все,   что   могла.   По   моим
предположениям, выходило, что коридорчик  находится  выше  потолка  моей
камеры.
   Затем я стала вспоминать, как выглядела лестница верхнего яруса. Один
пролет состоял из десяти ступенек. Какой они были  высоты?  Пожалуй,  от
двадцати  до  двадцати  трех  сантиметров,  как  в  обычной   подвальной
лестнице.
   Допустим,  что  в  каждом  пролете   около   двух   метров   двадцати
сантиметров.
   Всего было шесть пролетов. А перед этим была еще лестница, по которой
я шла с первого этажа здания в башню, там  было  четырнадцать  ступенек,
очень удобных. Минутку, сколько это будет всего?
   Когда я уже подсчитала, что в  данный  момент  нахожусь  на  двадцать
восемь метров ниже уровня первого этажа замка,  и  пыталась  представить
эту высоту в привычных мне  мерках  варшавских  жилых  домов,  над  моей
головой раздался хриплый вопль:
   - Эй, ты-ы-ы!
   - Ну, чего еще? - заорала  я  в  ответ,  недовольная  тем,  что  меня
отрывают от цела.
   - Ты еще жива?
   Б хриплом голосе мне послышалось как будто сочувствие. Нет, это  явно
не голос шефа.
   - Нет, померла!
   Из черной дыры донеслось визгливое похрюкивание, а потом тот же голос
прокричал:
   - Без глупостей, а то не получишь еды. Тому, кто помер, у нас еду  не
дают.
   - Скажите пожалуйста! - громко удивилась я. - А я думала,  все  равно
заставляют есть.
   В дыре опять захрюкали, а потом там что-то показалось.
   - Держи! И не лопай сразу все, это тебе на весь день.
   Ко мне на веревке спустилась корзинка.  В  ней  оказалось  полбуханки
черного хлеба, и даже не очень черствого, глиняный кувшин с водой, пачка
сигарет и спички. На секунду я  закрыла  глаза,  стараясь  справиться  с
забившимся вдруг сердцем, потому что все  это  время  сверхъестественным
усилием воли я пыталась подавить в себе  всякую  мысль  о  сигаретах.  Я
знала, что для меня будет самым мучительным...
   - Ну, что ты копаешься? - заревело под потолком. - Вынимай скорей,  я
забираю корзину.
   Кувшин я поставила на пол, а хлеб и сигареты держала в руках, так как
их некуда было положить. Корзину подняли вверх.
   - Эй, ты! - вдруг заорала я.
   - Чего тебе?
   - А ты кто?
   - А тебе зачем?
   - Я должна знать, с кем разговариваю.  И  вообще,  джентльмен  должен
представиться даме.
   В раздавшемся в  ответ  хрюканье  мне  удалось  различить  явственные
"ха-хи-хи".
   - Я здесь сторожу! - загромыхало в ответ.  -  Теперь  вот  тебя  буду
караулить и еду тебе давать. А  если  тебе  чего  надо,  ты  должна  мне
сказать.
   - Надо! - сразу же ответила я.
   - Чего?
   - Трон из слоновой кости с жемчугами!
   - Ладно, скажу шефу! До свиданья.
   - Слава труду!
   В ответ опять послышалось веселое повизгивание, и все стихло.
   Я занялась хозяйством. Сигареты  и  спички  положила  в  целлофановый
мешок. Хлеб съела и запила водой из кувшина, которая  вопреки  ожиданиям
не была тухлой. Потом закурила, очень осторожно, стараясь определить, не
испытываю ли каких-либо подозрительных ощущений.  Могли  ведь  подсунуть
всякую гадость, наркотики, например...
   Появилась еще одна тема для размышлений.  Похоже,  у  меня  не  будет
недостатка в пище для ума. Почему мне дали сигареты?
   В свете коптилки было видно,  как  дым  от  сигареты  тянулся  вверх,
клубами повисал там и понемногу вытягивался в  дыру.  Воздух  в  темнице
трудно было назвать свежим. А если дыру заткнут? А  если  я  в  отчаянии
буду палить  сигарету  за  сигаретой?  Да,  очень  разумно  предоставить
сигареты узнику, если хочешь, чтобы он поскорее загнулся. А может,  этот
дым позволяет наблюдающим за мной определить, что я делаю?
   Решив свести курение  до  минимума,  я  вернулась  к  размышлениям  о
конструкции и планировке замка. В конце концов высоту, вернее,  глубину,
я  определила.  Оказывается,  я  находилась  на  девятом  этаже  здания,
поставленного с ног на голову и вкопанного в землю.  Причем  над  землей
торчали  подвалы  и  фундамент.  Меня  даже  несколько  развлекла  такая
оригинальная постройка. Потом я приступила к определению сторон света.
   Сделать это было непросто, так как я плохо знала замок.
   Я еще не пришла ни к  каким  достойным  внимания  результатам,  когда
сверку опять послышался голос. Теперь орал шеф собственной персоной:
   - Эй, послушай! Где ты там?
   - Нет меня! Испарилась. Чего тебе надо?
   - Что означает трон? Что ты хочешь сказать этим?
   Все-таки  трудно  было  разговаривать   в   таких   условиях,   когда
приходилось кричать изо всех сил. Сначала я никак  не  могла  понять,  о
каком троне он говорит. Потом вспомнила.
   - А что? У тебя нет трона?! - В моем крике слышались  одновременно  и
удивление, и недоверие.
   - Какого трона, черт возьми?
   - Золотого! С жемчугами!
   Молчание. Видимо, он переваривал мою просьбу. Потом громко спросил:
   - Ты там не спятила часом?
   -  Ладно,  согласна  на  диван.  Но  обязательно  крытый   фиолетовым
сафьяном.
   До него наконец дошло, что я издеваюсь над ним.
   - Ну что ж, сделаем! Выпишу фиолетовый сафьян и велю обить диван. А к
тому времени, когда его изготовят, ты уже не будешь так веселиться.
   Он удалился. Я  опять  принялась  за  размышления,  правда  принявшие
несколько иное направление. Пожалуй, все это значительно серьезней,  чем
я думаю. Шутки шутками, но в этой промозглой дыре я уже через  несколько
недель погублю свое здоровье. Мокрый пол,  мокрые  стены...  Сидение  на
камне уже сейчас отдавалось во всех косточках, я  мечтала  лечь,  но  уж
очень отвратительно выглядела прогнившая солома. На чью-либо помощь  мне
рассчитывать нечего: никто не знает, где я высадилась, никто  не  видел,
как я ехала сюда... Кто может  добраться  до  этих  ужасных  подземелий,
находящихся, наверное, на уровне Луары?  Этот  бандит  может  продержать
меня здесь до конца моих дней, и никто ему не помешает. А если даже меня
и выпустят отсюда когда-нибудь, какой я выйду?
   Живое воображение позволило мне представить себя, и волосы мои встали
дыбом от ужаса.  И  опять  дикая  ярость  охватила  меня.  Этот  негодяй
распоряжается мною, хочет отнять у  меня  часть  жизни.  Столько  вокруг
солнца, воздуха, люди вокруг живут, как им вздумается, а меня заточили в
этом подземелье без всякой моей вины. Так нет  же,  я  выйду  отсюда,  и
выйду сама, не нужно мне его милости!
   До самого вечера перебирала  я  всевозможные  варианты  побега.  Чего
только не приходило в голову! Вскарабкаться по веревке, на  которой  мне
спускали пищу, высадить дверные петли... Обдумывая  эти  возможности,  я
ходила, садилась, опять вставала, потом опять садилась, стараясь  менять
позу и все чаще поглядывая на солому. Наконец я поняла,  что  больше  не
выдержу.  Разорвав  целлофановый  пакет,  я  покрыла  им  солому.  Будем
считать, что это защита от влаги. Незаконченный шарф послужит защитой от
холода.
   Когда я разворачивала вязанье, из него выпал крючок. Им я  нацарапала
на камне черту, решив вести календарь, как это принято у заключенных.
   Черта провелась очень легко, что натолкнуло меня на  мысль  начертить
на камне план замка - тогда можно будет нагляднее его представить.  Идея
оправдала себя. Я помнила, где находилось солнце, когда мы  въезжали  во
двор, помнила, сколько было времени в тот момент, и без труда определила
стороны света. На соседнем камне  я  начала  восстанавливать  по  памяти
внутренний план замка.
   Где-то около полуночи я уже точно знала,  какая  стена  моей  темницы
северная, а какая южная. Пока мне это было ни в чему.  Задумалась  же  я
вот над чем: по моим подсчетам выходило, что вокруг моего подземелья  не
было других помещений - одно-одинешенькое, как  несчастная  сирота,  оно
было выкопано в холме над Луарой. Как это можно использовать?
   Измученная,  я  наконец  заснула,   скрючившись   на   целлофане,   и
проснулась, стуча зубами от холода, вся  промокшая  и  закоченевшая.  На
здоровье я никогда на жаловалась и вынослива была на редкость, но тут...
К ранее намеченным болезням надо, пожалуй,  добавить  еще  и  воспаление
легких.
   Нет, решительно следует что-то предпринять.
   Больше всего воды было на полу,  где  она  накапливалась,  стекая  со
стен. Правда, часть ее уходила в щели между камнями, но  лишь  небольшая
часть. С неимоверными усилиями мне удалось перекатить  большие  камни  в
другое место - не скажу, что более сухое, но, как мне показалось,  менее
мокрое. Затем крючком я немного расширила щели  между  камнями  в  самом
нижнем углу камеры. Вроде бы помогло. И уж во всяком случае,  я  немного
согрелась во время работы.
   Рев стражника застал меня в тот момент, когда я перекладывала  камни,
пытаясь соорудить из них ложе:
   - Эй, ты! Жива?
   - Отвяжись! - заорала я злобно,  так  как  от  неожиданности  у  меня
дрогнула рука и камень придавил палец. -  Какого  черта  задаешь  глупые
вопросы?
   - Так я же говорил! Если померла, не получишь еды! Опорожни корзину и
верни кувшин!
   Вынимая из корзины те же продукты, что и вчера, я  обратила  внимание
на  ее  форму.  Это  была  не  обычная  корзинка,  а  как  бы   плетеный
прямоугольник с дном. Я проследила за ней, когда страж  поднимал  ее,  и
увидела, что дыра в потолке как будто увеличилась. По всей  вероятности,
пробитое в толще свода отверстие сужалось вверху и предназначалось также
для наблюдения за узником. Надо будет проверить.
   - Эй, ты! - крякнула я стражнику. - И много у тебя подопечных?
   - Нет, ты одна. Когда-то было много, а теперь никого нет!
   - Скучно тебе, должно быть?
   - Чего?
   - Скучно, говорю? - заревела я, как раненый лось. - Работы мало!
   Сверху раздалось что-то напоминающее обиженное фырканье:
   - Еще чего! Работы хватает! И  не  твоя  это  забота,  лучше  о  себе
позаботься!
   - А что ты еще делаешь? - поинтересовалась я.
   - За садом  смотрю!  -  проревела  дыра.  -  Ворота  открываю,  петли
смазываю, все делаю! Еще котельная на мне!
   - И давно ты здесь работаешь?
   - Всю жизнь! И отец мой здесь работал, и дед!  Сторожили  таких,  как
ты. Мой прадед сторожил и прадед моего прадеда! - В  доносящихся  сверху
воплях явно звучала фамильная гордость. - Раньше труднее было! Много тут
сидело всяких, и то и дело они или убегали, или помирали.  Одного  моего
прадеда повесили, трое у него сбежало! Ты не сбежишь!
   - А и и не собираюсь!
   - Чего?
   - Ты что, глухой? Говорю, что и не собираюсь!
   - Почему это?
   - А мне здесь нравится!
   Это его так поразило, что  он  оторопело  замолчал.  Потом  раздалось
недоверчивое:
   - Что глупости говоришь?
   - И вовсе не глупости! Такая у меня натура  -  люблю  жить  в  мокрых
подземельях! Всю жизнь мечтала! - И когда услышала в ответ  недоверчивое
хмыканье, обиженно прибавила:
   - Ты что, не  веришь  мне?  В  таком  случае  я  с  тобой  больше  не
разговариваю!
   - Скажи только, что передать шефу?
   - Передай ему, чтоб он лопнул!
   Это, как видно, понравилось стражнику, так как сверху  раздалось  уже
знакомое мне визгливое похрюкиванье, и все смолкло. Я не  была  уверена,
что мое пожелание будет передано.
   Трое сбежало... Интересно, как они это сделали?
   Ложе, сооруженное из двух камней, смердящего воспоминания  о  соломе,
целлофана и шарфа, показалось мне уже не таким противным. Лежа на нем  и
размышляя о трех беглецах, я по  привычке  царапала  что-то  крючком  на
камне.
   Мне всегда лучше думалось, если я чертила или рисовала при этом.  Еще
в школе учителя меня ругали за это.
   Крючок соскользнул с камня и  застрял  в  щели.  Я  выдернула  его  и
закончила начатый орнамент. Потом ткнула крючком в щель  между  камнями,
покрутила немного, образовалась небольшая аккуратная ямка. Закончив  ее,
я принялась за следующую.  Когда  уже  почти  весь  камень  был  окружен
изящными дырочками, до меня вдруг дошел  смысл  того,  что  я  делаю.  Я
замерла, и всю меня обдало горячей волной. Боже милостивый! Ведь это  же
известняк! Здесь, по Луаре, сплошные известняки!
   Все постройки в этой части  Франции  возводились  из  известняка.  Из
известняка приготовлялся и раствор. Известняк гигроскопичен. Эта  махина
стоит как минимум четыреста лет, четыреста лет  на  известняковые  стены
воздействует вода! Вокруг этой башни  нет  других  построек.  Продолбить
стену, прорыть лаз, докопаться до склона холма...
   Я постаралась взять себя в руки.  Сначала  надо  все  рассчитать.  На
стене, что окружает замок, стоит башня, значит, стена  несколько  метров
толщиной. Стена сложена из камней, скрепленных известковым раствором.
   Узники пробивали и не такие стены, причем в их распоряжении  не  было
никаких орудий, разве что ложка, глиняные черепки или просто собственные
когти. У меня же был крючок, правда, пластмассовый,  но  очень  прочный,
толстый и, как оказалось, крепче известняка.
   Я постаралась представить себе расположение замка - ведь я его успела
хорошо рассмотреть, когда мы подъезжали. Надо копать  в  противоположную
от реки сторону. В этом случае у меня были шансы пройти  под  крепостной
стеной и сразу выйти на склон поросшего травой холма. А если бы я начала
подкоп под стеной башни, обращенной к реке, мне пришлось бы  пройти  под
землей весь двор. Я  тщательно  рассчитала  направление,  высоту,  длину
подкопа, красиво изобразила все это  на  чертеже,  выполненном  по  всем
правилам геометрии, и приступила к работе.
   Не стану утверждать, что я была уверена  в  успехе  своих  планов.  Я
вообще старалась не думать об этом. Зато я нисколько не сомневалась, что
свои планы относительно меня шеф осуществит и что эта  каторжная  работа
дает мне единственную возможность выйти на свободу. Ни на какие  уступки
я не пойду. Он сам объявил мне войну, выиграл первый бой. И теперь довел
меня до такого состояния, когда желание победить его  оказалось  сильнее
всего на свете. Или пробьюсь сквозь стену, или сдохну в этой дыре!
   Крючок, как в масло, входил в застывший раствор между камнями.
   Практика показала, что это было очень удобное орудие, и я смело  могу
рекомендовать  его  другим  узникам.  Головкой   крючка   очень   удобно
выковыривать пропитавшиеся водой кусочки  раствора.  Гвоздем,  например,
было бы значительно трудней.
   Самым трудным оказалось вытащить первый камень. Я  это  предвидела  и
поэтому выбрала для начала камень поменьше. Сидя на корточках у стены, я
ковыряла и ковыряла, ковыряла и ковыряла, пока крючок почти  целиком  не
стал входить в  щель.  Тогда  я  ухватила  камень  руками  и  попыталась
вытащить его. Руками не получилось, пришлось прибегнуть к помощи  обуви.
Хорошо, что этому негодяю не пришло в голову отобрать у  меня  обувь!  У
бразильских сабо был модный каблук, скорее напоминавший  копыто  лошади,
чем обычный каблук.
   Вставив это копыто в образовавшуюся щель, я стукнула до  нему  другой
туфлей. Камень пошевелился. Отерев пот со лба, я стукнула еще раз, потом
вставила каблук в щель пониже и опять стукнула.  Наконец,  камень  можно
было раскачать уже просто рукой. Ухватившись крепче, я дернула изо  всех
сил, и камень вывалился.
   Путь к свободе предстал  передо  мной  в  образе  отверстия  в  стене
размерами тридцать сантиметров на десять. Взглянув на часы,  я  увидела,
что на этот камень у меня ушло три с половиной часа.  При  таких  темпах
мне понадобится от двухсот до трехсот лет... Я, наверное, пала бы духом,
если бы не уверила себя, что лиха беда начало.
   Доев хлеб, с наслаждением выкурила  сигарету  и  вновь  принялась  за
работу. Когда поздней ночью я легла спать на своем омерзительном ложе, у
стены в углу уже лежало шесть выковырянных камней.
   Полученный  таким  путем   строительный   материал,   очень   неплохо
обработанный, позволял мне немного усовершенствовать  свое  ложе.  Мягче
оно не стало, но теперь было значительно суше.  У  меня  даже  появилась
надежда избежать воспаления легких и ревматизма... Как я и надеялась,  с
каждым вынутым камнем работать становилось легче.
   Крик сторожа застал меня за работой. Я  не  ответила,  так  как  была
занята обработкой одного из самых больших  камней.  Встревоженный  страж
завопил еще громче:
   - Эй, ты-ы-ы! Почему не отвечаешь? Где ты там?
   - А ты что, не видишь? - спросила я, не прекращая работы.
   - Ясно, что не вижу! - отозвался он с заметной радостью. - У тебя там
темно, как в могиле.
   - Так надень очки! - посоветовала я и поинтересовалась:
   - Как здоровье?
   - Чье здоровье?
   - Твое, разумеется. Живот не болит?
   - А почему он должен болеть?
   - А потому, что каждый день ты наваливаешься им на эту дыру  и  орешь
изо всех сил.
   - А откуда ты знаешь, что я лежу на живете?
   - А что, ты висишь вниз головой?
   Похрюкиванье и новый вопль:
   - Угадала, я и впрямь лежу на животе. Эй, послушай! Ты должна  что-то
сказать.
   Теперь удивилась я:
   - Что я должна сказать?
   - Ну, шефу! Ты ему должна что-то сказать,  так  ведь?  И  будешь  тут
сидеть, пока не скажешь, так ведь?
   - Все правильно! А что?
   - Дура  ты!  Ведь  тебя  выпустят,  как  только  скажешь.  Почему  не
говоришь?
   - Потому что мне вовсе не хочется отсюда выходить. Мне тут нравится.
   А почему ты мне еду спускаешь сверху, а не передаешь через дверь?
   - Одному человеку этой двери не открыть. Ты что, не видела разве?
   Всегда отсюда спускали тем, кто  сидел  внизу.  Ну,  хватят  болтать,
забирай еду и возврати кувшин.
   - Подождешь, не горит...
   Прервав работу, я опорожнила корзинку и положила туда пустой кувшин.
   Мне пришло в голову, что он сможет мне пригодиться. Придется соврать,
что разбился. Но это немного позже,  дня  через  два-три,  а  пока  надо
завязать дружбу со сторожем.
   - Эй, есть ли у тебя семья? - поинтересовалась я.
   - Какая семья?
   - Не знаешь, какая бывает семья? Жена, дети...
   - Ты что, нет, конечно! Зачем мне это?
   - А сколько тебе лет?
   - Семьдесят восемь! - с явной гордостью провыл он. -  Послушай,  если
тебе что надо от шефа, говори скорее, а то завтра ею не будет.
   - Хочу ананасный компот! А ему передай мое пожелание опаршиветь.
   Как видно, он получил четкое указание немедленно передавать все,  что
я ни скажу, так как поспешно удалился, не кончив разговора. Я  вернулась
к работе.
   Не так уж трудно было вытаскивать из стены небольшие плоские камня.
   Время  от  времени  приходилось  прибегать  к  каблукам.  Значительно
труднее было извлекать крупные  камни,  но  зато  нагляднее  были  тогда
результаты труда. Одним камнем, длинным я плоским, я стала пользоваться,
как рычагом.
   Со временем у меня находилось достаточно орудий труда, так что уже не
было нужды больше пользоваться туфлями.
   Выемка в стене была уже порядочной - метр на метр, на высоте двадцати
сантиметров от пола. Я понимала, что вырыть такой широкий подкоп мне  не
под  силу,  придется  его   сузить.   И   еще   надо   решить   проблему
транспортировки вынутых камней в камеру и размещения их  в  ней.  Лучшим
вариантом будет - и это решение доставило мне искреннее удовлетворение -
сваливать их под дверью, тем самым исключая в будущем всякую возможность
открыть ее.
   Когда истекали следующие сутки, путь к свободе исчислялся в  тридцать
сантиметров в глубь стены. Есть мне хотелось после этой каторжной работы
жутко, рук я не чувствовала, поясница  разламывалась,  ноги  затекли  от
сидения на  корточках.  Только  крючок  держался  молодцом.  В  ожидании
сторожа с едой я утешала себя мыслью, что голодная диета  очень  полезна
для  больной  печени,  и  вязала  из  акрила  сеть,  с  помощью  которой
намеревалась выволакивать камни из прорытого мною коридора. Я ни  минуты
не сомневалась, что небольшая ниша скоро превратится в длинный  коридор,
и, честно говоря, была в прекрасном настроении.
   Наверху послышался скрежет, и из дыры раздался хриплый вой:
   - Эй, ты! Жива?
   - Не смей больше так обращаться ко мне! -  обиженно  прокричала  я  в
ответ - А то отвечать не буду!
   - Тог