Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ
	Панни Иоанна 1-22

БЕГА
БЕСКОНЕЧНАЯ ШАЙКА
ВЕРСИЯ ПРО ЗАПАС
ГАРПИИ
ДВЕ ГОЛОВЫ И ОДНА НОГА
ДЕЛО С ДВОЙНЫМ ДНОМ
ДИКИЙ БЕЛОК
ЗОЛОТАЯ МУХА
КЛИН
КРОКОДИЛ ИЗ СТРАНЫ ШАРЛОТТЫ
МЫ ВСЕ ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ
НЕВЕЗУХА
ПРОКЛЯТОЕ НАСЛЕДСТВО
СВИСТОПЛЯСКА
СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
ТАЙНА
ТТ, ИЛИ ТРУДНЫЙ ТРУП
ФЛОРЕНЦИЯ - ДОЧЬ ДЬЯВОЛА
ЧТО СКАЗАЛ ПОКОЙНИК
ТТ, ИЛИ ТРУДНЫЙ ТРУП
КОРОВА ЦАРЯ НЕБЕСНОГО
   

   Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ 
   ДВЕ ГОЛОВЫ И ОДНА НОГА 
 
      ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ruнс 
 
   Есть же такие счастливицы, горько вздыхает пани  Иоанна,  которым  не
надо беспокоиться о прическе. Шевелюра у них от природы густая, пышная и
сама собой укладывается волнами. А  вот  пани  Иоанна  часами  вынуждена
просиживать в парикмахерской или - того  хуже  -  постоянно  мучиться  с
бигуди и феном.
   А поскольку пани Иоанна направляется из Варшавы в  Париж  к  любимому
мужчине, то воистину переживает  муки  мученические.  С  одной  стороны,
нельзя предстать перед любимым человеком в растрепанном виде, а с другой
- как сохранить в дороге первозданность завивки? Сплошная головная боль!
Так, достанем-ка мы фен... Боже, что  это?!!  В  багажнике  собственного
автомобиля найти отрезанную женскую голову! Нет, это уже  слишком!  Мало
хлопот со своей головой, еще и чужую подбросили!
   Интересно, знай Иоанна о том, что к проблеме  двух  голов  прибавятся
еще и хлопоты  со  сломанной  ногой,  не  отменила  бы  она  предстоящее
путешествие? Хотя вряд ли Там, в Париже, ее ждет мужчина всей жизни..
 
   Я ехала на свидание с мужчиной моей жизни. Есть такой. Долгое время я
не отдавала себе отчета в том, чем он был для меня. Доходило постепенно,
может быть скачками, но дошло наконец, и вот теперь я ехала на встречу с
ним, полностью осознав свои  чувства  и  твердо  решив,  изо  всех  сил,
насколько меня хватит, эти  чувства  от  него  скрыть.  Мы  не  виделись
двадцать  лет...  Некогда  нас  разделила  судьба,  то  есть  сложнейшее
сплетение  всевозможных  недоразумений,   жизненных   перипетий,   гнета
государственной системы, человеческой подлости и Бог знает чего еще.  Мы
потеряли друг друга из виду, но во мне застряла и упрямо торчала надежда
на то, что он еще появится на моем жизненном пути. Я даже видела в своем
воображении эту сцену: иду,  значит,  я  по  парижской  улице,  чудесным
образом ни капельки не постаревшая, солнышко сияет, и вот навстречу идет
он...
   Ладно, не обязательно навстречу, может идти за мной следом,  не  буду
придираться к деталям. Идет, значит, за мной, уставился на мои.  ноги  и
что-то такое знакомое видит в них...
   Прошло двадцать лет, и он случайно разыскал меня. В самом деле  чудо,
ведь не просто же глупый случай? Услышав голос в  телефонной  трубке,  я
сразу его узнала, хотя и  не  поверила  собственным  ушам.  И  мгновенно
куда-то делись эти минувшие двадцать лет, их просто не было, они  просто
не в счет, словно мы виделись на прошлой неделе или даже  позавчера.  Он
просто взял и вернулся из времени и пространства.
   И вот теперь я ехала на свидание с ним, свидание не  воображаемое,  а
самое что ни на есть конкретное. Ехала счастливая и жутко взволнованная.
А сердце терзали сомнения и тревоги: какой он  увидит  меня  теперь,  по
прошествии этой бесконечной череды лет? Впрочем, его вина, что так легко
рвались наши связи, вернее, он в этом виноват больше меня.  Нет,  судьба
само собой, но и он тоже виноват.  Холера.  Понять  -  значит  простить,
понимала я его  очень  хорошо  и  соучастие  в  проделках  судьбы  давно
простила. Вот только теперь не уверена, что ему следует об этом знать. О
моих терзаниях он не  имел  понятия,  я  запросто  могла  затоптать  эти
тлеющие угли, но надо ли?..
   Умнее всего будет воспринять эту мою  поездку  как  туристическую.  В
конце концов, Париж есть Париж, а ведь еще можно и большой кусок Франции
прихватить. Недельку провести в Париже, а затем  продолжить  путешествие
дальше на запад, потом на юг. Париж я всегда любила, Францию  тоже,  что
ж, проедусь по любимым  местам,  эти  планы  вроде  как-то  спасали  мою
амбицию, мой гонор. О чем я? Когда  был  он,  уже  не  находилось  места
никаким глупостям в виде амбиций и гоноров, ничто не имело значения -  А
может, настроиться на  дружбу?  Мы  старые  друзья-приятели...  В  конце
концов, надо же и о своем достоинстве подумать!
   И тут я сообразила - вот и сейчас мчусь на встречу с  ним  точно  так
же, как в прежние годы неслась сломя голову на наши свидания  туда,  где
он ждал меня...
   С чего вдруг мне пришло в голову ехать через Лодзь - понятия не имею.
Глупее трудно придумать, ведь границу я собиралась пересечь в Згожельце,
а  до  Вроцлава  удобнее  всего  проехать  через   Раву   Мазовепкую   и
Пётркув-Трибунальски, потом на Белхатув и так далее. Лодзь я никогда  не
любила, для этого приходилось  выезжать  из  Варшавы  в  направлении  на
Блоне, а затем дорога становилась еще хуже. Ни смысла, ни логики не было
в моем решении, просто какое-то умственное затмение нашло.
   И в сердце не шевельнулось ни малейшего предчувствия...
   Конечно же, шоссе оказалось битком  забитым.  И  легковые  машины,  и
гигантские ТИРы неслись один за другим. Памятуя о прошлых своих ошибках,
я, проезжая через Лович, старалась не  проглядеть  указатель  на  Лодзь,
потому как в Познани у меня никаких дел не было. И даже в Конине. А ведь
как-то я не заметила поворота на  Плоцк,  вот  и  пришлось  возвращаться
обратно от Гданьска, куда сдуру проскочила. А  в  Копенгагене  какого  я
дурака сваляла? Пропустила съезд на Роскилле и пугалась потом по  центру
города. А еще раз было - из Любека прямиком помчалась в Ганновер,  когда
мне нужно было в Берлин. Да, и за границей, и  на  родине  откалывала  я
номера, умудряясь заблудиться там, где другому это вряд ли  бы  удалось.
Сейчас я не могла себе позволить таких глупостей, так как времени было в
обрез. Выехала я по ряду причин поздно, и хотелось засветло  еще  успеть
доехать до Болеславца.
   Дождь шел какой-то неопределенный: то лил потоками, то чуть  моросил,
но мокрая грязь, летевшая  из-под  колес  множества  машин,  то  и  дело
заляпывала мое лобовое стекло. Все эти бесконечные  ТИРы  мне  удавалось
обходить лишь благодаря приемистости моей машины.
   Я уже сообразила, что поехала не по тому шоссе, но  сворачивать  было
поздно.  Ладно,  как-нибудь  продерусь  через  метрополию,   через   эту
кошмарную Лодзь.
   Ну и конечно, перед  самой  Лодзью  случилась  автокатастрофа.  Можно
сказать, подъезжая, я ее  видела  издалека.  В  катастрофу  угодили  две
легковые машины и грузовик, полиция перекрыла шоссе. Поток машин с обеих
сторон затормозил, я  тоже  остановилась.  От  пострадавших  машин  меня
отделяли три ехавшие передо мной.  Люди  повыскакивали  из  автомобилей,
метались по шоссе. Кажется, много жертв. Я тоже вышла  из  машины  и  на
обочине, прямо у моих ног, увидела женщину средних дет. Похоже, от удара
ее выбросило из машины. Она пыталась ползти  по  обочине,  выбраться  на
асфальт. Видимо, несчастная была в шоковом состоянии. Я подбежала к ней.
Надо как-то помочь. Зачем она  ползет?  Ведь  это  может  ей  повредить.
Вокруг царили невообразимые шум и гам, люди кричали о  "скорой",  кто-то
пустил в ход огнетушитель, хотя в нем и не было  необходимости,  кто-то,
похоже, помчался в недалекую Лодзь за помощью.
   Мы с женщиной находились в некотором отдалении от места  столкновения
машин, от этой груды искореженного железа. Все устремились туда, на  нас
никто не обращал внимания.
   Нагнувшись над женщиной, я придержала ее за плечо и попросила:
   - Пожалуйста, лежите спокойно, вам вредно двигаться. Сейчас  прибудет
"скорая помощь", а пока лежите вот здесь, тут уже ничего не взорвется.
   Бедняжка наверняка  была  в  шоке,  об  этом  свидетельствовал  и  ее
полубезумный взгляд, устремленный на меня, однако ползти она  перестала.
Я  бросилась  к  машине,  чтобы  достать  что-нибудь  и  подложить   под
пострадавшую. Ничего не попадалось подходящего, а надо же  скорей.  Ага,
вот надувной матрас, разумеется ненадутый, я без него  никуда  не  езжу,
хорошо, что сунула под кресло.
   Бегом вернулась к женщине и попыталась подсунуть под нее  развернутое
полотнище матраса, пусть хотя бы под голову  и  грудь.  Женщина  была  в
сознании. Беспокойно дернувшись, она опять приподнялась на одной руке, с
трудом  повернула  голову,  глянула  мне  прямо  в  лицо  и  со   стоном
произнесла:
   - Беги! Беги скорей! Ведь я... Елена...
   Похоже, бредила. Голос несчастной прервался,  глаза  закрылись,  она,
обмякнув, свалилась на подложенный мною матрас. Ну как же ей помочь?
   Я  стояла,  бессильно  опустив  руки  и  не  зная,  что  предпринять.
Донесшаяся  издалека  сирена  приближавшейся  машины   "скорой   помощи"
принесла мне неимоверное облегчение.
   У меня не было никакого  желания  оказаться  причастной  к  дорожному
автопроисшествию. Пользы от меня как свидетеля - никакой, самого момента
катастрофы я не видела. Женщине  тоже  помочь  ничем  не  могу.  Оставив
потерявшую сознание жертву катастрофы лежать на моем матрасе и  поставив
крест на последнем - как-нибудь переживу, - я вернулась к своей  машине.
На шоссе уже вовсю действовала дорожная  полиция.  Перекрыв  движение  в
противоположном   направлении,   полицейские   принялись   краем   шоссе
пропускать машины. Дело  у  них  пошло  быстро,  через  несколько  минут
двинулась и я. Дождь прекратился. Проползая мимо  сцепившихся  машин,  я
опустила стекло, чтобы лучше  видеть  и  слышать,  при  этом  задела  за
торчащую из кармашка на дверце какую-то бумагу. Интересно, откуда у меня
здесь макулатура? А, правда, ведь выходя  из  квартиры,  я  выгребла  из
почтового ящика двухдневную  почту,  решив  прочесть  ее  где-нибудь  по
дороге, - и без того очень задержалась с отъездом.
   Катастрофа на шоссе, видимо, произвела на меня  сильное  впечатление,
потому что никак не выходила из головы, хотя мне  и  нужно  было  думать
совсем о другом. Перед глазами все время стояла  несчастная  женщина  на
обочине шоссе. И зачем  она  ползла?  Кажется,  у  нее  ничего  не  было
сломано, руки и ноги  наверняка  действовали,  правда,  вся  исцарапана,
вымазана грязью и кровью, обращенная  ко  мне  щека  в  крови,  кажется,
содрана кожа, одна бровь рассечена, но ведь это все мелочи. Тогда почему
же  она  потеряла  сознание?  Не  дай   Бог,   какие-нибудь   внутренние
повреждения, селезенка или печенка. Вряд ли, не ползла бы с поврежденной
печенью. И говорила без особого труда, хотя и слабым, хриплым голосом. А
сознание потеряла... так кто бы не потерял на ее месте?
   И только теперь, когда от места катастрофы меня отделяли  уже  многие
километры, до меня вдруг дошел смысл слов несчастной. Велела мне бежать.
Почему, черт возьми, я должна была бежать? Потому, что ее звали  Еленой?
Может, просто боялась, что взорвется бак с бензином и мы сгорим?  Может,
потому и ползла, чтобы оказаться как можно дальше от места катастрофы?
   Погоди-ка, а почему она лежала на обочине шоссе, на таком  расстоянии
от места столкновения машин? Не могла же в  считанные  секунды  отползти
так далеко? Подъезжая, я  слышала  громкий  взрыв,  машины  столкнулись,
наверное, на большой скорости, как же она уцелела? Не застегнула  ремень
и ее при столкновении выбросило  из  машины?  Прекрасно,  и  что  потом?
Вылетела, значит, из машины, описав  великолепную  дугу,  и  отлетела...
назад? Если бы она полетела вперед или в сторону, это можно  понять,  но
назад... Допустим, женщина ехала не в легковой  машине,  а  в  грузовой,
очень может быть. Столкновение было лобовым, это я поняла проезжая мимо,
и, если бы она сидела в кабине грузовика, тоже могла бы вылететь из нее.
Но не на мою же сторону дороги, а на  противоположную!  Так  не  бывает,
чтобы что-нибудь, вылетевшее от сильного удара,  летело  кружным  путем,
описав дугу в сторону, противоположную движению.
   Тогда откуда же появилась на обочине эта женщина?
   Надо будет сразу по  возвращении  заехать  в  Лодзинскую  комендатуру
полиции и разузнать, что же произошло. Пусть разрешат загадку, а то ведь
мне покоя не будет. В конце концов, существуют  же  какие-то  физические
законы, которые даже автокатастрофа не может изменить!
   Впрочем, вскоре Лодзь позаботилась о том,  чтобы  выбить  у  меня  из
головы не  только  все  законы  физики,  но  и  всякое  воспоминание  об
автокатастрофе. В поте лица продиралась я  сквозь  ее  улицы.  Чего  мне
стоило не поехать ни в Катовице, ни  в  Калиш,  а  выбраться  именно  на
Вроцлавское шоссе! Затем опять заставила  себя  бдить  и  не  пропустила
поворот на Згожелец, умница! И еще солнце не село, когда я уже  въезжала
в Болеславец.
   Шедший весь день с перерывами  дождь  в  Болеславце  как  раз  сделал
антракт, но я все равно, прежде чем подъехать  на  заправку,  убедилась,
что автоматы с бензином стоят под навесом. Спохватилась! Там, на  шоссе,
бегая с матрасом, я не обращала внимания на  моросящий  дождь,  и,  хотя
сама не промокла, на  голове  можно  было  поставить  крест,  как  и  на
матрасе. Столько сил  потребовало  от  меня  сооружение  прически  и  ее
хватило бы на несколько дней, если держать в сухом виде. Влага же,  даже
в минимальных количествах, необратимо разрушала  шедевр  парикмахерского
искусства. А ведь я ехала на встречу с мужчиной моей жизни...
   Разместившись  в  гостинице,  я,  чрезвычайно  огорченная,   печально
оглядела  себя  в  зеркале.  Ничего  не  поделаешь,  придется  закрутить
волосики на бигуди. Решение-то я  приняла,  а  вот  осуществить  его  не
сумела. Дело в том, что косметичку с бигудями я засунула в свою огромную
дорожную сумку, лежавшую в багажнике. Сумка была неподъемной, да я и  не
собиралась ее поднимать в дороге, отложив минимум  необходимых  вещей  в
небольшую подручную сумочку. Хорошо продумала, что потребуется в дороге,
и отложила эти вещи.  Бигуди  в  число  необходимых  вещей  не  входили,
недаром я столько времени перед отъездом просидела в парикмахерской, вот
и не стала ненужный балласт пихать в подручную сумку. Сейчас не было сил
копаться в большой торбе. Да Бог с ней, с головой, займусь ею  позже,  в
Штутгарте мне не обязательно быть красивой.
   Книга для  чтения  находилась  в  сумочке.  Вообще-то,  следовало  бы
наконец  прочесть  корреспонденцию,  извлеченную   перед   отъездом   из
почтового ящика Жаль, раньше не сообразила,  теперь  не  хотелось  опять
спускаться за письмами к машине. Ничего,  подождут.  А  может,  там  что
срочное? Отсюда, из Болеславца, я еще могла бы позвонить, пока  нахожусь
в Польше. Да ладно, устала я, позвонить, в конце  кондов,  можно  теперь
отовсюду, пусть письма полежат до завтра...
   Правильно не занялась я волосами в Болеславце! Иначе на границе среди
обрушившихся на меня неприятностей не нашлось бы  ничего,  о  чем  можно
было бы думать с удовольствием.
   Целый час и пятнадцать минут я простояла в очереди, растянувшейся  на
пол-Згожельца. Вернее, проезжая по два-три метра. Такой хвост  в  начале
мая?! Чтобы убить время, читала книгу. И лишь когда меня от пограничного
заслона отделяло всего несколько  автомашин,  я  спохватилась:  надо  же
прочитать почту! Эх, упустила такую оказию, ведь  все  равно  потерянное
время. Ну да ладно, еще немного этого времени осталось.
   И, отложив книжку, я взялась за письма.
   Так, банковские извещения... Ну с этими я расправилась в  два  счета.
Приглашение в  Австралию  на  писательский  конгресс  не  доставило  мне
радости. Не поеду, пожалуй: в Тихом океане  слишком  часто  свирепствуют
тайфуны, удовольствие то еще.  Предложение  какого-то  неизвестного  мне
издательства заключить на редкость несправедливый по  отношению  ко  мне
договор, ну его. Ага, вот и личные письма.
   И я распечатала первое подвернувшееся, даже не взглянув на  адрес  на
конверте.
   Проше пани, - было написано в письме, - я считаю, что вы  должны  это
знать, потому и пишу вам. Хотя и очень  боюсь.  Пишет  вам  некая  Елена
Выстраш...
   Туг подошла моя очередь. Ткнув куда-то начатое письмо, - думаю, опять
в сумку на дверце, - я подала  пограничнику  паспорт.  Пока  еще  нашему
пограничнику. Тот шлепнул печать и нетерпеливым жестом велел отваливать.
Затем наступила очередь немецкого пограничника. Не зная, что  ему  может
понадобиться, я на всякий случай выгребла все свои наличные документы.
   - Зеленую карточку! (Речь идет об оплаченной страховке на автомашину,
вкладыше в  загранпаспорт.  -  Здесь  и  далее  примеч.  Переводчика)  -
решительно потребовал он.
   Очень хорошо, зеленую карточку -  пожалуйста,  у  меня  была  зеленая
карточка, а как же! Ведь сейчас столько  разговоров  об  этой  карточке,
только и слышишь "зеленая карточка, зеленая карточка". На шоссе, ближе к
границе, чуть ли не на каждом столбе висел шит с напоминанием: "А у тебя
есть зеленая карточка?"
   Я  выгребла  из  кучи  документов  свою  зеленую  карточку  и  подала
немецкому пограничнику. Тот посмотрел на нее и покачал головой.
   -  Nicht  gut,  -  сказал  он.  -  Не  есть  хорошо.  Я  удивилась  и
возмутилась. Почему же нехорошо? До сих пор все  время  было  хорошо,  а
сейчас вдруг перестало? С чего бы это?
   Пограничный контроль тыкал  пальцем  в  какую-то  рубрику  и  пытался
растолковать мне доступными ему средствами:
   - Vier, - поучительно, заявил он и, подумав, добавил:
   - Jahr. А чичас funf. Пиять.
   Выхватив у немца свою карточку, я уставилась на проклятую рубрику.  И
в самом деле в ней фигурировал прошлый год. Ну ладно, но ведь я  платила
взносы в августе, а сейчас только май начинался.  Я  была  уверена,  что
плачу за весь год, двенадцать месяцев, оказалось же - ничего  подобного.
Страховка была действительна только до конца года,  в  январе  следовало
опять  платить.  Ну  да  ладно,  провались  он,  заплачу,  так  и  быть.
Езус-Мария, хватит ли взятой с собой наличности?
   Таможенник ткнул пальцем в то место на  немецкой  территории,  где  я
могу припарковать машину. Поставив  ее  в  указанном  месте,  я  быстрой
трусцой вернулась  на  польскую  территорию.  Тут  в  глазах  рябило  от
плакатов, посвященных теме  зеленых  карточек.  Наконец-то  прочитав  их
внимательно, я бросилась на поиски соответствующего  учреждения.  Обежав
несколько конкурирующих, убедилась, что  здесь  страхуют  лишь  грузовой
автотранспорт. А где же легковой? Порасспрашивала, выяснила -  вон  там,
левее. Сотрудницы бюро занялись мною и попросили  права.  Холера!  Права
вместе со  всеми  остальными  документами,  кроме  зеленой  карточки,  я
оставила в машине. Пришлось смотаться в Германию. Туда и обратно  бегала
я бодрой рысью, никто почему-то не  препятствовал,  вообще  на  меня  не
обращали  внимания.  Получив  наконец  проклятую  зеленую  карточку,   -
оформила я ее  на  месяц,  на  столько  хватило  денег,  -  я  принялась
разыскивать таможенника, который велел мне ее оформить, чтобы сунуть ему
под нос. Немец куда-то подевался. Махнув на него рукой, решила больше не
разыскивать, по опыту зная: лучший способ привлечь внимание чиновников -
сделать вид, что поступаешь по-своему, сразу появятся сами. Вот и теперь
я села в машину и сделала  вид,  что  уезжаю,  потихоньку  двинувшись  с
места.  Поскольку  это  никого  не  взволновало,  я  махнула  рукой   на
пограничный контроль и нажала на газ.
   Дождь опять припустился, теперь всерьез.  Как  хорошо,  что  все  это
время у меня не было трудоемкой прически, вон какая  взъерошенная  копна
сена вместо нее! Вот было бы обидно,  если  бы  я  накануне  тратила  на
голову время и силы! А так только радовалась  -  пусть  моросит.  И  все
время, пока я занималась проклятой зеленой карточкой, в  голове  гвоздем
засела какая-то посторонняя мысль, очень меня беспокоящая,  но  заняться
ею не было времени.
   Теперь, когда остались позади пограничные хлопоты, я  могла  свободно
заняться  э