перелезло  через  забор  в
огородики. Мысль о том, как обрадуются те, кто попадется ему по  дороге,
меня немного утешила, это означало, что в своих переживаниях я  буду  не
одинока. Еще я подумала, что неплохо было бы снова вернуться на  дорогу,
но давить лежачего мне как-то не хотелось.  Он  свалился  у  самых  моих
колес. Если я снимусь с тормоза, первым делом колеса наедут на  предмет,
который должен быть его башкой, хотя по внешнему виду этого не скажешь.
   Глубоко вздохнув, я  начала  осторожно  маневрировать.  Я  показывала
класс водительского искусства, пока не поставила машину так, что  смогла
развернуться. Потом только мне подумалось, что можно было  просто  выйти
из машины  и  отодвинуть  его  из-под  колес,  но  от  этой  мысли  меня
передернуло. Я обрадовалась, что уже не придется этого делать, и в  этот
миг вокруг меня сразу появилось множество людей. Я  посмотрела  назад  и
увидела в зеркальце заднего обзора патрульную машину полиции...
   Как-то на удивление быстро показалась вторая машина полиции, катафалк
и карета "скорой помощи". Мне позволили выехать из канавки, но  на  этом
моя свобода передвижения  кончилась.  Может  быть,  я  была  всего  лишь
свидетелем события, но могла быть и участницей!
   Ожидая, пока изучат следы и установят степень моей  вины  в  скверном
состоянии лежащего чудища, я окончательно пришла в себя, и меня охватило
страшное бешенство. Того мне только не хватало, чтобы впутаться в  чужие
уголовно наказуемые деяния, какое мне дело до тех двоих, за каким чертом
я вообще тут остановилась?! Надо было нажать на  вторую  педаль  и  дать
деру от всей этой стрельбы. Я же опоздаю на скачки!
   Из-за Марииного лука я развила  невероятно  энергичную  деятельность.
Сперва я потребовала, чтобы по радиотелефону проверили мою личность. Мое
желание  выполнили,  потому  что   всем   заморочило   голову   изобилие
преступников, и хоть от одного экземпляра они  мечтали  избавиться.  Они
установили, что у меня судимостей нет, но тень  подозрения  на  мне  еще
лежала.
   - Ну хорошо, а что, собственно, вы делали в этой  канаве?  -  спросил
недоверчиво старший сержант, а может, прапорщик, потому что в этих чинах
не разбираюсь, когда я подробно и по порядку описала ему, что произошло.
   То,  что  я  мечтала  задавить  того  типа,  я  оставила  при   себе.
Признаться, что у меня дрогнула рука и я потеряла управление машиной,  я
тоже не могла. Так за каким  чертом  мне  понадобилось  съезжать  в  эту
канаву?
   - Я хотела загородить ему дорогу, чтобы он не  догнал  того  раненого
беднягу, - сообщила я с достоинством после невероятно долгой паузы.
   Тон прапорщика-сержанта был исполнен сарказма:
   - И над этим ответом вы так долго и мучительно думали?
   - Я не была уверена, стоит ли мне признаваться в  такой  глупости,  -
ответила я, уже не колеблясь. - Я пробовала срочно выдумать какой-нибудь
более умный повод, но у меня не получилось. Я очень хорошо знаю, что это
была глупость.
   - Вы говорите, что он стрелял. И вы не испугались?
   - Кто сказал? Конечно, испугалась! Он мог запросто  попасть  в  меня!
Именно в этом и состоит весь кретинизм моего поступка! Додуматься  надо:
загородить ему дорогу! Если бы я ехала на танке, в этом был бы  какой-то
смысл...
   Из машины властей в "скорую помощь" перевели первое  пугало,  которое
пропало у меня из виду. Видимо, он домчался по лугам, по полям до  улицы
Жвирки и Вигуры, а  там  наткнулся  на  патрульную  машину.  Полицейский
держал в руках его документы.
   - ..Геннадий Явленков... - донеслось до меня.
   - Что?!.. - ахнула я.
   Вопрос мой,  видимо,  прозвучал  потрясенно,  потому  что  изумленный
полицейский ответил:
   - Фамилия пострадавшего - Геннадий Явленков.
   Боже ж ты мой!
   Я тут же  почувствовала  прилив  нечеловеческой  энергии.  Геннадий!!
Русская мафия! Возможно, мне не стоило кидаться им на помощь, но  и  это
принесло свою пользу.  Полицейские  снова  воспользовались  радиосвязью,
приехала еще одна машина, через  десять  минут  появился  Гжесь,  и  мне
вернули полную свободу. Спокойная, не  сомневаясь,  что  потом  мне  все
расскажут,  я  отправилась  на  скачки  и  успела  как  раз  к   началу.
Запыхавшаяся Мария влетела секундой позже.
   - Ну и слава Богу, что я не приехала раньше, - сказала  я  ехидно.  -
Потому что иначе не знала  бы,  что  делать  с  твоим  луком  и  страшно
волновалась бы...
   - А теперь больше не волнуешься?
   - Нет, тем более что я участвовала в весьма успокоительных  событиях.
У нас новое преступление...
   - А что случилось? - спросила Моника, вдруг появившись около  нас.  -
Гжесь унесся как ветром сдуло. Был - и пропал. Вы что-нибудь знаете?
   Я уселась в кресло, не отвечая, потому что взвыл рупор.  Я  выхватила
из сумки бинокль, по пути наткнулась на лук и молча всучила  его  Марии.
Рупор смолк.
   - ..он во что-то влип? - говорила Моника за моей спиной.
   - Какое преступление? - спросила Мария. - Я не успела поставить! Ты в
первом на что поставила?
   - Нет, я тоже не успела. Гжеся я только  что  видела,  ему  ничто  не
грозит.
   - Что за такие опоздания, куда вы все деваетесь? - упрекнул нас Метя.
- Недопустимо, чтобы дисциплина так хромала!
   - Сядь, Метя, и пасть закрой. У меня сенсационные новости!
   -  Сперва  скажи,  что  у  тебя  получается  во  второй   скачке,   -
категорически перебила нас Мария. - Я хочу поставить триплет!
   - Семерка получается, но я в нее не  верю,  -  ответила  я,  глядя  в
программку. - Снова Гезик? Бес в него, что ли, вселился? Так он и  будет
выигрывать по паре раз за сезон?
   - Может, и выиграет, вполне возможно, - встрял Метя.
   - Все может быть, только я не знаю, буду ли на него ставить...
   - Какие еще сенсационные новости? - нервно спросила Моника.
   - Старт, - жутко рявкнул рупор над нашими головами.  -  Ведет  скачку
Сепарация, за ней Омар, на третьем месте Билла...
   Ничего не поделаешь, надо было переждать. Метя начинал триплет, слова
"Давай, Билла!" сами рвались с его уст. Билла, вполне приличная  лошадь,
выиграла легко, а тем самым выиграл весь ипподром, потому что Билла была
фаворитом. Оставалось несколько минут до  объявления  результатов,  и  я
немедленно их использовала.
   - Русская мафия поспорила на улице Сасанки на моих глазах и при  моем
непосредственном участии, - торжественно сказала  я.  -  Я  не  считала,
сколько их там было, но по меньшей мере один покинул эту  юдоль  скорби,
потому что за ним приехал катафалк, а если там еще и остальные были,  то
могу сказать, что их забрала полиция. И ведь мы ничего не  знали  бы  об
этом, если бы я не поехала за луком для Марии!
   - В таком случае дай открывалку! - потребовала Мария. -  Надо  в  мою
честь выпить! Пока еще не совсем согрелось, я из холодильника только что
вынула...
   В наших обстоятельствах рассказ о страшных сценах и кровавых  деяниях
растянулся на три скачки. После четвертой появился Гжесь.
   Я уже открыла рот, чтобы нетерпеливо спросить его  о  том,  что  было
дальше, но тут, к счастью, вспомнила, кто  он.  Исключительно  обожатель
Моники, и больше никто. Слушателей у меня было много, потому  что  своим
рассказом я осчастливила всю ложу. Конфликт в лоне  русской  мафии  всех
страшно обрадовал.
   Любопытство пожирало меня прямо-таки с чавканьем, это было  очевидно,
так что Гжесь смилостивился надо мной. Лошади пятой  скачки  перешли  на
турф, терраска над  паддоком  совершенно  опустела,  потому  что  солнце
палило там, как в аду, и никто не хотел получить солнечный удар. Зато мы
остались там одни. Я наконец узнала все остальное. - Просто не  верится,
- сказал восхищенный Гжесь, - они друг друга взаимно перебили. У  нас  в
руках оружие, шеф дал дуба, а до  помешательства  перепуганный  Геннадий
дает исчерпывающие  показания.  И  по  большому  счету  ведь  все  из-за
Флоренции! Что за лошадь!..
   Прежде чем я успела решить, у кого из нас -  у  него  или  у  меня  -
случился  солнечный  удар,   Моника   потребовала   дать   исчерпывающие
объяснения. Каким образом Флоренция так радикально  уменьшила  поголовье
мафии?! Моника пока что слышала только про одного...
   Гжесь ничего не имел против того, чтобы рассказать нам все  служебные
тайны. Он  просто  сиял.  Оказалось,  все  дело  решил  вчерашний  день.
Флоренция сперва показала полное отсутствие формы,  потом  хулиганила  в
паддоке, а потом, совершенно бессовестно и бесстыдно,  выиграла  скачку!
Она довела их до банкротства. Геннадий прятался где-то  на  Окенче,  его
там нашли и затащили в машину. На пустой улице Сасанки шеф повелел своей
правой руке привести приговор в исполнение.
   Стрелять друг в друга в едущем автомобиле - не самая лучшая  идея  на
свете. Попали в безвинного - то есть почти безвинного  -  Игнатова,  при
оказии получил еще и водитель, который  не  выдержал  и  шарахнул  шефа.
Геннадий начал вырываться, они выхватывали оружие друг у друга из рук, а
оружие такого обращения не любит, оно выстрелило и попало  в  того,  кто
покушался на убийство. Он был правой рукой покойного шефа. Если  принять
во внимание, что в машине люди, как  правило,  сидят,  то  понятно,  что
сильнее всего пострадали лица, отсюда и страшный вид бегающих  по  траве
пугал и чудищ. Полиция подобрала  два  трупа,  двоих  раненых  и  одного
побитого.  Геннадий  бросился  к  встречной  патрульной  машине  как   к
спасению.
   - Великолепно! - сказала я потрясенно.  -  Роскошно!  Все-таки  какой
милый народ, тупиковые вопросы решает своими силами...
 
*** 
 
   - ..и тем самым события перешли все границы вероятного, - говорил  на
следующее утро Януш без малейшего сопротивления. - Флоренция его добила.
Фаворит не в форме, он же собственными глазами это видел,  заметил,  как
нервничает и волнуется Вонгровская, подстроенная скачка  была  надежной,
как швейцарский банк, и все вдруг коту под хвост! Полное поражение!  Шеф
потерял терпение и решил сам навести порядок... Он отдал концы, так  что
дело упрощается, а этот несчастный  Геннадий  превратился  в  бесценного
свидетеля обвинения.
   На сей раз прием, посвященный объяснениям и  рассказам,  состоялся  у
Марии. Мы устроили у нее  в  квартире  невероятную  толчею,  потому  что
Моника пришла с Гжесем, а Метя с Гоноратой. Семь человек  втиснулось  за
стол. Мария воспользовалась моими методами, поставила на стол  все,  что
попало ей под руку, и ни на шаг не тронулась из комнаты, хотя в ее кухне
было бы прекрасно слышно, если бы мы говорили погромче.
   - Он все знает, - продолжал Януш. - Он рассказал  о  деле  кассира  и
председателя попечительского совета.
   - А тот, под вешалкой?
   - Тоже. Тот, что под вешалкой, пошел  в  расход  раньше,  потому  что
присвоил себе еще давнишние доходы. Обвинения в адрес Геннадия просто не
стоят внимания, он застрелил нападавшего из самозащиты, и  то  случайно,
ему мало что грозит, поэтому он дает показания  с  большим  энтузиазмом.
Так что с русской мафией у нас покончено, да еще при оказии нам  удалось
забрать парочку вооруженных охранников и одного спонсора. Отлично!
   -  Ну  вот,  значит,  у  нас  осталась  только  наша  родная   мафия,
ломжинская, отечественная, - радостно умилился Метя. - Мы возвращаемся в
норму, остаются наши ласковые  методы:  там  зубки  выбьют,  тут  глазик
подобьют, здесь головку расколют... Одно,  так  сказать,  художественное
рукоделие.
   - Но Флоренция на всякий случай останется  под  охраной,  -  объявила
Моника.
   - По-моему, ее можно было бы оставить совершенно одну. Она же святыня
ипподрома. Все знают, что мафию разгромила она, и  готовы  ее  на  руках
носить.
   Гжесь подтвердил сказанное очень осторожным кивком головы, но тут  же
осекся, потому что Моника на него посмотрела. Гонората  поинтересовалась
насчет пана Кшися. Как получилось, что он остался в живых?
   - Его специально выдвинули,  чтобы  он  показал  мафии  пальцем  всех
известных ему работников полиции. Гжесь уцелел, потому что его никто  не
знал.
   Я протянула руку и передвинула мешавшую мне салатницу в сторону Мети.
   - Ты что мне подсовываешь? - возмутился Метя. - Не буду я употреблять
в пищу разных червяков! Вон от меня!
   -  Такие  хорошие  креветки?  -  укорила  его  Гонората  и  подвинула
салатницу к себе.
   - Несколько человек наконец свободно вздохнули, - продолжал  Януш.  -
Прежде всего  кассирши,  а  также  жокеи  и  букмекеры.  Правда,  помощь
последним в наши намерения вовсе не входила.
   В этот момент в дверь позвонил  опоздавший  Малиновский.  Его  громко
приветствовали, но ему этого было мало, он домогался похвал.
   Ведь это он с первого взгляда оценил Флоренцию, первый  понял,  какое
это сокровище!
   Мы полностью удовлетворили его желания.
   - Слушайте, а что за такая история с Дьяволом? - спросил  он,  когда,
насытившись похвалами, наконец уселся за стол и  начал  свою  трапезу  с
отвергнутых Метей креветок. - Я что-то такое там услышал... Дьявол  сюда
очень даже подходит,  но  ведь  Флоренция  от  Мармильона,  что  бы  это
значило? Какие-то неясные слухи...
   Мы с Моникой переглянулись в страшной растерянности.  Остальные  тоже
переглянулись, а потом трое посмотрели на меня, а трое - на нее.
   - Ты откуда знаешь? - осторожно спросила я. - То  есть  я  хотела  бы
узнать, что такое ты там слышал?
   - Какие-то смутные намеки, будто бы в нее  каким-то  образом  замешан
Дьявол. Не было ли там одной тайной случки?
   Беспомощность и растерянность Моники ясно отражались на  ее  лице.  Я
была сильнее, но тоже молчала, не зная, что делать. Малиновский воздавал
должное салату и сам себе отвечал.
   -  Глупый  вопрос.  Каким  образом  такое  могло  случиться?  Дьявола
караулят, как бриллиант короны,  его  всегда  и  водят-то  под  охраной.
Слишком дорогая лошадь, чтобы ее выпускали из виду. К тому же это вопрос
денег, со случки они имеют неплохой доход, бухгалтерия считает, и десяти
тысяч долларов не проворонит. Невозможно...
   Мы с Моникой с облегчением вздохнули.
   Никто из нас не знал, что будет, если на свет Божий вылезет  страшная
правда.  Ведь  Зигмусь  в  конце  концов  рассказал  нам  о  старостином
мошенничестве. Лошадь с таинственной родословной...
   Малиновский, однако, не отставал.
   - За здоровье Флоренции! - огласил он тост и продолжал дальше:
   - Конечно, это  невозможно,  но  меня  все-таки  одолевают  сомнения.
Нельзя же всерьез считать, что ее  мамаша  засмотрелась  на  Дьявола,  и
потому Флоренция так на него похожа. Но в ней столько качеств Дьявола, в
этой Флоренции, что я  все  время  ломаю  себе  голову,  как  оно  могло
случиться. Я расспрашивал на местах, но никто ничего не знает...
   - Она ведь дышала тем самым воздухом, что и он, - предположил Метя. -
Раз по воздуху можно заразиться чумой, то можно и качествами...
   - При заражении чумой  нужен  непосредственный  контакт,  -  заметила
Мария. - Дайте-ка мне паштету...
   - Вы тут все шутите, а меня и впрямь это  очень  даже  интересует,  -
продолжал Малиновский. - Панна Моника, вы  же  там  были,  вы  Флоренцию
жеребенком знали, так скажите нам правду! Кто покрыл ее мать?
   Над столом повисла гробовая тишина. Я лихорадочно  пыталась  выдумать
что-нибудь на другую тему, чтобы отвлечь  разговор,  но  мне  ничего  не
приходило в голову. Все ждали ответа, затаив  дыхание,  а  молчание  все
продолжалось.
   Моника вдруг подняла голову.
   - Мы... - сказала она мужественно и решительно, - мы обручились. И  я
согласилась выйти замуж. За Гжеся.
   Обалдение Гжеся и слепому было бы видно. Секунду спустя оно сменилось
выражением просто ангельского счастья. Он  засиял,  как  солнце,  сделал
движение, словно хотел сорваться  со  стула,  наверное,  чтобы  схватить
Монику в объятия, но подавил свои эмоции. Кроме него, никто не удивился,
но все ужасно обрадовались.
   - Отпраздновать помолвку! - радостно выкрикивал  Метя.  -  Разве  эти
напитки годятся для такого случая? Надо чего-нибудь другого...
   - У меня в холодильнике есть шампанское, -  объявила  развеселившаяся
Мария, вставая из-за стола. - Ну, теперь стреляйте в потолок! Только  не
в лампу!
   - Когда свадьба? - деловито спросила Гонората у Гжеся.
   - Как можно скорее, - ответил он, не задумываясь. -  Я  бы  хотел  на
этой неделе, но, скорее всего, в августе. Жить нам есть где,  два  дома,
на выбор...
   - Опомнись, - буркнул ему Януш. Гжесь с трудом справился с эйфорией.
   - Ну да, служба... Но это можно устроить... Поможешь?
   - Помогу...
   - Я бы.., то есть.., мне казалось, когда я закончу  учебу,  -  начала
Моника растерянно, но Гжесь энергично запротестовал. Зачем ей  скитаться
по чужим углам, жить у тетки,  ведь  у  него  столько  профессий:  он  и
механик, и водитель, и связист...
   Януш снова охладил его пыл. Гжеся явно  распирало,  он  наклонился  к
моему уху.
   - Три раза я ей предложение делал, - страстно прошептал он мне.  -  Я
уж и сам не знал, как ее убедить... Стану  я  теперь  ждать!  Чтобы  она
передумала?! Дудки!
   Мария принесла бокалы. Метя выстрелил шампанским, пробка вылетела  на
балкон. Атмосфера разрядилась, несколько  минут  разговор  шел  на  темы
невинные, лишенные подводных камней и  ловушек.  Потом  Малиновский  нас
добил.
   - Ну так как же? - спросил он. - Что там, наконец, с этим Дьяволом?
   Я вдруг страшно рассердилась.  За  столом,  в  конце  концов,  сидели
только достойные доверия люди. И я приняла решение.
   - Ну ладно, спрашиваешь, спрашиваешь, тошно делается! Получи, фашист,
гранату: Флоренция - дочь Дьявола!
   - О Господи! - ахнула Моника. - Тогда зачем же я... Ну ладно,  ничего
не попишешь...
   - Ты что, пьяная? - полюбопытствовал Мстя.
   - Метя! Не я пьяная, а Малиновский -  лошадник!  Сам  угадал,  ты  же
видишь! А если угадал  -  пусть  знает.  Пусть  сам  разберется  в  этом
паштете!
   - Ой, я принесу еще паштета! - вырвалось у Марии.
   - Чокнутая, сиди и слушай, потому что и ты ничего не знаешь!
   Малиновский просиял с первых же моих слов. Он потребовал, чтобы ему в
подробностях рассказали все. Моника смирилась с ситуацией.
   - ..и сам видишь, что теперь делать? - закончила  я  рассказ  Зигмуся
Осики. - Насколько я знаю, такие  вещи,  как  родословная  лошади,  надо
доказать. И кто станет признаваться? Староста на коленях перед  ксендзом
поклянется, что сам привел  ее  к  Мармильону.  А  парень,  что  упустил
Дьявола, не станет говорить правды и под  угрозой  смертной  казни.  Это
если он там еще работает. А если нет?
   - Так ты только потому и согласилась?! - завопил  Гжесь,  прежде  чем
Моника успела вымолвить слово. - Ты  просто  хотела  сменить  тему?!  Ну
погоди, все кончено, раз ты согласилась -  я  тебя  не  выпущу,  у  меня
свидетели есть!
   - Так ведь я с большим удовольствием... - сказала смущенная Моника.
   Метя пришел в бешеный восторг.
   - Что за кобыла! Прикончила русскую мафию! Свела супружескую пару! Не
проиграла скачку! Потоптала врага! Выпьем за здоровье Флоренции!
   - Раз она дочь Дьявола, то нечему удивляться, -  философски  заметила
Гонората.
   - Даже сам  Дьявол  столько  не  сделал!  Малиновский,  счастливый  и
довольный, доедал телятину с рисом.
   - Ну да... - сказал он наконец и умолк. - Ну нет... -  добавил  он  и
снова умолк. Мы напряженно ждали.
   - Решись наконец, - предложил Метя. - Да или нет?
   Малиновский решился.
   - Да. Какое счастье! Я-то  голову  ломал.  Конечно,  свидетелей  нет,
никто ничего не докажет, так что к черту все! Дерби она  выиграет,  даже
если будет скакать задом. И могу поспорить на что хотите...
   Он посмотрел на нас. Заключать  пари  никто  не  рвался.  Малиновский
глубоко вздохнул.
   - Я вам вот что скажу, - торжественно объявил он:
   - Она выиграет и Большой Пардубицкий!
 
*** 
 
   И сразу могу вам сказать, что она действительно выиграла.
   Пока что конец
 
ВСТУПЛЕНИЕ, 
 
   помещенное  в  конце,  потому  как  всем  известно,  что  вступлений,
помещенных