вышел,
плотно окруженный остальными лошадьми со всех  сторон,  потом  попытался
якобы пробиться вперед, это, ясное  дело,  было  невозможно.  От  первой
лошади к этому моменту его отделяло корпусов двадцать пять.
   - Ты смотри, что делает, гад! - выдохнула Мария.
   - Смотрю с восхищением, - заверила я. - Ты не знала, как Бялас  может
проиграть? Вот он тебе и показывает. Это талантливый жокей...
   Метя вернулся снизу после звонка  на  следующий  заезд  и  возмущенно
упрекнул меня 6 том, что я  неточно  рассказываю.  Я  пропустила  разные
подробности, которые  наверняка  находятся  в  показаниях  обвиняемых  и
свидетелей. Например, Гарцапский...
   - Метя, а ты снова соврал?  -  подозрительно  перебила  я.  -  Ты  же
говорил, что Гарцапского не знаешь!
   - Я уже успел про него столько услышать. Кроме того, оказалось, что я
знаком с теми, кто его знает. Он, как выяснилось, был  самым  доверенным
сообщником Василя. Оказалось, что Дерчика они вовсе не  хотели  убивать,
планировали только страшенный мордобой, а  труп  им  спутал  все  карты.
Оказывается, после убийства Завейчика Гарцапский его оплакивал  горючими
слезами, потому что никак  не  ожидал  от  Василя  настолько  энергичных
действий, и я знаю, почему он хлопнул себя по лбу тогда на  Аргентинской
улице. А ты знаешь?
   - Знаю.
   - Тогда почему нам не сказала? - спросила с упреком  Мария  и  начала
разливать пиво в стаканы.
   - Да просто забыла в суматохе вам про это рассказать.  Он  признался,
что это было сделано специально. Он  издалека  увидел  Завейчика  в  его
машине, решил, что ему надо сообщить об этом Василю, и притворился,  что
совсем не замечает Завейчика. Демонстративно хлопнул себя по лбу, словно
что-то сделать забыл, и вернулся. Чтобы позвонить Василю.
   - Все в точности сходится, - подтвердил  Метя,  -  -  именно  так  он
сказал моему знакомому еще до ареста...
   - О Господи, ну и знакомые у тебя... Я схватила стакан,  из  которого
полилась пена мне на программку и сигареты. Мания Марии насчет того, что
из бутылки надо сразу все вылить, не знала меры  и  границ.  Часть  пены
попала ко мне в сумку.
   - Ладно, - смирилась я с этим, - я и так в лучшем положении, чем одна
моя  знакомая,  которая  в  расстроенных  чувствах  высыпала  в  сумочку
содержимое пепельницы и тут же вылила туда стакан чая.  А  что  касается
тех десяти минут, на которые у Гарцапского не было алиби, так это он как
раз в тот момент и остановил Завейчика, чтобы передать  ему  предложения
Василя о встрече. Гарцапский клянется, что сообщником в убийстве не  был
и никогда не стал бы.
   - Это возможно, - согласился Метя. - Все эти мокрые дела  здорово  им
навредили...
   Сзади ко мне наклонилась Моника Гонсовская. - Мне просто в голову  не
пришло бы так ездить, как они,  -  сказала  она,  кивая  на  турф.  -  Я
привыкла,  что,  если  лошадь  сама  бежит,  ее  погонять  надо,  а   не
придерживать. И ведь абсолютно не видно, как  они  это  делают!  Как  вы
думаете, тот жокей, что едет на Доминике, тоже подкуплен?
   - Говорят, за семь миллионов...
   - Батька с Капулясом делают что хотят, - сказал Метя, невзирая на то,
что Капуляс сидел у нас за спиной.
   Корсет выиграл, Вишняк на Зельце гнался за ним как бешеный, но  старт
он просидел и поехал поздно. Он  не  осмелился  не  быть  вторым,  -  но
первого места счастливо избежал. Пан Здись взбесился  и  орал  что-то  о
миллионах, к счастью, сегодня бухгалтерия считала исключительно  быстро,
и вся эйфория у него прошла. За триплет дали триста восемьдесят.
   - Ну, если ты мне  скажешь,  что  Вонгровская  на  своих  лошадей  не
поставила... - , начала Мария сердито.
   - А почему бы ей не поставить? Что она, не человек? Надеюсь, что  она
выиграла, дай ей Бог.
   - Ведь видно же, что все победы подстроены! - рассердился Юрек. -  На
тебе: весь триплет - псу под хвост! Ну почему им не запретят ездить?!
   - Потому что в таком  случае  некому  было  бы,  -  холодно  и  четко
объяснил пан Рысек.
   - Пусть мальчиков сажают!
   - Ну вот, сами же видите, - горько сказал пан  Собеслав.  -  Убийства
произошли, жуткие такие преступления, бандитов за решетку упекли, а  они
тут все о своем...
   - Каких там бандитов? Сколько? Двоих или  троих,  а  их  тут  человек
триста!
   - Вы полагаете, было бы много лучше, если бы за  решетку  упекли  все
три сотни? - скептически вопросил пан Вальдемар.
   - Три сотни? - страшно удивилась пани Ада. - Всего лишь?
   - ..я сюда больше не приду!
   - И не приходите! Кто вам велит?
   - Не придет он, не смешите меня...
   - Иоанна права, - вдруг сказал Метя.
   - Так я же молчу! - удивилась я.
   - Зато ты раньше говорила. Не прекратится  тут  все  это  безобразие,
если не изменятся идиотские правила, жокеям невыгодно выигрывать, потому
что проценты им дают нищенские, букмекеры процветают, потому  что  кассы
слишком рано закрывают...
   Говорила  я,  конечно,  много  чего  еще,  но  Метя   уже   не   стал
пересказывать.  Все  заговорили  одновременно,  потому  что  пан   Рысек
домогался ответа на вопрос, кто же такие ангельские существа, которые не
позарятся  на  дополнительные  доходы,  пан  Собеслав   вовсю   костерил
букмекеров и ругал налоговую инспекцию,  Юрек  обвинял  во  всем  бывший
строй, снизу пришла Моника Гонсовская и  оказала,  что  самая  лучшая  в
следующем заезде - Окарина. Вальдемар начал провозглашать,  что  бега  -
это самая что ни на есть честная игра в мире.
   - У вас что, крыша поехала? - подозрительно спросил Юрек.
   - Это почему же? Люди, подумайте логически!
   - ..ну да, Окарина, тройка. Она резко выделяется...
   - Так почему он...
   - Тихо, я говорю! Половину этого бардака составляют все-таки  лошади!
Да или нет?
   - ..если бы никто не платил, тогда бы не брали!
   - А для себя что? Святые они, что ли?
   - Тихо, говорю! Лошади!
   - Заткнитесь все, пусть он выскажется!
   - Ну, лошади, а дальше что?
   - А то, что лошадь - это честное и  благородное  создание!  Водки  не
пьет, взяток не берет, не соврет, если в  хорошей  форме,  так  покажет,
чего стоит! И где такое учреждение найти,  где  половина  работы  честно
делается, с гарантией?!
   - В этом что-то есть...
   - Так ведь ездят люди!
   - А люди и есть та вторая половина...
   - Дураков из нас делают, как тут выиграешь?!
   - А кто же это сказал, что вы должны выиграть, уважаемая? Нет  такого
правила, вы сюда для развлечения ходите...
   - Инфаркт будет от такого развлечения!
   - Для развлечения!! За это платят! Вы ведь и в ресторане платите,  а?
Так ведь там, если некачественная жратва, вам деньги вернут...
   - ..и какая свобода! - говорил Метя мечтательно. - Хочешь -  приходи,
не хочешь - не приходи, хочешь - ставь, не хочешь - не ставь, можно хоть
на лошадь смотреть, хоть газету читать...
   - Они тут все рехнулись,  нет?!  -  с  неподдельным  ужасом  спросила
Моника Гонсовская.
   Завыл рупор и заглушил мнения и взгляды. Дали старт. Временно конец



   Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ 
   ТАЙНА 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Ну что делать, если не заладилась личная жизнь?  Если  блондин  твоей
мечты  с  внешностью  киногероя,  большими  амбициями  и  отвратительным
характером только и делает, что отравляет тебе существование, а в  итоге
громко хлопает дверью?
   У неунывающей пани Иоанны рецепт один: не везет  в  любви  -  значит,
улыбнется удача в игре, и она тут же  отправляется  в  казино,  благо  в
современной Польше игорных заведений и  прочих  притонов  азарта  теперь
хватает.
   Каково же ее удивление, когда у игральных автоматов день ото дня  она
застает куда более везучих в любви  личностей,  выигрывающих  прямо-таки
астрономические суммы. Личности периодически сменяют друг  друга,  но  в
целом состав команды брошенных любовников остается постоянным.
   Нет, мимо такого наша героиня  пройти  никак  не  может,  она  просто
обязана сунуть нос в это дело, и результат не замедлит сказаться: в один
прекрасный день в ее квартиру  вламываются  двое  неизвестных  с  весьма
недобрыми намерениями...
   А вот что из этого вышло и при чем здесь кошки, рыбалка и пристрастие
знакомого лесника к рифмоплетству, вы узнаете из этой книги.
 
   Я разглядывала  свою  физиономию  в  зеркале  придирчиво,  дотошно  и
неприязненно.
   Мерзость. Глазенки несуразные, нос  какой-то  нелепый,  лобик  этакой
умственной кретинки, к тому же вроде лысоватый,  ротик  тоже  так  себе,
уши... Ну уж хватит, уши нормальные, даже не особенно  лопоухие,  только
их все равно не видно. А вот волосики,  смилуйся  Боже,  все  равно  что
ворох сена на скудной землице...
   Я осмотрела  себя  вполне  безжалостно,  после  чего  подвела  итоги.
Половинкой  ума  оценивала  собственную  красоту  в  зеркале,  а  другой
половинкой удивлялась,  как  нечто  подобное  могло  вызвать  восторг  у
мужчины.  Разве  что  у  психа  или  слепца.  Каким  бы  ни  блистала  я
интеллектом, оригинальностью и прочими скрытыми достоинствами, нет,  тип
не мог влюбиться до смерти, даже до легкого гриппа...
   Разумеется, спровоцировал сию уничтожающую самокритику именно тип,  и
следует признаться, на  этот  раз  тип  достался  мне  и  в  самом  деле
уникальный. Мало того  что  красавец,  к  тому  же  загадочен  донельзя.
Несколько  лет  я  пыталась  его  раскусить,  несколько  лет  что-то  не
сходилось, ускользало, а теперь как раз весь мой жизненный опыт  вопиял:
взыскующая связь входит в критическую  фазу.  Да,  пожалуй,  не  грех  и
подумать кое над чем: красотой не блещу, значит, что-то тут еще...
   От зеркала в ванной меня оторвал телефон. Звонила Зося.
   - Ко мне не забежишь? - соблазняла она. - В наш район не собираешься?
Поговорить бы надо.
   - А что случилось?
   - Да ничего особенного. Не по телефону. Или мне приехать?..
   - Я собираюсь в город, буду недалеко от вас. Зайду  часа  через  два.
Ладно?
   - Идет. Жду. Привет.
   Я вернулась к зеркалу.  Коль  скоро  придется  выйти  из  дому,  надо
оштукатурить унылую мордель. Еще немного  полюбовалась  своей  персоной,
так, из чистого мазохизма, и вдруг утешилась: да ведь дай Боже, чтоб при
виде такой физиономии кто-нибудь плюнул мне вслед... Сей момент полетела
бы я играть во что придется; такой плевок - это ж лучше  не  придумаешь,
выигрыш  гарантирован.  Правда,  сегодня,   похоже,   только   вхолостую
разбазарю отличную примету.
   И я занялась косметикой, мрачно размышляя насчет типа. Да,  сознаюсь,
он мне необходим. Все еще необходим. Надо его  завоевать,  безоговорочно
пленить. Только вот чем? Ведь не этой  же  моей  морделью!  Пластическая
операция,  понятно,  отпадает,  нет,   здесь   необходимо   сенсационное
открытие, успех...
   Какая-то жалкая серая извилина шевельнулась в голове и пискнула:  при
чем здесь открытие или успех. Все было хорошо, пока в рот ему  смотрела,
все пошло к черту, когда терпежу не хватило. Дурацкая это привычка - все
подмечать да иронизировать, любовь должна  быть  слепа,  пожалуй,  лишку
прозрели мои глупые глаза...
   И я  опять  прибегла  к  помощи  глупых  моих  глаз,  дабы  осмотреть
внимательно себя в зеркале. По ходу размышлений подкрасилась: все  более
или менее нормально, нечего преувеличивать, даже вовсе не так уж  плохо,
кое-что изменилось на плюс, вроде бы и не такая уж лысая и нос не  особо
щеголяет  своей  красой.   Ворох   сена   удалось   причесать,   правда,
заблуждаться не стоит: легкий ветерок, да что там ветерок - дуновение, и
хана!
   Лестничная площадка непонятно почему пробудила во мне  объективность.
Я внезапно возмутилась. Между четвертым и вторым этажом мне предстала  и
обратная сторона медали, что само по себе было фантастикой, ибо  до  сих
пор я преуспевала лишь в страусиной политике и  в  самоедстве.  В  конце
концов, будем беспристрастны: не только из-за меня и по моей вине!
   У моего кумира тот еще характерец: эгоист, эгоцентрист, мегаломан и к
тому же лицемер. Симулирует перед самим собой благородные побуждения,  а
цель у него всегда оправдывает средства. Снисхождения и сочувствия в нем
примерно столько же, сколько в каменном  надгробии,  а  что  до  чувства
юмора - тут и гиппопотам дал бы ему сто очков вперед. Любое дело доводит
до шедевра: мытье стекол в машине, ремонт чемоданной ручки,  необходимая
постирушка, равно занятие любовью и выращивание помидоров -  все  должно
быть блеск-лоск. Решительно в любом занятии только превосходная степень,
не иначе: а вдруг, Боже спаси и сохрани, кто-нибудь  где-нибудь  сделает
что-нибудь лучше! Верно, комплексы какие с раннего детства...
   И это скопище совершенств к тому же блистательно упаковано.  Высокий,
богатырская грудь, красивое  лицо  с  удивительно  правильными  чертами,
меланхолия в сапфировых глазах, осененных  ресницами  кинозвезды,  Грета
Гарбо стушуется, закрасневшись от зависти. Блондин, естественный завиток
надо лбом... Завиток, правда, такой же естественный, как я  архиепископ,
но уложен-то втайне, никто знать не знает.
   И все это вместе взятое, конечно же,  обрушилось  на  меня.  Блондин,
никуда не денешься, вечная моя судьба... Пробивался росток великой любви
между нами, пробивался, да так и не пробился. Больно  уж  много  во  мне
дефектов: во-первых, моя, извините  за  выражение,  красота,  во-вторых,
всякие огрехи ума и воспитания. Может, здесь и есть  зернышко  правды  -
что же еще, кроме врожденной глупости, заставляет  меня  постоянно  себя
пилить. Я раскаивалась, пыталась вырваться из самоедства, пока  меня  не
отрезвило  наконец  следующее   рациональное   наблюдение:   при   таком
умственном отставании я бы просто-напросто не закончила среднюю школу. И
вообще сомнительно, почему научилась читать-писать. А научилась-таки, да
к тому же четыре арифметических действия одолела, таблицу  умножения  на
память вызубрила, более того, знаю даже, что Илья Эренбург  -  вовсе  НЕ
БЫЛА последней любовницей Гитлера и даже различаю ферму  от  ферматы.  А
посему  высокий  градус  дебилизма  просто  отпадает,  ох,  не  так  все
просто...
   Где-то между двумя маршами того самого второго этажа  долбанула  меня
жуткая обида.  Заполучить  кумира  хотелось  ведь,  да  еще  чтоб  кумир
проникся ко мне неземной любовью!.. Отступать не  в  моем  характере,  а
посему вместе с обидой стартовала надежда - вдруг да случится что-нибудь
сногсшибательное и он узрит во мне чудо, воспылает, падет к моим  ногам,
умоляя простить столько лет своей слепоты, вот  только  бы  себя  самого
переделал, а собственно, почему бы и нет, ведь порыв  безумного  счастья
все изменит...
   На последней ступени лестницы я уже отлично знала:  ничего  из  всего
этого не выйдет. И он себя не изменит, не  загорится,  не  воспылает  ко
мне. Красавица я или уродина, умная или дура - все чепуха, и никакие мои
достоинства не помогут, пора расставить все точки,  а  бредовые  иллюзии
подложить под скорый поезд.
   Но до расстановки знаков препинания так и  не  дошло.  Растеряла  всю
решимость, видно, на последней ступеньке лестничной клетки и  влетела  в
таинственные события, поразительные и ужасные...
 
*** 
 
   - Ничего особенного, - успокоила меня Зося.  -  Возможно,  понапрасну
бью тревогу, просто надо взять себя в руки...
   Но взяла она в руки  почему-то  не  себя,  а  стаканы  и  кружки:  то
расставляла их на столе, то снова убирала в буфет,  рассеянно  осмотрела
свою ужасающе чистую кухню - что-то  ее  явно  не  устраивало:  в  конце
концов отобрала у меня пепельницу, нервно вымыла и убрала на полку.
   - Во-первых, сдается, ты заразилась от Алиции, - констатировала  я  с
неудовольствием, потому  как  все  это  напоминало  сцену,  которую  мне
довелось  наблюдать  много  лет  назад.  -  Правда,  Алицию  давно   уже
отпустило.  А  во-вторых,  отдай  пепельницу,   иначе   придется   пепел
стряхивать на тарелку.
   Зося посмотрела на стол и на полку.
   - А, прости, пожалуйста. Глупости, вовсе я не заразилась от Алиции. У
нее нет детей, а я из-за Павла... Не очень-то охота  оповещать  об  этом
всех и каждого. Послушай, твой Дарий... Чем он, собственно, занимается?
   - Что касается  оповещения,  так  у  меня  нету  громкоговорителя,  -
заметила я сухо. - А в чем дело?
   - Ну, молчать-то он, надеюсь, сумеет?..
   - По-всякому. На некоторые темы только и делает, что молчит.
   Зося погасила газ под чайником и прислонилась  к  буфету,  озабоченно
поглядывая то на меня, то в прихожую за моей спиной. Я тоже смотрела  на
нее и прикидывала, как бы она  отреагировала,  если  открыть  правду  об
имени так называемого Дария.
   Его звали вовсе не Дарий, а Божидар, и я сама предпочитала об этом не
вспоминать. Возможно, для своих родителей он и был даром Божиим, но  все
же, по-моему, соображать надо, каким имечком снабжаешь младенца. Скажите
на милость, что делать с таким именем в наше время? Такое  имя  пристало
мужу в рыцарских доспехах, с рапирой и стилетом или, на худой  конец,  с
гусарскими крыльями , но уж никак  не  мужчине  с  зонтиком.  С  горя  я
переделала  Божидара  в  Дарика,  и  все  были  убеждены,  что  Дарик  -
уменьшительное от Дария. Эту самую правду про его  имя  я  скрывала  изо
всех сил...
   Зося вдруг очнулась, заварила  чай,  сгребла  со  стола  пол-литровый
горшок в красный горох и достала нормальные чашки.
   - Чай сейчас настоится. Так вот... Думаю, он все-таки как-то и где-то
функционирует...
   - Наверно. Не знаю где.
   - Неважно. У него есть свои ходы.  А  ты,  кажется,  от  него  совсем
обалдела...
   - Было, - честно призналась я. - По-моему, уже проходит.  А  ты  что,
узнала какие-нибудь его тайны? Охотно послушаю, изреки  наконец,  в  чем
дело.
   Зося пожала плечами, разлила чай и села за стол.
   - Чушь. Я на твоего вовсе не молюсь, а вдруг все-таки поможет.  Очень
боюсь за Павла, подозреваю, он увяз в наркотиках.  Нет,  не  потребляет,
хуже - торгует.
   Ошарашила меня Зося фундаментально.
   - Ничего себе, хуже?! Все лучше, чем травиться,  торговля  не  вредит
здоровью!  А  вообще,  как  это   тебе   в   голову   взбрело,   позволь
осведомиться?!
   - Встретила его с весьма сомнительными парнями... В  последнее  время
деньги у него завелись, у меня совсем не просит...
   - А ты с ним говорила?
   - Поссорились. Велел не лезть не в свое дело, ответил как  нормальный
сын нормальной матери. Я расстроилась и наорала, что он,  мол,  на  моем
содержании и я за него морально отвечаю....
   - Сама понимаешь, как они все это любят...
   - Еще бы! Ума не приложу, как теперь с ним помириться. А может,  твой
Дарий.., как ты считаешь?
   И тут-то моя страждущая душа почуяла добычу и вцепилась в  нее  всеми
когтями.  Деятельность  Божидара  была  окружена  непроницаемой  тайной,
никогда еще  мне  не  удавалось  не  только  туда  прорваться,  но  даже
разнюхать что-нибудь, и вот, пожалуйста, такая возможность. На наркотики
мне плевать, Павел, конечно, беспокоил, но самое главное - не удастся ли
познакомиться с делами Божидара, подбросив ему ситуацию с наркотиками.
   - Бог его знает, но попробовать стоит. Он  постоянно  лезет  в  такие
дела и возится с какими-то подозрительными юнцами. Ходы у него наверняка
есть. Может, Павел и будет в претензии, но раз уж влип, не до церемоний.
Самое  тяжкое  преступление  сойдет  со  скидкой,  учитывая  его  полную
незапятнанность. А то втянется, сама понимаешь, хуже будет.
   - Не пугай меня.
   - Да я не о том. Просто сейчас покамест первые шаги.  А  запустишь  -
все осложнится. Сейчас  влип  по  глупости,  по  неведению  и  сразу  же
опомнился - не за что цепляться. Хочешь с ним поговорить?
   - С кем? С Павлом? Ведь я тебе...
   - Нет, с Дариком.
   - А... Нет, сперва ты. Намекни и сориентируйся, что скажет.
   - Тогда объясни подробней, что и где видела и прочее.
   - На задах Нового Свята. - Зося  перестала  колебаться.  -  Я  искала
скорняка, он вроде бы там работает в будке, реставрирует и всякое такое.
Будки не нашла, за