лила  добычу  на  берег  и   с   упоением
погрузилась в изучение самолично выловленной дряни.
   Обман зрения оказался довольно приличным, граммов на сорок, ну ладно,
пусть на тридцать пять, не будем придираться. Не  плоский,  а  комочком,
прозрачный, медового оттенка. Видимо, отломился от  большого  куска,  на
свет просматривался насквозь.
   Блаженство затопило меня от макушки  до  пяток.  Вытащив  из  кармана
целлофановый пакет, я с чувством глубочайшего удовлетворения опустила  в
него находку и с надеждой снова уткнулась в черный ком. Да,  янтарь  там
был!  Чудесный,  замечательный  мусор!  Если,  разумеется,  не   считать
некоторых неэстетичных мелочей, как-то: полуразложившейся трески, кем-то
обглоданной птичьей ноги. Ясное дело, таких кусков, как  первый,  больше
не попадалось, но вот  эти  тоже  совсем  недурны:  узкий,  как  стрела,
зеленоватый и круглый, плоский, с чем-то сверкающим в  середке,  готовый
медальон! Езус-Мария, какая-то  жалкая  мусорная  горстка  -  и  столько
человеку счастья!..
   Не закончив разбирать, я снова полезла  на  отмель.  Расчет  оказался
верным - в море опять призывно маячила черная дрянь. Я выгребла всю  без
остатка, изрядно вымокнув. В новой порции  тоже  один  янтарик  оказался
порядочным, остальные мелочь,  но  мелочь  нужная.  Бусы  ведь,  скажем,
делают в аккурат из мелочевки.
   Драгоценный появился,  когда  я  уже  собралась  уходить.  С  запада,
конечно.
   - До самой Лесничувки ничего, - мрачно сообщил он. - Ветер  дует  под
углом, гонит волны к востоку. Наверняка что-то можно найти у русских, но
не вздумай соваться туда.
   Оглянувшись, я увидела пограничную сетку в каких-то трехстах  метрах.
Надо же, даже не заметила, как сюда добралась. И только потом удивилась,
как это он за столь короткое  время  успел  пробежать  целых  пятнадцать
километров. Посмотрела на часы. Ого, оказывается, в своем  янтарном  раю
пребываю больше трех часов! Счастливые часов не наблюдают, что верно, то
верно.
   Назад мы возвращались в нормальном темпе, хотя тем же маршевым  шагом
прошвырнулись по  лесу.  Дома  высыпала  янтарь  на  расстеленные  листы
бумаги, чтобы обсох и можно было счистить с него песок и прочую налипшую
гадость. Мазут стерла салфетками, сколько же его теперь  на  пляже  и  в
море!
   Только после этого спустилась в кухню. Драгоценный  уже  пил  чай.  В
кухне собралось все хозяйское семейство: трое взрослых и один  маленький
ребенок
   - И вы представляете, что они делают, проше пана?  -  говорил  жильцу
Вальдемар,  в  ту  пору  еще  очень  молодой  и   импульсивный.   -   Вы
представляете, что они делают? Знаете, что они делают?
   - Скажи наконец, что они делают,  и  перестань  заикаться!  -  строго
потребовала жена хозяина, тогда  тоже  еще  молодая  и  красивая,  очень
похожая на Марину Влади. - Откуда пану знать, что они там делают?
   - Давно известно, что они делают, - пробурчал из своего угла дедуля.
   Все были так взволнованы, что, казалось, сам  воздух  кухни  пропитан
возмущением. Я, как вошла, так и застыла на пороге.  Вмешательство  жены
помогло Вальдемару сдвинуться с места, как толчок игле проигрывателя  на
заезженной пластинке.
   - Так вы знаете, что они делают?! Такое в голове не укладывается! Тут
одного из наших поймали уже за сеткой, на их стороне, правда в  море.  И
представляете, заявляют - границу пересек! Так его заарестовали и велели
на заставе дрова рубить.
   - Ну и ничего особенного, - примирительно заметила Ядвига.
   - Ничего особенного, тоже скажешь! Ну, может, и лучше  рубить  дрова,
чем вкалывать в Сибири в каком-нибудь ГУЛАГе, да не в этом дело. Так  вы
знаете, что они делают?!
   Мой Драгоценный предусмотрительно помалкивал, пил чай и не высказывал
никаких неосторожных предположений.
   А Вальдемар все больше распалялся.
   - Поймали его, значит, в море, а у него янтарь. Он  ведь  в  море  за
янтарем полез. Сумку с янтарем у него отобрали, а как не  отдать?  Ну  и
отдал. Так они приволокли его на заставу и давай янтарь в печь  швырять!
Печка как раз топилась. Ну они и давай янтарь в печку бросать! А у  того
та-а-акие кусищи были! Как раз янтарь в ту пору шел. Так один из  солдат
и принялся швырять янтарь в печь,  глядит,  как  горит.  Ну  один  дурак
попался, так ведь другие слова ему не сказали, только смотрели.  Наконец
пришел какой-то офицер, за руку схватил солдата.
   - Перестал? - заинтересовался дедуля.
   - Перестал, однако половину торбы успел сжечь. А остальное тот офицер
забрал.
   - А чего же он с торбой в море полез? - не поверила Ядвига. -- Должно
быть, и в самом деле был на той стороне. Значит, незаконное  пересечение
границы.
   - На шее висела торба! - вышел из себя Вальдемар. -  А  взяли  его  в
море! Ну и что с того? Янтарь-то зачем жечь? И все говорят, если  нашего
заловят - в море или в заливе,  -  сразу  волокут  на  заставу  и  дрова
заставляют рубить три дня.
   - Да ведь и наши так же делают, - опять вмешался дед. - Если кого  из
русских на своей стороне  поймают,  должен  отработать.  Ни  к  чему  им
политические выкрутасы,  лучше  по-хорошему,  по-соседски  решить  дело.
Нарубит дров, и отпустят человека, пусть уж там свои с ним разбираются.
   - Но янтарь-то зачем жечь? - не мог успокоиться Вальдемар.
   И тут наконец подал голос Драгоценный.
   - Римляне тоже жгли янтарь, - примирительно сказал он.
   Ну что он такое говорит, спятить можно! Сравнивает древних  римлян  с
пограничниками! Я сразу как-то переключилась на римлян и подумала - ведь
в те времена купцы вряд ли привозили в Рим мелочь, небось везли отборный
янтарь. Неужели римляне сжигали такую  красоту  -  с  дымкой,  например?
Дымка в янтаре -  это  божье  дыхание,  как  можно  такое  сжечь?  Хотя,
возможно, купцы привозили и мелочь, на вес, тогда еще ничего...
   Все еще стоя в  дверях,  я  так  увлеклась  древними  римлянами,  что
перестала следить за дискуссией  и  не  уловила,  из-за  чего  Вальдемар
ссорится с  дедом.  А  Ядвига  смотрела  на  моего  Идеального  каким-то
странным взглядом; интересно, что он еще успел такого сболтнуть?
   Видимо отказавшись от  надежды  найти  сочувствие  у  жены  и  тестя,
Вальдемар опять обратился к Идеальному:
   - Янтарь в двести граммов, проше пана, а он мне: ничего страшного, не
беспокойтесь, я все равно разрежу этот кусок.  Если  собирается  резать,
зачем такому стану продавать сокровище в двести  граммов?  Пусть  мелочь
покупает. Стану я ему давать янтарь на погибель!
   - Почему же давать, ты продавай, - деликатно поправила мужа Ядвига.
   - Плевать мне на его деньги! - взорвался Вальдемар.
   - Мне не плевать, - спокойно парировала жена. - Мне  они  пригодятся.
Да вот хотя бы крыльцо закончить, никак ступеньки не сделаем.
   А я опять отключилась, про крыльцо мне было неинтересно.  Выходит,  я
понимала парня лучше, чем его собственная  жена.  Редкий  по  размеру  и
красоте  янтарь  какой-то   кретин   собирается   зачем-то   безжалостно
распилить, хотя мелких  кусков  и  без  того  сколько  угодно.  Впрочем,
понятно зачем: для ювелирных украшений, гарнитура  какого-нибудь,  чтобы
все было одинаковое. Довоенные бусы моей матери наверняка  были  сделаны
из одного большого куска. А еще к ожерелью серьги, тоже идентичные.  Как
же ему, этому горе-мастеру, добиться желанного эффекта, как не  разрезав
на мелкие кусочки бесценный янтарь?  Ну  так  пусть  бы  распиливал  что
поплоше. Хотя нет, не  правильно  я  думаю,  плохого  янтаря  вообще  не
существует, но ведь бывает не очень интересный Да  я  сколько  раз  сама
видела - огромный кусище, и ничего  особенного,  такой  не  жалко  и  на
ювелирные поделки пустить
   Очнувшись, услышала продолжение разговора
   - А немцы хуже всех! - совсем разошелся  Вальдемар  -  Скупают  самый
лучший наш янтарь и вывозят  Да,  сам  знаю,  существует  запрет,  а  им
начхать.
   - Две группы, - заявил Драгоценный, завинчивая крышку термоса с  чаем
- Одна готова продать любому за любую цену, а вторая - никому, даже если
и предлагают хорошую цену. Согласны?
   Тут уж не удержалась Ядвига.
   - Вот именно! - горячо подтвердила она. - И мой муж как раз  из  тех,
что никому.
   До Вальдемара вроде бы немного дошло.
   - Ну как же, - неуверенно произнес он, - а если янтарь собираются  на
куски резать?
   И тут я независимо от собственной воли увидела  воочию  недостроенное
крыльцо и доме  наших  хозяев,  бетонные  ступеньки.  Ядвигу  тоже  надо
понять, любая хозяйка хотела бы иметь нормальный дом А  у  мужа  столько
янтаря, целое  состояние.  Вот  я,  например,  смогла  бы  продать  свое
сокровище?
   Ни в коем случае! Впрочем, немного, возможно, и продала бы.  Оставила
бы самые красивые  экземпляры,  при  одном  взгляде  на  которые  сладко
замирает сердце, а остальные, так  и  быть,  продала  бы  этим  шакалам.
Ступеньки надо сделать, я тоже женщина и такие вещи понимаю.
   А Вальдемар меж тем перешел на личности
   - Один из местных, живет вон в том доме, крытом черепицей,  жадина  -
слов нет, сердцем к янтарю не прикипел Что выловит - тут же  и  продает,
нет, не пропивает, он как раз не пьяница...
   - И очень умно поступает, - опять вмешался  старик,  подав  голос  из
своего угла. - На что-то денежки собирает. Уже долго  собирает.  Я  ведь
его сопляком помню. Может, спит на них.
   - Хорошо, что деньги бывают  и  бумажными,  на  металлических  бы  не
заснул, - прокомментировала Ядвига.
   Дедуля поглядывал то на маленького Мешека, которого кормил  супчиком,
то в окошко, откуда отлично просматривалась панорама  залива.  Старик  о
чем-то думал, иногда забывая о внуке, и  тот  покорно  ждал  с  открытым
ртом, пока зависшая в воздухе ложка достигнет своей цели.
   - Есть такие люди. Сами не знают, зачем им деньги, а упрямо собирают,
грош к грошу. Вот и он такой. И детей-то нет...
   - Зато жена есть, - напомнил Вальдемар.
   - Какая это жена, страх посмотреть.
   - На ужин пожарю рыбу. Селедка и корюшка. Участвуете?
   Мы всегда участвуем, если  речь  идет  о  рыбе  Наверняка  смогли  бы
слопать все, что ни выловит Вальдемар, особенно корюшку. Тут  наконец  я
отвалилась от дверного косяка  и  перестала  улетать  мыслями  в  разные
стороны.
 
*** 
 
   Пришел шторм. Настоящий, с северным ветром, достиг одиннадцати баллов
и продолжался два дня Поскольку наступила уже ранняя весна, утихомирился
он  быстро,  море  село  за  одну  ночь,  притихший  ветер  сменился  на
юго-восточный. Все знали, чем это чревато. Теперь и я знала
   Ясное дело, на пляже мы  оказались  уже  в  полшестого,  едва  взошло
солнце Безумное желание опять толкало  меня  отправиться  сразу  в  двух
противоположных   направлениях,   рассудок   еле   одержал   верх.   При
юго-восточном ветре у Советского Союза не осталось никаких шансов:  если
что и выбросит, то лишь на западном берегу.
   Мы оба двинулись по берегу в западном направлении. Судя по отсутствию
следов на песке, мы прибыли первыми. Обязанности разделили  по-честному.
То Драгоценный шел первым, а я разгребала выброшенный на песок мусор, то
он копался в мусоре, а я опережала  его,  соблюдая,  однако,  достаточно
приличную дистанцию, чтобы ему не было обидно. Ведь  не  очень  приятно,
когда у тебя из-под носа выхватывают что-нибудь эдакое...
   Но вот наконец Драгоценный решил  достать  мусор  из  моря.  Мне  без
комбинезона в море лучше не соваться, разве что последовать примеру  той
девицы, которая несколько лет назад разделась догола.  Как  раз  в  этих
местах было дело. Ну уж нет, такое геройство не для меня.
   Меж тем бесценный мусор в море не стоял на  месте,  волны  перегоняли
его из стороны в сторону, и он вздымался черной тучей то здесь, то  там.
Вытащить  не  так  просто.  Правда,  сачок  легкий,  но  вода  оказывала
сопротивление, только мужчине справиться.
   Далеко  впереди  появились  какие-то  люди,  по  пляжу  промчался  на
мотоцикле Вальдемар и принялся за работу метрах в трехстах перед нами. Я
знала, что он охотится только за  отборными  экземплярами,  а  все,  что
остается, - в моем распоряжении. Бегло осмотрев улов, Вальдемар помчался
дальше.
   Драгоценный присоединился  ко  мне,  когда  я  упоенно  ковырялась  в
янтарных  объедках  Вальдемара.   Я   подняла   голову   и   с   большим
неудовольствием насчитала с десяток конкурентов в той стороне,  куда  мы
двигались. Да что же это такое - того и  гляди,  выгребут  из  моря  все
самое лучшее.
   - Не страшно, и нам останется, - успокоил  меня  Драгоценный  и  тоже
пошел вперед, но через несколько шагов остановился и что-то поднял.
   Ясное дело, янтарь. У меня под носом! А я еще его люблю!
   Странно, все конкуренты толпились на берегу, никто  не  лез  в  море.
Толпа вообще уже сама по себе была явлением нетипичным. При ловле янтаря
каждый предпочитает действовать в одиночку,  разве  что  в  одном  месте
скопится совсем уже  невероятное  количество  перспективного  мусора.  А
может, нашли что-нибудь выдающееся?
   И я прибавила шагу.
   От толпы отделился какой-то человек и направился  в  мою  сторону  Не
обращая на него внимания, я нагнулась  над  очередным  черным  валом.  И
вдруг услышала над головой:
   - Такой жмот! Наверняка опять кому-нибудь перешел дорогу...
   Это оказался один из местных рыбаков.  Был  он  в  высоких  резиновых
сапогах, но без комбинезона. В  правой  руке  рыбак  держал  коротенький
сачок, левая в гипсе на перевязи.
   - - Езус-Мария, и пан с этим ловит янтарь? - ужаснулась я, кивнув  на
руку в гипсе. - Да еще без комбинезона, при такой волне?!
   - Скоро море совсем сядет, что-нибудь и мне перепадет,  -  миролюбиво
отозвался рыбак. - А что делать, если  этот  сучий...  -  Спохватившись,
рыбак проглотил крепкое словечко и закончил:
   - Если этот выродок мне руку переломил!
   - Как это? - не поняла я.
   - Да вот так! Уже с месяц будет, а может,  и  побольше,  аккурат  как
первый выброс после зимы случился, ну  все  на  берег  помчались.  Ведь,
проше пани, у нас как? Кто первый - тот и огребет  самое  лучшее  Я  уже
потянулся, говорю вам, кусище под сто граммов будет,  я  потом  взвесил,
так этот су... так этот сзади налетел, своей сеткой размахнулся и хватил
меня по руке! Да я уже в кулак янтарик зажал, не выпустил Не успел я его
своей сеткой огреть, только  смолой  ему  морду  испаскудил,  ну  тот  и
отвалил. Руку, однако, мне переломил.
   Рассказывая, рыбак помогал себе выразительными  жестами,  так  что  я
отчетливо представила всю картину.
   Но, оказывается, рыбак еще не закончил.
   - Я себе поклялся - не спущу гниде, вот только  рука  заживет  Ну  да
кто-то другой с ним разделался .
   - Как это? - опять некультурно поинтересовалась я.
   - Да пусть пани сама посмотрит! - кивнул  рыбак  в  ту  сторону,  где
собрался народ. - Надо  полагать,  теперь  из  Лесничувки  приедут  кому
положено, а мне там делать нечего.
   И поспешил дальше, желая решительно  отмежеваться  от  толпы;  я  же,
глянув вперед, заметила людей  в  форме,  и  ноги  сами  понесли,  чтобы
посмотреть, что случилось И тут мне навстречу вышел Драгоценный.
   - Не стоит тебе туда идти, -- сказал он. - Зрелище не из приятных.
   - А что случилось?
   - Утонул рыбак. Тоже ловил янтарь Видимо, на  рассвете  отправился  и
волна накрыла его.
   Приходилось уже слышать о таких случаях. Если человек с ног до головы
упрятан в комбинезон и волна собьет  его,  самому  на  ноги  не  встать.
Больше всего воздуха скапливается именно  в  сапогах,  так  что  бедняга
барахтается в воде вниз головой, ноги торчат, а встать он не  может  Вот
почему соблюдается железное правило - не отправляться на промысел янтаря
в одиночку, обязательно с напарником. Или просто не  уходить  далеко  от
других, чтобы они тебя видели и в случае необходимости пришли на помощь.
Наверняка этот утопленник правила не соблюдал.
   - А кто утонул? Мы его знаем?
   - Тот самый скупердяй из  дома,  что  крыт  черепицей.  Ну  тот,  что
собирался спать на своих денежках.
   - А-а . У которого жена - страх посмотреть?
   - Да, тот самый. Примчался на мотоцикле, должно быть еще до рассвета.
Не понимаю зачем, все равно ничего не видать.
   - Раз скупердяй, от жадности.  Хотел  быть  первым,  решил  на  пляже
дожидаться восходя солнца.
   - Похоже на то. За ним уже приехали. Наверняка замеченные мною люди в
мундирах были пограничниками. Только у них  есть  телефон,  позвонили  в
Лесничувку, и вот теперь с той стороны мчался джип.  Лишь  такой  машине
под силу преодолеть дюны и пески. Ну разве что еще танку. Мотоциклы не в
счет, на мотоцикле труп не перевезешь.
   - Знаешь  что,  неохота  возвращаться  пешком,  -  заявила  я.  -  До
Лесничувки рукой подать, пошли туда, доедем на автобусе.
   - Не уверен, что стоит, море стихает на глазах,  -  вежливо  возразил
Драгоценный. - Впрочем, поступай как сочтешь нужным.
   Автобус   не   был   пределом   моих   мечтаний,   просто    хотелось
проинспектировать часть пляжа до Лесничувки. Ведь все эти  люди  мчались
поглазеть на труп, вряд ли они тщательно разгребали  мусор  -  для  меня
оставались шансы.
   Я не горела желанием рассматривать  утопленника  и  поспешила  пройти
мимо, как раз когда его запихивали в  джип.  Действительно,  перед  нами
пока никого не было, но вскоре нас обогнал сначала джип, а потом один за
другим аж три мотоцикла. На одном из них несся Вальдемар.
   Прогулялись, вообще-то, без толку. Думаю, нет необходимости говорить,
что и обратно возвращались не на автобусе. В те времена,  когда  я  была
еще довольно молода, что значили несколько километров, хотя преодолевать
их приходилось с наклонами и приседаниями? Море и в самом деле село,  но
обмануло наши ожидания, не принеся желанного урожая.
   Сенсация  гремела  по  всей  округе  несколько   дней,   в   основном
ограничиваясь сплетнями и вымыслами. Жена-страхолюдина,  точнее,  теперь
вдова-страхолюдина молчала, как воды в  рот  набрала,  только  с  самого
начала, при известии о гибели мужа, у нее вырвалось,  что  их  обокрали.
Кража произошла именно в то время, как покойный муж в море тонул.  Вроде
бы на официальном допросе женщина дала показания: из дому  они  с  мужем
вышли вместе, он поехал на мотоцикле на ловлю янтаря, а она  отправилась
в порт помочь штопать разорванные штормом сети. Она как раз трудилась  с
остальными рыбачками, когда ей сообщили о несчастье.  Дом  в  это  время
оставался пустым, вот вор и воспользовался.
   Что украли - никто не знал, но все  полагали  -  деньги,  на  которых
покойник имел привычку спать. Вдова молчала как рыба. А  потом  поползли
другие слухи. Вроде бы покойник денежки припрятал, даже жене  не  сказал
где, теперь она не может их найти, так что не уверена, украли или нет, а
если и украли, то все или часть Может,  ничего  и  не  крали,  кому  тут
красть? Воров-профессионалов в этих краях не водится,  люди  здесь  даже
дома не запирают, хотя у некоторых имеется очень неплохой янтарь.  Ну  и
еще много чего болтали.
   Половину всех этих любопытных сведений мне сообщил Идеальный. Была  у
него такая  черта  характера:  любил  все  знать.  Остальное  рассказали
знакомые, а все, вместе взятое, приводило к весьма интересным выводам.
   Очень неплохо был информирован и Вальдемар.
   Уже в те годы он стал  довольно  заметной  в  округе  личностью,  его
считали одним из лучших рыбаков и самым удачливым из  сборщиков  янтаря.
Перекупщики Вальдемара одолевали все чаще и  все  настырнее,  уговаривая
продать добычу. Скупщикам рыбы уговаривать  не  приходилось,  ведь  даже
самая распрекрасная селедка не годится на то, чтобы  ее  долго  хранить,
самого отличного лосося не  станешь  прижимать  к  груди,  поэтому  улов
Вальдемар обычно продавал без уговоров.
   Вскоре после  случая  с  утопленником  я  вернулась  домой  одна.  Мы
договорились с Драгоценным, что отправляемся на  сбор  янтаря  в  разные
стороны, а если случайно и столкнемся на пляже, не станем гулять вместе,
каждый пусть гуля