ришли хозяева, и решил смыться потихоньку. В  краже
ведь его нельзя заподозрить, поскольку тут и красть нечего.
   Говорил  он  столь  убедительно,  что,  если  бы  не   фотография   с
дорисованной бородой, могли бы и  поверить.  Не  вдаваясь  в  дальнейшие
разговоры и не проверяя документов, Доминика прямой  дорогой  отвезли  в
комиссариат.
   - Такого выражения лица, как при виде Доминика, я у Тирана  давно  не
видел, - сказал Геня, приканчивая мороженое. - Кот  над  миской  сметаны
или визирь в гареме. Весь сиял и  блаженствовал.  У  Доминика  при  себе
много чего было, впрочем, должно было  быть,  ведь  он  постоянно  менял
убежища. Документы, разумеется, настоящие и фальшивые. Фальшивые на  имя
Павла Крепского, есть такой, украли у него документы или продал их, пока
не знаем, но вклеена туда была  фотография  этой  обезьяны,  с  короткой
бородкой и в очках.  Очки  тоже  при  нем  были,  с  простыми  стеклами.
Портмоне с бабками и такой потрясающий Комплект  отмычек,  что  пальчики
оближешь! Кстати, можно мне это вылизать?
   Получив торопливое согласие, Геня вылизал тарелочку из-под мороженого
и продолжил рассказ.
   Еще  более  потрясающей  вещью  оказалась  стопка  бумаг  в   большом
конверте.  То  были  плоды  поисков  Райчика  и,  по  всей  вероятности,
библиотекаря. В основном они состояли из счетов, выписанных каменщику за
работу, в каждом имелся столбик  цифр  и  краткий  перечень  проделанных
работ, а с другой стороны стояла фамилия и адрес  заказчика,  дописанная
наверняка позднее, потому что и почерк был другой, и ручкой пользовались
какой-то особенной. Пани Владухна говорила о вдове каменщика, от которой
покойный Райчик и получил бумаги, оставшиеся после ее мужа, а потом  эти
бумаги  перешли  по  наследству  к  Доминику.  О   лучшем   вещественном
доказательстве Тиран не мог и мечтать, на допросе он веселился от души.
   - Он там много чего понаписал, - с удовлетворением сказал Геня. -  Мы
уже  кое-что  проверили.  Я  каменщика  имею  в  виду.  Например,  адрес
заказчика, а такой человек имел, как правило, несколько домов,  и  везде
стояли сейфы и всякое такое, ничего удивительного,  что  они  искали  в,
архивах. Там не только прадедушка упоминался,  но  еще  какой-то  Кокот,
Вербланк и всякие другие. Каменщик об этом знал, а Райчик - нет. Бумажки
эти нам очень кстати пришлись, потому что Доминик вовсе был не склонен к
откровениям. Изо всех сил пытался увильнуть, притворялся  невинным,  как
младенец...
   Я  подложила  ему  мороженого  на  вылизанную   тарелку,   вынув   из
морозильника ради такого случая вторую пачку.  Счастливый  Геня  утратил
всякое чувство меры.
   На вопрос, относившийся  непосредственно  к  делу,  Доминик  поначалу
отреагировал невероятным изумлением. Отпирался от всего, за  исключением
знакомства с Райчиком. В этом он признался, но утверждал, что знакомство
было довольно поверхностным, он давно Райчика не видел и не ведает,  что
с ним стало. В Константине никогда не был,  по  Вилловой  улице,  может,
проходил несколько раз за всю жизнь, но даже не помнит когда. Ничего  не
понимает и в толк не может взять, о чем вообще идет речь.
   Тиран не позволил ему долго упиваться своей  находчивостью.  Разложил
перед  подозреваемым  найденные  при  нем  счета  и  проинформировал   в
подробностях, каким путем  на  него  вышли.  Затем  предъявил  отпечатки
пальцев и все остальное, после чего вежливо попросил не  валять  дурака.
Охотничья сумка, лупа и увеличенные снимки всех следов лежали тут  же  и
говорили сами за себя.
   В  ответ  на  столь  неопровержимые  доказательства  Доминик   умолк,
отказавшись отвечать на какие-либо вопросы. В каменную неподвижность  не
впал, с выражением оскорбленной невинности и глубочайшего  огорчения  он
пожимал плечами, не  издавая  при  этом  ни  звука.  Тиран  не  напирал,
спокойно сидел за столом, да и почему бы не дать подозреваемому  немного
времени подумать, тем более что все и так было ясно. В запасе  у  Тирана
хватало аргументов, очная ставка с Казей и пани Владухной была назначена
на  следующий  день.  Тиран  одним  махом  распутывал  сразу  два  дела,
удовлетворение, которое он при этом испытывал, позволяло  ему  сохранять
ангельское терпение.
   - Расколется, не сомневайтесь, - заверил нас Геня. - Та сумка,  слава
Богу, не из замши, такая гладкая, аж блестит, и отпечатки пальцев на ней
как  на  зеркале.  Не   какая-нибудь   там   мелкая   улика,   а   такие
доказательства, против которых не попрешь. На очной ставке еще и Йола  с
четвертого этажа будет, одни женщины, но ничего, сойдет. Яцек ошалел  от
радости, прибежал и  лично  стащил  с  Доминика  ботинки,  на  что  этот
шимпанзе страшно обиделся, сказал, что босой не останется,  не  лето  на
дворе и он может простудиться. Дали ему  другие.  Умник  Вонючий  только
взглянул один раз на подошвы и даже ничего говорить не стал, на морде  у
него все было написано. Если бы кто другой был на его  месте,  подождали
бы с выводами, но Яцек... Через полчаса лаборатория подтвердила, что так
и есть, в этих ботинках Доминик был в Константине, топтался  по  пыли  и
мусору, не выбросил их, кретин, так в них и ходил.  Замечательно!  Пусть
только пасть откроет, уж мы постараемся, чтобы он нам все  объяснил,  и,
может, смогу я наконец есть два раза в день...
   - Как же, объяснит он вам все... - буркнул Януш.
   - Не каркай! - прикрикнул на него  Геня,  по-прежнему  пребывавший  в
блаженном состоянии. - В любом случае, преступник в наших руках...
 
*** 
 
   Поймали его, того бандита, который здесь был. Боже мой... Ведь  он  о
Бартеке расскажет!..
   Я не смогу его дольше скрывать. Он пока  ничего  не  знает,  надеюсь,
позвонит скоро, тогда я его предупрежу. Они нанесли  мне  двойной  удар,
второй - сообщением о каких-то бумагах. Что за  бумаги?  Надо  найти  их
любой ценой... Возможно, тот бандит и вправду здесь прежде меня побывал,
мне ведь приходило такое в голову,  может,  и  впрямь  что-нибудь  здесь
оставил, хотя в это трудно поверить, слишком хорошо было бы...
   Я переключилась на спальню, оставив в покое кухню, потому что,  когда
я пришла, он был в спальне.  Если  что  и  оставил,  то  только  там.  В
щербатой чашке со слипшимся сахаром я нашла тонкую  золотую  цепочку  со
знаком Зодиака. Козерог. Господи, она могла принадлежать моей матери,  я
даже не знала дату ее рождения! Цепочку пришлось положить в воду,  чтобы
сахар растворился.
   В спальне я приступила к методичным поискам, хотя  страх  за  Бартека
доводил меня до безумия. Сначала то, что лежит сверху, если верхом можно
назвать и пол тоже. Под книжным шкафом лежали старые журналы  вперемежку
с газетами, оберточной бумагой и истлевшими лоскутьями, под ее  кроватью
и некогда моим диваном опять какие-то сумки, чемоданы, очередной узел  с
тряпками. Похоже, она в жизни не выкинула ни одной  вещи,  вся  квартира
была захламлена, в ней уже ничего не помещалось.  В  углу,  за  бельевым
шкафом, стояли дряхлые ящики с каким-то мусором, чего там только не было
- нитки,  пуговицы,  обрезки  ткани,  старая  одежда,  выкройки,  разные
бумажки,  рваные  домашние  тапки,  просыпавшиеся  пакетики  с  травами,
какие-то провода, удлинители, штепселя, спицы,  поломанные  украшения  и
Бог весть что еще.  На  ящиках  лежал  слой  грязи.  С  тех  пор  как  я
переехала, беспорядок стал еще больше.
   Уж не знаю, почему я начала именно с того  места.  Возможно,  потому,
что это был самый дальний угол. Вывалила весь хлам на  пол  и  принялась
его просматривать. Отвратительное занятие, все было грязным и противным,
даже шнур от удлинителя годился теперь только  на  то,  чтобы  трубы  им
прочищать,  отнесла  его  в  ванную.  С  ванной  тоже   еще   предстояло
разбираться...
   Надела перчатки, чтобы как следует ощупать шлепанцы, и точно, в одном
из  них  нашла  пакетик,  тщательно  упрятанный,  а  в  нем  -   золотые
десятирублевки, шесть штук. Сокровища уже перестали производить на  меня
впечатление. Пани Крыся была права, кто-то из нас - тетка или я  -  была
очень богатой, видимо, все же я. Отбросила шлепанцы в сторону,  оглядела
груду, мусора, стала сгребать в кучу тряпки,  и  вдруг  мне  попался  на
глаза какой-то предмет, который чем-то отличался от остального хлама.
   Небольшая  пачка   бумаги,   обвязанная   разлохматившимся   шнурком.
Полицейский говорил что-то о шнурке... Сердце у меня  забилось  сильнее,
возможно, это было то, что я искала. Взяла пакет  в  руки  и  осмотрела:
старые бумаги, старательно упакованные.  Они  явно  лежат  тут  недавно.
Невероятно, он их даже не развязал! Ну конечно, ясно было, что денег там
нет, бумаги без конвертов...
   Я просмотрела каждый  листок.  Какие-то  расчетные  квитанции,  копии
ипотечных актов. Вдруг я заметила знакомое имя, вгляделась. Документы на
владение собственностью, -  Господи,  фамилия  моего  прадедушки,  моего
дедушки и бабушки!
   Им принадлежала та вилла в Константине, вилла в Рубенке, два каменных
дома на Грошевицкой, это мне было известно.  Дом  на  Фильтровой!..  Моя
бабушка жила в собственном доме, который у нее, видимо,  отобрали  после
войны, оставив одну квартиру... Пансионат в Цехоцинке, сданный кому-то в
аренду, фамилия была мне совершенно незнакомой. Дом с садом в  Шидловце.
И  еще  какие-то  листы,  вроде  бы  список   или   письма,   написанные
по-французски.
   Французский  я  знала,  учила  его  в  школе,  язык  давался  мне   с
удивительной легкостью. Учительница  спрашивала  меня,  нет  ли  у  меня
французских, предков или родственника  француза.  Краснея  от  стыда,  я
призналась, что не знаю. Она сделала предположение, что в раннем детстве
со мной говорили на двух языках. Возможно. Откуда мне было  знать,  хотя
иногда мне казалось, что я припоминаю что-то в таком роде. Не исключено,
что догадка учительницы была правильной. В последние два года я время от
времени делала рекламу для французской фирмы и  усовершенствовала  язык.
Прочесть бумаги, лежавшие передо мной, не составляло труда.
   С первой же страницы у меня голова пошла кругом.  Прадедушка,  потому
что кто же это мог быть, кроме моего немножко  сумасшедшего  прадедушки,
составил перечень своего имущества и пометил, чтобы не забыть, что и где
он попрятал, превратив имущество в золото, наличные и драгоценности.  На
меня напал приступ истерического смеха, когда я прочла, что он спрятал в
Константине. Старую охотничью  сумку,  набитую  довоенными  польскими  и
французскими банкнотами. Страшно тот бандит разбогател! Хотя доллары там
тоже были, согласно списку, около полутора тысяч, вот и  вся  добыча.  В
Рубенке, в подполе, прадедушка оставил  серебро  и  небольшие  предметы,
представлявшие антикварную ценность, так у  него  было  записано.  А  на
Фильтровой...
   На Фильтровой он  сделал  тайник,  легко  доступный,  если,  конечно,
знать, где он находится. Было ли разрушено  здание  во  время  войны?  Я
понятия об этом не имела, но чаще всего от бомб страдали верхние  этажи.
Если второй этаж уцелел, то тайник существует до сих  пор,  моя  бабушка
жила именно на втором этаже...
   Час спустя я немного пришла в себя. Похоже, тот полицейский правильно
угадал: преступник здесь побывал, нашел  себе  убежище.  Прибежав  сюда,
заглянул в сумку, документы ему были не нужны, отбросил их куда  попало,
и они угодили на свалку за бельевым шкафом. Рассказать им об этом?..
   Когда Бартек наконец позвонил, я уже приняла решение. Расскажу, но не
сразу. Сначала я сама должна добраться до  тайника  на  Фильтровой,  там
находилось  то,  что  прадедушка  обозначил  как   фамильные   ценности,
принадлежавшие предкам нашей семьи. Я хочу иметь предков и хочу, чтобы у
меня от  них  что-нибудь  осталось,  все  равно  что,  пусть  это  будут
ценности. В той квартире теперь живут, а в соседней обитает приятельница
моей бабушки, вполне еще бодрая старушка, она была моложе бабушки.  Пока
не знаю, как это сделать, надо посоветоваться с Бартеком.
   Мы поступили так же, как и в прошлый раз. Он  отправился  ко  мне  на
Гранитную, я приехала чуть позже. Он опять  спешил  -  ждала  работа.  Я
предупредила, что на него могут выйти, бандюга расскажет  о  встрече  на
Вилловой. Если, конечно,  это  можно  назвать  встречей...  Начнут  меня
расспрашивать, откажусь отвечать, хотя, возможно, признаюсь, что в общем
знаю   такого,   но   понятия   не   имею,   где   его   искать.   Стану
лжесвидетельницей. "По моей прикидке, работы осталось на четыре  дня,  -
сказал Бартек. - На пятый день закончим, и тогда  пусть  меня  забирают,
может, высплюсь наконец в тюрьме. У отца ноги моей не будет, мать  носит
другую фамилию".
   - И что с того, - сказала я,  -  в  пять  минут  выяснят,  твой  отец
скажет.
   - Он не знает, - ответил Бартек.
   - Чего не знает?
   - Не знает, какая у матери теперь фамилия. Его это  не  интересовало,
сомневаюсь, что он хоть раз слышал фамилию ее второго мужа.
   - Тогда обратятся в ЗАГС. - Пусть обращаются.  На  это  уйдет  время,
разве нет? Там месяцами ищут. Я хотел сказать, работу я успею закончить.
Жалко было бы потерять деньги, они  нам  с  тобой  пригодятся.  Счастье,
конечно, не в них, но жизнь они чертовски облегчают. Милая, ты не  могла
бы немножко соврать, возможно, такое вранье не  является  преступлением.
Может, симулируешь нервный срыв? Послушай, а что, если тебе уехать?
   - Мне запретили уезжать, я должна просить разрешения. А завтра  зовут
опознать этого бандюгу.
   - Ну ты его опознай, а потом впади в истерику или  изобрази  глубокую
депрессию, уж постарайся.
   Я подумала, что без него я бы точно впала в депрессию и  притворяться
бы не пришлось. Но благодаря Бартеку моя  жизнь  переменилась,  я  смело
смотрела в будущее. Рассказала ему о Фильтровой. Подумав, он одобрил мои
намерения, на разведку я вполне могла сходить,  приятельница  бабушки  -
отличное прикрытие, но действовать одной мне не стоит,  лучше  дождаться
его. "Через шесть дней, - сказал Бартек, - мы что-нибудь придумаем. Пока
не знаю что, все будет зависеть от обстоятельств".
   О находке я решила уведомить их уже завтра,  но  не  сразу,  а  после
очной ставки. Сориентируюсь по ситуации.  Все  ипотечные  акты  могу  им
отдать, себе оставлю только листы, написанные по-французски,  и  никогда
им их не покажу. Они написаны прадедушкиной рукой. Может,  я  рехнулась,
может, на меня мания какая напала, ну и  пусть,  поддамся  ей.  Я  хочу,
чтобы такие вещи принадлежали мне, взамен я готова отказаться от  золота
и серебра, впрочем, возможно, и драгоценности мы когда-нибудь отыщем...
   - Эй, а то, здешнее? - вдруг спросил Бартек, уже стоя в дверях. - Оно
было в списке?
   - Ни намека, и я серьезно подозреваю, что оно чужое.
   - О черт...
   - Ну вот, сам видишь, что лучше не... Мы посмотрели друг на друга.  Я
поцеловала его, он обнял меня. Господи, как бы я хотела  выйти  за  него
замуж, жить вместе с ним, родить от него  детей,  много  детей,  сколько
получится...
 
*** 
 
   - Раскрыл он свою дурацкую пасть и заговорил человеческим голосом,  -
радостно сообщил Геня. - И такое рассказал, что волосы на  голове  дыбом
встают.
   Бросив заниматься частным сыском, я  теперь  рассчитывала  только  на
Геню. Правда, он надеялся вскоре есть два раза в день, но я  уповала  на
то, что моя еда ему больше по вкусу и я сумею его приманить. В  жизни  я
столько не занималась кухней, даже Януш,  ошалевший  от  такой  роскоши,
начал отпускать комплименты моим кулинарным способностям. Я предупредила
его, чтобы не слишком привыкал к хорошей жизни.
   Геня мечтал о гусе, поэтому я запекла индюшачью грудинку,  специально
съездив на рынок за брусникой. На десерт у меня не хватило терпения,  но
рулет  со  взбитой  сметаной  всегда  был  в  продаже,  что  значительно
облегчало мне существование. В холодильника мы на всякий случай  держали
шампанское.
   - Ну? - нетерпеливо спросил Януш, примериваясь со штопором к  бутылке
вина. Геня рассмеялся.
   - Оказалось, он думает, что убил двоих. Утверждает, что действовал  в
рамках самообороны.
   - Где он, черт побери, двоих взял?
   - В Константине. Был там-таки четвертый, но он не сообщник  Доминика,
а наоборот, конкурент. Какой-то  незнакомый  тип.  Бросился  на  бедного
Доминика, что ему было делать, самоубийство не входило в его планы.
   - Геня,  возьми  себя  в  руки  и  рассказывай  по  порядку.  С  чего
подозреваемый начал?
   - С Кази.
   Януш повернулся ко мне.
   - Еда готова? Что-то надо  делать,  чтобы  привести  его  в  чувство.
Растормошить немножко, а то, сама видишь...
   - Уже вынимаю из духовки, - поспешила я успокоить  присутствующих.  -
Единственное, что я действительно умею делать, - это запекать птицу, так
нечего зарывать талант в землю. Начните пока с селедки.
   Селедка, понятное дело, была покупной, я еще не сошла  с  ума,  чтобы
самой ее делать. Геня вкусил от гастрономических радостей.
   - Ладно, могу и по порядку. Он молчал как проклятый все утро, пока не
вошла Казя. Надо было видеть, как они друг на друга посмотрели. Казя  ни
секунды не колебалась, твердо заявив, что именно этот тип напал на нее в
кухне. В ответ тип обозвал ее дурой набитой, и тут его словно  прорвало,
что, мол, ему оставалось делать, если она кинулась на него  с  бутылкой,
да к тому же полной коньяку. Кто такое выдержит? И больше он уже рта  не
закрывал.  Видимо,  за  ночь  он  все  хорошенько  обдумал,  потому  что
представил себя жертвой обстоятельств.  Сначала  Райчик  склонил  его  к
дурному делу, хотя что же тут дурного,  коль  они  всего-навсего  хотели
найти пропавшее имущество, спасение  от  гибели  ценностей  -  это  даже
похвально. Потом,  конечно,  бес  его  маленько  попутал,  уж  очень  он
рассчитывал на эти сокровища на Вилловой, но по усам текло, да в рот  не
попало...
   - Хочешь сказать, от кражи золота он отпирается? - живо перебил Януш.
   - Именно. В глаза того золота не видел. Сознался, что приходил  туда,
но позднее, когда мы уже там были. Договорился с Райчиком,  что  поможет
ему стену  долбить.  Покойной  Наймовой  никакого  вреда  не  собирались
причинять, ее должны были просто усыпить, хотя Райчик вокруг нее кругами
ходил, долю ей обещал,  говорил,  что  надо  же  было  как-то  ей  пасть
заткнуть. Он  опоздал  немного,  Доминик  то  есть,  ну  и  привет,  все
закончилось без него. С  большим  огорчением  он  об  этом  рассказывал,
видимо, правду говорил. Что до библиотекаря...
   - Геня, не скачи  галопом  по  Европам.  Тиран,  наверное,  методично
допрашивал?
   - Допрашивал он позднее, а сначала, как Доминик пасть  открыл,  велел
ему рассказывать все, что знает. Ну ладно, в общем так...
   Доминик, может, пасть и открыл, зато Геня свою закрыл, как  я  подала
индейку. Лишь опустошив тарелку  наполовину,  он  стал  продолжать,  уже
немного спокойнее.
   - Библиотекаря Райчик нашел. Где он его добыл, Доминик не знает, зато
знает зачем. Наши предположения  подтвердились.  Райчику  были  известны
многие, у кого дядя-каменщик работал, он  знал  фамилию  прадедушки,  по
архивам искал, но не очень  это  у  него  получалось,  вот  он  и  нанял
специалиста. Из болтовни Доминика и  последующего  допроса  нам  удалось
сделать вывод, что вовсе не  Райчик  зазывал  Доминика  в  сообщники,  а
наоборот, Доминик рвался  поучаствовать  в  деле,  а  Райчик,  что  мог,
скрывал от него. Для того, чтобы библиотекаря увидеть, Доминику пришлось
немало походить за Райчиком. Потом, когда  Доминик  как  бы  унаследовал
дело, у библиотекаря уже была обширная  информация,  он  догадался,  что
Доминик собирается в Константин, и ему это почему-то не  понравилось.  В
Константине  случились  ужасные  события,   сильно   осложнившие   жизнь
Доминика. Сначала там появился какой-то незнакомый тип,  точнее  говоря,
Доминик застал его на месте: тот, раздолбив стену, уже принялся отрывать
паркетины, несомненно, он явился туда с целью грабежа. Доминик хотел ему
деликатно