема!
   - А у тебя проблемы?
   - Еще какие! Все время думаю - а вдруг не разрешат его взять! Ведь нам же
не отдадут из приюта, туда за ним  должен  приехать  обязательно  отец.  Что
будет, если родители не согласятся?
   - А вот это уж моя забота, - презрительно пожала плечами Яночка.  -  Если
что - у меня сразу приступ случится. И будет тянуться до тех пор,  пока  они
не согласятся.
   - Какой приступ?
   - Все равно какой. Самый настоящий! Даром, что ли,  я  учусь  на  круглые
пятерки? Из-за этого пса стала отличницей, а ты - "не  согласятся"!  Круглые
пятерки и приступ - такого им не выдержать. И тебе советую.
   - Спятила? Учиться "на отлично" и еще приступ устраивать?
   - Ты можешь и без приступа, хотя бы поучись на пятерки.
   Павлик скривился и тяжело вздохнул.
   - Ну ладно, на что не  пойдешь  ради  собаки.  Еще  целую  неделю  ждать!
Слушай, а что если нам поехать проведать его? Сейчас тут  никому  до  нас  и
дела нет, не заметят, что мы из школы не вернулись.
   - Это мысль! Только вот что делать с ранцами? Не тащить же с собой  такую
тяжесть.
   - Забросим в гараж, там никто не заметит.
   - И по дороге купим ему кусок колбасы, без гостинца нельзя никак.
   Схватив   оба   ранца,   Павлик   постарался   незаметно   пробраться   к
полуразрушенному гаражу,  стоящему  в  углу  двора.  Какое-то  время  Яночка
наблюдала за братом, потом ее внимание привлек отец.
   Страшно взволнованный, он  бросился  к  человеку,  вошедшему  во  двор  с
большой тяжелой сумкой в руках, и они вместе поспешили в дом.  С  удивлением
отметила Яночка, как оживилась дотоле безучастно наблюдавшая за происходящим
старая грымза. Поначалу Яночка приписала это появлению  человека  с  тяжелой
сумкой, но потом поняла, что ошиблась. Покинув пост в окне, старуха вышла из
дверей своей квартиры, с трудом избежав столкновения с  грузчиками,  которые
как раз в этот момент вносили диван,  и,  с  неожиданной  прытью  сбежав  по
ступенькам крыльца, выскочила через калитку на улицу  навстречу  почтальону.
Тот собирался войти во двор  их  дома,  но  в  нерешительности  остановился,
увидев  царящую  во  дворе  суматоху.  Почтальон  вручил  старухе   какую-то
бандероль или посылочку, и она столь же было вернулась к себе. Тут  во  двор
спустилась Яночкина бабушка, громким голосом требуя от грузчиков  немедленно
отыскать и внести в ее  комнату  недостающий  сегмент  библиотечного  шкафа.
Грузчики упирались, настаивая на том, что сначала разгрузят вот  эти  связки
книг, под которыми погребен сегмент, но бабушка настояла на  своем.  Сегмент
был извлечен из-под связок книг, и  предводительствуемые  бабушкой  грузчики
потащили его в их с дедушкой квартиру.
   Все это Яночка успела заметить, пока не вернулся Павлик.  Дети  проверили
имеющуюся у них наличность - хватит ли на угощение  для  собаки,  убедились,
что хватит, и без сожаления покинули представление перед их домом.
   Уже в четвертый раз приходили они с визитом к своей собаке,  сразу  после
школы отправляясь за пределы города, на Окенче, Занятые переездом родители и
дедушка с бабушкой не замечали их отсутствия.
   Собака за эти дни успела привыкнуть к своим  новым  друзьям  и,  по  всей
вероятности, предвидела их приход, потому что терпеливо ждала у сетки своего
бокса, явно оживляясь при виде их. Теперь она уже знала детей и помнила,  не
так, как было первый раз, в первое их посещение.
   Первый раз Павлик с Яночкой отправились к своей  собаке  на  третий  день
после того, как нашли ее в подъезде и отвезли в приют. Узнав  в  канцелярии,
как найти собаку, с бьющимся сердцем и куском жареной колбасы они  разыскали
нужный бокс. Их собака лежала там на подстилке в обществе еще  двух  других,
спокойных и милых собачек. Их собака выглядела совсем здоровой, но какая она
была грустная!
   Яночка присела у сетки на корточки и вполголоса позвала:
   - Хабр, иди сюда! Хабр!
   - Почему вдруг Хабр? - удивился Павлик, присаживаясь на корточки рядом  с
сестрой.
   - Собака Хабровичей должна называться Хабром,  разве  не  так?  Это  ведь
мальчик, значит Хабр. Хабр, иди же сюда, смотри, что мы тебе принесли!
   В глазах собаки  блеснула  искорка  надежды.  Вскочив  с  подстилки,  она
подбежала  к  сетке,  охотно  съела  угощение,  а  затем,   подняв   голову,
вопросительно поглядела на Яночку.
   - Нет, - со вздохом ответила Яночка на немой вопрос, - пока мы  тебя  еще
не можем отсюда забрать. Тебе придется побыть здесь  целых  две  недели.  Ты
ведь выдержишь эти две недели, правда, Хабр?
   - Ты умный песик, - вторил  сестре  Павлик,  -  хороший  песик,  ты  ведь
подождешь? Мы обязательно придем за тобой. Всего две недели - и ты будешь  с
нами.
   Собака поняла, что пока она с детьми не идет. Потянувшись и  зевнув,  она
села на пол, глядя на мальчика и девочку с грустной покорностью судьбе.
   - Понял! - обрадовалась Яночка. - Видишь - недоволен, но согласен  ждать.
Тебе не кажется, что он уже не выглядит таким несчастным, как тогда?
   - Очень неплохо выглядит! - подтвердил Павлик. - Надо же, какой  умный  и
понимающий песик! Ну и собака нам досталась!
   На следующий раз Хабр уже узнал их, а в третий раз  стал  реагировать  на
свое имя. Надо сказать, радовался пес при виде  своих  новых  хозяев  весьма
сдержанно, как будто откладывал настоящее проявление радости  на  тот  день,
когда его заберут из приюта. Теперь, придя к своему Хабру в  четвертый  раз,
Яночка с братом сообща убедили собаку отправиться вместе с ними на небольшую
прогулку, предусмотренную  правилами  приюта.  Рядом  с  боксами  находилась
маленькая  площадка,  где  собаки  могли  размять  ноги  после   постоянного
пребывания в тесных боксах. И хотя площадка была очень небольшой, все  равно
приятнее было пообщаться со  своим  новым  другом  на  свежем  воздухе,  под
нежаркими лучами осеннего солнца, чем в полутемном помещении приюта.
   С каждым приходом своих новых друзей Хабр все больше оживлялся, но его не
покидала грусть, которую Яночка и Павлик приписывали необходимости  все  еще
оставаться в собачьем приюте.
   - Уже осталось совсем немного! - убеждала Яночка Хабра. -  Перевезли  уже
почти все  шкафы  и  кровати,  теперь  расставляют  их  по  местам.  Недолго
осталось, скоро кончат. Неделька, осталась всего неделька...
   - Надоела ему эта наша болтовня! - сказал Павлик. - Ты же видишь, как  он
тебя слушает. И не верит нам, все обещаем  и  обещаем,  а  сами  каждый  раз
уходим без него.
   - Вот и не правда! - возразила  Яночка.  -  Он  все  понимает,  ведь  сам
видишь, как смотрит! Песик прекрасно понимает, что  еще  надо  подождать,  а
потом он пойдет с нами. А что глазки  грустные,  так  это  потому,  что  ему
грустно тут оставаться без нас. Павлик недоверчиво качал головой и, протянув
руку сквозь сетку, поглаживал пса.
   - А что будет, если отец не согласится? Сама знаешь, он сейчас стал такой
нервный. Давай-ка поторопимся, надо вернуться домой пораньше, сейчас  опасно
его еще больше раздражать.
   Яночка успокоила брата:
   - Отец сейчас занят  с  каким-то  важным  типом  из  конторы  по  ремонту
квартир, я  сама  видела,  как  тот  пришел,  отцу  сейчас  не  до  нас.  Но
отправляться пора, здесь уже закрывают.
   - Прощай, Хабр, - со вздохом произнес  Павлик,  вставая.  -  Потерпи  еще
немного, ничего не поделаешь. Знал бы ты, на какие  муки  идем  из-за  тебя!
Яночка тоже со вздохом поднялась с корточек, но не уходила. Всем троим  было
тяжело расстаться.
   - Хватит, пошли уж! - угрюмо проворчал Павлик, и они с  Яночкой  неохотно
двинулись к выходу. Хабр смотрел им вслед.
   Дома и в самом деле никто не заметил  отсутствия  детей.  Пришел  наконец
долгожданный сантехник, чтобы заменить тот кусок поврежденной  водопроводной
трубы, из-за которого образовался упомянутый выше  бассейн  в  саду.  Замена
трубы была произведена незамедлительно и заняла немного времени, после  чего
специалиста пригласили ознакомиться с состоянием водопроводного оборудования
ванной и кухни на втором этаже, в  квартире,  доставшейся  тете  Монике.  Их
состояние вызывало тревогу. Еще до замены трубы в саду сантехник отключил  в
подвале  воду,  поэтому  без   промедления   занялся   заменой   устаревшего
оборудования в ванной тети Моники. Пан Хабрович с беспокойством наблюдал  за
его работой,  время  от  времени  оказывая  посильную  помощь.  Прошел  час.
Демонтаж сантехнического оборудования ванной все еще находился  в  начальной
стадии. Ругаясь сквозь зубы и вытирая пот со лба, сантехник мрачно ворчал:
   - Попробуй тут открутить что-нибудь! Довоенная работа, холера!
   - Ну и что же такого, что довоенная? - встревожился пан Хабрович.  -  Это
плохо? Не отвечая, сантехник лишь  как-то  зловеще  покачал  головой,  опять
берясь за упрямую трубу.
   Работа предстояла солидная. Теперешние ванная и кухня некогда были  одной
лишь ванной, из помещения которой выделили половину для кухни, не меняя  при
этом оборудования. Тетя  Моника  решила  восстановить  облик  первоначальной
ванной, сделав ее опять просторной и удобной, а кухню оборудовать в  комнате
рядом.  Сделать  это  было  очень  трудно,  ибо  трубы  и   краны   порядком
поизносились.
   С большим напряжением часа через два  сантехнику  удалось  открутить  два
рассыпающихся в руках  крана,  которые  он  с  торжеством  продемонстрировал
хозяину дома.
   - Вот, смотрите, все насквозь проржавело. Этот вот еще ничего, одинарный,
а вот этот, двойной, совсем развалился. И третий тоже  такой  же.  Уж  и  не
знаю, где вы сейчас найдете новые с такими параметрами, нестандартное тут  у
вас все, вряд ли я с помощью  современных  футорок  да  муфточек  подгоню  к
трубам. Ну да ладно, пока забьем тут пробками, а уж вы поищите подходящую по
диаметру арматуру, тогда и будем ломать головы.  Сантехник  забил  пробки  в
отверстия труб, с которых открутил краны. Оба  они  с  паном  Романом  уныло
рассматривали довоенную инсталяцию, и их все больше охватывали самые мрачные
предчувствия.
   - Ничего тут трогать нельзя! -  зловеще  предрекал  сантехник.  -  Только
тронь - и все рассыпется. Сам удивляюсь, как еще  держится.  Потому  только,
что сделано было в свое время на совесть,  а  теперь  этим  никто  давно  не
пользовался. Трубы тоже придется менять, а у вас они вмонтированы  в  стены,
придется и стены ломать. Уж и не знаю... А трубы нестандартного сечения,  уж
и не знаю, футорки надо подобрать, одними муфточками не обойдешься. Уж и  не
знаю...
   Хозяин в отчаянии смотрел  на  нестандартное  довоенное  оборудование,  с
ужасом представляя, сколько хлопот его ждет. Сантехник тоже смотрел, пытаясь
по памяти представить диаметр сечения современных кранов и  труб,  сравнивая
их вот с этими, и с сомнением качал головой.
   Снизу донесся громкий голос  Рафала.  Парень  интересовался,  что  там  с
трубой в саду, установили ли ее и можно ли уже пустить воду. Бабушка  больше
не  может  ждать,  ей  давно  пора  готовить  обед  или  ужин,  сегодня  все
перемешалось, во всяком случае, бабушке категорически требовалась вода.  Пан
Хабрович зычным голосом прокричал, что труба отремонтирована  и  воду  можно
пустить. Рафал спустился  в  подвал,  нашел  перекрытый  вентиль  и  с  маху
открутил его.
   То, что последовало за этим, с полным правом можно сравнить  с  внезапным
извержением мощного гейзера или даже со всемирным потопом.  В  нижней  кухне
струя воды выстрелила с такой силой, что выбила у бабушки  из  рук  тарелку,
которая упала и разбилась на мелкие кусочки. В верхней же кухне,  на  глазах
потрясенных хозяина и водопроводчика, вылетела из стены и грохнулась в ванну
арматура, которую упомянутый водопроводчик тщетно  пытался  целых  два  часа
вытащить и никак не мог открутить. Под носом  пана  Хабровича  и  сантехника
выскочила только что забитая пробка, и их обоих сбила  с  ног  мощная  струя
воды. Вслед за водой на них обрушился большой  пласт  штукатурки  со  стены,
обнажив скрывающиеся за ней трубы. Затем выскочила и вторая пробка. Теперь в
кухне били два фонтана. Сантехник потерял голову и суматошно  метался  между
ними, пытаясь опять забить пробки, а пан Роман, разбрызгивая с себя  грязную
воду, кинулся в подвал, чтобы опять перекрыть проклятый  вентиль.  И  вот  в
этот момент вернулись  домой  Яночка  с  Павликом.  Войдя  в  прихожую,  они
остановились при виде паники,  царящей  в  доме.  Все  семейство  бестолково
металось  с  ведрами  и  тряпками,  а  сантехник  крутил  вентиль,   который
регулировал поступление воды на второй этаж.
   - Надо же, совсем не держит! - рассуждал он. - Ведь его я отключил, а тут
резьба совсем стерлась и не держит! Первым делом надо его менять, иначе весь
дом зальем. А пока опять забьем пробочки.
   - Нельзя ли забить их посильнее, а то опять выскочат! -  простонала  тетя
Моника, с отчаянием обозревая свою разоренную ванную. Пробочки  забили,  пан
Хабрович осторожненько, постепенно открутил  проклятый  вентиль  в  подвале.
Никаких катаклизмов больше не произошло, семейство вздохнуло с  облегчением.
Мокрый пан Роман с хмурым выражением лица о чем-то в сторонке совещался тоже
с мокрым и грязным сантехником.
   - Да, ты прав, - задумчиво сказала Яночка брату. -  Теперь  нам  придется
как следует постараться, чтобы наши заслуги были замечены. Кажется,  папочка
в плохом настроении.
   Павлик легкомысленно радовался:
   - Хорошо, что тот вентиль открутил Рафал, а не мы! Для старания у нас еще
целая неделя, заслужим! За неделю настроение у папы улучшится.
   - Давай сразу и начнем. Видишь, сколько тут дела! Знаешь, у меня идея...
   Собравшемуся на поздний ужин семейству суждено было в этот день  пережить
еще одно потря