Вишняка, и ужасно обрадовались, потому что выплата обещала быть немалой.
   - Жаль, Вишняку придется возвращать бабки, - заметил Метя. - Но, если
у  этих  бандитов  есть  глаза,  они  видели,  что  Гельвецию   удержать
невозможно было.
   Перед последней скачкой  народ  стал  понемногу  расходиться,  двери,
однако, продолжали грохотать,  потому  что  возбужденные  игроки  бегали
туда-сюда. Как правило, в  последней  скачке  проигравшие  решают  взять
реванш, а выигравшие позволяют себе поставить  на  невообразимые  фуксы.
Мне удалось попасть в  кассу  пораньше,  так  что  в  очереди  я  стояла
недолго, а возвращаясь, заметила какого-то страшно  расстроенного  типа.
Он сидел в углу за вешалкой, отвернувшись от  всего  мира,  опираясь  на
экран батареи, заслонившись чьим-то плащом, висящим  на  вешалке.  Может
быть, он был к тому же еще и пьян, но в эту позу  его  усадила  явно  не
великая радость.
   Моника с Гжесем подошли в последний момент.
   - Я его всюду провела, - похвасталась Моника. - Даже в  весовую,  мне
туда можно из-за Флоренции. Вы  себе  даже  не  представляете,  что  там
творилось после скачки. Вишняк просто рыдал.  Непонятно  почему,  он  же
выиграл!
   - Потому и рыдал, - объяснила я.
   - Жуткие сцены там разыгрывались. Туда ворвался какой-то  чужой  тип,
хотел Вишняка побить, его оттащили и  выкинули,  он  сразу  же  удрал  и
бросился сюда. Наверное, проиграл.
   Отгадала она правильно, но никто из  нас  не  предполагал,  до  какой
степени  проиграл  этот  человек.  Слух,   что   Вишняк   взял   деньги,
подтвердился. Ясное дело, теперь ему придется их возвращать.  Никто  его
особенно не жалел, поскольку Вишняк наверняка не успел  еще  эти  деньги
спустить, так что отрывать кусок от сердца ему  не  придется.  Зато  все
согласились с моим мнением, что глупый треп игроков слушать не  следует.
Вот все слушали, слушали и прошляпили  Гельвецию,  которая  оказалась  в
прекрасной форме. Даже сам Вишняк се недооценил...
   Я отправилась домой после скачек, бросив Монику с Гжесем на  произвол
судьбы. По таинственным причинам друг Моники твердо решил, что  уедет  с
ипподрома последним...
   Я нажала на кнопку звонка и своим ключом открыла соседние двери. Януш
услышал, выглянул из кухоньки, и в этот момент зазвонил телефон.  Сделав
мне приветственный жест, он поднял трубку.
   Разговор продолжался недолго и в  основном  состоял  из  монолога  на
другом конце провода.
   - Холера, - сказал собеседник по эту сторону. - Хорошо. Через час.
   Он резко изменился в лице. Положив трубку, Януш посмотрел на меня.
   - Садись. Я тебе принесу пива, вина, чаю - что хочешь.
   - Что-нибудь поесть, - перебила я категорически.
   - Я разогрел рубцы, потому что знал, что ты приедешь голодная. Сейчас
принесу. И еще я должен тебя допросить.
   Радостная беспечность во мне потихоньку растаяла,  ноги  подкосились,
но ради рубцов я не рухнула у порога, а добралась к стулу возле стола.
   - Ну? Что такое?! Что случилось?
   - Ты на сегодняшних скачках ничего не услышала, ничего не заметила?
   На такой вопрос я была не в состоянии ответить. Я видела и слышала  -
особенно слышала - чудовищно много. И от этого почти  оглохла.  Мысль  о
том, что всю эту какофонию придется описать словами "ничего не слышала",
привела меня в отчаяние.
   - Я тебя  очень  прошу,  допроси  ты  меня  как-нибудь  подробнее!  -
потребовала я. - Там  ад  земной  сегодня  творился,  потому  что  двери
грохотали, а мошенническая скачка не получилась, но я уверена, что  тебя
не это интересует. Говори как человек и спрашивай по делу!
   - Ладно, будет тебе и по делу, можешь не сомневаться.  Сперва  рубцы,
потому что я тоже голодный, ждал тебя...
   Я поспешно принялась  есть,  поскольку  боялась,  что  потом  он  мне
испортит аппетит. Януш не смог долго терпеть.
   - В павильоне дирекции, у тебя под носом, совершили убийство, -  сухо
сказал он. - Одного типа застрелили. Может быть, ты сумеешь  это  как-то
прокомментировать, потому что твой допрос должен состоять как раз в том,
чтобы ты высказала собственные наблюдения.
   Христе Боже милосердный!..
   - Ясно одно: я ни на какой труп  там  не  натыкалась,  -  ответила  я
помолчав. -  Кого  убили-то?!  Что  касается  выстрела,  так  его  могли
расстрелять из пушки - и все равно никто не услышал бы, такой там  стоял
грохот. Нет, не так. Никто просто не  обратил  бы  внимания.  На  первом
месте среди наших  акустических  впечатлений  стояли  те  самые  чертовы
двери. В каком месте его убили? Постой! Это не тот, что за вешалкой?!
   - Какой за вешалкой?
   Я вспомнила страшно  расстроенного  типа,  прислонившегося  к  экрану
батареи. Он торчал там как-то  отчаянно  безнадежно.  Я  рассказала  про
него. Януш покивал головой.
   - Все правильно, его нашли именно в этом углу.  Он  был  не  пьян,  а
мертв. Нашел его Гжесь.
   - Господи, так вот почему он  хотел  остаться  до  конца!  Он  что-то
подозревал? Хотел проверить, не привлекая внимания?
   - Не ты меня должна допрашивать, а я тебя! Что ты  еще  на  эту  тему
знаешь?
   - Совершенно ничего. То,  что  сказала  Моника.  Какой-то  тип  хотел
побить Вишняка, а потом прибежал в павильон, не  знаю,  какое  отношение
это имеет к делу, но что-то такое там произошло. Может, это  тоже  имеет
отношение к убийству, пусть этот ваш Гжесь допросит Монику... Да  что  я
такое говорю, он ведь был при этом! Он там видел то же самое, что и она!
   - Ты сделала какие-нибудь выводы? Я понимала, о чем он спрашивает.  Я
глубоко задумалась, пожирая тем временем остатки рубцов.
   - Предупреждаю тебя, что мои выводы могут оказаться ошибочными.  Пока
что у меня  одна  мысль:  кто-то  сговаривался  с  Вишняком,  чтобы  тот
придержал  Гельвецию.  Гельвеция  пришла  первой,  и  кто-то  другой   -
работодатель, спонсор - страшно проигрался... А он  должен  был  страшно
проиграться,  потому  что  все  деньги  были  поставлены  на  Скорека  с
Зимничеком, без  Гельвеции.  Этот  проигравшийся  затем  замочил  своего
подчиненного, который так скверно все устроил. Может быть, он подозревал
убитого в  присвоении  денег.  Это  может  быть  единственной  причиной,
связанной с сегодняшними  скачками,  но  они  с  тем  же  успехом  могли
поубивать друг друга из-за измены жены или чего-нибудь в том же роде.
   - Нам нужны твои соображения, касащиеся исключительно  скачек.  Через
час.., нет, теперь уже через сорок пять минут, я увижусь с  ребятами,  в
том числе с Гжесем. Ты в какое время видела жертву?
   -  Перед  последней  скачкой.  Если  точно  -  в  восемнадцать  часов
восемнадцать минут. Я возвращалась от касс и посмотрела на  чаем.  Может
быть, он сидел там уже тогда, когда я шла в кассы, но я примеривалась  к
очереди, потому что искала самую короткую  и  по  сторонам  не  глазела.
Погоди-ка.., чуть раньше за ближайшим столиком лицом к  покойнику  сидел
пан Януш. Обычно пан Януш  шатается  повсюду,  но  именно  после  шестой
скачки он сидел  за  столиком  и  пил  кофе...  Ну,  извини,  ничего  не
поделаешь, его зовут так же, как тебя. Может быть, он что-нибудь  видел.
Пана Януша я тебе должна буду показать пальцем, потому что не помню  его
фамилии, высокий такой,  красивый  и  симпатичный,  особых  примет  нет.
Гладко бреется и не отращивает длинных нечесаных косм. Сейчас  он  может
сидеть в зале игровых автоматов "Гранд-отеля", потому что  после  скачек
любит поиграть на автоматах.
   Януш поднялся с места и забрал у меня  из-под  носа  пустую  тарелку,
решив за меня проблему, попросить добавки или продолжать худеть.
   -  Порядок.  Едем  в  "Гранд-отель"...  Пан  Януш  оказался  там.   Я
спряталась за автоматом фруктовой рулетки и указала на него пальцем.  Он
играл на идиотской заразе, которая или выплачивала страшные  суммы,  или
не платила вовсе, причем второй вариант выпадал гораздо чаще, и эта фаза
длилась значительно дольше, чем  полоса  везения.  Я  следила  за  паном
Янушем, пока мой личный полицейский  устраивал  в  дирекции  необходимые
формальности, потом увидела, как к пану Янушу подошел неприметный тип  и
вежливо с ним  заговорил.  Они  обменялись  несколькими  словами,  потом
прошли мимо меня, заставив меня тем самым отступить, огибая мое укрытие.
Я решительно предпочитала оставаться во мраке неизвестности.
   В одиннадцать вечера я позволила вытащить себя из "Гранд-отеля".
   - Русский, - сообщил мне Януш сразу за дверями. - Вишняк был  немного
не в себе, поэтому нам удалось из него довольно много  выудить.  Из  его
болтовни мы  смогли  понять,  что  покойника  там  знали:  он  ставил  у
букмекеров, в кассах, ставил на заранее условленных лошадей и на  чем-то
погорел. Компания этой девушки...
   - Да, кстати! - перебила я. - Что с девушкой?
   - Девушку они три дня назад вытолкали в Германию.  Просто  избавились
от нее. Очень гуманно это  устроили,  дали  ей  довольно  большую  сумму
денег, а этот ее муж должен поехать за ней следом, так они  уговорились.
Погоди, я тебе повторю, что болтал Вишняк,  потому  что  мне  интересно:
тебе придет в голову то же самое, что и нашим оперативникам, или нет?..
   Оказалось, что трясущийся Вишняк в первый момент  приписал  всю  вину
себе.  Наши  жокеи  какие  есть,  такие  есть,  но  человскоубийственные
наклонности в них пока не расцвели. Этот покойник был даже очень для них
симпатичным, они его почти  полюбили  и  устранять  его  с  этого  света
совершенно не собирались. Он вел себя вполне прилично, а всей этой мафии
боялся даже  больше,  чем  они.  Там  существовали  какие-то  финансовые
сложности, покойника обвиняли в денежных  махинациях.  Мафия  вроде  как
говорила, что он обманывает: то ли  с  жокеями  что-то  комбинирует  для
себя, то ли наоборот забывает комбинировать для  шефов,  -  подробностей
конфликта Вишняк не знал, они его и не касались. Во всяком  случае,  там
создалось положение на грани фола. Не каждую скачку так уж подстраивают,
но именно эта была подстроена, и вовсе не публика как полоумная  ставила
на этих двоих, Скорека с Зимничеком, публика ставила на  Джонатана.  Это
как раз мафия поставила на подстроенную последовательность все  наличные
деньги, а тот, убитый, просто трясся, чтобы был выигрыш. Благодаря этому
выигрышу  он  должен  был  расплатиться  с  долгами  и   избавиться   от
неприятностей с шефами. Вишняк совсем  не  планировал  нагадить  ему  на
сапоги, но чертова Гельвеция сама по себе рванулась к финишу и провалила
дело. Будущий покойник впал в отчаяние, и, прежде чем  удалось  оторвать
его от Вишняка, он успел прокричать, что тот, сволочь такая,  жизни  его
лишил. И оказалось, что так оно и есть...
   Я попыталась как-то упорядочить полученные сведения.
   - Убитый вообще-то  должен  был  утверждать,  что  мошенничества  уже
долгое время не получаются, - сказала я задумчиво и не очень уверенно. -
Может, он покаялся - они любят каяться - и  обещал  в  будущем  какие-то
крупные прибыли? Отыграется, дескать.  Он  был  посредником,  связником,
информатором... А-а-а! Они могли его подозревать в том, что он  дает  им
ложную информацию, заставляет ставить на посредственных лошадей,  а  сам
ставит на других, хороших, пользуясь тем, что деньги,  поставленные  его
хозяевами,  повышают  выплату.  Что  он  обманывает  мафию.  Правда,   у
букмекеров это никакого влияния на  выигрыш  не  оказывает...  Но  такое
обвинение было бы самым тяжелым, за это действительно могли  убить.  При
случае это могло бы стать хорошим предостережением  для  его  преемника:
будешь темнить - с жизнью расстанешься. Вишняк должен гораздо больше  на
эту тему знать.
   - Наверняка знает, но он ужасно волновался, только то  и  удалось  из
него вырвать, что я тебе сейчас пересказал. Потом он  пришел  в  себя  и
отрекся от всех показаний. Они, дескать, не устраивают никаких  фортелей
с лошадьми, не берут никаких денег. Это он сам считал, что  у  Гельвеции
нет шансов, и таким своим мнением просто поделился с жертвой. О  лошадях
разговаривать можно, никаким законом это не запрещается. Не его дело, на
что всякие разные типы будут ставить. Все вернулось в исходную точку.
   - Но по дороге наследило, -  насмешливо  буркнула  я.  -  Ну  хорошо,
подозрения подозрениями, но покойник действительно дурил мафию?
   - Этого никто не знает. Между  нами  говоря,  в  их  личные  дела  не
очень-то вникают. Наверное, это не он, он слишком  трусил,  как  считает
Вишняк.
   - А убийцу вы уже нашли?
   - Пока нет, но найдем, проблем тут нет. Они немного перегнули  палку,
позволяют себе больше разумного, а  на  самом  деле  только  убийство  и
незаконное владение огнестрельным оружием дает возможность их задержать.
Парочку мы уже поймали, как ты знаешь. С ними главная  проблема  в  том,
что  немыслимо  доказать,  кто  из  них  стрелял  в  кассира,  а  кто  в
председателя попечительского совета. В каждом конкретном случае был один
выстрел, одна пуля, так что и преступник должен быть один, ты  сама  это
понимаешь. Гжесь для нас стал бесценным, благодаря Монике он уже вошел в
эту среду и на него не падают никакие подозрения. Он  весьма  талантливо
симулирует алчность  и  вот-вот  узнает  закулисную  сторону  мафиозного
бизнеса. Не проявляй к нему никакого интереса и  не  дай  тебе  Бог  его
чем-нибудь выдать!
   Еще  бы!  Только  того  не  хватает,  чтобы   и   мой   труп   сидел,
пригорюнившись, под вешалкой... Меня охватило беспокойство за Флоренцию,
ведь эти головорезы стреляют без удержу, если Осика будет по-прежнему им
сопротивляться, они решат наказать его, убив лошадь...
 
*** 
 
   - Вы только представьте себе, - в ужасе рассказывал наутро пан  Януш,
- оказывается, я почти был свидетелем  убийства!  Меня  допрашивали  еще
вчера вечером, и я все голову ломаю, как они меня нашли и откуда  знали,
за каким столиком я сидел... Вы уже знаете, что  того  человека  в  углу
убили?
   - Весь ипподром это знает. И что вы видели?
   Пан Януш, казалось, был глубоко огорчен.
   Он видел слишком мало.
   - Я там поставил чашку с кофе и вычислял  свои  ставки  на  последнюю
скачку. Видел, что в последнем кресле, возле вешалки, сидит такой тип...
Я понятия не имел, кто это, но в лицо я его, разумеется,  знал.  Мне  до
него не было никакого дела, я к нему и не  присматривался,  но  заметил,
что он как-то так сидит, словно не хочет бросаться в  глаза,  и  вешалка
его заслоняет. К нему подошел какой-то другой, сел рядом, этого  другого
я тоже в случае необходимости могу узнать. Вроде бы  он  и  должен  быть
убийцей. Так я их и оставил там, как они вместе сидели, пошел в кассу, а
что было дальше, не знаю. Вы себе представляете?! Среди толпы людей,  а!
Невероятно, что творится, форменный  Чикаго!  Каким  таким  чудом  никто
ничего не заметил и не услышал?!
   - Двери жутко бабахали, - напомнила я ему. - Чудо,  что  сегодня  эту
проклятую пружину сняли. А на скачках все  заняты  своими  делами  и  на
такие мелочи, как выстрел, не  обращают  внимания.  А  как  этот  убийца
выглядел? Знакомое лицо?
   - Знакомое - это, пожалуй, сильно сказано, но можно сказать,  что  не
совсем чужое. Невероятно, что  это  убийца.  Такой  приятный,  чистый  и
гладенький блондинчик,  совсем  не  головорез!  Можно  сказать,  вызывал
симпатию. А это уже точно известно, что именно он убил?
   - Понятия не  имею.  Вы  их,  наверное,  видели  вместе  в  последний
момент?
   - Полагаю, да. По крайней мере, рядом никого другого не  было.  А  на
кого вы ставите в дерби?
   Я без труда перестроилась.
   - Не знаю, на кого  поставить,  но  знаю,  кого  мне  хочется  видеть
победителем. Косматку. Может быть, у Макария больше шансов.  К  тому  же
участвует Янтарь, потому что Капуляс уперся и вовсю готовит лошадей.  Но
я люблю Косматку из-за ее мамули и бабули. И панически боюсь Олигарха.
   - Для Олигарха вроде бы слишком длинная дистанция?
   - А кто его знает.
   - На Янтаря все ставят.
   - Потому что Капуляс оптимист. Его успехи только раздразнили...
   Пан Януш без труда выбросил из памяти страшное преступление, которого
он не видел, и немного повеселел. Дерби заслонило  преступную  сенсацию,
которая превратилась в тему номер два. Толпы людей видели  тех  двоих  в
креслах за вешалкой, но жертву помнили все, а убийцу - никто.  Я  заняла
кресла для Моники с Гжесем, однако Гжесь почти не  сидел  на  месте:  он
всюду бегал и со всеми разговаривал.
   - ..и, представьте, я видел, как один другого к стенке прижал, но мне
ничего плохого в голову не пришло, - говорил кто-то за перегородкой.
   - А если он придет лидером? На Аталанту посадили Куявского!
   - ..убивают, убивают, сюда стало  опасно  приходить..,  да  вы  что?!
Какая там Косматка, не Косматка, а Макарий! Только Макарий!
   - ..а может, кредитора пришил, например, должен был ему деньги... Эту
Интенцию до сих пор, по-моему, придерживали, а  я  на  нее  рассчитываю.
Какой будет фукс!
   - И надо же, что я ничего не знала! - нервно  и  возмущенно  говорила
Мария, вернувшись наконец от касс. - Может быть, он еще  был  жив,  надо
было его спасать!
   - Он уже был мертв, - поспешно заверила я, чтобы угрызения совести не
мешали ей делать разумные ставки. - Ему попали прямо в желудочек.
   - В какой еще такой желудочек?!
   - Да вот говорят, что у сердца  есть  желудочки,  тебе  лучше  знать.
Когда в оленя стреляют, то должны целиться прямо в желудочек.
   - Ну знаешь!..
   - Если бы каждому ослу, который  сюда  ходит,  попадали  бы  прямо  в
желудочек, сомневаюсь,  что  осталось  бы  в  живых  десять  человек,  -
высказался Вольдемар. - Коньячка не хотите? Французский, первый сорт!
   -  Дай  капельку.  Погоди,  не  лить  же  в  пиво!  За   пять   часов
выветрится...
   - А свинство все-таки - убивать человека перед самым дерби, - осудила
убийство пани Ада. - Надо было дать ему еще денек пожить!
   - Сегодня бы не получилось, потому что двери не  грохают,  -  заметил
пан Рысь. Я обернулась к Монике.
   - Каким образом ему удалось сохранить инкогнито? -  шепотом  спросила
я. - Потому что я знаю, что именно он его нашел. Я имею  в  виду,  нашел
труп.
   Моника мгновенно поняла, о ком я говорю, и наклонилась ко мне.
   - Он притворился, будто решил, что этот тип спит, а он не  хочет  его
будить, - шепнула она в ответ. - И  мы  специально  там  сидели,  в  тех
креслах рядом, и заслоняли его.  Потом  Гжесь  прикинулся  испуганным  и
привел уборщиц, а потом, как обыкновенный человек, позвонил  в  полицию.
Полиция  притворилась,  что  считает  его  обычным   свидетелем.   А   я
прикинулась,  что  очень  испугана,  то  есть  мне  и  притворяться   не
потребовалось, я и впрямь очень боюсь за Флоренцию.
   - И я тоже. Вы что-нибудь делаете, чтобы за ней следить?
   - Она ни на секунду не остается в конюшне одна.  Сперва  им  придется
убить того, кто с ней там сидит. Там Агата или ее муж, или  Марыся,  или
Зигмусь, или мы оба, или я одна. С собой я все время  ношу  этот  тесак,
хотя предпочла бы огнестрельное оружие. У  отца  есть  охотничье  ружье.
Наверное, я у него одолжу и устрою себе разрешение. Стрелять я умею.
   - А вообще-то успели что-нибудь узнать?
   - Множество всего.  Но  мне  он  ничего  не  рассказывает.  Да  и  не
обязательно, сама знаю, как они  там  все  устраивают,  главным  образом
через Зигмуся. А, кстати! Зигмусь вынужден был сегодня пообещать, что  в
седьмой скачке не придет первым, он страшно доволен и говорит, что  даже
если бы ему пришлось лопнуть от натуги, все равно на этой  кляче  первым
не пришел бы. Три миллиона за это получил. Он делает вид, что  покорился
и идет на уступки, что готов придерживать всех лошадей, кроме Флоренции.
   Мне в голову вдруг пришла новая идея.
   - Пусть он договорится с  Вонгровской  и  с  другими  тренерами.  Они
должны записывать любых других  жокеев,  а  в  последний  момент  делать
замену. Замену жокеев объявляют иногда в последний момент перед скачкой,
в программе Гоморек или там Юзвик, а на таблице - Осика. Они не