ас обоих.
   - А Титус пятым пришел, - заметила я.
   - Нечего сказать, утешительница...  Я  выгребла  билетики  на  вторую
скачку.
   - Увы, во второй раз этот вычислительный ящик не  пожелал  ошибиться.
Ставка самая обычная, за десятку. А жаль... Зато в квинте у меня уже две
угаданные лошади. Сейчас наверняка проиграю, потому что нельзя  получить
все сразу.
   - Это было где-то внизу, - сказала пани Ада, повернувшись ко  мне.  -
Или тут, в каком-нибудь глухом углу, потому что, говорю вам, я его очень
долго ждала. Все люди давно уже вышли, на  него  могли  напасть,  только
когда он был один. Попробую его уговорить, чтобы признался, потому что и
мне страшно любопытно...
   Я мигом сориентировалась, о чем  она  говорит,  и  с  энтузиазмом  ее
поддержала. Знакомый пани Ады позволял получить сведения из первых  рук.
Они меня страшно заинтересовали. Смена общественного строя у нас свелась
к тому, что Варшава превратилась в Чикаго. Это был  прогресс  не  только
чрезмерный, но и немного не в ту сторону.
   В соседнюю ложу ввалились немцы. Их было семь штук,  целая  экскурсия
плюс довесок - переводчица, которая о  скачках  не  имела  ни  малейшего
понятия. Перегнувшись через барьер с цветочками, она пыталась выпытать у
пана  Собеслава  и  полковника  хоть  какие-нибудь  сведения.  Полковник
отвечал с большой охотой, но пану Собеславу было не  до  разговоров.  Он
поставил не так, как ему посоветовали, а по собственному усмотрению. Так
что все претензии за проигрыш пан Собеслав мог предъявлять только самому
себе, от чего ему было не легче.
   "Серебряный колокольчик" тоже заткнулся, видимо, крепко проигравшись.
Кто-то возле буфета поил ее коньячком, так что оттуда доносилось  только
приглушенное хихиканье. В шуме толпы его еще можно было вынести. Я снова
наклонилась к пани Аде.
   - А этот ваш знакомый сегодня пришел?
   - Не знаю, я его пока не видела. Но вы правы, я пройдусь и поищу его.
   - Что-то там говорили про Эффенди, - проговорил пан Рысь,  присев  на
подоконник. - Вроде как он  надежда  тренера.  Но  они  и  второго  коня
сегодня пустили. Бунчука. Глебовский и Войцеховский  скачут.  Я  склонен
поставить на Войцеховского, а Кацперский умеет ездить на арабах...
   - А вообще-то должна выиграть Треска, - перебила я  его.  -  Я  ее  в
паддоке вычислила. Я поставила на четырех лошадей, целое состояние в эту
квинту вложила. Но мне и так уже все ставки  окупились,  так  что  я  не
настаиваю на Треске. Если бы не было этих хвостов в кассе,  я  помчалась
бы ставить на Калифа.
   - Калиф у меня есть, - мрачно перебил Юрек. - Зато у меня  нет  этого
идиотского Эффенди. Напрасно я его выбросил! А ведь я говорил, что  надо
приехать  посмотреть  арабских  лошадей!  О  дебютантах  никогда  ничего
заранее не знаешь!
   - Есть описание...
   - Никаких описаний я из принципа не  читаю,  это  просто  голову  нам
морочат, и все!
   - Я была в паддоке, и у меня выходит Калиф, - сказала Мария, плюхаясь
в кресло возле меня. - Я заканчиваю им триплет, и он проходит у  меня  в
квинте, но с него я начинать триплет не стану... Эй,  ты  почему  в  мою
программку подглядываешь?
   - Да мне со своей хлопот хватает. Кроме того, ты что, забыла? Нам  же
много лет не везет, когда ты  мне  диктуешь  свои  ставки  по  телефону!
Каждый раз что-нибудь приходит не так, как надо. Покажи, что у тебя  там
дальше.
   Мафии,  шайки,  шантаж  и  угрозы   улетучились   из   наших   мыслей
моментально. Мы склонились над программкой. Я уговорила Марию  поставить
на Бяласа на Амати.
   - Добрый  день,  -  вдруг  раздался  за  нашей  спиной  голос  Моники
Гонсовской, которая запихивала свою сумку под последнее кресло в ряду. -
Я хотела вам похвастаться: я привезла свою лошадь!
   Я живо повернулась к ней.
   - Здравствуйте! Какую лошадь? Флоренцию?
   - Флоренцию. А вы откуда знаете?
   - Так ее же комиссия осматривала, да еще и всякие  разные  люди,  так
что вести уже широко разошлись. Говорят, что это чудо, а не кобыла. Я ее
подстерегаю, потому что одного имени достаточно, чтобы я  в  нее  просто
влюбилась. Надеюсь, что этим я ее не сглазила. Она на самом  деле  такое
совершенство?
   - Я  ее  обожаю,  -  призналась  Моника.  -  Может  быть,  я  немного
преувеличиваю в своих оценках, но мне кажется,  что  это  кобыла  класса
дерби. Очень капризная, это точно, но резвая  и  выносливая,  я  на  нее
очень надеюсь. Она начинает выступать уже в конце мая или в начале июня,
в первых рядах, потому что она родилась первого января и все это время в
замечательной форме. Она у Агаты на конюшне,  а  скакать  на  ней  будет
исключительно Зигмусь Осика, потому что у этой кобылы  свои  симпатии  и
антипатии. Я вам уже давно говорила, что Зигмусь станет жокеем!
   - Верно, - согласилась я. - Я сегодня на нем выиграла очень прилично,
хотя и по ошибке. До кандидата ему не хватает всего одной победы и очень
вероятно, что он сегодня ее на свой счет запишет.
   - С ней только одна проблема, - продолжала Моника, явно переполненная
только мыслями о своей лошади. - Она упрямо рвется прыгать. Сперва-то не
хотела прыгать ни за что на свете, но потом вдруг пришла к  выводу,  что
ей это очень нравится. Первый же прыжок привел ее в восторг, и мы теперь
боимся, что она попробует тут прыгать через ограду. Но в стартовый  бокс
она входит без колебаний. И Агату  Вонгровскую  сразу  полюбила,  а  это
очень важно. Я бы ее привезла еще в  начале  недели,  но  Флоренция  мне
такой фейерверк устроила, что пришлось брать другой фургон...
   Меня это страшно заинтриговало, но именно в этот момент дали старт.
   Ясное дело, выиграл  Калиф,  Эффенди  был  вторым,  выигрыш  оказался
весьма небольшим, но Мария закончила триплет, я тоже, к тому  же  квинта
моя пока сбывалась. Я решила, что проиграю ее в пятой скачке, и  заранее
на это настроилась, чтобы потом не отчаиваться. За триплет  дали  больше
полумиллиона, Мария  обнаглела  и  помчалась  ставить  на  пятую  скачку
самостоятельно. Моника высмотрела в паддоке Амати и поставила на него  и
еще на трех лошадей, а потом вернулась к рассказу о Флоренции.
   - Она напала на конюха из этого фургончика, -  призналась  Моника  со
вздохом. - Непонятно почему. Ведь я ее знаю, но такого не ожидала  и  не
успела его предупредить. Я  сама  повела  лошадь,  и  слава  Богу.  Я-то
боялась, что она плохо отреагирует на запах машины,  потому  что  у  нее
очень капризный нюх... Он подошел, а она вдруг встала на дыбы и  ударила
его передними копытами. Заржала, а уж ее ржание я знаю не  хуже  родного
языка: она была смертельно  оскорблена  и  полна  отвращения.  Ей  очень
хотелось уничтожить, оттолкнуть от себя эту мерзость.  Слава  Богу,  что
парень успел отпрыгнуть назад, а я се удержала, так что ничего такого не
случилось...
   Я не один раз видела, как лошадь атакует человека, поэтому  прекрасно
представляла  себе  эту  сцену.  Меня  страшно  заинтересовали   причины
поведения лошади, которые явно были совершенно понятны Монике.
   Она снова вздохнула.
   - Вам-то я признаюсь, хотя мне и стыдно, да и  глупо  это  как-то,  -
сказала Моника, понизив голос. Тогда нам в  голову  не  пришло,  что  мы
спасли жизнь Флоренции, перейдя на шепот. -  Она  ни  в  каком  виде  не
переносит мяты. Мне кажется, в детстве  в  каком-нибудь  пучке  мяты  ей
попалось что-то страшное: может, пчела укусила или шмель...  И  она  это
навеки запомнила. А этот парень, конюх этот, жрал мятные  конфеты,  даже
до меня запах донесся. Если Флоренция находит мяту в сене,  то  фыркает,
ржет и сено не ест... Там я для нее специально косила сено, а тут корм в
шариках, может, не почувствует...
   Мой восторг от Флоренции  решительно  возрос.  К  мятным  конфетам  я
питала аналогичное отвращение, хотя никого еще не била за них  передними
копытами. Зато некогда вышла из автобуса на полпути, поскольку за  самой
моей спиной бабушка с внучком лакомились этим деликатесом.
   - Потрясающая кобыла! - сказала я умиленно. - И что?
   - А потом она вообще отказалась входить в этот фургон. Как оказалось,
этот чертов парень ехал внутри и всю дорогу лопал конфету  за  конфетой.
Весь фургон пропах мятой, никакими силами лошадь нельзя было ввести,  да
я и не собиралась ее уговаривать. Поэтому я  ее  в  результате  привезла
сюда на день позже, вчера... Зато она обожает петрушку.
   - Зелень или корешки?
   - И то и другое.
   - Ей-богу, мы могли бы с ней вместе обедать...
   - Самое скверное с этими ее прыжками...
   - Нет, - возразила я. - Самое скверное это то, что тут  делается.  Вы
уже знаете, что всякие мафии выделывают тут свои штуки?  Если  Осика  не
станет слушаться, они могут сотворить что-нибудь нехорошее.  Вонгровская
в этих махинациях, как мне кажется, участия не принимает, но ведь  время
от времени и она должна чему-то подчиниться.
   -  Вонгровская,  может,  и  подчинится,  но   я   сомневаюсь,   чтобы
подчинилась Флоренция. Я уже  сейчас  волнуюсь.  Вы  только  зайдите  на
конюшню как-нибудь после скачек, я вам ее покажу. Она просто чудесная!
   - Наверняка загляну, может, не в пять утра, но  уж  после  двенадцати
дня - обязательно, - обещала я. - Сегодня не могу,  потому  что  у  меня
деловая встреча, уж так получилось, и придется спешить...
   Дали  очередной  старт.  Мы  перестали  конспиративно  шептаться  под
барьерчиком с круглым окошком. Скачка  стартовала,  и  мои  предсказания
исполнились. Бялас действительно скакал так, чтобы повысить класс  своей
лошади.
   После   Амати   сумма    выигрыша    триплета    сильно    снизилась.
Последовательность оказалась неплохой, потому  что  вторая  лошадь  была
сюрпризом для всего ипподрома. Моника с места выиграла.  Я  потребовала,
чтобы она оценила лошадей в пятой скачке, поскольку  была  уверена,  что
придет любая лошадь, кроме той, на которую поставлю я сама. Не могу же я
выигрывать до такой степени!
   Однако это счастье на меня все-таки  обрушилось  и  придавило  суммой
около восьми миллионов. К собственному смертельному изумлению, я угадала
квинту. Наконец я отправилась в кассу забрать все, что выиграла,  и  тем
самым сглазила остаток дня. Больше я ничего  не  выиграла.  Зато  Моника
гладко выиграла все триплеты.
   Пани Ада вернулась из разведки.
   - Не нашла его, - сказала она. - Может быть, ему надоело и он  больше
не пришел. Но я его найду, позвоню ему вечером или завтра и дипломатично
выспрошу. А потом вам все расскажу.
   Осика по второму разу не выиграл, и для получения звания кандидата  в
жокеи ему по-прежнему не хватало одной победы.  Пан  Собеслав  поклялся,
что  больше  сюда  не  придет.  "Серебряный  колокольчик",  злоупотребив
коньячком до той степени, что ступеньки показались ей  очень  крутыми  и
неудобными, пропала с горизонта. Я преисполнилась  надежды,  что  добрых
пару недель се не будет ни видно, ни слышно, так что день показался  мне
необыкновенно удачным. Никаких скверных предчувствий у  меня  больше  не
было, поэтому мне даже в голову не пришло, как будут выглядеть следующие
дни. Ожидание дебюта Флоренции приятно щекотало сердце - и все...
 
*** 
 
   Я приехала на час раньше, усердно поставила в  пустой  кассе  на  все
скачки, уселась в кресло и попробовала обдумать ставки  на  воскресенье.
Из буфета, который начинал потихоньку расцветать, доносился запах  лука,
невыносимо аппетитный.  За  столиком  изысканное  общество  обменивалось
информацией:  что  сказал  Глебовский,  Войцеховский  и  Капуляс,   кого
подсказал Скорек, а кого - Ровкович,  кто  не  считается,  а  кого  надо
учесть. Я изо всех сил пыталась не  слушать  всего  этого,  но  в  конце
концов оба фактора - дурацкий треп и дразнящий лучок - оказались сильнее
меня. Я оставила  воскресенье  в  покое  и  резво  помчалась  к  буфету,
отчетливо чувствуя, что кишка кишке пишет протоколы.
   На меня немедленно наткнулся Метя и прицепился, как банный лист.
   - Ты что делаешь?! -  патетически  вопросил  он,  вместо  того  чтобы
поздороваться.  -  Торопишься  покончить  жизнь  самоубийством?  Не  ешь
здешних котлет, умоляю -  козленочком  станешь!  По  крайней  мере  хоть
рубленые не ешь! Если уж захотелось - дома сделай, а тут не смей!
   Я страшно на него рассердилась, потому что уж очень проголодалась.
   - Ага, разбежалась! Делать мне,  что  ли,  нечего  дома,  как  только
рубленые котлеты? - искренне возмутилась я, чуть не подавившись  горячим
мясом. - Рубленые котлеты мне нравится есть, а не делать. Почему  бы  не
есть их там, где их подают?!
   - А ты знаешь, что у них в середке?!
   - Так ведь не цианистый калий!  Очень  даже  хорошие!  Тухлятиной  не
пахнут!
   - Ну и что, что не пахнут...
   - Кроме того, я уже в свое время съела котлету с червяком, и со  мной
ничего не случилось! Отстань!
   Метя что-то укоризненно и встревоженно заболботал и подозрительно  на
меня посмотрел.
   - С червяком, с червяком... А откуда ты знаешь, что с червяком?
   - А он на  самом  верху  извивался,  -  хладнокровно  ответила  я.  -
Живехонький, как огурчик. На зубах не скрипел.
   Метя на миг застыл и прекратил размахивать руками  возле  самой  моей
тарелки, так что я могла не бояться, что он у меня ее силком вырвет.  Он
тяжело уселся в кресло.
   - Ну конечно, - горько заметил он. - Даже  песок  на  зубах  скрипит,
даже стекло, а такая кроха разве что пискнет - и все...
   - Этот не пищал, даже когда я его выплюнула.
   - Так ты его все-таки выплюнула?
   - Выплюнула. Вот такая уж я привередливая. А на салате тли водятся.
   - Ну и что, что тли?
   - А это тоже червяки. Салат ешь? Значит, и тлей ешь. И не морочь  мне
голову!
   - Какие тли? - поинтересовалась Мария, возвращаясь из кассы. - Почему
это он тлями питается?
   Уже стал  собираться  народ,  вот-вот  должна  была  начаться  первая
скачка. Мария приехала исключительно  рано  и  успела  сделать  в  кассе
ставки.
   - Да не я, а она! - невероятно возмутился Метя. - Я салат, прежде чем
есть, под проточной водой промываю, правда из-под крана, но с  фильтром,
а она посмотри, что делает... Да нет, теперь уже ничего не увидишь - все
слопала  подчистую!  Я  ей  как  человеку  говорю:  рубленых  котлет   в
забегаловках есть нельзя! Их делают из объедков! Объясни ты ей!
   - Я согласна,  -  рассеянно  ответила  Мария.  -  А  тлей  постарайся
вывести. Твой салат очень аппетитно выглядит, но мяса мне не  хочется...
Погодите,  я  что-то  не  так  сделала:  на  моем  билете  была   квинта
Вальдемара..,  или  наоборот?  Моя  квинта  на  его  билете?  Пусть  сам
посмотрит, может, разберется?
   Шокированный Метя что-то там еще бормотал себе под нос,  но  в  конце
концов от моей  котлеты  отвязался,  потому  что  один  тип  с  бородкой
потребовал у него совета. Этого с бородкой я знала - разумеется,  только
в лицо. Котлета мне показалась ужасно  вкусной,  голод  я  заглушила,  а
Метины советы меня не интересовали,  на  этот  день  у  меня  было  свое
мнение, и менять его я не собиралась.
   Была суббота,  и  должна  была  состояться  первая  в  сезоне  скачка
двухлеток, среди которых дебютировала Флоренция. Я поставила  только  на
нес, благодаря чему триплет, да и квинта мне обошлись  немного  дешевле.
Моника Гонсовская успела заразить меня своим волнением, и со  вчерашнего
дня состояние у меня было такое, словно это я сама должна была  скакать.
У меня совершенно пропал аппетит, и я абсолютно ничего не ела,  пока  не
наткнулась на эту самую котлету, которую  Метя  так  энергично  охаял  и
проклял. Впрочем, его проклятия я пропустила мимо ушей.
   Я отнесла тарелку в буфет и вернулась. Юрек прорывался между креслами
к своему месту.
   - Что за порядки! - возмущался он. - Две скачки дебютантов,  одна  за
другой!
   - Нет, не только дебюты, арабские лошади уже скакали, - поправил  пан
Рысь.
   - Один раз!
   - Ну и что, что один раз, все равно уже кое-что про них известно.
   - И вообще, с этими арабами все легко и просто, - вмешалась я. -  Тут
прийти может только Марокко.
   - Так ведь он фаворит!
   - А ты как хочешь? Наверное, народ у нас грамотный, а? Читать  умеет?
Фаворит не фаворит, а как, по-твоему, должно быть, если Али-мата  сняли?
Остается только Марокко, ничего не попишешь.  Остается  в  одной  скачке
Марокко, а в другом - Флоренция, и все...
   - Ты так и поставила?
   - Не-а.
   - Но почему?
   - А я только предсказываю хорошо, а играю всегда по-идиотски.
   - ..и поймал его на месте преступления, а парень и говорит, что хочет
передать дело в суд, - рассказывал пан Вальдемар,  явно  смущенный  тем,
что не знает, как относиться к тому, о чем говорит.
   - И правильно, - поддакнул полковник. - С этими ремнями  безопасности
- сплошная глупость!
   - Вот именно! Раз жизнь человеку спасают, а в другой раз  -  угробят.
Надвое бабушка сказала, ведь это какая же глупость - наказывать человека
за то, что он не застегнул эти чертовы ремни! И  сколько  случаев  было,
что люди заживо сгорали в машине, потому что не могли  расстегнуть  этих
идиотских ремней! А сколько утонули с машиной!
   - Нет, порядок все-таки есть порядок, - упрямо сказал кузен пана Эди,
которого сюда три раза в сезон привозил пан Эдя. Кузен-то и  начал  весь
разговор.
   - Порядок?! Я же вам говорю, что с  этими  ремнями  то  спасение,  то
погибель! В милицейском протоколе раз написали..,  я  сам  читал!.,  две
бабенки  выехали  на  маленьком  "фиате",   забыли   застегнуть   пояса,
заболтались, поцеловали автобус в задницу, а на них сзади наехал фургон.
И ихний "фиат" - говорю вам, я сам в протоколе читал! - смялся так,  что
в длину семьдесят два сантиметра стал! В  длину,  повторяю!  А  бабенкам
этим ничего не сделалось! Потому что в момент первого удара они вылетели
с обеих сторон! Дверцы от удара не выдержали, распахнулись. А что  бы  с
ними было, если бы они пристегнулись? Семьдесят два сантиметра, во!
   - Я тоже про такие  вещи  читал,  -  кивнул  полковник.  -  Свидетели
рассказывали, что лоб в лоб столкнулись грузовик с легковушкой,  гололед
был, легковушка волчком крутилась и всякий раз колотилась о грузовик, из
нес повылетало все, а в первую очередь водитель. Так  с  этим  водителем
ничего не случилось, только оглушило его немножко. Даже сотрясения мозга
не было. А если бы ремень пристегнул - в капусту бы его посекло.
   - А я знаю таких, что катились по всей вспаханной  ниве  кувырком,  и
только ремни их спасли...
   - Да где вы в городе ниву нашли?!
   - Ну вот именно, дайте человеку самому выбрать, как  помереть!  Пусть
сам и решает! Может, ему предчувствие поможет!
   - Знал я одного человека, - начал вдруг пан Собеслав, -  лично  знал,
было это в самом начале  войны,  он  жил  на  Пулавской,  поблизости  от
площади Унии. И во время бомбардировки все выскочили на улицу. Приличный
такой человек, прекрасный муж и отец... О,  большое  вам  спасибо,  пани
Ядзя... Сюда, сюда... Пан Вальдек, уступите немного местечка...
   Одна из буфетчиц принесла чай и минеральную воду, пан  Собеслав  стал
убирать с подоконника программки и соленые орешки пана  Вальдемара.  Все
молчали, уставившись на их простые действия, как на скачку двухлеток.
   - Так что с этим мужем и отцом? - нетерпеливо спросила пани Ада.
   Пан Собеслав, хотя в силу преклонных лет физически не очень  крепкий,
склерозом пока не страдал и мгновенно вернулся к теме.
   - Так вот, он вдруг начал страшно нервничать  и  настаивать,  что  на
улице опасно, что надо  вернуться  домой.  Рвался  обратно  в  дом,  как
безумный, тащил жену и детей. Жена вырвалась,  с  ним  не  пошла,  а  он
словно взбесился. Домой - и никаких гвоздей! В результате этот приличный
человек бросил их, жену то есть  и  двоих  детей,  оставил  их  на  этой
опасной улице и понесся бегом - именно что бегом! - в дом.  Успел  он  в
последний момент. В дом ударила бомба, да так  неудачно,  что  на  этого
пана рухнули сразу шесть этажей.
   - Но на собственную смерть не опоздал? - уточнил полковник.
   - Нет. Успел. Человек