одился.
   Прошлый сезон на Служевце я начала  так,  что  собственный  кретинизм
меня даже восхитил. Я даже стала подумывать, не заслужила ли  я  медаль,
потому что такая последовательная глупость - это вам не жук начихал...
   На мыслях о медали я очнулась. Лошади уже рванули, и  все  бормотания
заглушил громкоговоритель.
   - Старт, - сказал он с запозданием, но, как  всегда,  бесстрастно.  -
Ведет Эстен, вторая Норушка, третья Лукреция...
   - Болек первым придет, - решил Вальдемар. - Ну  как  за  этим  чертом
поганым уследить, ведь он же  сам  говорил,  что  на  него  рассчитывать
нечего! А я на него на всякий случай поставил!
   - Ты смотри, где эта Трефка! - заволновался пан Эдя. -  Сто  корпусов
уже проиграла!
   И ведь все должны были ставить на Трефку, с конюшни шепнули! Нет,  вы
только посмотрите... Вот, нате!
   - Не сто  корпусов,  а  только-только  три,  -  бесстрастно  поправил
полковник.
   - А вольно было слушать глупую болтовню! - громко  посоветовала  я  в
пространство над ухом Юрека.
   - Да не слушаю я! - разозлился Юрек. - Ты, смотри,  Эстен  как  идет!
Смотри, как легко несется!
   - Так он и выиграет...
   - Ну да, как же, разбежалась...
   - Эстен, какой там Эстен, не говори мне таких глупостей, потому что я
и рассердиться могу! - бушевала Мария.
   Эстен  вышел  из  поворота  и  без  малейших  усилий  вел  скачку.  Я
задумалась: а вдруг в трепотне Мети есть своя  система?  Эстен,  жеребец
Кальрепа, скачет как сатана...
   - Эстен, Лукреция, Норушка, борьба за следующее место, - сказал рупор
и замолк.
   - Холера! - возмущенно ревел разочарованный Юрек. -  Не  было  его  у
меня! Это же чудовищный фукс! Откуда он взялся...
   - Ну как, в программке был...
   - И сами увидите, что будет дальше, - грозился  торжествующий  пророк
Метя. - Репа понимает, что ему выиграть надо - кровь из носа...
   Сумасшествие с компьютерными карточками продолжалось. Существовал еще
один  выход:  можно  было  продиктовать  свои   ставки   непосредственно
кассирше, а она выстукивала все это и вводила в машину.  Однако  длилось
это до страшного  суда:  кассирши  еще  не  освоились  с  клавиатурой  и
отчаянно всматривались в клавиши, а игроки, неведомо  почему,  ошибались
гораздо больше, чем за  все  предыдущие  годы,  вместе  взятые.  Видимо,
повлиял технический прогресс.
   Я сама точно таким же образом сглупила с квинтой, побив все  рекорды,
собственные и чужие. Объявление, что в пятой скачке сняли номер  десять,
меня окончательно добило. Снова заполнять карточки и стоять в очереди во
второй раз я была уже не в  силах.  В  отчаянии  я  продиктовала  квинту
одинарными ставками, во второй скачке хотела поставить на двух  лошадей,
так нет же, одну выбросила, а десятку  заменила  на  единичку,  отбросив
ноль. Люди за мной начали топать ногами.  Кто-то  поджег  мусорный  бак.
Прежде чем его успели вытащить на балкон, дым заполнил весь второй  этаж
трибун. На балкон, разумеется, вытащили бак, а не поджигателя, но только
потому, что поджигателя не нашли,  а  бак  дико  вонял.  Какая-то  особа
женского пола, не слишком юная, упала со стула, ударилась головой  и  на
миг потеряла сознание. Как только оно к ней  вернулось,  она  решительно
потребовала, чтобы ей помогли  дойти  до  кассы,  потому  что  ей  чудом
удалось заполнить карточки и она только затем  и  встала.  Ее  заявление
встретили полным пониманием. Сезон обещал быть исключительно эффектным.
   В воздухе все громче слышался вопрос  о  том,  как  будут  возвращать
деньги. Возврат денег много  лет  был  достопримечательной  особенностью
наших ипподромов. Как только по каким-либо причинам лошадь,  участвующая
в скачке, бывала дисквалифицирована, теряла старт, вообще не выходила из
стартового бокса или приходила последней со слишком большим  отрывом  от
остальных, за нее возвращали деньги. Однако система выплат  зависела  от
вида ставок, бухгалтерия высчитывала сумму бесконечно долго,  но  деньги
все-таки в конце концов возвращали.
   Теперь все должно было быть иначе. Ходили различные сплетни, но никто
не знал, что будет. Сомнения наконец начал  разрешать  громкоговоритель,
поэтому его слушали, оттопырив уши ладонями.
   В одинарной ставке возвраты  были  обязательны.  Это  все  поняли.  В
ставке на  несколько  лошадей  возвраты  касались  только  билетов,  где
выигрывала хоть одна лошадь, и это всем сразу  не  понравилось.  Никаких
возвратов в триплетах и квинтах. На место снятой со скачки автоматически
вписывали резервную лошадь...
   - Какую резервную?! - дико взвыл  Вольдемар.  -  Куда  эту  резервную
вписывать?!
   -   Тихо!   -   рявкнул   на   него   пан   Рысь.   Рупор   продолжал
разглагольствовать. В роли резервной должна была  выступать  лошадь,  на
которую  больше  всего   ставили,   что   легко   определить   благодаря
компьютерам. Безответственным организаторам не  пришло  на  ум  хотя  бы
попытаться представить себе, как именно народ  это  поймет,  а  народ  с
непоколебимым  оптимизмом  решил,  что  речь  идет  о  лошади,   которая
выиграет.
   Я полетела скандалить насчет этого клочка бумаги со снятыми лошадьми,
требуя, чтобы сообщили результаты скачки. Чертов рупор их  не  объявлял,
потому что результаты показывали на табло. Я, однако, ко всяким табло  и
дисплеям относилась, прямо скажем, без особой  набожности  и  все  время
между  скачками  провела  в  скандалах  с   администрацией.   Невозможно
беспрерывно торчать перед монитором, читая пробегающую трусцой строчку и
вылавливая в ней нужные сведения. К тому же, если человек  хочет  еще  и
записать прочитанное,  ему  гарантировано  расходящееся  косоглазие.  На
двойки теперь разбиваться? Один смотрит на экран и говорит, что видит, а
второй с  дикой  скоростью  записывает.  Так,  что  ли?  И  подумать  не
успеешь...
   Запыхавшись, злая и вся взъерошенная, я плюхнулась  в  кресло  в  тот
момент, когда лошади второй скачки входили в стартовые боксы.  Я  скорее
схватила бинокль.
   Именно в этой скачке я поставила на двух лошадей, и две были записаны
на той компьютерной карточке, которая полетела  к  чертям  из-за  снятой
десятки. Вместо нее стояла единичка, с нее  начиналась  у  меня  квинта.
Люди в очереди позади меня вели себя  настолько  нервно,  что,  начни  я
думать и гадать возле кассы, на кого лучше поставить,  они  бы  меня  на
куски разорвали.
   Что я переживала, пока шла эта скачка, ни в сказке сказать, ни  пером
описать. Я была уверена, что поставила не так, как надо, и  это  чувство
завладело мною без остатка и чуть не задушило.
   - Мне уже все до лампочки, - горько поделилась я с Марией, когда дали
старт. - Меня эти лошади в гроб вгонят...
   - Ну и что там у тебя? - поинтересовалась она, вглядываясь в лошадей,
сбившихся в кучу на повороте.
   - Мух отгоняю.
   - Не надо, муха тоже человек... Жокей-любитель Квятковский  на  Гонце
стартовал замечательно, не опоздал, шел первым, однако  через  пятьдесят
метров он дал себя обогнать  двойке  Врублевского.  Теперь  он  держался
вторым, за ним летела четверка, а дальше - выброшенный  мною  из  квинты
Клювач.
   - Двойка, семерка, четверка, пятерка в середине, - сказала я Мете.  -
На победу идет Вонгровская, а не Репа, и  я  на  ее  лошадей  поставила.
Только бы не Клювач, потому что в этом случае меня точно удар хватит!
   - Какой там Клювач, он не в форме, да и вес  большой!  -  рассердился
Юрек.
   - Первая же группа!
   - На прямую выходит Фармал, за ним Гонец, - говорил рупор.  -  Фармал
слабеет, вперед выходят Клювач и Гербаль. Гонец, Клювач, Гербаль...
   - Смотри, как идет! - визжал Метя. - Давай, Репа!
   - Чтоб тебе сто раз лопнуть и чтоб язык у тебя отнялся!  -  энергично
сказала я. - Черт,  из-за  одной  идиотской  лошади...  Посылай  лошадь,
кретин!
   Квятковский посылать не умел, а может, и  не  хотел.  Лидером  скачки
оказался треклятый Клювач, еще пару секунд за ним держался Гонец,  потом
ослабел, и на второе место выскочил Гербаль Репы. Я оглянулась в надежде
дотянуться до Мети и хотя бы ухо ему накрутить, но - увы! - его от  меня
отделяла Мария, к тому же он еще  и  отодвинулся  вместе  с  креслом  на
безопасное расстояние. Наверное, почувствовал, чем пахнет...
   - Клювач, Гербаль, - сказал кретин-рупор. Удар меня не  хватил,  мухи
меня не съели, но только потому, что событиями  подобного  рода  я  была
закалена в течение долгих лет. Иммунитет выработался. Если я выбирала из
двух лошадей, еще не было случая, чтобы я выбрала как надо. Может  быть,
в это кресло вместо меня надо было посадить умственно отсталую корову?
   - Осика бы выиграл! - мрачно и злобно высказалась я. - И на кой  черт
она посадила Квятковского?!
   - Ну, начинается  неплохо,  -  с  мазохистским  удовольствием  сказал
полковник. - Сенсация за сенсацией!
   Мария  с  ужасом  посмотрела  на  нас,  нерешительно  делая  какие-то
движения, словно не зная толком, кому покрутить пальцем у виска  -  себе
или мне.
   - Да что на тебя нашло?
   - И я тебе могу  сразу  сказать,  что  будет  дальше,  -  безжалостно
оборвала я ее упреки. - Дальше придут все те лошади, которых я  выбрала,
и всю квинту мне поломает только этот паршивый Клювач. Вот увидишь...
   - Но почему?!
   - Ради Бога, могу тебе все объяснить. Я этого Гонца у себя в карточке
оставила только  потому,  что  во  второй  скачке  поставила  на  двойку
Вонгровской, вот и в первой поставила тоже на двойку...
   - Да откуда ты взяла этого Клювача?!
   - Происхождение. Группа. Оставь меня...
   - Ну вот, пришел ведь Репа? Пришел! - радостно лез ко всем Метя. -  И
увидите, что дальше будет!
   - А то будет,  что  я  его  отравлю,  -  яростно  пообещала  я.  -  И
председателя совета убью. Да еще  и  того,  кто  требует,  чтобы  квинту
начинали с первой скачки.
   - Работы будет у вас - непочатый край, - вежливо заметил пан Рысь.
   Я подумала, что могу еще поставить триплет на  оставшихся  от  квинты
лошадей, но у касс творились страшные вещи,  и  я  отказалась  от  своей
затеи. Из этого хаоса вернулся Вальдемар и показал  свои  билетики  пану
Собеславу. Пан Собеслав покарал его презрительным взглядом.
   - Да вы что?!.. Вы что наделали?
   - Да ведь, как говорится, черти взяли корову, так  пусть  и  подойник
возьмут!
   - Давай, Репа! - в полном кайфе верещал Метя.
   - Ой, Метя, я ей помогу тебя травить, - пригрозила  Мария.  -  Нет  в
этой скачке Репы. Мы на Болека ставим.
   - Давай, Болек...
   За триплет дали восемь тысяч с копейками, о  чем  сообщил  полковник,
вернувшись от дисплея.
   -  Они  уже  все  показали.  Ваш  выигрыш,  пани   Иоанна,   был   бы
значительным.
   Я поддалась своим неудачам. Долго еще я уныло таращилась на  растущие
перед административным корпусом туи. Вспомнила вдруг, как несколько  лет
назад я пыталась показать знакомому типу кого-то, кто стоял  за  высоким
кустом.
   -  Ну,  видите?  -  нетерпеливо  говорила  я.  -  Вон  там,  за  этим
можжевельником! Его видно до пояса...
   Я отлично понимала, что говорю что-то не то,  но  никоим  образом  не
могла вспомнить, как правильно  называется  это  растение.  Знакомый  не
возражал, внимательно глядя на торс в рубашке, видневшийся  над  кустом.
Дома слово вспомнилось само.
   - И почему вы меня не поправили? - упрекнула я  наутро  знакомого.  -
Это не никакой не можжевельник, это тамариск...
   Один Бог ведает, почему простое  слово  "туя"  не  держалось  в  моей
башке. Знакомый диковато на меня посмотрел, и, когда я на третий день  я
ему сказала наконец правильное  название,  записав  дома  это  слово  на
программке, он признался, что не перечил исключительно из вежливости.
   - И что тебя так рассмешило?  -  возмущенно  спросила  Мария.  -  Тут
разыгрываются леденящие кровь сцены, а ты хихикаешь?
   - Про тамариски вспомнила. Психологическая защита...
   - Сумасшедшая!
   - ..я им билет в нос сую, а они платить не  хотят!  -  скандалил  пан
Эдя. - Машина не принимает, мол. Ну и что? Под трамвай такие компьютеры!
   - За десять минут до начала скачки выплаты прекращаются, -  терпеливо
объяснял ему полковник. - По  рупору  говорили.  Выплаты  заблокированы,
только принимают деньги.
   - Я неплохо начинаю, - удовлетворенно призналась пани  Ада.  -  Очень
хорошо сегодня за одинарные ставки платят...
   - Торговали - веселились... - философски прокомментировал пан Рысь.
   - Интересно, что будет через неделю, - ехидно сказал Юрек, поднимаясь
с кресла. - Разберутся они  в  этих  компьютерах  или  нет?  Обычно  они
начинают нормально работать через неделю...
 
*** 
 
   Про лошадей на ближайшую субботу я ничего не  знала,  потому  что  не
достала программку. Если мне не удавалось купить программку на  скачках,
я не могла  этого  сделать  нигде  больше.  Распространение  этого  вида
периодической   печати   почему-то    столкнулось    с    непреодолимыми
препятствиями на своем пути: киоски или не выписывали этих программ, или
еще не получили, или уже распродали. Чтобы все-таки  купить  программку,
мне пришлось бы ехать на ипподром, в киоск у ворот. Как-то  раз  я  даже
собралась и поехала, но перепутала часы его работы, и там было  закрыто.
Я махнула на все рукой и решила ограничиться минимальными расходами.
   - Где наша Мэри? - спросил Метя, садясь рядом со мной.
   - У касс мечется. Она хочет дополнительно поставить на Валентине.
   - А что такое? - Он страшно рвался из паддока...
   - Пусть возвращается, потому что у меня есть секретные  сведения.  За
эту неделю произошло знаменательное событие. Ты же сама  видишь,  что  у
меня морда вся красная! Видишь или нет?
   Вообще-то у Мети цвет лица всегда  был  здоровым  и  живым,  так  что
трудно было понять. Я ему поверила на слово.
   - Может, начнешь  сразу?  Потому  что  Мария  вернется  только  после
старта, - предложила я. - Не дай Бог, потом забудешь, в чем дело.
   - Таких вещей не забывают! На Болека можно рассчитывать  в  четвертой
скачке.
   - Тоже мне тайна. Я тебе могу сказать  за  это,  что  в  пятой  можно
рассчитывать на Осику. Он вместо Щудловского сел, а у того  кони  всегда
неплохие. Да и кандидатское звание ему позарез нужно.
   Я похлопала Юрека по плечу и спросила, поставил ли он на четверку  во
второй скачке. Оказалось, что нет. Я его отругала, потому  что  он  мало
внимания обращает на тех, кто скачет. Он выкинул  из  ставок  Титана,  а
зря. Теперь он засомневался и дал уговорить себя исправить ошибку.
   - Где у тебя эти бумажки? Давай пару сотен!
   - Да хоть пять! И от души тебе советую: поставь на Осику!
   Вернулась Мария, упала в кресло, пиво уже было налито, потому  что  я
постаралась раздобыть не слишком теплое.
   - На, пей,  я  пораньше  налила,  твое  уже  остыло.  Тьфу,  то  есть
нагрелось, я хочу сказать.
   У Мети какие-то таинственные сведения, он только тебя ждал...
   - Пусть говорит! - милостиво разрешила Мария, подхватывая стакан.
   Метя конспиративно наклонился к нам. Тайны явно вертелись у  него  на
языке.
   - Сенсация, - сказал он таинственным шепотом.  -  Дебютирует  частная
лошадь...
   - Тоже мне сенсация! Уже давно скачут лошади из двух частных конюшен!
- скептически перебила Мария. - Ты мне по телефону нес какой-то бред про
Трюфелинку, она тут вообще не считается... Я перед нею минус поставила.
   - В математике ты всегда мало  соображала,  примирись  с  этим  и  не
морочь людям голову! -  рассердился  Метя.  -  Я-то  знаю,  что  говорю!
Заткнитесь хоть на минутку и слушайте! Я был вместе с Малиновским!
   Прозвучало  это  как-то   торжественно.   Он   сделал   ударение   на
Малиновском, не уточняя, где они были вместе: может, в  кабаке  ужинали.
Мы подозрительно на него посмотрели.
   - На конюшне, - сказал Метя, сразу  ответив  на  повисший  в  воздухе
вопрос.  -  Он  поехал  лошадей  смотреть,  не  по  обязанности,  а   по
собственной, почти доброй воле. Молодняк смотрел. И при случае посмотрел
одного частного.
   Малиновский  был  профессионалом,  стопроцентным  и   категорическим.
Оценив значительность информации, мы молчали и ждали продолжения.  Мария
перестала даже раскладывать билетики со  ставками.  Метя  сиял  каким-то
загадочным счастьем.
   - От первого  января.  В  самый  первый  день  года  родилась.  Некая
Флоренция, а принадлежит она той девушке, которая сюда  приходит.  Этой,
как ее, Гонсовской...
   Имя "Флоренция" с места вызвало во мне бешеный интерес. Несколько лет
назад моим кумиром была Флоренс в Копенгагене, а теперь у меня  появился
шанс иметь Флоренцию в Польше. Интересное дело... Я  шикнула  на  Марию,
которая успела вымолвить только полсловечка.
   - Цыц ты! Пусть рассказывает дальше. И что же?
   - Я вам все по порядку расскажу. Потому  как  мне  кажется,  что  эта
Флоренция заслуживает эпической поэмы.
   - Только я тебя умоляю, стихами не говори! - успела вякнуть Мария.
   - Прозой тоже неплохо. Так вот, вы  слушайте,  а  я  буду  вроде  как
пророк или оратор, и перебивать меня не смейте,  а  не  то  я  заикаться
стану! Я с ним поехал просто так,  для  собственного  удовольствия.  Мы,
конечно, роскошных жеребят видели, а при этом, ясное  дело,  был  старый
Гонсовский, хотя он не очень старый, скорее среднего возраста, и главная
бухгалтерша по нему просто обмирает, но ему  лошади  милее,  недаром  он
ветеринар. Это я вам на всякий случай напоминаю...
   - Слушай, у него не бред? - недоверчиво спросила Мария. - Ты уверена,
что он трезв?
   - Сначала он показался мне трезвым, как свинья, - ответила я  честно.
- Он сидит тут все время и ничего  не  пил,  кроме  пива.  По-моему,  он
просто увлекся, пусть мелет все, что  хочет,  лишь  бы  только  в  конце
концов до Флоренции добрался...
   - Доберусь, не беспокойтесь, по кочкам, по ямкам,  как  в  натуре,  -
пообещал Метя. - Ну вот, старый Гонсовский, который  среднего  возраста,
пригласил нас к себе, а  Малиновскому  это  понравилось,  потому  что  у
Гонсовского и наливочка сладкая, и доченька гладкая...
   - Слушай,  если  он  тут  начнет  еще  и  про  веселый  пирок  да  со
свадебкой!..
   - А нельзя ей кляп в рот заткнуть? -  с  надеждой  обратился  ко  мне
Метя. - Она не понимает важности того, что я говорю.
   - Не обращай внимания и говори быстрее, а то сейчас дадут старт.
   - Быстрее не могу. Ну вот, в дурной час сказала...
   Вой громкоговорителя заглушил все и вся. Я  запретила  Мете  говорить
хоть слово, потому что мне не хотелось упустить ничего из того,  что  он
скажет. Условия же не благоприятствовали беседам.  Я  с  большим  трудом
вспомнила, зачем я тут. Скачка меня заинтересовала, особую  прелесть  ей
придавал  Валентине,  которого  я  высмотрела  в  паддоке  буквально   в
последний момент и даже успела заинтересовать им Марию.
   - Делай, что хочешь, но в первой скачке есть одна лошадь, - сказала я
твердо. - Валентине, четверка, из частной конюшни,  может  быть,  хозяин
очень заинтересован в победе. Поставь все, что можно, начиная  только  с
Валентине!
   Сомневаться было нечего, от Валентине  исходило  сияние.  Народ  явно
ослеп, потому что  на  него  ставили  мало,  предпочитали  Куявского  на
единичке и шестерку Кальрепа. Меня  интересовало,  насколько  я  окажусь
права, поэтому я бросила слушать таинственные сообщения Мети, попыталась
было приложить к глазам стакан с пивом, но в последнюю  секунду  поняла,
что это не бинокль.
   Валентине стартовал третьим, на  повороте  повел  скачку,  полетел  к
финишу и выиграл, хотя его придерживали изо всех сил.
   - Ты была права, - похвалила меня с уважением Мария. - Я поставила  с
ним триплет и квинту.
   - Я, правда, ничего не ставила, но у меня с ним последовательность, -
вздохнула я с печальным удовлетворением. От всего сердца я пожалела, что
поленилась сменить триплет и квинту после того, как  увидела  Валентине.
Точнее говоря, мне не хотелось второй раз стоять в  очереди.  Нет,  тоже
глупость,  ведь  я  ставила  последовательности,  значит,  и  в  очереди
стояла...
   Я