этим что  хочет,  но  учтите  -  я  вам  ничего  не
говорила. И советую поторопиться - наверняка они уже названивают  своему
любимчику Каролю.
   Дьявол, окрыленный новостью, припустил к майору во все лопатки. Домой
он вернулся лишь поздним вечером, с весьма довольным видом.
   - Майор тертый калач, последние два дня только тем и  занимался,  что
искал против него улики, и вот наконец получил. Сестра Алиции в шоке,  а
зять бьется головой об стену. Скоро пробьет дырку к соседям.
   - Это и будет уликой? - саркастически спросила я.
   - Не совсем. Попробуй угадать. Ты все ходила  вокруг  да  около,  еще
немного, и смекнешь.
   - И пытаться не буду. Если ты не прекратишь играть в загадки,  боюсь,
завтра на голову майора свалится новое убийство.
   -  Начинается  на  "с",  -  подсказал  Дьявол   и   предусмотрительно
переместился на другую сторону стола.
   - Спаси и сохрани его душу! - взвизгнула я и метнулась  следом,  хотя
убивать его мне было не с руки - мертвые, как известно,  молчат.  -  Как
раз на "с", даже на два!
   - Что вы тут вытворяете? - возмущенно спросил  мой  старший  ребенок,
просунув голову в комнату, когда мы перевернули третий  стул.  -  А  мне
казалось, что вы уже не первой молодости!
   Вмешательство юного грубияна усмирило нас, да  и  переворачивать  уже
было нечего. Игривое настроение  Дьявола  свидетельствовало,  что  улика
найдена нешуточная. На "с"...
   - Если скажешь, что свечи, я выброшусь из окна, - свирепо  пригрозила
я, эти свечи у меня в печенках сидели, избавиться от них  было  пределом
моих мечтаний.
   - Вот именно что свечи, - ликующе сообщил Дьявол - Майору они тоже не
давали покоя. В Институте криминалистики установили наличие на одном  из
костюмов Кароля пятен от красного стеарина Его гардероб майор  брал  для
осмотра еще раньше, обыск у него провели сразу же после моего звонка  из
Копенгагена. Особенно много следов на коленках брюк,  видно,  в  поисках
плана облазил всю квартиру. Стеарин на  костюме  по  своему  составу  не
отличается от тех стружек, которые майор собрал со стола Алиции...
 
*** 
 
   Согласно уговору, имевшемуся у меня с милейшими господами из  датской
следственной  службы,  десятого  сентября  я  получила  приглашение   из
Копенгагена. Предстояло опознать кое-каких завсегдатаев ипподрома, и мое
присутствие было там просто необходимо. В этой ситуации паспортное  бюро
пошло мне навстречу и, учитывая, что срок действия моего  загранпаспорта
еще не истек, оформило визу  за  каких-нибудь  пару  часов,  так  что  я
пятнадцатого снова оказалась в Дании.
   Шестнадцатого  я  действительно  опознала  нескольких  известных  мне
молодчиков и уже семнадцатого, тоже согласно уговору, могла убираться на
все четыре стороны.
   Но меня неудержимо тянуло лишь  в  одну.  Семнадцатое  сентября  было
великим днем, в Шарлоттенлунде меня в этот день ждало дерби. Я, конечно,
сговаривалась с этими галантными господами, держа  в  уме  свой  шкурный
интерес.
   В жуткой толчее и давке, не  веря  своему  счастью,  я  с  замиранием
сердца упивалась несравненным действом. Первой должна была прийти  Ибон,
любимица Михала, - вообще-то особа капризная и ветреная, на этот раз она
пребывала в отличной форме.  Три  километра  Ибон  неслась  как  шайтан,
первое место было у нее, так сказать, в кармане,  как  вдруг  ее  обошел
аутсайдер, которого я поставила последним номером! Пустельга Ибон пришла
второй!
   Кстати, я по сей день не уверена, точно  ли  Ибон  кобыла.  Может,  и
жеребец. Так или иначе,  она  меня  оставила  с  носом.  Надо  полагать,
расстроилась, что  не  удалось  порисоваться  перед  верным  поклонником
Михалом...
   Настоящий тотошник, как известно, не сдается после проигрыша, да  еще
такого пустякового. Судьба ко мне все-таки  смягчилась,  и  в  финальном
забеге я  выиграла.  Ожидая  выплаты,  я  по  сложившейся  уже  привычке
поднялась наверх и поела.  Отужинала  с  чувством,  не  спеша,  стараясь
продлить  последнее  пребывание  в  дорогом  моему  сердцу  месте,  и  в
результате ушла с ипподрома в числе последних.
   Не торопясь брела я живописным, безлюдным об эту  пору  лесом,  почти
совсем темным. Сумерки меня  не  смущали,  доводилось  ходить  тут  и  в
потемках, с тропки,  ведущей  к  станции,  не  сбилась  бы  с  закрытыми
глазами. Да и луна уже взошла, хоть и ополовиненная, но освещала не хуже
фонаря.
   Я дошла до того места, которое было  как  бы  полянкой  в  миниатюре.
Прогалину создавало отсутствие всего лишь одного дерева, здоровенный его
комель валялся тут же, у тропинки. Я уселась на него и закурила, грустно
размышляя о том, что небось не скоро выберусь сюда снова. Интересно, кто
выиграет в будущем дерби? Какие из этих великолепных, дебютировавших  на
наших глазах трехлеток, все имена которых начинаются на "К"?  Доживу  ли
до той поры, когда, заглянув в программку, где все дебютанты  называются
уже на "П", растроганно скажу о каком-нибудь могучем  жеребце:  "Смотри,
это же дочь Кариссимы!" Хотелось бы также узнать, будет ли  когда-нибудь
побит рекорд вифайфа - двести сорок восемь тысяч крон... Какая  все-таки
милая и славная страна эта Дания, вот только зачем они с таким  странным
упорством носят эти отвратительные штаны в черно-желтую клетку! Ладно уж
бороды...
   Вот  так,  предаваясь  философским  размышлениям,  докурила  я   свою
сигарету,  загасила  окурок,  придавив  туфлей  из  черного   крокодила,
поднялась и посмотрела в ту сторону, куда убегала тропинка И помертвела.
   На тропе, в каких-нибудь двух метрах от меня, ясно освещенная  луной,
стояла Алиция.
   Вообще-то в привидения я не верю, а раз не верю, то  и  не  боюсь.  И
все-таки мне стало не по  себе.  Перво-наперво  мелькнула  мысль,  а  не
нарушила ли я в чем-нибудь последнюю ее волю.
   - Сгинь-пропади, бесовское наваждение, - запинаясь, промямлила  я  на
всякий случай. - Чур меня, чур...
   Слова, заговаривающие от нечистой силы, сами собой пришли на ум, и  я
сочла их в такой неординарной ситуации наиболее подходящими.
   - Ты балда, - отвечала мне на это покойница с нескрываемой укоризной.
- Так я и знала, что встречу тебя тут. Извини, конечно, но вела ты  себя
как последняя идиотка.
   После недолгого размышления я вынуждена была признать, что она права.
В самом деле, поставить Ибон на первое место!
   - Кстати, - заметила я тоже с укоризной, хоть и деликатно. -  Раз  уж
ты на том свете, могла бы по старой дружбе и подсказать. Я не  говорю  о
вифайфе, это, понятно, чересчур, но хотя бы призеров в дерби...
   - Дура, - отрезала покойница. - Я на том же свете, что и ты! Окстись!
   Смысл потусторонних ее речей слабо доходил до  моего  сознания,  было
лишь понятно, что дух Алиции за что-то на меня гневается. Я  чувствовала
себя, мягко говоря, не в своей  тарелке.  Не  каждый  день  общаешься  с
потусторонними силами вот так запросто, на  короткой  ноге,  кто  знает,
какой на этот счет существует этикет.
   - Ты зачем явилась, чтобы попугать меня?  -  спросила  я  неуверенно,
пытаясь нащупать почву для разговора. - Тогда хочешь,  пощелкаю  зубами?
Мне это ничего не стоит.
   - Я заявилась, чтобы сказать тебе, что обманулась в твоих  умственных
способностях. Или ты успела катастрофически поглупеть.
   С  покойниками  наверняка  лучше  не  спорить,  хотя,  по-моему,  она
преувеличивала. Я быстро прикинула, не проще ли дать деру, лучше даже  с
криком, но ноги мои приросли к земле и оторвать их было  все  равно  что
поставить атлетический рекорд. Пришлось занять соглашательскую позицию.
   - Точно, поглупела. Скажу тебе больше: если ты  возьмешь  за  правило
таким вот манером возникать передо мной,  маразма  мне  не  миновать,  и
очень скоро. Ты вообще-то где обретаешь? На небесах?
   - На земле. Хватит валять дурака! Или ты что, и  вправду  не  знаешь,
что я жива?!
   - Знать-то я знаю, только совсем другое, не морочь мне голову.
   И тут призрак Алиции изволил развеселиться.
   - Ох, не могу, ты серьезно? Так ты ничего не знаешь? Да жива я, жива,
пощупай!
   В беспросветной моей голове вдруг слегка забрезжило. Собрав всю  свою
волю, я мужественно стояла на месте, пока призрак приблизился. Зачем  бы
мне ее щупать, наверняка  ощущение  не  из  приятных,  когда  рука  твоя
проходит сквозь тело, как сквозь воздух, нервы могут запросто  сдать.  С
другой стороны, не обидеть бы ее отказом. У духа небось  нервы  тоже  не
железные...
   Неугомонный морок сам протянул ко мне  руку,  волей-неволей  пришлось
себя пересилить.
   Никакой это не воздух! Самая обыкновенная, живая Алиция!!!
   - Силы небесные! Так ты жива?! Как же так?! Разрази меня гром, я ведь
собственными глазами видела твой труп!!!
   - Кстати, о моем трупе, - гневно сказала  Алиция,  когда  мы  наконец
разжали долгие объятия и обменялись приветственными всхлипами и воплями.
- Как ты думаешь, зачем я велела  его  осмотреть?  Сколько  раз  я  тебе
говорила, что сердце у меня с правой стороны!
   Святые угодники!
   Ноги мои стали ватные, и я поскорей уселась на пень.  Ну  конечно,  я
слышала это от нее сотни раз! Разумеется, не буквально, но сердце у  нее
и впрямь было чуть сдвинуто к центру грудной клетки. Во время войны  она
подхватила  туберкулез,  и  ей  сделали  пневмоторакс,  никаких  средств
помягче под рукой тогда не нашлось. В результате операции, кстати весьма
успешной, и получилось смещение, небольшое, сантиметра на  два,  которое
никак не сказывалось на ее здоровье. И это обстоятельство, такое важное,
такое решающее, напрочь вылетело у меня из головы!
   - Алиция, секи мою повинную башку! - покаянно возопила я.
   - Хорошо, подставляй, - согласилась она с  обычным  своим  рассеянным
видом и уселась рядом. - Только благодаря сердцу я осталась жива. Я ведь
особо о нем не распространялась, знали только ты да Гуннар. Вот Гуннар -
тот сообразил, что это может иметь значение, а  ты,  недотепа,  чуть  не
похоронила меня!
   -  И  правда,  недотепа  и  есть,  -  сокрушенно  повинилась   я.   -
Помилосердствуй, не добивай меня.
   А кто тебя выкрал? Понимаю, небось Гуннар.
   -  А  то  кто  же.  Прилетел  самолетом,  сразу,  как   получил   мою
телеграмму...
   - Какую телеграмму?
   - А ты не в курсе? Я отправила ему телеграмму  перед  тем,  как  тебе
позвонить. "Morituri te salutant" . Я условилась с  ним  в  случае  чего
телеграфировать, он знал, что у меня неприятности,  но  не  знал  какие.
"Morituri te salutant" должно было означать, что я выезжаю  в  Данию,  a
"Periculum in mora" - что ему надо немедленно прибыть в Польшу.  Гуннар,
конечно  же,  перепутал  тексты  -  я-то  собиралась  срочно  где-нибудь
укрыться и утренним поездом выехать с Гданьского вокзала.
   - А дальше?
   - Дальше он явился в Варшаву, поговорил с моим врачом, напоил сторожа
и забрал меня из морга. Идея насчет вывоза меня за границу пришла ему  в
голову, когда он увидел у Гали мою сумку. Ты знаешь,  я  оставила  ее  у
сестры.
   - Знаю, и не только это, но и как тебя переправили в ГДР.  А  как  ты
попала в Данию?
   - Очень просто, через Швецию. Оттуда  ведь  въезд  свободный.  Гуннар
оказался на высоте положения и ради такого случая даже поступился  своей
законопослушностью. Ничегошеньки не понимал и только  панически  боялся,
как бы меня не укокошили по второму заходу, уже бесповоротно. Наверно, я
все-таки выйду за него замуж, - добавила она со вздохом.
   - И правильно, - одобрила я. - Такая самоотверженность!
   На всякий  случай  я  потискала  ее  еще  раз,  чтобы  избавиться  от
последних сомнений. Слишком велико было потрясение.
   - А когда ты очнулась? И вообще - как ты себя чувствуешь?!
   -  Отлично.  Особенно  на  свежем  воздухе.   Когда   очнулась?   Дай
сообразить, если окончательно - то недели две назад, а вначале долго  не
могла понять, на каком я свете. Хотя рана  сама  по  себе  оказалась  не
опасной, сердце не затронула, но я вдобавок впала в  состояние  какой-то
мертвецкой спячки, что-то вроде анабиоза.  Да  и  холодильник,  то  бишь
морг, сыграл свою роль, надо сказать, благотворную. Останься я лежать  в
тепле, не миновала бы участи скоропортящегося продукта.  А  потом  меня,
как только выкрали, стали лечить - на дому у моего врача, кабинет у него
оборудован по последнему слову Говорят, я родилась в рубашке,  эта  твоя
микстура вместе со снотворным вызвала эффект наподобие летаргии. Так что
все, как видишь, обошлось.
   - А здесь что было?
   - А здесь Гуннар,  натерпевшись  за  меня  страху,  поместил  меня  в
клинику под чужой фамилией. В общем, та еще история. Он подозревал  всех
подряд, в том числе собственного брата и мою сестру. Потому-то,  кстати,
и стащил мою сумку, когда она попалась ему на глаза. Да как  стащил,  ты
только послушай! Хватило ума выставить ее на лестницу.
   - Серьезно?!
   - Сказал Гале, что идет за носовым платком, вышел  в  прихожую,  взял
сумку и вынес на лестницу. Хорошо, что мимо ни одна душа  не  проходила,
там ведь деньги лежали.
   - Только датчанин способен на такую наивность! - ужаснулась я и снова
ее пощупала. - Ему крупно  повезло.  А  кто  доводился  супругом  твоему
трупу?
   - Мой врач. В последний момент он сошел с поезда.  А  в  Берлине  уже
ждал Гуннар, после выматывающей поездки через Истад и Варнемюнде. Просто
чудом успел.  Не  могу  сказать,  что  после  всех  этих  пертурбаций  я
зауважала нашу милицию, - поморщилась она.
   - А при чем здесь это? - удивилась я.  -  Тебе  хотелось,  чтобы  его
поймали? Чего придираешься?
   - Милицейский врач похоронил бы меня за милую душу!
   - Ну, положим,  сначала  он  бы  тебя  за  милую  душу  искромсал,  -
постаралась  я  сохранить  объективность.  -  А  к  нашей   милиции   не
придирайся, твою смерть констатировал врач "скорой", какой-то молокосос.
Что ему оставалось делать, ты была вся  ледяная,  как  полюс  холода,  я
собственноручно тебя пощупала, да и других признаков жизни проявлять  не
удосуживалась, зато дырку от шампура он сразу обнаружил. Будь у тебя все
как у людей, тогда пожалуйста - предъявляй претензии,  а  так  виноватых
нету, любой другой на твоем месте окочурился  бы.  Кстати,  милицейского
врача вообще не было.
   - Как это не было? - возмутилась  Алиция.  -  Выходит,  они  на  меня
просто наплевали? По какому такому праву?
   - Пути Господни неисповедимы, - философски заметила я и рассказала ей
о невероятных приключениях доктора Гржибека. Вообще-то Гуннар сделал все
правильно, подумать только, ведь если бы доктор Гржибек  не  гонялся  за
бугаем, если бы констатировал, что жертва жива, Алицию  поместили  бы  в
больницу, и тогда Кароль Линце смог  бы  довести  свое  черное  дело  до
конца. Уж как-нибудь добрался бы до нее, да хоть с помощью сестры...
   - Не могла мне тогда выложить все начистоту? -  не  удержалась  я  от
упрека. - Наломали мы с тобой дров...
   - Я и собиралась, да не успела. А раньше не решалась -  понимаешь,  я
ведь  и  тебя  подозревала.  Знала,  что  гадючник  у   них   здесь,   в
Шарлоттенлунде, а ты, как на  грех,  повадилась  сюда  шастать.  Никаких
определенных фактов у меня не было, но мало ли что,  вдруг  ты  выкинула
какую-нибудь глупость, да и Лаура делала намеки на одну из моих  подруг.
В письмах, когда ты как раз здесь жила, особенно в последних. А тут  еще
вижу - ты  вернулась  в  Варшаву  прибарахленная  и  при  деньгах,  сама
понимаешь, в голову всякое может полезть. Вдобавок ты и  с  Лилиенбаумом
была знакома...
   - Каюсь, была. Так ты, выходит, помалкивала из-за всех нас скопом?
   - Ага.  Зютек...  -  Алиция  слегка  заколебалась.  -  Мне,  наверно,
следовало рассказать тебе раньше. Со временем выяснилось, что он не  был
ни таким ух подонком, ни шпионом. Уже давно все выяснилось, и теперь  мы
с ним просто добрые друзья. Это  по  его  просьбе  я  свела  кое-кого  с
Лаурой, причем ни он, ни я не подозревали, что речь идет о  контрабанде.
Он первым сориентировался  и  впал  в  панику,  ему  это  могло  здорово
навредить. Собственно, из-за него-то я и выжидала до  последней  минуты,
даже тебе ничего не говорила, пока не получила  известие,  что  он  себя
обезопасил. Кстати, ты случайно не приставала со всем этим к Лешеку?  Он
вообще ни во что не посвящен.
   - Думаю, его уже и без меня посвятили.
   - Лешека я тоже подозревала, хотя  помалкивала  больше  ради  Зютека.
Лаура знала, что я в курсе, но мне  казалось,  я  могу  рассчитывать  на
минимум порядочности с ее стороны.
   - Боюсь, тебе слишком много чего казалось. Лично у меня больше  всего
сердце скорбело  за  Лешека  Я  прямо  чуть  не  наяву  видела,  как  он
выталкивает человека за борт. Слушай, открой на милость еще одну  тайну,
а то у меня от великого их множества голова пухнет.  Кто  тебе  подсунул
маляра?
   - Кароль, кто же еще. - Алиция помолчала, и на ее лице проступило уже
знакомое  мне  выражение  мрачной  ненависти,  на  этот   раз,   правда,
разбавленное злорадством - Кароль - это целая  эпопея  Ты,  наверно,  не
знаешь, что именно он тогда чуть не поломал мне всю жизнь.  Липа  насчет
шпионажа - его рук дело, он же подставил Зютека,  донес  о  моей  с  ним
дружбе, а потом старался, чтобы мне из  того  посольства  систематически
передавали всякие весточки и приветы. Кароль и  Лауру  вовлек  в  аферу,
из-за него-то, собственно говоря, и умерла моя тетка. У нее был  приступ
после их разговора - он сказал, что я с ними заодно и в случае чего меня
первую отдадут на заклание. Все эти годы он мстил мне за  то,  что  я  в
свое время не помогла ему с выездом за границу - не  упросила  отцовских
друзей составить ему протекцию. Вся моя  родня  считала  его  порядочным
человеком, а меня прямо колотило от злости, когда они тетешкались с ним.
   - Я тебя понимаю, - с чувством сказала я. -  Как  вспомню,  что  этот
подонок остался с теми твоими свечами в дураках, на душе  сразу  приятно
становится.
   - Ты это о чем? - не поняла Алиция.
   - Потом объясню, продолжай.
   - Пока была жива тетка, ничего не  оставалось,  как  держать  рот  на
замке. Лаура понимала, что я ни словом не обмолвлюсь. Тетка  стояла  уже
одной ногой в могиле, не могла же я отравить ей последние минуты  жизни,
если не сократить... А в результате этот подонок все  равно  ее  угробил
Скандал разразился сразу после похорон, Лаура вцепилась в  меня  мертвой
хваткой насчет пропавшего героина.  Вообще-то  она  не  знала,  что  мне
известно, а что нет, я от всего отпиралась. Ее чуть удар  от  злости  не
хватил. А потом в  Варшаву  заявился  Ольсен,  и  тут  уж  мне  пришлось
несладко. Я не представляла, как от него отделаться, как  объясниться  с
Лешеком, как поступить с тобой, ко мне цеплялись  всякие  подозрительные
типы  -  то  ли  от  милиции,  то  ли  наоборот.  Те  субчики  ведь   не
догадывались,  что  я  тоже  боюсь  милиции.  Меня,  кстати,  сразу   по
возвращении вызывали... Я им наплела всякой чуши... Мы  обе  покаянно  и
хором вздохнули.
   - В тот последний вечер ко мне заявился Ольсен...
   - Какого беса ты его впустила?
   - А я и не впускала, - раздраженно отмахнулась  Алиция.  -  Представь
себе, у  него  были  ключи.  Кароль  подделал  по  той  связке,  которой
пользовалась сестра. Этот  тип  вошел  сам  и  объяснился  со  мной  без
обиняков: мы, мол, знаем, у кого план, выбирай: или -  или...  По  всему
было ясно, что они договорились со мной покончить, а тут еще  черт  меня
дернул сболтнуть, что я знаю о непричастности Лешека.  Вот  я  и  решила
исчезнуть, причем устроить так, чтобы всю честную компанию загребли  без
меня. Придумала, каким манером сообщить тебе, где спрятаны  концы  -  на
случай, если ты тоже в это дело  влипла,  потом  по  телефону  отправила
Гуннару телеграмму, а потом мне захотелось спать...
   - А та бумажка.., когда ты ее спрятала в кастаньеты?
   - Тогда же. Вечер у меня выдался на редкость насыщенный. Остатки клея
спустила в унитаз, по-моему, никаких следов не осталось, а?  Пририсовала
крокодила, чтоб тебе совсем уж все проясн