айчика,  знала  намного  больше,  чем
можно было заключить  из  ее  официальных  показаний.  Януш  старательно
обходил  молчанием  те  способы,  с  помощью  которых   склонил   ее   к
откровенности. Подозреваю, что  успех  ему  принесли  недюжинное  личное
обаяние и пол-литра ликера, напиток, к которому  Владухна,  судя  по  ее
внешности,  питала  слабость.  Опуская  некоторые  детали,  Януш  взамен
пересказал мне все, что наговорила Владухна, в виде законченной истории,
а не отдельными бессвязными  кусками,  коими  информация  выдавалась  на
самом деле. Видно, с каждой  рюмкой  у  дамочки  прибывало  красноречия.
Главной темой, разумеется, был Райчик.
   Дядя-каменщик, оказавшийся в конце концов вовсе не дядей,  а  седьмой
водой на киселе, был неуживчивым и зловредным обормотом. О  тайниках  он
болтал непрерывно, так  что  всех  уже  тошнило,  но  на  вопросы  о  их
местонахождении отвечал ехидным смехом. Видимо, Райчик кое-что  нашел  в
архивах, дядя иногда все-таки проговаривался и упоминал  названия  улиц,
однако услуги он оказывал не  только  прадедушке,  но  и  другим  людям.
Дважды Райчик находил клад, один раз настоящий, а второй - так, барахло,
в основном бумаги. Какой-то научный трактат,  кажется  исторический  или
что-то в этом роде, да кому он нужен?!.. Помощника Владухна тоже  знала,
ну почти знала, слышала о нем, а видела всего раза два, потому  что  оба
свое знакомство скрывали, но ей известно, что его  зовут  Доминик.  Одна
бабенка за ним бегала, и однажды случился  скандал,  откуда  Владухна  и
узнала его имя.
   О скандале она поведала в подробностях и с особым удовольствием.  Раз
приходит эта бабенка к Райчику, хахаля своего искала, Доминика то  есть,
пристала как банный лист, где он, да когда придет, да куда ушел.  Райчик
ее выгнал, разозлился сильно, твердил, что никакого  Доминика  знать  не
знает, а потом этот Доминик и  в  самом  деле  пришел,  с  черного  хода
пробрался, никто его не заметил, но бабенка его углядела, потому что она
вовсе не пошла прочь,  а  затаилась  и  наблюдала.  Уж  она  так  вопить
принялась, что хоть святых  выноси,  но  он  в  два  счета  заставил  ее
умолкнуть и через черный ход выпроводил. Тощая Генька, так вроде  бы  ее
кликали. Владухна с такими людьми не водилась, но случайно  услышала  ее
прозвище, и точно, оно очень ей подходило: сама кожа да кости, а  голова
как огненный шар. Доминик ей, похоже, много чего выболтал. Райчика  чуть
удар не хватил. С тех пор уж времени порядком прошло, почти два года...
   Услышав про Геньку,  Януш  насторожился.  Меня  всегда  поражала  его
профессиональная память, как у игрока в бридж, только еще лучше. О худой
и рыжей девице толковали в следственной бригаде полтора года тому назад.
Тиран  тогда  потерпел  сокрушительное  поражение.  Был  обнаружен  труп
женщины в парке неподалеку  от  Черняховского  озера,  убита  ударом  по
голове, удар нанесен тупым предметом, предмет не найден,  преступник  не
установлен. Подозрения в первую очередь пали на ее любовника, но тот  во
время убийства находился на крестинах в  Млаве,  в  чем  сомневаться  не
приходилось. Он был крестным отцом и держал младенца  на  руках,  ксендз
подтвердил, что видел  его  собственными  глазами,  мало  того,  сержант
млавской  полиции,  родственник  счастливых  родителей,  весь   праздник
просидел рядом с  ним.  Такое  алиби  не  оспоришь.  А  кроме  любовника
подозреваемых не было, точнее, их было чересчур много - все черняховское
хулиганье и бесчисленные клиенты из разных мест. Женщину  звали  Генрика
Позяг, и рыжей она была от природы...
   -  Связь  между  излишней  болтливостью   и   устранением   свидетеля
совершенно очевидна, - уверенно заявила я. -  Я  представляю  себе  дело
так: они договорились с Райчиком  и  специально  выбрали  день  крестин,
Доминик уехал, а Райчик ее треснул. О знакомстве Райчика  с  жертвой  не
могло быть и речи, Владухна бы подтвердила, что он видел ее только  один
раз, когда она завалилась  к  нему  домой,  выгнал  ее,  и  на  этом  их
отношения закончились.
   - Насколько я помню, Райчик тогда в деле  вообще  не  фигурировал,  -
сказал  Януш.  -  Послушай,  фамилия  у  того  Доминика  была...  Птичья
какая-то... Голубь, орел...
   - Славка-завирушка, - с готовностью подсказала я.
   - Не говори глупостей. Постой... Кажется, Сорочек... Или Срочек ...
   - Полагаю, что его будет нетрудно найти?
   - Ясное дело. Но погоди, это еще не конец, слушай дальше.  Существует
вот еще какое досадное  обстоятельство.  Сварливый  дядя  умер,  у  него
осталась вдова. Пани Владухна точно не знает, но из  разговоров  поняла,
что вдова эта за порядком не особенно следила и ничего не выбрасывала, а
после дяди остались разные бумаги. Райчик очень хотел их  заполучить  и,
скорее всего, заполучил. Подозреваю, что среди бумаг  находились  старые
счета, а на счетах фамилии и, возможно даже, адреса.  Райчик  по  логике
вещей затем должен был обратиться в архив...
   - Здорово ты помог следствию, - похвалила я.  -  У  Гени  бы  так  не
вышло, потому что баба знает, что он  мент.  Кроме  того,  я  решительно
утверждаю, что полицейский в отставке значительно лучше, чем полицейский
на действительной службе. Во-первых, он уже не столь  сильно  подвергает
себя опасности, во-вторых, никто его не поднимет с постели среди ночи, а
в-третьих, он не молчит, как партизан, в домашнем кругу.  Меня  бы  удар
хватил, если бы из тебя слова нельзя было вытянуть.
   - Звука бы не проронил, если бы Доминик ходил в  твоих  приятелях,  -
беспечно заявил Януш. - Насколько мне известно, это не так. Что там  так
потрясающе пахнет? Приманка для Гени? Не могли бы начать без него?
   - Если он не придет через десять минут...  Геня  словно  услышал  мои
слова и появился через десять минут, как  раз  в  тот  момент,  когда  я
вынимала утку из духовки. Он потянул носом, приподнял брови, и лицо  его
прояснилось.
   - Моя бывшая жена, которая выдержала со мной всего два  года,  вообще
не умела готовить, - с грустью сообщил он. - Если бы не вы,  умер  бы  с
голоду, совсем некогда перекусить. У вас я хотя бы ужинаю...
   - Дебаты отложим до следующего  блюда,  утку  надо  есть  горячей,  -
потребовала я, подавая на стол утятницу. Она загромоздила весь стол,  но
лицезреть запеченную дичь было приятно, надо было только следить,  чтобы
не коснуться раскаленной посудины голой рукой.
   Мы позволили Гене спокойно заморить  червячка.  С  откровениями  пани
Владухны Януш выступил, только когда утка была почти  прикончена,  чтобы
случайно не  испортить  удовольствия,  и  был  прав.  Геня,  не  дожевав
последнего куска, бросился к телефону.
   - Отлично, Доминика уже ищут в  архивах  и  скоро  начнут  искать  на
улицах, - сказал он, снова садясь на стол. - Должен заметить, что  Умник
Вонючий опять попал в точку, хотя на этот раз  распространялся  о  своих
предчувствиях с удивительной скромностью...
   Из-за   кошмарного   Яцека   лабораторные   исследования   материала,
обнаруженного   у   ветеринара,    были    проведены    с    необычайной
скрупулезностью. К общему огорчению, четвертый таки  обнаружился.  Кровь
на оторванных досках явно принадлежала  не  покойному  библиотекарю,  но
какому-то другому человеку. Следы, изученные под микроскопом,  указывали
на то, что этот другой человек лежал на паркетинах, кровотечение у  него
было незначительное и наверняка не опасное для  жизни.  Яцек  утверждал,
что человек немного полежал, а потом ушел на собственных ногах, живой  и
относительно невредимый. К разгрому помещения он  также  приложил  руку.
Наличие под паркетом чего-то кожаного также подтвердилось, это мог  быть
мешок  или,  к  примеру,  охотничья  сумка,   довоенного   производства,
первосортного качества.
   Свои новости я приберегла к десерту. Спросила Геню,  звонила  ли  ему
Казя.
   - А кто ее знает,  -  ответил  Геня,  занятый  салатом  из  улиток  и
цикория. - Меня целый день на работе не было. Передавали мне, что  вроде
добивается меня какая-то дамочка... О Господи, Пясковская!  Конечно  же,
это была она... А что?
   - Она решила дополнить показания. Я в  курсе,  какие  добавления  она
хочет сделать, и если вы не желаете непременно послушать саму  Казю,  то
могу рассказать вам все прямо сейчас. Смысл не изменится.
   Они выслушали мой рассказ в молчании. Провалов памяти я  не  пыталась
симулировать, выложила всю правду, но предупредила, что Тирану совру. По
моему мнению, простые человеческие чувства ему были недоступны, пусть уж
лучше он меня считает законченной  идиоткой.  Геня  согласился  со  мной
после некоторых колебаний.
   - Только лгите последовательно и осторожно, а то  он  такие  вещи  за
версту чует. А как вы договорились с Казей о встрече?
   - Обычным способом. Мне покоя не давал ее  визит  на  Вилловую,  и  я
побежала к ней выяснять.
   - Ладно. Я хотел еще сказать,  что  этот  четвертый  у  ветеринара  -
совершенно новый персонаж. Раньше он не появлялся. С библиотекарем  тоже
полная неразбериха. Сам он из Варшавы, как связался с Домиником и почему
его убили, черт его знает. Что до четвертого, то если предположить,  что
после смерти Райчика за дело взялся Доминик, то он, возможно, нашел себе
помощника. Но зачем было помощнику валяться у стены, ума не приложу...
   - Притомился и лег отдохнуть, - язвительно буркнул Януш.
   - Пьян был, - вмешалась я. - Принял для храбрости.
   - Пустых бутылок не обнаружено.  Может,  споткнулся  и  упал?  Найден
кирпич, которым укокошили библиотекаря. Если  убийца  Доминик,  то  наше
дело в шляпе, у нас есть отпечатки пальцев. Электроника творит чудеса.
   - Почему убили библиотекаря? - сдуру спросила я,  ведь  всего  минуту
назад Геня признал свое полное неведение по этому вопросу.
   - Откуда мне знать, о черт! Самое простое предположение -  для  того,
чтобы не делиться добычей. На их месте я бы спрятал труп. И кирпич тоже.
И пес бы не выл, и все бы стало еще запутаннее. Но  может,  помощник  не
мог встать, а в одиночку Доминик не управился. И вообще, Доминик, скорее
всего, даже не знает, что мы на него вышли. Думает, что мы о нем ни сном
ни духом не ведаем. Если, конечно, там был Доминик.
   - В архивах должна быть его фотография. - заметил Януш. - Сравните  с
фотороботом, а еще лучше, покажите Йоле.
   - Да ведь уже ищут...
   - А что в Рубенке? - вдруг вспомнила я. - Уже проверили?
   Геня перевел дух после салата и с удовольствием принялся за  ореховый
рулет со взбитыми  сливками.  Я  надеялась,  что  мужчины  съедят  рулет
целиком и мне не придется нарушать диету. Себе бы я в  жизни  такого  не
купила. Я нарезала толстенные куски, не жалея  продукта,  и  то  и  дело
подкладывала их на опустевшие тарелки.
   - В Рубенке пока ничего  не  ясно,  -  ответил  Геня.  -  Дом  нашли,
двухэтажная  вилла,  большая  и  густо   заселенная.   Нынешние   жильцы
поселились там после войны, сейчас эта вилла для них -  дом  родной,  но
компания там еще та. К тому  же  они  неразговорчивы.  О  том,  что  там
творится, известно в основном из полицейских протоколов, патруль  у  них
через день бывает. Я ввел тамошнюю полицию в курс дела, они уцепились за
скандалы между соседями и, похоже, кое-что обнаружили. Появлялся  у  них
какой-то чужак, внимание на  себя  обратил,  потому  что  не  за  водкой
приходил, чего-то добивался, мозги трахал, то есть,  простите,  я  хотел
сказать голову морочил. Однако до сих пор стен там не  разбирали,  хотя,
возможно, стоит поговорить с  каждым  жильцом  отдельно.  Там  проживает
шесть семей, ванна одна на всех, вторая сломана.
   Я немедленно загорелась.
   - Поедем туда? - обратилась я к Янушу, подкладывая ему рулета.
   - Что ж, съездим, пожалуй. Предлог  у  нас  есть,  ты  бывала  там  в
детстве...
   - Ну нет, я вовсе не уверена, что бывала именно  там,  и  даже  очень
сильно сомневаюсь.
   - Ну и что? Они-то об этом не знают. Геня поднял голову и с  надеждой
посмотрел на Януша.
   - Обычному человеку  расскажут  больше,  чем  менту,  -  произнес  он
ободряющим тоном. - Вылазка на природу. Ну и что,  что  осень,  грибы  в
лесу еще есть, и не обязательно только мухоморы...
   - Ты на меня всю работу готов взвалить!
   - Но тебе же это доставляет удовольствие, разве нет? А кроме того, не
все я на тебя на взваливаю, на Грошевицкой другой человек работает,  там
тоже что-то вырисовывается.
   - Ну ладно, - поставила я  точку  в  разговоре.  -  Погода  отличная,
отправляемся завтра.
   Рулет, слава Богу, слопали весь и даже не заметили, что я ни крошки в
рот не взяла. Могла их отравить как нечего делать...
 
*** 
 
   Боже, как же он выглядел! Пришел в одиннадцать, на щеке пластырь, под
глазом синяк, правую руку держал за пазухой, двигал ею с  трудом,  обнял
меня левой. "Хорошо бы перевязать руку, - сказал он, - да боюсь, с  этой
дурацкой повязкой буду бросаться в глаза. Неладно все, любимая".
   Он замолчал, сел на диван и уставился в окно. Меня бросало то в  жар,
то в холод. Я выставила на стол все, что  было  -  вино,  коньяк,  кофе.
"Ладно, откроем красное вино, - сказал он, - похоже,  капитан  нас  таки
достанет. Все думаю, стоит ли тебе рассказывать. Может, было  бы  лучше,
если бы ты  ничего  не  знала,  а  с  другой  стороны,  глупо  скрывать.
Расскажу-ка я тебе все, а ты, если спросят, не  молчи,  выкладывай  все,
что знаешь..."
   Когда я открывала вино - штопором с рычагом даже паралитик откроет, -
он так на меня посмотрел, что я отставила бутылку и перецеловала все мои
любимые веснушки. Сердце мое сжалось, я поняла, как  сильно  его  люблю.
Он, видимо, тоже понял, что я чувствую, лицо его прояснилось,  и  как-то
нам обоим стало легче. Да что там, сказал, ради тебя не только в тюрьму,
но даже на каторгу пойду. Обещай мне, что не будешь запираться и все  им
расскажешь, хотя, возможно, они меня не найдут  и  никакого  допроса  не
будет.
   Я пообещала, не зная, сдержу ли слово. "Пошел я к тому ветеринару,  -
начал Бартек, а у меня снова комок в горле. - Я там был прежде пару раз,
сама понимаешь, на  разведке.  Дом  предвоенный,  капитального  ремонта,
видно, там не было, то есть я хотел сказать, капитальных  разрушений  не
было. Стен не ломали, полы не меняли. Я  понаблюдал  за  домом  немного,
ездил туда на автобусе, то на местном, то на междугороднем, а когда и на
велосипеде, уж так все по-умному делал, чтоб меня, не дай Бог, никто  не
запомнил. Узнал, когда они работают, когда закрываются,  ну  и  выбрался
туда с отмычками..."
   Я слушала молча, притворяясь спокойной,  чтобы  он  не  прервал  свой
рассказ. Господи, что нам теперь делать?.. И он, и я... Он из-за меня...
Плевать мне на последствия, никому ни слова не скажу! Но  ведь  на  него
могут выйти. Ну и ладно, тогда и на меня пусть выходят!
   Я тоже  ему  все  рассказала,  он  ведь  ничего  еще  не  знал:  пока
Константином занимался, у меня не бывал, не звонил, чтобы не подставить.
Смех  и  слезы.  Слушал  меня  сосредоточенно  и,  в  отличие  от  меня,
действительно спокойно,  потрясения  не  испытал.  Здорово  мы  с  тобой
влипли, сказал, погоди, дай-ка подумать...
   Я убедила его, что в любом случае долг он должен отдать.  Восемьдесят
миллионов лежали наготове. Пусть хоть это его больше не будет терзать, у
кредитора денег не отберут, и Бартек будет чист перед ним, а что  дальше
будет, на то воля Божья. Я вроде должна получить  в  наследство  теткино
имущество или, точнее говоря, получить наконец обратно свое имущество. В
случае чего будет чем уплатить компенсацию. Просто чудо, что  тогда,  во
второй раз, меня никто не видел,  у  меня  предчувствие  было,  что  все
пройдет как по  маслу.  Второе  чудо,  что  коллега  моего  работодателя
позарился на нумизматические редкости. Он принял меня за шлюху,  которой
срочно понадобились деньги, и точно, я тогда была сама не своя.  Сказала
об этом Бартеку, боялась, что  его  покоробит,  но  он  только  в  ответ
рассмеялся. "Да я с самого начала знал, что ты из тех, кому сам черт  не
страшен, - сказал он. - Милая, за  кого  ты  меня  держишь?  За  полного
идиота? Возможно, я произвожу такое  впечатление,  но  внешность  бывает
обманчива. Единственное, что меня беспокоит, - я должен  успеть,  прежде
чем меня посадят, хоть что-нибудь сделать для тебя. Знаю, ты меня и  под
присягой не выдашь, но мне от этого  не  легче.  Слушай,  а  может,  нам
пожениться?.."
   Господи, если бы мы могли пожениться завтра утром!...  Я  имею  право
отказаться от показаний против мужа. Я боялась больше не за себя,  а  за
него, хотя опять солгала, но, видно, жизнь с теткой научила меня отлично
притворяться, потому что, похоже, мне опять  поверили.  Ненавижу  лгать.
Пусть случится чудо, пусть мы выпутаемся из этой передряги,  и  тогда  я
никогда в жизни больше не буду врать!..
   Мы договорились, что  теперь  затихнем,  пусть  оставшееся  дедушкино
наследство катится ко всем чертям. Нам хватит того, что есть, а работать
мы оба умеем, могли бы начать с нуля. А если бы еще  отдали  квартиру...
Пани Яребская возвращается через три месяца,  мне  придется  выехать,  а
Бартек болтается между отцом и матерью, которые давно разведены  и  дети
их не интересуют. Мать вечно всем недовольна, отец занят своими  делами,
странные родители...
   Разумеется, Бартек был у врача. К счастью, ничего не сломано,  просто
рука в локте выбита из сустава. Помощь ему оказали в частной  клинике  и
сказали, что через два дня все будет  в  порядке.  В  такой  травме  нет
ничего подозрительного, ее можно получить, споткнувшись на лестнице, так
что до них не дойдут. "Нет, - сказала я, - никуда мы не пойдем и  ничего
не расскажем, будем сидеть тихо и работать, все останется  как  прежде".
Он согласился со мной.
   И все равно я счастлива тем, что мы вместе. Впервые в  жизни  я  могу
любить кого-то, не опасаясь, что любовь выйдет мне боком...
   Бог ты мой, какая же это была жуткая  трущоба!  Великолепную  некогда
виллу, просторную, двухэтажную, с террасой, с  балконами,  превратили  в
хлев, которого бы даже свиньи устыдились. Я смотрела на нее  с  болью  в
сердце, жалостью и раздражением.
   - И подумать только, что те, кто здесь живет,  называются  людьми,  -
возмущалась я. - Каждый имеет такую жизнь, какую он заслуживает,  и  вот
из-за таких мы никак не выберемся из дерьма!
   - Полагаешь, ее можно отремонтировать? - задумчиво спросил Януш.
   - Почему бы нет? Дерево  прогнило,  но  стены  в  хорошем  состоянии.
Посмотри,   ступени,   терраса,   конечно,   покосились,    но    ничего
катастрофического, все можно привести в  порядок  в  мгновение  ока.  Ну
крыша.., ее,  разумеется,  придется  перекрывать,  не  знаю,  какая  там
конструкция,  на  желоба  прямо-таки  смотреть  страшно.  Действительно,
ремонт потребуется большой, паркет как пить дать  надо  будет  поменять,
сантехнику тоже... Но взяться стоило бы, тут сухо, влажность  небольшая,
и думаю, с фундаментом все в порядке...
   Я вошла в раж, но Януш перебил меня.
   - Значит, так, будем придерживаться  версии  о  твоем  детстве.  Мол,
бывала тут и хочешь из сентиментальных побуждений обновить воспоминания.
Если  придется,  приплетем  хозяина,  якобы  нашего  знакомого,  который
возвращается из Америки и попросил взглянуть на дом. Идем!
   Первой, кто попался нам на глаза, была неприветливая с виду старушка.
Она вышла на террасу и, насупившись, смотрела на нас.
   - Извините, пожалуйста, вы здесь живете? - обратилась  я  к  ней  как
можно вежливее.
   - А вам на что? - недоверчиво спросила старушка.
   Я интуитивно  выбрала  второй  вариант  и  принялась  рассказывать  о
хозяине, которого знавала в  незапамятные  времена.  Не  исключено,  что
накинула себе лет десять, ну и что с  того,  почему  я  не  могу  молодо
выглядеть. Бабулька жадно слушала. Мне знаком этот тип, и я носом чуяла,
что она клюнет на приманку из сплетен и слухов.
   Клюнет!.. Ха-ха! Набросилась, как голодный зверь!  Не  обманула  моих
ожид