те.
   - Зачем? - изумилась я. - Ведь в Дании не воруют!
   - Не знаю. Не захотел ехать. Всю ночь провел там один, мог  загрузить
что угодно, заниматься каким угодно делом. Вот  только  довести  его  до
конца  не  мог,  ведь  именно  он-то  и  утонул.  Вряд  ли  бедняга  был
контрабандистом, иначе потом бы его сразу вычислили. Покойник уже ничего
не спрячет, а яхту после его смерти обыскали всю до  основания.  До  сих
пор не пойму, как он ухитрился свалиться, ночью хоть и стоял  туман,  но
море было спокойным, голова, что ли, закружилась?
   - Столкнули, - буркнула я.
   - Что вы говорите?! Кто? И зачем? Нет, с  Лешеком  все  ясно,  Алиция
тревожилась не  за  него.  Какой  смысл  заниматься  контрабандой,  если
выходишь в плавание всего пару раз в году? И зачем бы  ему  понадобилось
топить человека - чтобы дискредитировать себя? Полная чушь!..
 
*** 
 
   - У кого это ты так засиделась? - учинил мне  Дьявол  допрос  уже  на
пороге.
   - Так вы до сих пор за мной шпионите? Надо было проводить  до  двери,
посмотреть на табличку.
   - Она без таблички. Чем откладывать до завтра, лучше тебе расколоться
прямо здесь, в непринужденной обстановке.
   - Ценный совет. Ну что ж, скажу как на духу:  я  ищу  человека,  ради
которого Алиция позволила себя убить. Лешек Кшижановский  отпадает,  это
не он. Руки у  него  не  трясутся,  подозрительным  взглядом  вокруг  не
шныряет. А что новенького у вас?
   У них ничего такого сенсационного  не  имелось.  Но  унывать  они  не
унывали, все шло своим  чередом.  Удалось  установить,  что  за  Алицией
велась постоянная слежка, было найдено орудие  убийства  и  восстановлен
весь  его  ход.  Выяснены  мотивы.  Канал,  по  которому  переправлялись
наркотики, удалось перекрыть, даже мышь,  будь  она  у  преступников  на
посылках, не могла бы проскользнуть с чем-нибудь таким через границу. Не
хватало только мелочи - людей, которые все эти делишки обделывали.
   - Где-то они ведь фасуют свой продукт, - рассуждала я. - Не сам же он
набивается в банки. Неужели нельзя поймать их за  руку  прямо  на  месте
преступления?
   - Беда в том, что не найдена еще ни одна банка  хотя  бы  со  следами
героина. Ни консервная, ни стеклянная. Не нравится мне все это.
   -  А  по-моему,  ты  должен  чувствовать  себя   на   седьмом   небе.
Контрабанда-то перекрыта.
   - Ошибаешься, - бесстрастно возразил Дьявол. -  Наблюдается  странная
картина. От нас ничего не идет, а в Данию поступает.
   - Как так?
   - Да вот так. У нас проверяется каждая посылка, каждый кусок селедки,
сала, колбасы. Все невинно, как слеза младенца.  А  по  дороге  каким-то
дьявольским манером преображается в героин.
   - Откуда ты знаешь?
   - У нас свои каналы. Да и сама версия мне кажется сомнительной.  Сало
готовят в одном месте, селедку в  другом,  что  же  получается  -  везде
засели  только  бандиты?  Сдается  мне,  тут  задействован  совсем  иной
механизм.
   - Какой?
   - Еще не знаю, надо кое-что проверить.  Поезжай-ка  ты  в  этот  свой
Копенгаген, может, на кого-нибудь там выйдешь. По-моему,  там  такая  же
петрушка. В магазин вносят, из магазина не выносят.
   - Хорошо, наведаюсь к м-м.., м-м.., в магазин...
   - Что это ты мычишь? - удивился Дьявол.
   - .и попрошу баночку чего-нибудь. Может, вынесу... - пробубнила я.
   Счастье еще, что "магазин" начинается на ту же букву, еще секунда - и
я ляпнула бы такое, чего в жизни бы себе не простила!
   Паспорт мне обещали ко вторнику. Датскую визу - к среде.  Во  вторник
паспорта у меня не было, зато был Михал. Я чуть не бросилась ему на шею,
отчего он наверняка  схлопотал  бы  кондрашку.  Удержалась  в  последнюю
секунду.
   - Послушай, -  сказал  он,  уяснив  себе  наконец,  что  похороны  не
состоялись и в скором времени не  намечаются.  -  Ты  эту  фаршированную
колбасу посылала только мне или еще кого-нибудь осчастливила?
   Проигнорировав вопрос, я заставила его доложить все светские новости,
а уж потом вернулась к нашим баранам и позволила себе встревожиться.
   - Конечно, только тебе. А в чем дело?
   - Да ты меня этой колбасой  так  заинтриговала,  что  я  трижды  туда
наведывался. Из того, что мне  набормотал  консьерж,  получается,  будто
пол-Копенгагена ломится в твою прачечную. Хотя за точность я не  ручаюсь
- говорил он, естественно, по-датски. Везде все наглухо закрыто, с  чего
бы это, при вас все было нараспашку. Да, видел нашего знакомого.
   - Кого именно?
   Михал запнулся, подозрительно на меня поглядывая.
   -  Слушай,  -  неуверенно  начал  он.  -  Ты  что-то  писала  о   том
воскресенье...
   - Кого ты видел? - нетерпеливо переспросила я. - О воскресенье потом!
   - Лысого недомерка в шляпе...
   Хоть я и ждала чего-нибудь в этом роде, у меня прямо дух  перехватило
- сбывались наихудшие  мои  опасения.  Речь  вернулась  ко  мне  слишком
внезапно и хлынула таким фонтаном  невразумительных  междометий,  что  у
Михала лицо перекосилось от страха.
   - Слушай, мое дело сторона, - нервно заявил он. - На  что  уж  Алиция
всегда была не от  мира  сего,  а  ты  так  совсем  с  катушек  съехала.
Предупреждаю сразу - я умываю руки, в случае чего от всего открещусь.
   -  И  правильно  сделаешь,  -  подхватила  я,  благо  язык  мне   уже
повиновался. -  Я  тут  только  тем  и  занимаюсь,  что  тоже  от  всего
открещиваюсь. Нам надо лишь договориться, чтобы отпираться в унисон. Так
ты говоришь, лысый недомерок? А помнишь типа с перебитым носом?
   - Спрашиваешь! - насупился Михал.
   - Тогда скажи, мы его там видели в то воскресенье?
   Михал неодобрительно воззрился на меня.
   - Ты что, еще сомневаешься? Память отшибло?
   - А магазин на Хмельной, ну тот, с фаршированным бамбуком и змеями  в
галарете, он принадлежит сыну этого лысого в шляпе, верно?
   Михал взирал на меня со все большей оторопью.
   - Отвечай на мои вопросы, мне надо быть уверенной на сто процентов!
   - Ну да. Сыну того лысого. В галарете. А в чем дело, черт подери?
   - А тот с носом... - начала было я.
   - Того с носом я тоже видел, если это тебя  интересует,  -  подхватил
Михал. - На следующий же день после твоего отъезда.
   - Так ведь я уехала в понедельник! - удивилась я и  заодно  удивилась
тому, что еще могу удивляться.
   - Да не там, - поморщился Михал.
   - А где?
   - С лысым. В магазине.
   Хорошо бы с ним разговаривать в час по чайной ложке, подумалось  мне,
тут над каждой фразой надо  долго  и  усиленно  размышлять.  Ну  что  ж,
придется поразмышлять сообща.
   - Михал, плохи наши дела, -  озабоченно  доложила  я.  -  Можно  даже
сказать, из рук вон плохи. Потом я тебе объясню, что и как, а пока  гони
подробности, да по порядку. Ты их там вместе видел? Они  говорили  между
собой? Ты уверен?
   - Шевелили губами, значит, говорили. А может, жевали резинку? Да нет,
вряд ли. Я как раз проходил мимо и задержался - лысый недомерок выставил
в витрине такую гадость, что глаз нельзя было оторвать.  Потом  поглядел
внутрь - а там они. Стоят и болтают. О  чем  -  не  слышал,  сразу  тебе
говорю, а если бы и слышал, не понял бы.
   Ну вот, все сходится один к одному. Рассуждали  они,  конечно,  не  о
погоде и не о живописи. И в такой ситуации я должна о них молчать!  Одна
надежда на проклятый кофр...
   - Что ж ты не достал тот конверт! - набросилась я на Михала. - Я ведь
только за ним и еду. Если его там нет, нам с тобой крышка!
   - Не выводи меня из себя, -  прошипел  Михал  с  таким  видом,  будто
собирался меня придушить. - Говори наконец, что все это значит?
   - Это значит, что мы с тобой вляпались в крупную международную аферу,
связанную с контрабандой наркотиков, она-то и погубила нашу Алицию! -  в
отчаянии выпалила я. - И уж если хочешь все знать,  то  получается,  что
преступники расплатились с нами, и расплатились щедро, учитывая  минимум
усилий с нашей стороны.
   У Михала прямо челюсть  отвисла.  Так  и  застыл  столбом  с  горящей
спичкой в руке, пока огонь не стал поджаривать ему пальцы. Только  тогда
он вернулся к жизни, зажег другую и закурил.
   - Ты уверена, что это то самое? - осторожно спросил он.
   - На сто процентов. Тип с носом был здесь и вроде бы не один раз. Оба
они не последние люди в этой афере, и он, и лысый недомерок. Похоже, что
и младшенький того лысого тоже, я  тут  недавно  чуть  не  проболталась,
размычалась что твоя корова, да вовремя язык прикусила. Мы не  должны  о
них знать, иначе спрашивается - откуда? Ставлю тебя в известность, что я
ничего не собираюсь возвращать, ни гроша!
   - А я, думаешь, собираюсь?
   - Значит, отпираемся?
   - А ты можешь предложить что-то другое?
   - Итак, заметано, - подумав, подвела я черту.  -  Лично  я  с  самого
начала так для себя и решила. Ничего не было, впервые слышу.
   - А Войтек знает? - забеспокоился Михал.
   - Что ты, ни сном ни  духом.  Знаешь  ты,  я  и,  наверно,  те  двое.
Опасность может исходить  только  от  них.  Если  их  поймают,  они  нас
подставят.
   - Ну, это бабушка надвое сказала, - взбодрился Михал.  -  Пускай  еще
докажут. Разве что ты сама расколешься.
   - Шутишь? Фиг им, я уж и ответ придумала. Дескать, оговаривают нас из
мести, потому как я помогла их поймать.
   Мы снова помолчали, отдавшись на волю дум. Я забежала мыслью вперед и
стала  прикидывать,  как  бы  осчастливить  польские  и  датские  власти
информацией, не открывая при этом  источника.  Вся  надежда  на  конверт
Алиции...
   - А ты не боишься, что они и тебя уберут? - вдруг спросил Михал.
   - Не до того. Стацию страха я прошла в самом  начале,  когда  думала,
что все это художества службы безопасности. Больно уж  смахивало  на  ее
почерк. Только недавно  сориентировалась,  кто  тут  руку  приложил,  да
толку-то, приходится помалкивать.  Алиция  тоже  кое-что  знала.  Теперь
понимаешь, почему я так рвусь к этому конверту?
   - Жаль, я не знал, а то влез бы туда через крышу или еще как...
   - Ладно, давай  уточним  детали  -  на  случай,  если  нас  в  чем-то
заподозрят. Не помнишь, мы перенесли нашу поездку на неделю  вперед  или
на неделю назад?
   - Вперед. На седьмое мая. Могла бы и запомнить сей эпохальный день.
   - Такое не забывается, перед глазами стоит. Тебе лучше от этого  дела
держаться в стороне, мол, ни  о  чем,  что  вас  интересует,  слыхом  не
слыхивал. Надеюсь, то письмо в колбасе ты выкинул?
   - Даже не читая, как тебе известно. Думаешь, будут спрашивать?
   - Пристанут как пиявки. Ну ничего, можешь  процитировать  все,  кроме
последней фразы.
   - Последней фразы вообще не существовало, - непреклонно заявил Михал.
   - Ас Гуннаром ты часто виделся? - спросила я, на всякий случай  меняя
тему: с минуты на минуту должен  был  вернуться  Дьявол,  и  как  бы  не
пришлось обрывать разговор на полуслове.
   - Гуннар вообще куда-то исчез. Я  говорил  с  ним  лишь  однажды,  по
телефону, да и то ни черта не понял, впрочем, как и он  меня.  Потом  он
вдруг куда-то запропастился, и никто не мог сказать куда.
   Н-да, странное дело, не знаешь,  что  и  думать.  Еще  немного,  и  я
заподозрила бы Гуннара в краже автомобиля. Но моя бедная голова была так
забита, что Гуннару в ней места уже не нашлось.
   В среду мне выдали паспорт, в четверг визу, а в пятницу утром - билет
на Копенгаген.
   В  самолет  я  села,  до  зубов  вооруженная  всякими   инструкциями,
советами, адресом и  телефоном  одного  человека,  с  которым  следовало
связаться  в  нужный  момент,  наказами  не  лезть  на  рожон,  а  также
двухкилограммовой связкой ключей самого разного калибра. Насобирала я их
где только могла, памятуя о том, что кофр наглухо заперт, а ключ от него
Алиция давно посеяла. Может, какой из этой кучи металлолома и подойдет.
   Я  больше  не  расспрашивала  Дьявола  о   последних   новостях,   об
исчезнувших останках Алиции, выкинула из головы всех ее родственников  и
знакомых. Все варшавские дела и загадки были отложены до лучших  времен,
авось и без меня разрешатся.
   После разговора с Михалом  на  первом  плане  у  меня  вырисовывалось
совсем другое.
   Я соврала Михалу. Перед моим взором стоял  вовсе  не  тот  эпохальный
день. Глазами души я видела совсем другую картину...
 
*** 
 
   Газель шла первой. Мощные рефлекторы рассеивали  сумерки  и  освещали
курящуюся вокруг ипподрома метель. Газель  неслась  великолепной  ровной
рысью, взбивая клубы серебристой поземки, и вскоре вырвалась на полкруга
вперед. На последнем круге от отставшей группы отделилась Гекла, так они
и мчались к финишу - впереди, с отрывом  в  несколько  десятков  метров.
Газель, за нею Гекла, а дальше, сбившись в кучу, остальные рысаки.
   Незабываемое зрелище!
   Мы с Михалом стояли, чуть не выдавливая  лбами  стекло,  позабыв  обо
всем на свете, не веря собственным глазам.
   - Ну, теперь-то они, надеюсь, не сбоят, - дрожащим голосом  простонал
Михал.
   - Плюнь через левое плечо, - нервно бросила я ему.
   И вот Газель пересекла  финишную  черту.  За  нею,  спустя  несколько
секунд, Гекла. Наша пара! Первый парный забег,  который  мы  угадали  на
рысаках!
   - Чудо, - благоговейно выдохнул Михал. - Случилось чудо!
   Я была того же мнения.
   - А мне казалось, что ее на все круги не хватит, - призналась  я,  до
глубины души умиленная триумфом нашей  Газели.  -  Это  же  надо,  сразу
оторваться на два километра, да так до финиша и продержаться!
   - А этот болван еще утверждал, что на рысаков ставить - гиблое  дело,
- заметил Михал с самодовольством и презрением - последнее  адресовалось
нашему знакомому наставнику, матерому игроку. - Невероятно, да? Или  она
любит такую погоду?
   Перед тем как случиться чуду, мы уже успели кое-что просадить.  Самую
малость, потому как перепадали нам  и  неожиданные  выигрыши,  благо  мы
ставили на простой одинар.  Поставить  на  парный  нам  и  в  голову  не
приходило, и вот сподобились - такое везение разве что во сне приснится!
   Обуявшую нас страсть мы всеми правдами  и  не  правдами  скрывали  от
Алиции, поскольку относилась она к ней крайне неблагосклонно. Ее  выезды
на уик-энд  весьма  нами  приветствовались,  можно  было  за  ее  спиной
беспрепятственно предаваться пороку  в  свое  удовольствие.  К  счастью,
Алиция как раз вплотную заинтересовалась Гуннаром, и квартира на площади
Святой Анны все чаще оказывалась в полном нашем распоряжении.
   Мы обитали в то время все гуртом. Михал вообще-то  снимал  комнату  в
пансионате на пару с приятелем, но к тому надолго  наезжала  невеста,  и
тогда Михал перебирался к нам. Алиция не прочь была под любым  предлогом
погостевать у Гуннара, так что все складывалось наилучшим образом -  под
кровом нашего благодетеля всегда  ютилось  не  превышающее  норму  число
жильцов.
   О своих  матримониальных  планах  Алиция  пока  не  распространялась,
потому как сама еще не  определилась.  Не  могла  она  вот  так,  сразу,
избавиться от застарелых предубеждений насчет супружеских  уз,  несмотря
на все ее благоволение к Гуннару.  В  Польше  остался  Збышек,  мысль  о
котором наподобие пресловутого орла терзала ей печень и которого она  по
телефону пыталась осторожно подготовить к удару. Словом, ей  приходилось
вертеться ужом, чтобы не связывать себя по рукам окончательным ответом.
   - Решайся же на что-нибудь, - увещевала я ее. - А то в  конце  концов
останешься на бобах. Гуннару все это осточертеет, Збышек, уяснив, откуда
ветер дует, постарается выбить клин клином.
   - У Гуннара терпения хватит, они тут привыкли  дела  улаживать  тихой
сапой, - хладнокровно парировала Алиция. - А сама-то  ты  как  считаешь?
Что мне делать?
   - А черт тебя знает. Могу  посоветовать  раскрутить  все  в  обратном
порядке. Представь себе, что ты не выходишь за Гуннара, а расстаешься  с
ним навеки. Что тогда?
   - Исключено, - отрезала Алиция с суровой непреклонностью.
   Вот  так  судьба  Гуннара  наконец  определилась.  Зато  мне   теперь
приходилось прилагать титанические усилия, чтобы скрыть его причастность
к долгим отлучкам Алиции. Я путалась в  объяснениях,  именах  подруг,  у
которых она якобы гостит. К счастью, Михал чрезмерной  наблюдательностью
не страдал и многочисленных ее подруг тоже не  помнил,  так  что  вранье
худо-бедно сходило мне с рук.
   Наша скрытность имела и еще одно, довольно забавное, последствие.  Ни
о  чем  не  подозревавший  Михал  отпускал  по  адресу  Гуннара   всякие
двусмысленные реплики. Гуннар, надо сказать,  был  на  два  десятка  лет
старше его и на пару сантиметров ниже, по сему поводу Михал любя обзывал
его "наш старичок с ноготок".
   - Наш старичок с ноготок, вскормленный на капиталистическом  томатном
соке, по части кондиции любого юнца за пояс заткнет, - с черной завистью
сказал он как-то, когда мы осматривали окрестности замка в Хиллероде.  -
Я пас, я из военного поколения, такая прыть не по мне.
   И категорически отказался полюбоваться замком с тыла.
   Случалось, на него накатывало словоблудие,  и  он  сыпал  такими  вот
простодушными перлами как из рога изобилия,  доводя  нас  до  колик.  Но
однажды наступил момент, когда Алиция порешила рассекретиться и устроить
в польско-датском доме нашей подруги Аниты что-то вроде помолвки. Михала
включили в число  приглашенных,  а  мне  выпала  честь  стать  вестником
правды.
   Я встретила его на улице, и долго скрываемая тайна зафонтанировала из
меня, как гейзер.
   - Михал, понимаешь, какое дело - мы с тобой приглашены в  воскресенье
к Аните, на помолвку, - с наслаждением облегчилась я.
   - А на чью? - спросил Михал с умеренным интересом.  -  Насколько  мне
известно, Анита уже замужем.
   - Алиции с Гуннаром.
   Михал какое-то время молчал, потом благовоспитанно переспросил:
   - Прости, ты, кажется, что-то сказала?
   - Да, сказала. Довожу до твоего сведения,  что  Алиция  обручается  с
Гуннаром. Точнее говоря,  они  обручены  уже  давно,  но  в  воскресенье
состоится официальная помолвка.
   Но не тут-то было - продолжая упорствовать в своем жестоком  неверии,
Михал заявил, что не желает поддаваться на  мои  дурацкие  провокации  и
делать  из  себя  простофилю.  Пришлось  детально   ознакомить   его   с
матримониальными планами Алиции и открыть глаза  на  ее  систематические
отлучки.
   - Почему же ты меня не предупредила, чтоб я  не  распускал  язык?  Не
могла меня в бок пихнуть? Старичок с ноготок!..  Иисусе  Христе!  Что  я
такого еще нагородил?
   - Сомневался, в порядке ли у него  мужская  атрибутика...  -  любезно
подсказала я ему.
   - Ох, будь я проклят... И вы смеялись?! Засранки!
   До последней минуты, до тоста за здоровье молодой  пары  у  него  еще
теплилась надежда, что не так уж он опростоволосился, что над ним решили
подшутить.
   А  на  следующей  неделе  Газель  и  Гекла  выиграли  тот   забег   в
Шарлотгенлунде.
   - Я ведь говорила, что в стране Шарлотты нас ждут всякие сюрпризы,  -
сказала я Михалу, когда мы сидели уже дома. -  И  как  видишь,  выиграли
парный! Что-то еще будет!
   - Известно что - следующий парный проиграем, -  саркастически  бросил
Михал.
   - Не каркай. В следующий раз выиграем на вифайфе. Если нет везения  в
Шарлотгенлунде, считай, не повезет нигде. На Праге с этим еще труднее, а
в Мальме сплошной разврат, туда мы не поедем.
   Под Прагой, конечно  же,  имелся  в  виду  Амагер.  Страна  Шарлотты,
собственно,  тоже  была  нашим  неологизмом.  В  буквальном  смысле  это
название  означало  "Рощица  Шарлотты",  но  у   меня   датское   "Lund"
ассоциировалось с английским "land", вот так и возникла Страна Шарлотты.
Михал воспринял мою выдумку без возражений. Что касается вифайфа, то это
наш тройной одинар из Служевца,  только  изрядно  доукомплектованный.  В
тройном надо угадать первых трех лошадей в трех очередных забегах, тогда
как в вифайфе аж пятерку, о чем легко догадаться по  названию.  Страшное
дело, только садист мог эдакое изобрести.
   - Михал, проверь-ка, точно ли это кобыла, - обеспокоенно попросила я.
   - "Газель", по-моему, означает