хозяева
что-то такое нехорошее сделали, очень Елене  не  понравилось.  Они  были
страшно богатые, а разве в наше время можно честным путем разбогатеть? С
чего вдруг они так разбогатели, до этого были не скажу, чтобы  уж  очень
богатые А когда я Елену прямо об этом спросила, та лишь плечами  пожала.
Так что не скажу, не знаю. Вот помню одно: ее бывшая  хозяйка  очень  уж
интересно прозывалась, ну прямо кошачье имя, не то  Мися,  не  то  Мизя.
Представляете, взрослая женщина и такое имечко, я еще понимаю,  была  бы
молоденькой...
   На этот раз я не разделила возмущения пани  Осташковой,  ибо  у  меня
перехватило дыхание. Меня как электрическим током ударило,  и  по  всему
телу мурашки пробежали. Мися, Мизя...  Нет,  невозможно  такое  стечение
обстоятельств! Хотя... Раз Елена написала мне, это о чем-то  говорит.  И
упоминание о какой-то бабе, которая меня ненавидит... Езус-Мария!
   - ...Ездила к ним убираться в доме, сдается мне, они хорошо  платили,
денежки у Елены ведь водились, каждый раз что-нибудь да привозила  -  то
детям мелочи, то подарок какой, - продолжала тараторить  пани  Осташкова
как заведенная машина, не в  силах  самостоятельно  остановиться.  -  Но
точно не скажу, не знаю. А знать может  Еленина  подружка,  была  у  нее
такая, хотя я никогда ее не видела и как зовут - не знаю, но  вот  была,
это точно. Они с ней еще в школе вместе учились, мы-то с Еленой в разных
классах были, так что подруг  ее  я  не  знала,  но  Елена  столько  раз
говорила, бывало - вот, слава Богу, хоть есть с  кем  поговорить,  а  ей
много подруг и не требуется, одной хватит. Как будто со мной  поговорить
нельзя, уж, кажется, кто ей ближе...
   О Елениной подружке пани Осташкову заставила вспомнить давняя обида -
как же, оскорбили ближайшую родственницу в лучших чувствах. Я ухватилась
за подружку как утопающий за соломинку, но она и  оказалась  соломинкой.
Пани Осташкова ровно ничего не знала о подруге, и я  должна  была  вновь
выслушивать бесконечные жалобы на  скрытность  и  таинственность  Елены.
Специально, что ли, скрывала свою  единственную  подругу  от  нее,  пани
Осташковой? Единственное, что удалось установить, это факт ее проживания
где-то неподалеку от Елениных хозяев с большим  садом.  Ну  и  сам  факт
существования подружки.
   Возвращаясь в Варшаву,  я  раздумывала  над  тем,  чего  бы  добились
полицейские,  если  бы  вместо  меня  попытались   пообщаться   с   пани
Осташковой. Думаю, немногого. Мною супруг пани Осташковой  пренебрег,  а
вот  к  полиции  отнесся  бы  со  всем   уважением,   а   следовательно,
присутствовал  бы   на   допросе   жены   и   сдержал   ее   безудержное
словоизвержение. Мужчина, судя по всему, серьезный, уж он бы не допустил
никаких бабьих сплетен и пересудов, никаких глупых разговорчиков. А ведь
ценными были именно эти бабьи пересуды.
   Ах, как мне не хватает Гжегожа!
   Полиция  и  в  самом  деле  ухе  на  следующий  день   сочла   нужным
побеседовать со мной Позвонил пан полковник лично и попросил  разрешения
нанести мне визит. Не  хочет  он  меня  с  ногой  таскать  по  этажам  и
кабинетам, поэтому явится ко мне домой с  одним  из  своих  сотрудников.
Пожалуйста, разумеется, сколько угодно, ничего не  имею  против,  всегда
рада приятным гостям.
   С  удовлетворением  напялила  парик,  наконец-то  не   было   никаких
противопоказаний. Поистине нет худа без добра, конечно, лучше бы ко  мне
в гости пришел Гжегож, но тогда пришлось бы обязательно или отправляться
к парикмахеру, или мыть голову. Хотя какой парикмахер?  Его  хватает  на
один вечер, дольше прическа не держится,  лучше  уж  самой  постараться.
Представляю, сколько бы намучилась, из-за ноги  трудно  наклоняться  над
ванной, фактически опираться можно только на одну. Над раковиной  тесно,
в общем, одна мука.
   В полиции явно что-то изменилось. Полковник стал мягче в обращении со
мной, не было уже прежней официальной сухости, а  вежливость  какая!  Ну
просто вдруг полюбил меня ни с того ни с сего.
   Погружаясь в мягкое кресло со стаканом  пива  в  руке,  он  вкрадчиво
проговорил:
   - Надеюсь, теперь я услышу  от  вас  всю  правду.  Считайте,  это  не
официальный разговор, ну, не совсем  официальный,  просто  мой  спутник,
капитан  Борковский,  очень  хотел  познакомиться  с  вами  лично.   Его
чрезвычайно заинтересовали ваши необыкновенные приключения.
   Капитан Борковский почти годился мне в сыновья. Лет  двадцать  назад,
когда Мизя разбивала мое личное счастье, он еще ходил в школу и гонял  с
дружками футбольный мяч по  заасфальтированной  спортплощадке.  Из  него
вырос очень приятный молодой человек.
   А полковник тоном светской беседы продолжал:
   - Наверняка Елена Выстраш сказала вам еще что-то. Да, да,  правильно,
до нас уже дошло происшествие с груецким викарием. Ведь не  без  причины
же вы поехали на встречу с ним?
   Со вчерашнего дня у меня было достаточно времени, я  подготовилась  к
встрече с полицией и решила для себя, о чем расскажу, а о чем и  умолчу.
Не могла я выложить  все,  что  думаю  по  поводу  своих  необыкновенных
приключений,  слишком  много  по  этому  поводу  набралось  домыслов   и
неясностей и слишком мало конкретных данных.
   - Вы правы, пан полковник, - ответила я, - хотя то, что  услышала  от
Елены  Выстраш,  трудно  назвать  высказыванием.  Она  с  трудом  успела
прошептать, что знает о каком-то преступлении, а исповедуется у  ксендза
в Груйце. Викария не назвала, на него я вышла случайно. Вот и все.
   - А что сказал викарий? - гнул свое полковник.
   -  Сказал  только,  что  подумает,  ничего  конкретного.   Елену   он
припомнил, но не уверен, на  исповеди  ведь  человек  своей  фамилии  не
называет, однако как-то ее вычислил по  моим  рассказам.  И  все.  Сразу
после нашего разговора в него кто-то стрелял. Сами понимаете, я не стала
терзать  тяжело  раненного  человека,  не  впилась  в  него  как  гарпия
какая-нибудь...
   В приятный разговор вмешался капитан Борковский.
   - Что касается исповеди, - пробормотал он, - то и здоровый вряд ли бы
что пани сказал.
   Ага, надо ковать железо, пока горячо. И я начала невинным тоном:
   - Если бы не проклятая нога, давно бы съездила в  Лодзь  и  разузнала
все о катастрофе. А пока,  увы!  Лодзинские  булыжные  мостовые  хоть  и
славятся своими революционными  традициями,  для  моей  ноги  совершенно
неприемлемы. А очень хочется знать, как там  все  было  на  самом  деле,
насколько верно мое предположение. Сама ли Елена выскочила из машины или
ее вытолкнули? Не могла она вылететь  из  машины  назад  после  лобового
столкновения, это противоречило бы законам природы,  не  станете  же  вы
утверждать...
   - Не станем, - согласился полковник. - Тадик, покажи пани...
   И я принялась внимательно изучать полный отчет  об  автопроисшествии.
Из него яснее ясного следовало, что я была  права.  Елена  оказалась  на
обочине шоссе до столкновения, а не после. Возможно, вырывалась  из  рук
водителя, тот на мгновение выпустил руль, всего на доли  секунды,  но  в
сложной дорожной ситуации это привело к катастрофе.
   Прежде чем сообразила, что говорю, уже вырвалось:
   - Похитили ее! Пыталась сбежать...
   - И мы такого же мнения, - признался полковник - Думаю,  пани  знает,
почему похитили.
   - Фиг я знаю! А вот вы знаете - кто. Ведь  се  похитителей  могли  же
видеть, им в катастрофе здорово досталось. Или так изуродованы, что  лиц
не разберешь?
   - Считайте, не разберешь. Водитель погиб на  месте,  остальные,  если
таковые были, сбежали. Что скажете?
   - О Боже, ничего! Ведь до сих пор  многого  не  понимаю.  Что  они  с
головой вытворяли, когда и где ее отрубили?
   Мужчины переглянулись, потом как по команде устремили взгляды куда-то
за окно и только потом взглянули на меня. Полковник вздохнул.
   -  Ну  хорошо,  слушайте.  Все  произошло  совсем  не  так,  как   мы
предполагали, похоже скорее на  какую-то  кошмарную  хохму.  Учтите,  мы
беседуем  неофициально,  протокола  не  ведем,  надеюсь,  вы   тоже   не
записываете на магнитофон моих слов, и предупреждаю,  в  случае  чего  -
отопрусь. Так вот...
   Каждое слово, полковника я впитывала, как губка  морскую  воду.  Дело
обстояло следующим образом. Лодзинская катастрофа была серьезной,  жертв
оказалось много, кроме Елены еще несколько человек  пострадали,  были  и
погибшие, поэтому полиция охотно  воспользовалась  добровольной  помощью
общественности. Все пострадавшие в машину "скорой помощи" не  умещались,
и полиция  с  благодарностью  приняла  предложение  водителя  случайного
"мерседеса" отвезти Елену в больницу. Он сказал, что  поедет  следом  за
машиной "скорой помощи". Водитель с одним из санитаров загрузили Елену в
"мерседес"  и  привет!  На  этом  контакты   с   водителем   "мерседеса"
закончились, ибо до госпиталя он не доехал.  И,  откровенно  говоря,  не
очень-то и беспокоились, решили, что  пострадавшая  оказалась  в  лучшем
состоянии,  чем   первоначально   предполагалось,   по   дороге   совсем
оклемалась,  и  водитель,  добрая  душа,  доставил  ее  домой.  Такое  в
полицейской практике не раз случалось. Поехала женщина домой  залечивать
свои синяки самостоятельно. Однако через несколько дней...
   Пронырливость детей не имеет границ. Какой-то мальчишка,  катаясь  на
роликах, подглядел,  как  двое  мужчин  извлекли  из  "мерседеса"  некий
тяжелый сверток.  Дело  происходило  на  безлюдной  дороге  недалеко  от
местечка Моджев. По обе стороны  дороги  растет  лес.  Мужчины  потащили
сверток в лес и недалеко от дороги  закопали,  даже  не  очень  глубоко.
Мальчишка проследил за ними, а потом прямиком отправился  в  комиссариат
полиции и сообщил о том, что видел. И уже через  три  часа  в  указанном
месте были раскопаны останки женского тела  без  головы.  Номера  машины
парень не запомнил, да это и не имело особого  значения,  наверняка  был
поддельный. По чистой случайности останки попали в ту же больницу,  куда
свозили жертв катастрофы, и их опознал санитар.
   - Опознал он их по одежде, - рассказывал полковник, - по такой... как
бы это правильно назвать? Кожаной  жилетке,  что  ли.  Женщина,  которую
санитар посадил в случайный "мерседес",  как  раз  одета  была  в  очень
красивую кожаную жилетку, санитару запомнилась, потому что о такой давно
мечтала его жена, всю плешь бедняге проела. Они  чуть  не  развелись  на
почве жилетки, так что для санитара это был больной  вопрос,  вот  он  и
запомнил этот предмет одежды и опознал труп даже без головы. Ведь  лично
заталкивал пострадавшую в машину, и жилетка колола ему глаза, это он так
сказал, не я, ну  и  теперь  на  безголовом  трупе  оказалась  такая  же
жилетка. Вот так выяснилось, что одна из жертв катастрофы не доехала  до
больницы и лишилась головы. Честно скажу - поднялся шум, дошло и до нас,
а тут появляетесь вы с сообщением о голове Елены  Выстраш.  Естественно,
мы увязали эти два сообщения. Пока  нам  известно  лишь  то,  что  Елена
Выстраш стала жертвой каких-то преступников...
   - Но ведь потом у нее  голова  опять  появилась!  -  вскричала  я.  -
Откуда?!
   - Подбросили. Прямо в морг. Вам известно, какие  порядки  творятся  в
наших больницах, или рассказать подробнее?
   - Нет необходимости. Значит, не будь меня, вы бы до  сих  пор  ломали
головы над безголовым трупом, извините за каламбур?
   - Ломали бы, вот почему мы и пришли  к  вам  в  гости.  Очень,  очень
странное дело, таких не оставляют незавершенными. Пока честно  признаюсь
- понятия не имею, каким боком это с вами связано, может, случайность. А
тогда, наткнувшись на катастрофу, вы сразу же и уехали?
   Пришлось  опять  во   всех   подробностях   описывать   автомобильное
происшествие на Лодзинском шоссе, причем от меня требовалась точность до
секунды. А поскольку я твердо решила умолчать о письме Елены, было очень
непросто определить свое место во всех происшествиях.  Вот  если  бы  ей
немедленно отрубили голову и запихали в багажник ближайшего  автомобиля,
то есть мой, - это понять можно. Но ведь это сделали  или  на  следующий
день, или и вовсе через два дня  после  катастрофы,  так  почему  же  ее
сунули именно мне?!
   - Я уже думала об этом, -  запинаясь  произнесла  я.  -  У  них  была
возможность сделать это уже в Згожельце.  Просто  хотели  избавиться  от
улики. Ведь смотрите, как  получается.  Труп  неопознан,  документов  вы
никаких не нашли, а голова уедет со мной за границу...
   - ...и вы выбросите ее на ближайшую заграничную помойку, -  продолжил
полковник.
   - Было такое желание, не стану скрывать.
   - О Господи! - с ужасом произнес капитан Борковский.
   - Какое счастье, что не  выбросили!  Думаю,  вы  догадываетесь  -  мы
подозреваем, что вы от нас что-то скрываете.  Знаете,  многолетний  опыт
научил разбираться в людях. Вас мы проверили, в принципе вы не  замешаны
ни в каком преступлении, ни в чем  предосудительном,  но  ведь  все  еще
впереди. Могли даже и заняться преступной деятельностью,  скажем,  месяц
назад, до нас еще не дошло... Ну подумайте сами, ведь мы же  не  дураки,
понимаем, вы к нам обратились не случайно и вообще могли скрыть  от  нас
голову, а тем более ананас.
   - Так ведь я думала, что  у  меня  в  багажнике  все  еще  голова!  -
вырвалось вопреки воле.
   - А вы уверены, что в Париже она еще у вас была?
   - В первый день - точно  была,  а  потом  -  черт  ее  знает...  Нет,
погодите, если бы не было, с чего  бы  они  лезли  ко  мне  в  машину  в
Штутгарте?  И  вообще  мне  представляется  следующее:  самое   разумное
признать, что они ошиблись, то есть голову  мне  подбросили  по  ошибке,
потом ошибку обнаружили и  захотели  получить  обратно  свое  имущество.
Впрочем... слишком много  случайностей  нагромоздилось,  вот  нога  тоже
говорит за себя. О Боже, тут нога, там  голова,  ну  за  что  мне  такое
наказание с конечностями?
   Ногой полицейские жутко заинтересовались, выяснилось, они не знают  о
ней практически ничего, как-то раньше речь о ней не заходила.  Теперь  я
восполнила упущение. Выслушали меня с громадным  интересом  и  забросали
вопросами. Пришлось поднапрячься и вспомнить - перед банком было  чисто,
никакого мусора там не валялось,  подозрительных  личностей  я  тоже  не
заметила,  а  солнышко  на  чугунной  решетке  под   деревом   заставили
нарисовать и  рассматривали  с  полицейским  прищуром.  Потом  попросили
предъявить ногу и столь же обстоятельно  изучили  ее,  клянусь,  в  лупу
разглядывали, уж куда тщательнее, чем врач ортопед. Возможно,  кое-какие
выводы для себя извлекли, но мне,  паразиты,  ни  словечка  не  сказали,
только головами качали и сочувственно цокали.
   Я обиженно прокомментировала:
   - Понимаю, я, наверное, должна быть вам благодарна, что вы оставляете
мне ногу, а не уносите с собой в качестве бесценного вещдока. Ну  ладно,
благодарю, и что дальше?
   - А ничего. Вы еще подумайте, вот вам телефон капитана...
   И ушли. А я могла бы биться об какой угодно заклад, что стала для них
подозреваемым номер один...
 
*** 
 
   Гжегож, как и вчера,  позвонил  перед  уходом  с  работы.  Нетерпение
заставило меня позабыть о всякой осторожности.
   - Гжесь, выяснилось, что та самая, которая меня ненавидит, может быть
Мизей, всплыло имечко,  не  может  же  это  оказаться  случайностью?  Не
знаешь, где она сейчас? До  сих  пор  торчит  в  Штатах?  И  к  тому  же
благодетель, который помогал Елене в последние годы, очень уж  смахивает
на моего бывшенького кретина, вот  у  меня  одно  цепляется  за  другое,
видишь, как-то взаимосвязано, и выходит...
   - Стоп! Успокойся и постарайся изложить понятнее.  У  меня  тут  тоже
кое-какие новости, надо вместе подумать. Откуда взялась Мизюня?
   Набрав в грудь воздуха, я постаралась выполнить его просьбу,  излагая
только новые факты и с огромным трудом воздерживаясь от комментариев. Он
выслушал не перебивая.
   - Теперь ты послушай. Так мне задурила голову Ренусем, что я тоже все
думаю о нем, хотя нужен он мне как рыбке зонтик. Ну и не выдержал,  взял
и позвонил Анджею, он до сих пор в Бостоне, ты знаешь.
   - И что? Очень бы хотелось услышать, что они разорились. Из-за Мизюни
бы порадовалась.
   - Напротив, еще больше разбогатели. В Штатах их уже нет. Надеюсь,  ты
крепко сидишь?
   - Ясное дело, сижу, не могу же я стоять с такой ногой.
   - Так вот, Ренусь в Польше!
   - А Мизюня?
   - Тоже.
   Помолчав и переварив услышанное, я отозвалась:
   - И в самом деле, хорошо, что сидела.  Говори,  догадываюсь,  у  тебя
есть еще что сказать.
   - Да, расскажу тебе, что мне Анджей смог сообщить о Ренусе. Вообще-то
он не дружил с ним и не особенно интересовался, так что знает не так  уж
много. Слышал, что Ренусь вернулся в Польшу  уже  несколько  лет  назад,
когда у нас сменилась власть  и  стало  возможным  прокручивать  большие
дела. Потом здесь, в Штатах,  получил  крупное  наследство,  но  сам  не
приехал его получать, а командировал супругу с доверенностью. Мизюня все
обделала в лучшем виде, и теперь их банковские счета просто  ломятся  от
обилия накоплений. Какое к этому ты имеешь отношение - понятия не имею и
ничего стоящего в голову не приходит.
   - Мне тоже. И тем не менее...  вот  подумай.  Письмо,  болтовня  пани
Осташковой,  Ренусь  -  все  это  складывается  в   следующую   картину.
Двоеточие.  Ренусь  с  Мизюней  в  Польше,  Ренусь  занимается  каким-то
подозрительным бизнесом, Елена узнала. Одновременно  Елена  связалась  с
моим бывшеньким. Уж не знаю, что он там ей наплел, но  ведь  он  считает
себя великим детективом, вот Елена и решила  -  это  и  мое  излюбленное
занятие, а от нее, возможно, и до Мизюни дошло. Легче всего догадаться о
причинах ненависти ко мне Мизюни, ведь Елена втянула меня в их  дела,  а
я, известное дело, таких вещей не выношу и сразу помчусь и  донесу  кому
следует, или по своему обыкновению в прессе опубликую. Они и решили меня
припугнуть, дескать, вон Елена лезет не в свое дело, гляди, чем кончила,
так прежде сто раз подумай, стоит ли тебе лезть, не  то  так  же  будешь
выглядеть. Вот к такому выводу я пришла, сопоставив  все  известные  мне
события. Некоторые мелочи, не  укладывающиеся  в  мою  концепцию,  можно
объяснить или их промашками, или неудачами. Что скажешь?
   Видимо, Гжегож все  продумал  по  ходу  моего  рассказа,  потому  что
ответил незамедлительно.
   -  Согласен.  Концепция  вполне  логичная,  портит  ее  лишь  Ренусь.
Повторяю, я с ним близко не  был  знаком,  но  слышал,  что  это  скорее
добродушный недоумок, а не хитроумный преступник. Его любой негодяй  мог
обвести вокруг пальца. А если сам поступает как негодяй, так  только  по
глупости.
   - Не забывай о Мизюне, - напомнила я. И добавила с надеждой:
   - Если он составил завещание в ее  пользу,  она  запросто  могла  его
убить.
   - Да, приятная перспектива... Нет, надо все-таки побольше разузнать о
Ренусе. Напущу Анджея. Или вот что, пожалуй, я смогу выбраться в Польшу,
слышал, у вас там объявился какой-то народный целитель, говорят,  чудеса
делает. Посоветуюсь насчет жены.
   К сожалению, я никакими сведениями об  отечественных  чудотворцах  не
располагала, никогда они меня не интересовали.
   - Ну как же, вся французская пресса о нем пишет! Биотерапевт.
   - А, что-то припоминаю, постараюсь разузнать и позвоню тебе.
   - Позвони. И прошу тебя, будь осторожна.  Знаю,  глупо  давать  такие
советы. Но все же...
   Положила трубку с полнейшей сумятицей в голове.  Сообщением  о  своем
возможном приезде в Польшу Гжегож огорошил меня до такой степени, что не
могла я больше ни о чем думать,  а  в  создавшемся  положении  Это  было
явлением нежелательным. Ведь если Ренусь с Мизюней находились в  Польше,
я просто обязана что-то о них разузнать. Постой-ка, а как настоящее  имя
Ренуся? И фамилия? Вылетели у меня из головы, а возможно, я их никогда и
не знала. Ренусь и Ренусь,  только  и  всего.  Эх,  надо  было  спросить
Гжсгожа.
   Через час я