- сообщила я. - Так или иначе мы  все
равно к ней поедем, а к  тому  же  еще  и  ухо  есть.  Правда,  как  тут
подступиться - вопрос деликатный.
   - Можно получить полный список всех лесничих в Польше,  -  подсказала
Баська. -  С  датами  рождения,  отбрось  всех  очень  молодых  и  очень
старых... Постой, постой, ему теперь, пожалуй... Пятнадцать  и  двадцать
три, сколько будет?
   - Тридцать восемь, - машинально ответил Гутюша.
   - Я не стану протестовать, если  немного  накинете  или  сбросите,  -
усмехнулась Баська. - Определяю на  глаз.  Из  этих  выберете  одного  с
откушенным ухом, и дело с концом. А теперь расскажи, как вообще жизнь  и
что слышно...
   Визит  у  Баськи  затянулся,  спускались  сумерки,  и  Гутюша  мрачно
потребовал переброски. Сначала я не уразумела, о чем он  -  об  игре  на
бегах, о переключении на велосипеде или о преждевременно открытой  карте
в  бридже,  однако  чуть  погодя  поняла.  Следовало  переброситься   на
преступников и отправиться по адресам иного контингента.
   По-моему,  сперва  следовало  навестить   врача,   возможно,   Каська
где-нибудь на лечении. Гутюша заупрямился. Проссорившись всю дорогу,  мы
добрались до Новаторской, и я припарковалась около канцтоваров.
   - Болван ты, ну чего стоило приехать в другой день! Это очень хороший
магазин, а теперь амба, все закрыто! - ворчала я. - И где тут сторожить,
окстись,  торчать,   что   ли,   Симеоном-Столпником   или   стражем   у
Бельведера?..
   - Зелень, - невозмутимо бросил Гутюша. - Воздухом подышим.
   Мы уже вышли из машины и отошли метров  на  пятнадцать,  когда  из-за
угла дома показался какой-то ферт и сел в стоящий у тротуара "ниссан". К
счастью, мы  оказались  на  противоположной  стороне  улицы,  под  тенью
любезной Гутюше зелени. Я приросла к тротуару. И в свете фонаря...
   - Крыса!..
   - Это он!..
   Наши приглушенные возгласы раздались одновременно. Я мигом нашлась:
   - Гутюша, скорей обними  меня!  Целуй,  только  не  сильно.  В  такой
позитуре возраст не различишь.
   - Сзади лицей, спереди музей, - галантнг согласился Гутюша.
   - Кретин! - прошипела я. - Ты откуда его знаешь?!..
   Гутюша осторожно поцеловал меня в лоб.
   - Вроде как молодая со всех сторон, - шепнул он успокоительно. - А он
- тот самый, в носках! А где Крыса?
   Я застыла в его объятиях, будто статуя в Саксонском  Саду.  Настоящая
Галатея. Переполох в  сером  веществе  поутих  лишь  после  исчезновения
"ниссана" вместе с содержимым.
   - Гутюша, это был Крыса. Что значит в носках?.. Ты его видел?!
   -  Так  ведь  этот  молодец  красовался  тогда  в   "Мозаике"!   Рожа
отпечаталась,  ведь  я  все  ж  таки  работаю  в  архитектурно-проектной
мастерской, у меня зрительная память - твои друзья-приятели по профессии
вбили в меня! На нем сидели эти носки, ну, такие, калориферные!.. Ну,  в
ребрышки, прости Господи!
   Я села в машину и обрела дар речи.
   - Пошел на мокруху - лично убил недоумка, видать, горело под  ногами,
а под рукой  никого  не  случилось.  Ох,  наверняка  подслушал  тот  наш
разговор с недоумком...
   - А выглядел наоборот, - прервал  Гутюша.  -  Не  такой  уж  элегант,
куртка на нем, похоже, была или еще что, а теперь такой очень  лордовый.
Только по роже и узнал.
   - В списке жильцов должен числиться. Давай справимся, всех перепишем.
   От  волнения  я  соображала  не  больно-то  ловко.  Гутюша  был  куда
спокойнее. Извлек из кармана рецепт.
   - Чего копать, здесь все  написано.  По  этому  адресу  живет  Мариан
Возьняк - справились на работе, фамилия настоящая,  не  работал  же  под
псевдонимом? Крыса, значит, под вывеской Возьняк, который на моих глазах
убил некоего Стшельчика. Я был трезвый тогда,  совершеннолетний,  никому
из сторон не родственник...
   - Брось балаганить, я что тебе,  судья?!.  Боже  милостивый,  что  же
делать с этим финтом!
   - Амба! - решил Гутюша. - Пока что. Следует передать информацию  кому
надо и увянуть, как розы цвет. Я займусь этим.
   - Надо же Пломбиру сказать. Пусть девушка уносит ноги, господи  Боже,
ее убить могут в любой момент...
   - Никто не убьет, пока не запакуют чемоданы. Слушай-ка, может,  я  не
совсем дубина. Ты говорила, он играл около тебя? И  что?  Выигрывал  или
как?
   Гутюшина рассудительность подействовала на меня умиротворяюще.
   - Погоди. Дай сообразить... О черт, конечно же,  выигрывал!  Двадцать
пять миллионов набил в казино! Сумки или еще какого багажа не было,  как
же так?  Постой,  он  же  электронщик,  не  скомбинировал  ли,  случаем,
что-нибудь для себя особое?..
   Вся сцена в "Марриотте"  представилась  мне  ясно:  интуиция,  шестое
чувство  или  иная  сверхъестественная  сила  подсказали  ответ.  Гутюша
смотрел выжидательно.
   - Этот паршивый перстень! - воскликнула я. - С орнаментом, толстенное
кольцо на левой  руке,  знаешь,  выглядело  как  маленькая  мембранка  у
глухонемых.
   Гутюша поначалу удивился, но потом кивнул утвердительно.
   - Мы играли на покерном, я ничего в этом на понимаю, но прибор,  даже
маленький, на дубль может быть рассчитан. Он выигрывал,  когда  опирался
рукой на автомат: тут  же  появлялась  двойка.  Прикрывал  рукой  первую
карту, мол, все это метафизика, как бы не так:  прикладывал  перстень  к
машине, не хотел, чтобы двойки были видны...
   Гутюша то и дело кивал, соглашаясь. О перстне его подельники могли  и
не догадываться. Крыса сам себе деньгу загребал. В голове пронеслось,  а
не шантажнуть ли его - видно, криминал заразителен, но тут же сообразила
- толку никакого не будет. Меня элементарно  отправят  в  мир  иной  при
первой же оказии, а может, и еще быстрее, странно, что до сих пор ничего
такого не случилось... Мысли уже скакали наперегонки.
   - И даже дирекции казино не скажу ни словечка, ни за какие сокровища,
я вовсе не уверена, что они не  заодно.  Выигрывает  вот  такой  гусь  и
выигрывает... Хотя и не зарывается, седой  всякую  совесть  от  жадности
потерял, его сразу и убрали,  а  все-таки...  Для  персонала,  например,
видимость надо соблюдать, не могут же все быть в заговоре...
   Гутюша кивал и кивал - видно, у него уже дурная привычка появилась. Я
замолчала, а он все еще кивал. Кивать перестал тогда, когда рот раскрыл.
   - Уматываем. Когда магазин работает, почему бы и не постоять, а перед
замком какого  рожна.  Поехали  к  врачу,  не  примет  -  не  помрем,  а
попробовать можно...
 
*** 
 
   На  Вислостраде  Гутюше   показалось,   что   за   нами   следят.   Я
заволновалась.
   Чтобы проверить, не едет ли кто за тобой, надо объехать  вокруг  чего
угодно да попетлять к тому же: преследователь по необходимости поедет за
тобой и повторит любой идиотизм, какой придет тебе в голову. Надо только
запомнить едущих сзади.
   Я дважды объехала площадь Вильсона, и  оказалось,  на  хвосте  у  нас
такси - белый "полонез". Я решила  оторваться.  Вернулась  в  центр,  по
дороге изложив Гутюше свои намерения.
   -  Если  не  будет  дорожного  знака,  проедем  безнаказанно.  Увидит
кто-нибудь - пришлют штраф или еще раз пойду  сдавать  экзамен.  Черт  с
ним. В любом случае на Пружной выскочишь, а на Маршалковской вскочишь по
методу командос - на ходу. Он будет нас караулить на трассе на  Жолибож,
и пускай ждет до упоения, мы поедем с другой стороны.
   Запланированный маневр  удался  вполне.  Гутюша  вышел,  прокрался  к
Маршалковской, я переехала через тротуар,  втерлась  между  деревьями  и
мусорными контейнерами, Гутюша прыгнул в машину, и мы помчались в  южном
направлении.
   В ретровизор  видела,  как  белый  "полонез"  пытался  исполнить  мой
предосудительный финт, в чем ему помешали прохожие. Слава  Богу.  Я  уже
повернула к Дворцу культуры, а он все еще путался в этих манипуляциях.
   Мы ехали в Трускав,  где  жила  потайная  подруга  Каськи-наркоманки.
Самой Каськой я перестала заниматься - она лечилась, о чем уведомил  нас
врач. Отказался сообщить, где она, и  лишь  пообещал  в  случае  крайней
необходимости организовать встречу  с  ней,  а  без  нужды  не  разрешил
нарушать лечение. Подруга, возможно, могла бы заменить Каську.
   Мы разузнали ее фамилию и адрес, но представления не имели,  как  она
выглядит. Знали только возраст: двадцать - двадцать один год. Всю дорогу
мы и так и сяк высчитывали время:
   Баськин лесничий планировал ускорить прирост населения пятнадцать лет
назад; для достижения цели женился, надо полагать. Подруга Каськи  в  то
время насчитывала пять весен отроду, а потому в расчет  не  принималась.
Когда же он успел ее изнасиловать, если это вообще он? Баська не помнила
его фамилии, только имя,  к  счастью,  довольно  нетипичное  -  Игнаций.
Может, и в самом деле надо начинать с какого-то лесного отдела кадров  и
допытываться насчет лесничего по имени Игнаций. Найти и осмотреть ухо...
Жертва осталась с ним в дружбе, скажем, эти страсти  разыгрались  четыре
года назад: вдруг да и в самом деле у нее есть  адрес  и  кадры  удастся
обойти. Но если окажется действительно все в одном клубке  и  маленького
Сушко сунули в эту ораву ребятишек, она ни за что не признается  даже  в
знакомстве. Следует изобрести предлог...
   И вдруг я кое-что припомнила.
   - Гутюша, у меня  мысль.  Когда-то  один  молодой  лесничий  -  здесь
работал, в Кампиносе, - в страшной тайне писал стихи. Дал мне прочитать,
дабы выслушать вердикт. Представь, очень хорошие стихи, во всяком случае
те отрывки, что удалось прочитать -  почерк  у  него  был  кошмарный.  Я
измучилась ужасно, почти  ослепла  и  вернула  ему  тетрадь  с  просьбой
переписать поприличнее. Дело того стоило, но продолжения не последовало,
потеряла его из виду, наверно, уехал  работать  в  другое  место.  Давай
скажем, ищем, мол, его из-за стихов. Он скрывал это изо всех сил,  никто
о его творениях не знал, а мы можем утверждать, что его  звали  Игнаций.
Как его имя на самом деле, не помню. Что думаешь, а?
   Гутюша похвалил мысль. Даже предложил себя в  качестве  представителя
издательства, которое жаждет получить эти стихи и разыскивает автора. На
том и порешили.
   Панна Мариола Кубас трудилась в садике за домом. С ленцой  выкапывала
позднюю  морковь,  занятие  это,  по-видимому,  не   входило   в   число
излюбленных, она охотно оставила его. Кругленькая, пышная и веснушчатая,
производила впечатление простой девахи, а вовсе не женщины-вамп,  только
потом я поняла, что не в том дело.
   Рассказ о талантливом лесничем выслушала с интересом и  не  преминула
нас разочаровать. Теперешний, живущий на опушке леса, вряд ли тот,  кого
мы ищем: во-первых,  здесь  совсем  недавно,  года  два  самое  большее,
во-вторых, не подходит по возрасту, а  в-третьих,  уж  на  поэта  как-то
совсем не похож. А кроме того она не  понимает,  почему,  собственно,  с
этим вопросом мы обращаемся к ней.
   - Я слышала, вы дружны с каким-то многодетным лесничим, а  зовут  его
Игнаций, - брякнула я, была не была. - Фамилии того  человека  не  знаю,
имя такое же, а детей у него столько, что я всегда путалась в счете. Еще
маленькие были, минимум штук шесть. Возможно, сейчас уже больше.
   Мариола Кубас бровью, может, и не повела, но чуть-чуть удивилась.
   - Откуда вам известно?
   - Просто предполагаю. Он любил детей...
   - Нет, откуда вам известно, что мы с ним друзья?
   Так - все-таки нашли! Только поосторожней. Не хотелось  ссылаться  на
Баську, лучше уж признаться в знакомстве  с  Каськой-наркоманкой,  благо
были разные предлоги. Обмеры  здания  длились  довольно  долго,  даже  и
подружиться успели бы.
   - От Касыси, - ответила я простодушно. - Косвенно подтвердила  это  и
пани Голковская, у которой был ваш адрес.  Вот  я  и  попыталась.  Иначе
пришлось бы долго и нудно узнавать через министерство лесоводства.
   Мариола Кубас внимательно разглядывала меня и довольно  долго  что-то
обдумывала.
   - Игнаций переехал в Боры Тухольские, - сообщила она  наконец.  -  Не
смогу вам объяснить, где это, но есть его адрес, только не здесь. Я весь
последний год прожила у приятельницы...
   Она смутилась, вздохнула и пригласила нас на бревно, лежавшее в саду.
Мы рядком уселись все трое.
   - Я бы очень желала ему успехов, - продолжала она. - Не знаю, поэт он
или нет, я никогда не слышала, чтобы  писал  стихи,  но  и  вправду  мог
скрывать. И мы видимся редко, раз  в  год,  он  по  службе  приезжает  в
Варшаву, недавно был. А я вообще-то живу в квартире приятельницы  -  она
за границей и бывает только в отпуск, тогда я перебираюсь  сюда.  У  нас
договор такой, во время ее пребывания здесь я ей не мешаю. Вес мои  вещи
у нее, она как раз приехала, и, если бы вы могли подождать с недельку, я
нашла бы адрес. Оставьте мне ваш телефон,  позвоню,  как  только  найду.
Договорились?
   Я согласилась без долгих размышлений. Все ясно: Мариола  Кубас  врет,
так же как и я, и время ей нужно, чтобы выяснить, в чем дело.  Лесничего
знает наверняка, хочет проверить, кто мы такие, и все разыграла  как  по
нотам. Если маленький Сушко прошел через ее руки, она  отлично  спрятала
концы в воду.
   - А вы, пан, из редакции? - внезапно обратилась она к Гутюше.
   - Из "Жыча Литерацкого". - Он тяжко  вздохнул.  -  Нештатно,  вольный
стрелок на договорах.  Честно  говоря,  хочется  попасть  в  один  новый
издательский кооператив, а эти стихи - ух как пригодились бы для начала.
Я лично заинтересован, болтать неохота, боюсь сглазить. Еще раз вздохнул
так, что я сама почти поверила в его журналистские мучения.  Я  отыскала
визитную карточку с номером телефона, дописала домашний телефон Гутюши и
вручила Мариоле.
   - Здесь телефонов нет, а у приятельницы есть, - сообщила она. - Я дам
вам номер, но умоляю не  звонить  раньше,  чем  она  уедет.  Дней  через
десять, она может остаться до последней минуты, а.., о  Боже,  уж  скажу
вам правду, а  то  вдруг  позвоните  раньше;  она  влюблена  смертельно,
заперлась дома с парнем, а  я  поклялась  никого  к  ней  не  допускать.
Пожалуйста, по-человечески учтите все это...
 
*** 
 
   - Гони вовсю и тарань любой телефон, -  потребовал  Гутюша,  едва  мы
двинулись в обратный путь. - Баба с понятием, в момент полетит  звонить,
а я должен успеть первым.
   - А что?
   - Секретарь в редакции "Жыча Литерацкого" - мой приятель, надо успеть
предупредить его, что он меня нанимает. Если она туда не позвонит, пусть
я пером обрасту или даже конским волосом. А приятель  -  работяга  каких
мало, задница к стулу прикипела - всегда на месте.
   Мы успели. В первом же почтовом отделении просидели полчаса, и Гутюша
упредил приятеля. За Марианну Голковскую я не беспокоилась  -  канадские
туфли сотворили из меня личность благородную и достойную доверия.
   - Никак не возьму в толк это насилие, - задумалась я, уходя с  почты.
- Нормальный мужик, порядочный, женат и вдруг такое...
   - Как? Так ты не заметила? - От удивления Гутюша остолбенел.
   Я тоже остановилась.
   - Чего?
   - Мать честная, эти бабы насчет разных приколов  ни  черта...  Где  у
тебя глаза, соблазн-то какой, от девки прямо током шарахает! Я бы и  сам
не прочь.
   - Маленькая, толстая, плотная, веснушчатая, одета кое-как, физиономия
обычная, без выражения, фи... Да где же этот сексапил?!
   - Да вокруг. - Гутюша направился к машине. - Я объяснять  не  мастак,
ты как бы в других понятиях, или что там еще, а  не  права:  вокруг  нее
магнитный  напряг,  даже  в  дрожь  кидает.  Хорошо,  один  изнасиловал,
странно, что весь город не дежурит раза по три в день. Правда, куда тебе
секс понимать.
   Ну, понять-то я поняла. Когда-то знавала девицу, в ней и тени красоты
не усмотришь, а не случалось мужчины, чтобы на  улице  не  оглянулся  на
нее. Мариола Кубас напоминала ее фигурой. Видно, есть тут что-то этакое.
Ладно, это вопрос десятый, другие дела не терпят отлагательства...
 
*** 
 
   - Я поговорил с кем надо, мальчонка видел самого шефа,  -  докладывал
Гутюша, сидя за соседним автоматом. - Про  шефа  ничего  не  известно  и
вообще никто ничего не слыхал. А у этого мальца глаза есть и может  того
шефа пальцем показать, хоть вроде и того, из ума вылетел. Посему  желают
его пристукнуть.
   - Я тоже могу пальцем его показать, тоже видела...
   - Ну и что, проходил двором, каждый волен.
   - Павел его видел и Зося. В подозрительных обстоятельствах...
   - Все обстоятельства такие же подозрительные, как  персидский  базар.
Стоял и глядел, подумаешь. Мальчонка видел его за чем-то другим. Ты сама
сообрази,  все,  о  чем  мы  знаем,  знаем  с  другой  стороны,  и   все
исключительно потому как мы этакий мыслящий камыш.
   Паскалем  Гутюша  меня  добил.  Не  могла   сразу   вспомнить   слова
"тростник", все татарник да татарник... Я даже взвинтилась.
   - Пломбира нет, телефон не отвечает, черт-те что происходит, а мы тут
ждем, как колоды. Я, пожалуй,  снова  поеду  к  той  Каськиной  подруге,
притормозила нас виртуозно...
   - Сморчок долбит на автомате, - прервал  Гутюша.  -  Раз  он  играет,
значит, пока все другое тоже играет. Ну вот, хоть тройку дал. Пробить?
   - Делай как хочешь, у меня с  этим  дублем  всегда  неудачи,  мне  до
фарта, как отсюда до Австралии. Слушай, я серьезно боюсь,  не  убили  бы
ее.
   - Полагаю, срок не вышел. Пожалуй, рисковать не стану.  Видишь  ведь,
коготки-то у них так и тянутся  к  деньгам.  Нету  пока  признаков,  что
манатки пакуют.
   - А как ты оные признаки представляешь? - Очень даже страшно. Обдумал
в целом. Так сразу закончить,  и  слава  труду,  никакого  смысла  нету.
Жадюги. Ну, скажешь такому: хватит, дескать, эльдорадо, больше деньги не
будет, прикрываем контору, и что? Ведь его колотун  разобьет!  В  нервах
такое коленце отколет и такое саданет - все полетит в  тартарары.  Двумя
больше, двумя меньше, на счетах прикинуть ведь  без  разницы,  по-моему,
они всех отправят догонять седьмого.
   - Да уж, успокоил меня рекордно! - разозлилась я. - Вдруг с  Пломбира
начали?
   - Нет, я думаю, сперва они окна заколотят. Сколько их за игрой сидит?
Трое, Пломбир четвертая, разве что кого-нибудь проглядели,  а  Крысу  не
считаю. Это тебе не в горшок с кашей дуть, едва ли им захочется  столько
мокрой работы свалить, да еще каждый раз комбинировать несчастный случай
или самоубийство,  не  такие  уж  они  трудяги.  Сперва  кончат  игру  и
поглядят, стоит ли этим заниматься, может, и так кое-что сойдет  с  рук,
нет, ты погляди только: не автомат, а свинья, пока играл по два - фкг, а
по одному - сразу каре, я эту суку удвою-таки!
   - Мне не смотреть?
   - Без разницы. И так заслоню. Масофизически.
   Несмотря на большую привычку к Гутюше, долго доискивалась  до  смысла
реплики. Дубль-каре Гутюша давно перебросил на кредит, а я  все  еще  не
была уверена, что он сказал: метафизика, масонерия или мазохизм. Похоже,
гибрид двух первых... Настроение у меня  было  паршивое.  Мариола  Кубас
придержала нас на бегу, два дня я терпела, на третий начала докапываться
- терпение никогда не числилось моей главной  добродетелью.  Поддакивала
Гутюше, а сама думала, что мы предосадно  бездействуем:  если  не  можем
ничего сделать, надо, по крайней мере, все разузнать, все-все, во всяком
случае, больше, чем теперь. Ведь знание, говорят, сила...
   - А все же я поглядела бы, - угрюмо заявила я.
   - На что? - заинтересовался Гутюша.
   - Убьют  они  кого-нибудь,  так  хоть  очевидец  будет.  Откуда  тебе
известно, может, этот сморчок играет в последний раз? Где остальные?
   - В "Марриотте". Хочешь, сходи посмотри. Я отсюда теперь  не  уйду  -
пусть чертов автомат возвращает мне кровные, слушай, как так,  бездушная
скотина и терзает  человека,  как  ей  заблагорассудится.  А  вдруг  она
душная?..
   - Хватит! - неожиданно для себя заорала я  и  слезла  с  табурета.  -
Сидим тут остолопами! Заболею, если не узнаю, что с Пломбиром, ведь  она
рассказала все - помощи просила. А от меня та еще подмога, меня и  самое
того и гляди кондрашка хватит...
   В "Марриотте" сидели  трое.  Высокий  парень,  Крыса