сколько бы он ни стоил.
   - Вот именно! - подхватила я. - Пусть остается в нашем музее  янтаря,
в Мальборке. А кто хочет  -  пусть  приезжает  и  любуется.  Только  вот
найдется ли эта муха?
   - Слышал я, - запинаясь произнес владелец мастерской, - что найти  ее
так трудно, проше пани... потому.. ну,  будто  с  этим  камнем  какая-то
темная история связана. Из рук в  руки  он  переходит...  нелегально,  а
точнее - то ли его крадут, то ли еще того хуже, преступление  примешано,
вот отсюда и такая таинственность. Вам не приходилось об этом слышать?
   Я лишь тяжело вздохнула. Уж  мне-то  приходилось!  Но  стоит  ли  его
посвящать? Хотя... из профессионалов-янтарщиков со мной  еще  никто  так
благожелательно не говорил. И тоже патриот. Рискну, пожалуй...
   И я коротенько посвятила его  в  тайну  находки  золотой  мухи.  Отец
приятеля сына моей подруги глядел на меня с ужасом, не  зная,  можно  ли
верить. Наверное, поверил, потому что тоже решил сделать признание.
   - Чего только не случается в жизни! Никогда бы не подумал. Пожалуй, я
тоже кое о чем расскажу, вижу, многое пани  уже  известно.  Помните  тот
янтарь, что с рыбкой, вылупляющейся из икринки? Помните?
   - Я же только что вам о нем рассказала.
   - Да нет, помните, мы уже раньше как-то о нем говорили? С той  рыбкой
приходил пан Люциан. Но не один.
   - А с кем же?
   - Человек мне незнакомый, я сначала подумал - иностранец. Он слова не
проронил, говорил пан Люциан, а тот держался в сторонке, делал вид,  что
он сам по себе, но у меня глаз наметанный. Я сразу понял  -  рыбка  его.
Очень мне понравилась рыбка, но пан Орешник сразу так взвинтил цену, что
купить я не мог, хотя и очень хотел. Лет пятнадцать назад это было.
   - А как этот иностранец выглядел?
   - Красивый брюнет, похож на испанца или итальянца.
   Ну конечно, опять возник мой сладкий песик. Владелец мастерской,  сам
того не подозревая, оказался на правильном пути.
   - Вот я и думаю, проше пани, если рыбка из той самой  партии  янтаря,
то не замешан ли в преступлении тот спутник пана Орешника? Я его  больше
не встречал.
   - А вот этого мы никогда не узнаем, - вздохнув, произнесла я. -  Даже
если и замешан, то отвечать за преступление не будет. Он давно умер. Лет
четырнадцать прошло...
   - Как это? - удивился он.  -  Ведь  лет  пять-шесть  тому  назад,  не
раньше, была у меня его жена и ссылалась на мужа, причем говорила о  нем
как о  живехоньком.  Напомнила,  что  ее  муж  посещал  мою  мастерскую,
показывали они с паном Орешником янтарь с рыбкой. Он и сейчас у нее, она
хотела бы продать и попросила меня назвать цену, за какую  я  бы  купил.
Или взялся обработать. Я так понял, она действовала по поручению мужа.
   - Разве что он это поручение с того света передал, - мрачно  пошутила
я. - Разумеется, если мы говорим об одном и том же человеке. Мог быть  и
неизвестный кто, однако вряд ли вокруг янтарика с рыбкой крутится  целая
толпа красавцев брюнетов южного типа.
   - Крутится! - вдруг припомнил владелец мастерской. - Еще индус был.
   - Кто?
   -  Индус.  Где-где,  а  уж  в  Индии  полно  всяких   драгоценных   и
полудрагоценных камней. А вот янтаря нет! Его интересовали такие  куски,
что годятся для изготовления шариков. Он со мной и говорил  конкретно  о
шариках. Больших и маленьких.
   Икнулись мне японские шарики, и я почему-то поинтересовалась:
   - Он просил пана в них дырочки просверлить?
   - Не во всех. Приблизительно в половине.
   - А на что ему нужны были шарики?
   - Я так понял - для изготовления украшений. Сделают,  наверное,  бусы
для какого-то трехметрового божества, для женщин  слишком  велики,  хотя
кто их, индусов,  знает.  Должен  признаться,  заказ  он  оплатил  очень
неплохо. Я даже жалею,  что  больше  не  появлялся.  Мы  ценим  хорошего
заказчика.
   Я напряженно пыталась вспомнить, какие же общие  элементы  объединяют
буддизм с конфуцианством. А есть еще  и  браминизм...  Предстала  мне  в
воображении танцующая Кали, вся в янтаре. Но как  ни  старалась,  ничего
стоящего не придумала и отряхнулась от экзотических  изысканий.  Вернусь
домой, пороюсь в справочниках...
   - А индус  был  настоящим?  Ведь  вы  поняли,  что  испанец  оказался
поляком.
   - Индус был настоящим. Говорил только по-английски.
   - Послушайте, вы просто бесценный источник информации, - с  восторгом
заявила я. - Теперь мне надо как  следует  обдумать  полученные  от  вас
сведения и сделать выводы. А ведь я пришла к пану лишь для  того,  чтобы
расспросить о золотой мухе, не очень-то надеясь на успех.
   - Рад, что оказался  полезен.  Неудивительно,  что  после  общения  с
владельцем шлифовальной мастерской продовольственный магазин  вылетел  у
меня из головы, хотя я остановилась главным образом из-за него. Пришлось
возвращаться чуть ли не от дома. В магазине оказалась  куриная  печенка,
очень подходящий продукт - и вкусно, и  легко  приготовить.  Купила  еще
свежий хлеб, салат, помидоры и перец. Вполне достаточно  продуктов,  Аня
много не ела.
 
*** 
 
   Приехала  Аня  сразу  после  работы,  в  четверть  пятого,   и   была
чрезвычайно взволнована.
   - Не поверишь, - усаживаясь за стол, начала она рассказ, - вот уж  не
думала, что эта Идуся так глупа. Ты откуда знаешь, что я  люблю  куриную
печенку?
   Я успела ее поджарить, пока Аня пребывала в ванной, салат приготовила
раньше, даже хлеб нарезала, так что не успела подруга сесть,  как  перед
ней уже появилась горячая еда. Передо мной, разумеется, тоже.
   - Откуда же мне знать? - не стала я темнить.  -  Мы  ведь  так  редко
видимся. Просто мне жутко  хочется  поскорее  услышать,  что  ты  такого
узнала, вряд ли бы я вытерпела обед из трех блюд.
   - Поняла, попытаюсь говорить с набитым  ртом.  Ох,  не  получается...
Погоди немного... По  кусочку  буду  есть  и  по  кусочку  рассказывать.
Удалось, значит, с  помощью  тонких  дипломатических  подходов  склонить
Идусю к воспоминаниям. И вообще, должна признаться, бридж  получился  на
редкость болтливым, остальные бабы активно включились в наш  разговор  и
весьма успешно помогли мне, сами о том не ведая.
   Я живо представила бабский треп вместо  серьезной  игры  и  пришла  в
ужас.
   - Ох, Аня, извини, что заставила тебя такие муки вытерпеть.
   - Не страшно, я заранее соответственно настроилась,  и  меня  гораздо
больше карт интересовало то, что услышу от Идуси. До такой степени,  что
сваляла дурака, пойдя с бубен, когда игрались три пики, и представь,  ни
одна из них не заметила!
   - О боже, и меня там не было! Всяких идиотизмов насмотрелась в жизни,
но такого!.. Прямо рекорд!
   - Во всяком случае, нечто  близкое.  У  Идуси  новый  поклонник,  но,
похоже, она не очень пока в нем уверена, поскольку никому не показывает.
По крайней мере, фото Казика исчезло с полочки над камином, мне об  этом
донесла наша общая приятельница. Да я и сама заметила, о покойном  Идуся
говорит уже без прежней нежности. Выясняется, что  покойник  обладал  не
только достоинствами, были у него и недостатки, даже ошибки совершал.  А
самое главное - не ценил ее, Идусю, как она этого заслуживает, не  сумел
понять, каким сокровищем обладал, как она  умна,  и  недостаточно  часто
советовался с ней, а вот она кое-какие тайны раскрыла-таки!
   - Езус-Мария! - не верила я своим ушам. - Неужели  до  такой  степени
глупа?
   - Я же говорю - сама удивилась. Бабы, естественно, позабыли о бридже,
так и вцепились в тайны, мне  оставалось  лишь  внимательно  слушать  да
направлять беседу в нужное русло. Тайна заключалась вот  в  чем.  Казик,
как считает Идуся, случайно наткнулся на янтарный...прииск!..
   - На что?!
   - Эта дура так выразилась. Во всяком случае, у него оказалась  прорва
янтаря, причем просто потрясающего, но он не хотел  ей  показывать,  так
она втихаря подглядела.
   - Я знаю, янтарь с рыбкой она держала в руках.
   - Не только рыбку. Погоди, я тебе сейчас излагаю не  только  то,  что
услышала от нее, но и сразу свои соображения.  Может,  ты  предпочитаешь
отдельно? Отдельно борщ, отдельно мух?
   - Нет, очень хорошо излагаешь, так и продолжай.
   - Ну так вот, она разыскала дома его сумку с янтарем, точнее, рюкзак.
В нем он и держал свои потрясающие  находки.  Но  оказывается,  Идуся  в
янтаре - как свинья в апельсинах, невзирая на  весь  свой  ум.  Ей  и  в
голову не пришло разглядывать его на свет, а я, сама понимаешь, не стала
ее образовывать...
   - И хорошо сделала.
   - Первым делом она обратила внимание  на  кусок  янтаря,  наполненный
перламутром, так она выразилась. Потом на тот самый, с рыбкой. И еще  на
такой, в середке которого сверкало золото. И заявила - сразу поняла, что
янтарь с золотом самый ценный!
   - Золотая муха, - пробормотала я. - Вот и  доказательство  того,  что
сладкий песик был в самом центре этого кошмара с убийствами!
   - Похоже на то. Но Идуся, как я тебе уже сказала, не  разглядела  как
следует обнаруженных сокровищ  Больше  всего  понравилась  ей  рыбка,  -
наверное, легче просматривалась, к тому же это  был  небольшой  янтарик,
как раз для медальона, о котором она, оказывается, давно мечтала.
   - Поджарить еще печеночки? - спросила я, видя, как подруга  аккуратно
подобрала вилкой остатки со своей тарелки. - У меня еще много.
   - С ума сошла! Куда столько? Последний кусок с трудом  доела,  только
из жадности. А теперь попить бы. Охотно выпью немного вина,  но  никаких
десертов!
   О  десертах  я,  признаться,  позабыла,  так  что  мною  они   и   не
планировались, напрасно Аня  предупреждала.  Откупорила  бутылку  бордо,
разыскала в холодильнике остатки слегка  подсохшего  камамбера,  который
трудно было бы назвать десертом, и все это добро шмякнула на  журнальный
столик у дивана.
   - Вот салфетки. Тарелочку дать? Видишь, как я тебя  обхаживаю,  чтобы
хоть как-то отблагодарить за потрясающие новости.
   - Нет,  тарелки  не  надо,  а  новости  узнавать  мне  и  самой  было
интересно. Но ведь я только начала, то ли еще будет! Идуся  разошлась  и
стала жаловаться на Казика. Он, видите ли, изолировал ее от  знакомых...
нет, надо по порядку. Так вот, когда разглядывала янтарь из рюкзака, как
раз вернулся Казик, увидел  и  вырвал  у  нее  из  рук.  Такой  милый  и
воспитанный, а тут грубо ее обругал, страшный скандал устроил, но  потом
опомнился и за космы  затащил  ее  в  постель,  так  что  она  не  очень
сердилась. То есть это я так излагаю,  Идуся  говорила  своими  словами,
сомнений ни у кого не осталось.
   У  меня  тоже.  Это  был  испытанный  метод  Пупсика,  прекрасно  мне
знакомый. Сначала издевался сколько душенька желала, а потом прибегал  к
сексу,  казавшемуся  по  контрасту  еще  более  желанным.   Любая   баба
покорялась и опять ела из его рук.
   Облизывая пальцы после камамбера, Аня продолжала:
   - А потом он спрятал свой рюкзак так, что она уже не могла  найти,  и
при жизни мужа Идуся  больше  янтаря  не  видела.  Впрочем,  как  я  уже
сказала, она не только на это жаловалась. Казик, оказывается, изолировал
ее от общества, ибо был патологически ревнив, держал дома под замком,  а
сам встречался с людьми-и  сам  ездил,  и  к  нему  приезжали,  и  много
звонили, а она как в монастырской келье, бедняжка, одна целыми днями.
   - Может, у него баба какая на стороне появилась? - предположила я.  -
Идуся не учуяла бабу?
   - Я тоже спросила. Идуся заверила - никаких баб, у нее на них  особый
нюх. И знаешь, я ей верю. Ведь  у  Казика  просто  времени  не  было  на
женщин. И Идуся сказала - приходили и звонили сплошь  мужчины,  так  что
это были деловые встречи. Еще бы, конечно, деловые. Они ему платили...
   - А жена и не догадывалась, что он их шантажировал?
   - Знаешь, догадывалась. На это у нее ума хватило.  И  как-то  слишком
беззаботно поделилась с нами своими подозрениями. Наверное,  сочла,  что
истек срок давности. Идуся считает, что он  шантажировал  своих  деловых
партнеров, но приписывает это каким-то торговым махинациям, возможно  не
очень законным сделкам. А что  они  тогда  были  незаконными,  вовсе  не
означает, что незаконны и сегодня, так что нас не опасалась. Она  права,
наше  законодательство  оставляет  желать  лучшего.  И  еще  приписывает
покойному патриотизм. Все эти нехорошие  люди  собирались  контрабандным
путем вывезти янтарь за границу, в Германию, а ее Казик не позволял!  Из
тех, что у них бывали, ей запомнился один. Ничего  особенного,  среднего
роста,  нос  нормальный,   глазки   маленькие,   кругленькие,   молодой.
Подлизывался к Казику. Казик старался держать Идусю  подальше  от  своих
партнеров, но потом она с этим сама встретилась.
   Я не слишком внимательно разглядывала пана Люциана, но  и  совсем  не
заметить его не могла, как-никак минут пятнадцать  мы  с  ним  общались.
Щетину и дивную прическу хорошо помнила, а глазки? Вроде бы  круглые,  и
нос нормальный. Неужели?..
   - Как его зовут?
   - К сожалению, на  этом  месте  ее  заклинило.  Вырвалось  лишь  имя,
Люциан.
   - Так я и думала! Сукин сын Орешник!
   - Так ты его знаешь? - заинтересовалась Аня.
   - Знаю, знаю, потом расскажу. Продолжай!
   - Незадолго до смерти Казик был, по ее словам, радостный, энергичный,
так и светился. Она считает, намечалось какое-то  на  редкость  выгодное
дело, сулящее огромное богатство, и  он  наверняка  купил  бы  виллу  на
Ривьере, но не успел. Подслушала его разговоры по телефону... Нет, это я
такой вывод сделала, она бы ни в жизнь не призналась, но тогда откуда ей
знать, ведь, по ее словам, Казик с ней о делах никогда не говорил  и  не
советовался, не ценил ее ум... ну да об этом я тебе уже говорила.  Казик
отчаянно торговался, угрожал, речь шла об янтаре  из  рюкзака,  огромные
деньги за них требовал. И тогда он соглашался покончить. А если денег не
дадут, он им покажет. И еще покажет кому надо. И очень спокойно, цинично
призналась - сразу поняла, кому надо.  Милиции  покажет.  Шантаж  чистой
воды. И она уже тогда подозревала, что мужа отравили, а сейчас  и  вовсе
не сомневается, но что теперь сделаешь? Ну и как  в  рот  воды  набрала,
сообразила,  что  слишком  разоткровенничалась.  Но  уж  очень  хотелось
выговориться, наверное, намолчалась страшно за все эти годы.  И  тут  мы
вспомнили о пиках и отвлеклись.
   Аня сделала перерыв, отхлебнула вина и задумчиво проговорила:
   - С кем встречался тогда Казик в кафе; Идуся не знает. Убеждена,  что
не с паном Люцианом. Как ты считаешь, могла она позволить  этому  самому
Люциану охмурить себя?
   Вызвав в памяти образ плешивого  Орешника,  я  отрицательно  покачала
головой. Нет, даже если он и был тогда моложе и без лысины.
   - Уверена - нет. Казик хоть и негодяй, но очаровательный негодяй,  по
сравнению с ним Люциан Орешник просто урод. Разве что по пьяной лавочке.
   - Тогда придется предположить, что встречался Казик и в самом деле не
с Люцианом, вряд ли она стала бы урода выгораживать. Я пыталась вытянуть
из нее, как выглядел еще кто-нибудь  из  "деловых  партнеров"  покойного
мужа, но ничего не вышло.
   - Может, и в самом деле не видела их или не запомнила?
   -  Не  думаю,  -  возразила  Аня.  -  Такая  сдержанность,  по-моему,
объясняется тем, что Идуся потом с ними встречалась.  Уже  после  смерти
Казика. Поэтому она предпочла поговорить о другом и  опять  вернулась  к
рюкзаку с янтарем. Очень  ее  разгневало  то,  что  муж  прячет  от  нее
богатство, и она все время пыталась его  разыскать.  Оказывается,  когда
Казик, живой и здоровый, отправился на свою последнюю встречу, она сразу
же возобновила поиски и очень боялась, что муж вот-вот вернется. Не было
у нее никаких предчувствий. И она нашла  рюкзак!  Слушай,  у  нас  прямо
захватывающая приключенческая повесть получается!
   - Детектив! - дополнила я.
   И мне представилась картина: вот Идуся (которой я ни разу в жизни  не
видела), наморщив брови, стоит посреди гостиной и  пытается  догадаться,
куда ее любимый мог спрятать рюкзак. Ищет в разных  идиотских  местах  и
находит наконец в самом  идиотском  -  в  ящике  с  елочными  игрушками,
который стоит на шкафу и снимается оттуда раз в год. Теперь Идуся, опять
наморщив брови, силится сообразить, куда лучше спрятать янтарь, пока муж
не вернулся и снова не отобрал. Нет,  не  скрыть  от  мужа  насовсем,  а
просто не торопясь как следует рассмотреть. И вот  она  вешает  торбу  с
янтарем на вешалку, а сверху накидывает  свою  ночную  рубашку.  Идусина
ночная рубашка невозможно декоративная, ажурная,  в  черных  сексуальных
кружевах.  Под  волнами  тюля  и  черных  кружев  черного   рюкзака   не
разглядеть, а белье может висеть в ванной месяцами, места.много,  никому
не мешает. Спрятав свою находку, вся пылая румянцем, Идуся  выбегает  из
ванной и усаживается перед телевизором в гостиной, поджидая мужа.
   - Ну а потом, само собой, рюкзак с янтарем выскочил у нее из  головы,
- продолжала Аня. - Узнав о смерти Казика, она  чуть  с  ума  не  сошла.
Ночнушка в ванной и в самом деле осталась спокойненько себе висеть.
   - А дальше что было? - жадно торопила я подругу.
   - Чем дальше в лес, тем круче детектив, - философски заметила  Аня  и
сжалилась:
   - Ладно, продолжаю.  Когда  Идуся  на  следующий  день  вернулась  из
больничного морга, дома она застала полный кавардак.  Кто-то  перевернул
всю квартиру вверх дном. Искали и  ничего  не  нашли.  Заглядывали  и  в
коробку с елочными игрушками - со  шкафа  свешивался  серебряный  дождь,
однако ее исподнее в ванной не  тронули.  Не  сразу  Идуся  восстановила
душевное равновесие. Я видела ее после смерти Казика, могу подтвердить -
была невменяемая. Тогда Казик был для нее пуп земли.  Теперь-то  она  от
этого отпирается, но я знаю, меня не  обманешь.  На  похоронах  пыталась
прыгнуть в могилу, на гроб любимого, чтобы похоронили  вместе,  а  потом
забаррикадировалась в квартире и никого не  пускала,  даже  родителей  и
ребенка от первого брака. А когда сотруднику газовой службы понадобилось
снять у нее показания счетчика и он упорно добивался, чтобы его впустили
в квартиру, она его чуть не убила, себя не  помнила.  Не  меньше  месяца
прошло, пока она стала потихоньку возвращаться к жизни.
   - Что ж, - неохотно признала я, - было что-то в Казике такое, что  он
для женщин воплощал весь мир, жизни без него не мыслили. Возможно, Идусе
он больше влез в печенки, чем мне. А может, расставание с ним я пережила
так спокойно лишь потому, что влюбилась в янтарь. Выходит,  янтарь  меня
спас.
   - Похоже, Идусе он тоже помог, - кивнула Аня.  -  Как-то  взялась  за
уборку в квартире, сняла давно высохшее белье и обнаружила  рюкзак.  Вот
тогда получше рассмотрела его содержимое и очень  привязалась  к  рыбке.
Именно в эти дни и начали ей звонить всякие янтарщики, а через некоторое
время появился и пан Люциан. Вот такая хронология выстраивается  у  меня
из ее отрывочных воспоминаний.
   Разливая остатки вина из бутылки, я удивлялась и восхищалась:
   - Не понимаю, как  за  один  бридж  можно  узнать  столько  нового  и
важного. Ты просто гений!
   - Да нет же, мне здорово помогли приятельницы. Я почти и не  задавала
вопросов, они ее за язык тянули, уши развесили, рты  разинули.  Идуся  и
рада, она тоже намолчалась порядком. А бабы... они обе тоже в свое время
очень увлекались Казиком. Одна из них даже стала его... ох, прости, это,
кажется, было еще в твои времена.
   - Ничего страшного, - рассеянно успокоила я сконфузившуюся подругу, -
уж он был такой, пользовался всем, что под руку  попадало,  наверняка  и
без янтаря я долго бы с ним не выдержала. Ведь я не из тех,  что  готовы
все стерпеть, лишь бы мужик при них оставался, и Пупсик это знал.  А  уж
теперь-то пусть  хоть  целый  гарем  вылезает  на  свет  божий,  я  даже
порадуюсь, если при этом узнаю столько же интересного и полезного. Давай
откупорим вторую бутылку? Чего ее жалеть.
   Когда я наконец справилась и Со второй пробкой, Аня, подставляя  свой
бокал, заметила:
   - Только сейчас подумала