Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
364 -
365 -
366 -
367 -
368 -
369 -
370 -
371 -
372 -
373 -
374 -
375 -
376 -
377 -
378 -
379 -
380 -
381 -
382 -
383 -
384 -
385 -
386 -
387 -
388 -
389 -
390 -
391 -
392 -
393 -
394 -
395 -
396 -
397 -
398 -
399 -
400 -
401 -
402 -
403 -
404 -
405 -
406 -
407 -
408 -
409 -
410 -
411 -
412 -
413 -
414 -
415 -
416 -
417 -
418 -
419 -
420 -
421 -
422 -
423 -
424 -
425 -
426 -
427 -
428 -
429 -
430 -
431 -
432 -
433 -
434 -
435 -
436 -
437 -
438 -
439 -
440 -
441 -
442 -
443 -
444 -
445 -
446 -
447 -
448 -
449 -
450 -
451 -
452 -
453 -
454 -
455 -
456 -
457 -
458 -
459 -
460 -
461 -
462 -
463 -
464 -
465 -
466 -
467 -
468 -
469 -
470 -
471 -
472 -
473 -
474 -
475 -
476 -
477 -
478 -
479 -
480 -
481 -
482 -
483 -
484 -
485 -
486 -
487 -
488 -
489 -
490 -
491 -
492 -
493 -
494 -
495 -
496 -
497 -
498 -
499 -
500 -
501 -
502 -
503 -
504 -
505 -
506 -
507 -
508 -
509 -
510 -
511 -
512 -
513 -
514 -
515 -
516 -
517 -
518 -
519 -
520 -
521 -
522 -
523 -
524 -
525 -
526 -
527 -
528 -
529 -
530 -
531 -
532 -
533 -
534 -
535 -
536 -
537 -
538 -
тавила ее, не считая, на что попало, и упорно выигрывала.
Просто проклятие какое-то!
Наконец я придумала хитрый способ избавиться от мелких денег. Я
бросила на красное горсть мелочи (потом оказалось, что там было 120
крон) в надежде, что пропадет же она в конце концов. Красное выиграло, а
я опять бросила. Красное выигрывало, а я ставила и ставила, одновременно
пытаясь пересчитать то, что было у меня в руках и на коленях, и
раскладывая деньги стопками по сотням, чтобы хоть как-то разобраться в
них. Десятикроновыми бумажками я могла бы уже наполнить мешок из-под
картофеля. Среди десяток то и дело попадались более крупные купюры.
Красное выигрывало с постоянством, достойным восхищения, вместе с
крупными банкнотами крупье продолжал подсовывать мне и мелочь, так как
честно подсчитывал все до последнего гроша, и я окончательно пала духом.
Отказавшись от неравной борьбы с мелочью, я сгребла груду денег с
красного, которое тут же перестало выигрывать, и пустила в ход стопки
десяток. Дважды я выиграла и полученные купюры, к счастью крупные, тут
же затолкала в сетку. Затем я удвоила ставку, стараясь по возможности
избавиться от десяток, опять выиграла, и так была поглощена игрой, что
ничего вокруг не замечала. Жарко было ужасно, шляпа у меня съехала
набок, парик наверняка тоже. Какое счастье, что у меня не было с собой
зонтика! Сумки мои под стулом все время кто-то пинал, возможно, я сама,
и если бы мне пришлось еще и о зонтике думать, я бы совсем спятила. Я
наклонилась, чтобы затолкать в сетку очередной выигрыш. И тут началось.
Крики, раздавшиеся в районе входной двери, я услышала, когда голова
моя была под столом. Поспешно вынырнув, я увидела, что в комнату
ворвались какие-то люди, двое или трое. Игроки прервали игру, за
соседним столиком поднялся какой-то бледный индивидуум с дико
блестевшими главами и пеной на устах. Возникло всеобщее замешательство.
В другую дверь ворвался какой-то человек. Таращась во все стороны, я
взглянула на него, и он в этот момент посмотрел как раз на меня. Мне
показалось, что лицо его прояснилось, и он двинулся явно в моем
направлении. Продвигался же он с известными трудностями, так как
помещение, хотя и большое, все же было ограничено, людей было много, и
все они вдруг в панике начали метаться. Я сама пока не металась, но тоже
испугалась и подумала, что если это полиция, то они, чего доброго,
отберут и мои честно выигранные в Шарлоттенлунд четыре тысячи, но потом
вспомнила, что в случае чего Лысый Коротышка подтвердит мой выигрыш. Тут
началась стрельба.
Стрелял тот тип с пеной у рта и диким взглядом. Те, что ввалились в
комнату, кинулись к нему, он вырвался и продолжал стрелять куда попало,
переполох усилился и крики тоже, прямо Содом и Гоморра. Игроки
попрятались под столы, и, пожалуй, я одна оставалась на своем месте.
Вряд ли это объяснялось избытком храбрости, я просто-напросто
остолбенела.
Вытаращив глаза, смотрела я на то, что творится вокруг. А тот
мужчина, что направлялся ко мне, вдруг остановился, сделал еще два шага,
путь перед ним расчистился (большинство игроков уже сидело под столами),
он еще постоял немного, потом колени его подогнулись и он рухнул головой
вперед прямо к моим ногам. И в такой неудобной позе он свалился, что я,
хоть и остолбенелая, но побуждаемая чисто человеческим состраданием,
наклонилась к нему и попыталась передвинуть его голову с ножки стола на
мою сетку, набитую бумагой, следовательно, мягкую. А он, судорожно
хватая воздух ртом, явно пытался что-то сказать.
- Ecoutez! - прохрипел он, из чего я сделала вывод, что раненый
намерен говорить по-французски.
- Ладно, ладно, - успокаивала я его. - Тихо, не надо говорить...
- Слушай, - с усилием повторил он и продолжал, задыхаясь и
останавливаясь после каждого слова:
- Все... сложено... сто сорок восемь... от семи... тысяча двести
два... от Б... как Бернард... два с половиной метра... до центра...
вход... закрыт... взрывом... повтори...
Все это он выдавил из себя как одну непрерывную фразу, и я не сразу
поняла, что последнее слово относится ко мне. Это его очень рассердило.
- Repetez! - простонал он с таким отчаянием, что чуть было тут же не
окочурился.
Память у меня всегда была хорошая, повторить нетрудно, тем более что
нехорошо препираться с умирающим, и я повторила:
- Вес сложено сто сорок восемь от семи, тысяча двести два от "Б", как
Бернард, вход закрыт взрывом, два с половиной метра до центра.
Я немного переставила слова, это опять его рассердило, и он начал
повторять фразу с начала, через каждое слово заклиная меня хорошенько
все запомнить. И совершенно излишне, я была уверена, что до конца дней
своих не забуду всего, что тут происходит. Тем не менее я покорно
повторяла за ним каждое слово.
- Связь... торговец рыбой... Диего... па дри... - добавил он и
покинул сей бренный мир.
Я не знала, что такое "па дри", да и вообще не поняла ни слова из
того, что он говорил, то есть слова-то сами по себе были понятны, но что
все это означало? Смутно я сознавала, что мне доверена какая-то важная
тайна. А важные тайны отличаются тем, что неизвестно, для чего они
существуют.
Занятая умирающим, я не следила за развитием событий в зале. Теперь
же, подняв голову, увидела, как в ту самую дверь, в которую вошел
покойный, ворвался какой-то человек с револьвером в руке и бросился к
трупу.
- Умер? - крикнул он мне, хотя и дураку было ясно, что тот умер.
Впрочем, вновь прибывший и не ждал моего ответа, а сразу же накинулся
на меня, для разнообразия по-английски:
- Он говорил с тобой? Что сказал? Отвечай! - И с этими словами ткнул
своей пушкой прямо мне в печень. Мне это очень не понравилось. Я вообще
не выношу, когда меня принуждают силой что-то делать, а моя печень и без
того доставляет мне неприятности. Так что подобные манипуляции с ней уже
совершенно излишни. Вот почему я ответила только одним польским словом -
коротким и выразительным. Но даже если бы и хотела, я ничего не смогла
бы ему объяснить, потому что он вдруг резко изменил свои намерения,
схватил меня и поволок к той двери, из которой появился. Я едва успела
прихватить свою сумку и сетку.
Сначала я попыталась вырваться, но тут же отказалась от этих попыток,
увидев за дверью полицейского в форме. Остаток здравого смысла подсказал
мне, что в моем положении самое лучшее - перейти на сторону полиции, и
чем скорее, тем лучше. Я рванулась к представителю власти, пробилась
сквозь толпу и оказалась по ту сторону двери. Мой преследователь, к
моему удивлению, не препятствовал мне, но и не выпускал меня из рук.
- Мне нужно поговорить с вами! - громко крикнула я полицейскому,
вырываясь из рук вцепившегося в меня негодяя. Негодяй как-то слишком
легко выпустил меня. Полицейский смотрел не на меня, а на что-то за моей
спиной.
- Конечно, конечно, только давайте уйдем отсюда, - сказал он как-то
рассеянно.
Я оглянулась и увидела целый табун ворвавшихся в притон полицейских.
В это время избранный мной блюститель порядка резко повернул меня
опять спиной к двери и закрыл мне лицо чем-то вроде мягкой рукавицы. Я
хотела сдернуть ее, но негодяй схватил меня за руки, а тут еще сумка и
сетка. Я вдохнула приторный залах, сразу напомнивший мне больницу.
"Наркоз! - пронеслось в голове. - Только не дышать!" - И, видимо,
вдохнула.
***
Случается, что человек проснется в своем доме, в собственной кровати,
и все-таки в первую минуту не понимает, где находится. Что же говорить
человеку, который после наркоза просыпается в таком месте, которое не
знает, как и назвать.
Было мне мягко, ничего не скажу. И это было моим первым ощущением.
Вторым - что мне как-то нехорошо, и тут же появилась мысль о
минеральной воде. Впрочем, мысль какая-то смутная, абстрактная, которая
воплотилась в образе искрометного, пенящегося ручейка, приятное журчание
которого заглушало монотонный, навязчивый звук, действующий на нервы. Я
открыла глаза.
Надо мной был белый низкий потолок в форме полусферы, очень странный,
впрочем, может, это был вовсе и не потолок? Бессмысленно пялилась я на
него некоторое время, потом решилась посмотреть по сторонам.
То, что было справа, я сочла, после некоторых размышлений, спинкой
дивана, обитого черной кожей, из тех, которые в Копенгагене стоят от
пяти тысяч и выше. Такая дорогая спинка вполне меня устраивала, и я
посмотрела в другую сторону. Мне пришлось смотреть довольно долго, так
как то, что я увидела, никак не вязалось с потолком. Столики, кресла,
ковер и прочие предметы должны были находиться в нормальном помещении, а
не в бочке с полукруглым потолком. Зато ему вполне соответствовали окна
в слегка выгнутой стене, длинный ряд маленьких окошечек, которые как-то
очень хорошо сочетались с навязчиво-монотонным шумом. По другую сторону
помещения, над моим диваном, тоже были такие же окошечки. Ничего не
поделаешь, приходится примириться с фактом, что я нахожусь в самолете. И
что этот самолет летит.
Мой характер не позволил мне долее оставаться в бездействии. Я
опробовала все части своего тела, сначала осторожно, потом смелее; все
действовало, неприятное ощущение внутри меня постепенно уменьшалось, я
слезла с дивана (который действительно оказался диваном, обитым черной
кожей), переместилась в кресло и глянула в окно.
Я увидела пространство, настолько огромное, что испугалась, уж не в
космосе ли я нахожусь, но тут же успокоилась, вспомнив, что в космосе
должно быть темно, мое же пространство было наполнено светом. Вскоре мне
удалось различить в нем отдельные элементы. Надо мной было безграничное
небо, подо мной столь же безграничная водная гладь. Между ними
просматривался горизонт.
Постепенно я пришла в себя как физически, так и умственно. Теперь я
осмотрелась уже более внимательно и обнаружила на диване свое пальто, а
возле дивана шляпу, сумку и сетку. Парик по-прежнему находился на
голове.
Я была босиком, вернее, в чулках, а сапоги стояли по другую сторону
дивана. Все было на месте, материального ущерба мне не причинили.
Мысль о материальном ущербе заставила меня осмотреть сумку и сетку.
Обе они были набиты деньгами.
"Поразительно честные бандиты", - удивилась я. А в том, что меня
похитили бандиты, я ни минуты не сомневалась. Кто же еще? Зачем им
понадобилось меня похищать, я пока не придумала. Правда, для такого
предположения еще не было никаких оснований, разве что в глубине души я
желала этого, так как всегда питала склонность к рискованным
предприятиям.
Вместо того чтобы предаваться отчаянию, я решила подсчитать свои
капиталы. Странное зрелище, должно быть, представляла я, сидя с ногами
на диване, окруженная со всех сторон кучками измятых банкнотов. Я
насчитала пятнадцать тысяч восемьсот двадцать крон, с некоторым трудом
перевела это в доллары, и получилась приличная сумма - свыше двух тысяч.
Под деньгами я обнаружила сигареты. Закурив, я поняла, что мне
совершенно необходимо сделать две вещи: умыться и напиться минеральной
воды. А уже потом я обо всем подумаю.
В этом прекрасно меблированном аэроплане наверняка имелся так
называемый санузел. Надо его поискать. По причинам, не совсем ясным для
меня самой, я решила вести себя как можно тише, не звать на помощь,
пусть они думают, что я еще не очнулась. Кто "они", я не знала, но не
сомневалась, что на самолете должны быть люди. Хотя бы пилот, правда?
Зная расположение помещений в нормальных самолетах, я направилась в
хвост, без колебаний определив, где у самолета перед, т.е. нос. Я
подошла к небольшой дверце и уже взялась за ручку, как вдруг услышала
голоса, доносящиеся из-за этой двери. Я осторожно отпустила ручку и
приложилась ухом. Попробовала в нескольких местах, и наконец нашла
точку, где было кое-что слышно.
Люди за дверью разговаривали по-французски, что меня вполне
устраивало. В целом их беседа доносилась до меня в виде
нечленораздельного шума, но отдельные фразы звучали вполне отчетливо, и
то, что удалось разобрать, оказалось чрезвычайно интересным.
- Идиотская история! - услышала я сердитый и уверенный голос. - Не
можем же мы перетрясти всю Европу, сантиметр за сантиметром!
- Эх, надо ж было так ошибиться! - воскликнул с раздражением другой
голос. - И убить ее мы не можем, вообще ничего ей не можем сделать, пока
не скажет...
Дальше ничего нельзя было расслышать, но вот неожиданно прорвалось
несколько отчетливых фраз:
- Да нет, наверняка поймет. А если даже и не поймет, достаточно того,
что сообщит в полицию. Хотя бы о том, что увидит!
- Так какого черта нужно было тащить ее с собой?
- Другого выхода но было. Теперь уже ничего...
Голоса зазвучали приглушенно, я с трудом улавливала лишь обрывки
фраз:
- ...так она нам и скажет! Ты бы на ее месте сказал?
- У меня идея! Предложим ей вступить в дело.
- Шеф не согласятся!
- Дурак! Зато она согласится, все скажет, а потом несчастный
случай...
И дальше опять неразборчивый гул голосов, из которого я понимала лишь
отдельные слова:
- ...в долю... процент согласуем... можно наобещать...
- Неплохо придумано!
- ...ни в коем случае не выпускать. Стеречь как зеницу ока до
прибытия шефа...
- ...наш единственный шанс - вытянуть из нее до этого...
- ...если не забыла...
И опять неразборчивый шум, перекрытый властным голосом, видимо,
старшего в компании:
- Ясное дело, потом ликвидировать. Но бесследно! Не так халтурно, как
обычно ты работаешь, а действительно никаких следов. Мы не можем
рисковать.
- А на проснулась ли она? - вдруг с тревогой спросил другой голос.
Одним кенгуриным прыжком я оказалась на своем диване, но не легла,
решив, что сидеть имею право, а изобразить на лице состояние полной
прострации мне не составит ни малейшего труда. Дверь, однако, оставалась
закрытой, как видно, они не торопились проверить, в каком состоянии я
нахожусь.
"Что же все это значит, черт побери? - думала я, сидя на диване с
совершенно естественным идиотским выражением на лице. - Что такое я
должна им сказать? О какой ошибке они говорили? Сказать?.. А, так,
значит, покойник... Дал маху, что и говорить. Действительно,
ошибочка..."
Услышанное произвело на меня столь сильное впечатление, что я
полностью пришла в себя и начала сосредоточенно обдумывать создавшееся
положение. Значит, меня обременили какой-то потрясающе важной тайной.
Минуточку, что он там говорил? "Все сложено сто сорок восемь от семи,
тысяча двести два от "Б", как Бернард, два с половиной метра до центра".
Так, что еще? Ага, "вход закрыт взрывом". Нет, что-то еще было. О
рыбаке, кажется. Нет, не о рыбаке. "Связь торговец рыбой Диего" и еще
что-то. Что же? А, вот: "па дри". И не закончил. Интересно, что бы это
все значило?
"Перетрясти всю Европу..." Видимо, они что-то где-то спрятали и
зашифровали место, а этот блаженной памяти придурок доверил мне шифр.
Действительно, нашел кому... А теперь эти негодяи за стеной хотят,
чтобы я сообщила его им, если помню. Помню, а как же! Только сохрани
меня бог проронить хотя бы слово. Ясно, что потом меня сразу пристукнут
- и поминай как звали. Сами так сказали. Могут и сейчас это сделать,
чего проще - вытолкнуть из самолета, вон сколько кругом воды! А кстати,
что это за вода? И куда мы, собственно, летим?
Я взглянула на часы. Они еще шли и показывали 12 часов 15 минут. Я
машинально их завела и принялась размышлять. Вода и вода, куда ни глянь,
а летим мы на очень большой высоте. Столько воды - это наверняка
какой-нибудь океан, на море не похоже, его не хватило бы, нечего и
говорить.
Я вытащила из сумки свой драгоценный атлас, от одного прикосновения к
которому испытала величайшее счастье, слегка, правда, омраченное
создавшейся неприятной ситуацией. В моем распоряжении было два океана -
Атлантический и Тихий. Самолет наверняка поднялся из Копенгагена, это
отправная точка. Так, дальше. Я не могла проспать двое суток, иначе бы
часы остановились. К Атлантике - налево, к Тихому океану - направо. Если
бы это был Тихий океан, нам пришлось бы пролететь всю Европу и Азию.
Нет, слишком далеко. Ага, вот еще много воды к югу от Индии, между
Африкой и Австралией, но и здесь пришлось бы лететь через всю Европу. Из
Копенгагена до Сицилии самолет летит пять с половиной часов, я знаю. А
сколько времени я была без сознания?
Подумав, я пришла к выводу, что от десяти до одиннадцати часов.
События в игорном доме развернулись около полуночи, может, в
полпервого.
Значит, прошло около одиннадцати часов. Как бы ни спешили мои
похитители и какими бы средствами ни располагали, они никак не сумели бы
вылететь раньше, чем через 2 часа. Ведь на Конгенс Нюторв нет аэродрома,
до него им пришлось добираться, да еще тащить меня в виде бесчувственной
колоды, что отнюдь не ускоряло передвижения. А тащили меня, по всей
видимости, осторожно, не волокли же, парик вон на голове остался... А
раз говорят об ошибке, значит, меня они не предвидели, я для них
неожиданность, это обстоятельство должно было задержать их. Так что и
три часа можно накинуть...
Атласа мне уже было мало; я вытащила из сумки маленький календарик
польского Дома книги, который уже не раз помогал мне в разных житейских
перипетиях. Несколько минут сложных расчетов и многократные выглядывания
в окно с целью установить положение солнца утвердили меня в мысли, что я
лечу над Атлантикой, что в том месте, где я нахожусь, должно быть десять
часов или девять тридцать и что мы летим в юго-западном направлении.
Точнее, более в южном, чем в западном. И если вскоре под нами
покажется суша, то это должна быть Бразилия.
Правда, мои рассуждения были чисто теоретическими, и тем не менее мне
стало плохо при одной мысли о том, что я могу оказаться в Бразилии в
своем зимнем пальто, в сапогах на меху, в теплых рейтузах и платиновом
парике.
Спрятав календарик и атлас, я сидела неподвижно, глядя бездумно на
солнечные блики за окном, и пыталась как-то упорядочить свои мысли.
Тут открылась дверь, и вошел незнакомый мне человек. И надо признать,
что этот момент был для меня наиболее подходящим, ведь я собиралась при
появлении моих преследователей принять самый глупый вид. У человека,
увидевшего мня сейчас, не могло создаться двух мнений на мой счет.
Пожалуй, в нем могли зародиться лишь сомнения, способна ли я вообще
соображать.
Он остановился в дверях и одним быстрым взглядом окинул и меня, и все
помещение. Странное впечатление производил этот человек. На первый
взгляд я его приняла за худенького юношу, и только при более
внимательном рассмотрении обнаружилось, что ему никак не меньше 35 лет.
У него было невинное розовощекое личико младенца, вытаращенные голубые
глазки и торчащие в разные стороны светло-желтые патлы - не очень
длинные, но зато курчавые. Они шевелились у него на голове, как живые,
каждая прядь сама по себе, и ничего удивительного, что я как
зачарованная уставилась на них, не в силах произнести ни слова.
Были все основания считать его блондином. А надо сказать, что
когда-то гадалка предсказала мне, что в моей жизни роковую роль сыграет
блондин. Я охотно поверила ей, так как блондины всегд