ачила для стирки...
   - А чистым нельзя?
   - Можно, но жалко. Закрутила, значит, волосы полотенцем и держишь  их
в таком состоянии как минимум пять часов. Можно и восемь, но  больше  не
стоит, больше - уже слишком. Потом моешь голову обычным  шампунем  очень
теплой водой. Одна моя подруга мыла чуть теплой и потом жаловалась,  что
касторка плохо смывается. А как же ей хорошо смываться, если  вода  чуть
теплая?! Да, ты права, лучше горячей, но не такой, чтобы  обжигаться.  А
потом делаешь со своими волосами, что считаешь нужным,  укладываешь  или
что другое.
   - Где же тут сутки?
   - Ты права, я ошиблась, четверти суток  достаточно.  Просто  я  мыслю
категориями прошлых лет, когда еще не изобрели  фенов,  и  после  восьми
часов  в  касторке  волосам  требовалось  еще  восемь  для  того,  чтобы
просохнуть после мытья. И так каждую неделю!  Первые  результаты  станут
заметны лишь после трех месяцев намазывания касторкой, но зато  какие!!!
И если ты сумеешь продержаться  целый  год,  то  в  течение  последующих
двадцати будешь слышать лишь крики восторга  по  поводу  своих  волос  и
наблюдать пароксизмы зависти у лучших подруг.
   - А ты откуда знаешь?
   - А я сама была знакома с девушкой, выдержавшей  год.  До  этого  она
была совсем лысой. Сама же я года никогда не могла  выдержать,  терпения
не хватало, хотя волосики мои очень нуждались в касторке.
   - Значит, ты лично... Теперь я перебила Эву.
   - Я лично целых три раза выдерживала по четыре месяца и, если  бы  не
касторка, уверена, уподобилась бы Циранкевичу . Волосы у  меня  выпадали
целыми клочьями, а после курсов касторочного лечения, даже если драть  с
силой, теряю одну-две волосинки.
   - А с чего они клочьями у тебя выдирались?
   - В результате всевозможных катаклизмов со здоровьем, не будем сейчас
об этом. И у той девушки, о которой я упоминала, тоже. А через год у нее
уже отросла такая грива, как у двух львов вместе взятых!
   - Почему же тогда все человечество не прибегает к  такому  методу?  -
недоверчиво поинтересовалась Эва.
   - Мне кажется, по двум причинам.  Во-первых,  сама  попробуй.  Каждую
неделю заниматься касторкой - это, я тебе скажу, не всякому под силу. То
времени нет, то сил, то настроения. Даже  пресловутые  восемь  часов  не
всегда найдутся. А во-вторых, от касторочных  процедур  волосы  темнеют,
так что блондинок это  может  отпугнуть.  Я  сама  замечала,  что  после
касторки волосы отрастают темнее прежних.
   -  Оно  и  понятно,  -  авторитетно  заметила  Эва.  -   Биологически
обосновано: темные волосы вообще сильнее, крепче светлых.
   - Так оно и есть. Я в конце концов отказалась от касторки, потому как
после третьего раза стала превращаться в шатенку.
   - Так ведь ничто .не  мешает  при  желании  сделать  волосы  светлее.
Слушай, гениальный способ! Ты меня не обманываешь? Знаю ведь, ты  любишь
людей разыгрывать.
   - Тогда давай встретимся, - обиделась я. - И ты сама увидишь на  моей
голове копну волос. Может, и не очень красивые, но свои. А  если  бы  не
касторка, то сейчас у меня вместо  волос  было  бы...  ладно,  не  стану
выражаться.
   - А чего выражаться? Был бы парик, только и делов-то! Ладно,  я  тебе
верю.
   - Ну, и в-третьих. Я уже сказала, результат будет заметен лишь  через
три месяца. Ну кто такое выдержит?
   - Тот, у кого голова на плечах! - твердо заявила Эва. - И  тем  самым
можно переиначить народную мудрость об уме и волосах. Умные женщины и не
такое выдержат! Послушай,  ты  мне  открыла  глаза.  Теперь  всем  стану
рекламировать твой способ. Смотри,  как  все-таки  судьба  вознаграждает
человека за добрые  поступки.  Я  ведь  позвонила,  чтобы  сделать  тебе
приятное, и какую пользу извлекла из разговора для себя!
   Я полностью согласилась с подругой. Лучшее доказательство  того,  что
добро всегда вознаграждается - мое  поведение  по  отношению  к  Мизюне.
Ведь, невзирая на все ее пакости, я отказалась от мести - и  пожалуйста,
какую радость мне суждено было испытать!
   - Мизюня, конечно, не знает, что ты знаешь? - пожелала я убедиться.
   - Конечно, не знает, - подтвердила Эва, - и я не желаю, чтобы узнала.
Тогда наверняка попросила бы меня  держать  в  тайне  это  известие,  и,
представляешь, я вынуждена была бы держать рот на замке! Ужас! А  так  -
сама решу, кому сказать, кому не стоит.
   Трудно было не согласиться с Эвой. Мизюня как бы оказывалась в  наших
руках, и сознание этого доставляло  чрезвычайное  удовлетворение.  Можно
было ничего не предпринимать, только смотреть и  слушать,  как  приятная
информация распространяется без нашего участия.
   Вот так последняя история с Мизюней разом вознаградила  меня  за  все
беды, доставленные ею раньше, и  прекратила  мои  душевные  терзания.  Я
пришла в такое расчудесное настроение,  что  проблема  с  приготовлением
Гжегожу обедов уже не казалась неразрешимой, в конце концов, готовить  я
умею, можно ограничиться не очень трудоемкими блюдами.  А  уж  стирка  в
стиральной машине его рубашек,  трусов  и  носков  стала  представляться
прямо-таки развлечением. Да как мне вообще могла прийти в  голову  такая
глупость - отказаться от поездки к нему?!
   Лысая голова Мизюни как-то уравновесила мою  собственную.  Нет,  есть
еще справедливость в этом мире. С самой весны мучилась я с  головами,  и
вот  последняя  меня  одним  махом  вознаградила  за  все  страдания   с
продуктами. Две головы Елены Выстраш, потом моя и Мизюнина, но  у  меня,
по крайней мере, волос достаточно. И  хотя  моя  голова  доставляет  мне
множество хлопот, лучше уж иметь такую...
   И тут я вдруг почувствовала совершенно отчетливо  -  если  сейчас  не
покончу со всеми этими головами - спячу, самым натуральным образом сойду
с ума, и меня отвезут в сумасшедший дом. А мне это ни к  чему,  так  что
надо срочно переключиться на что-то другое.
   И вот в третий раз за этот год я ехала на свидание  с  мужчиной  моей
жизни, но теперь все было совсем не так, как тогда.
   В  багажнике  я  не  везла  никаких  предметов,  на  каждой   стоянке
.проверяла, не подбросили ли мне чего.  Голову  я  упорядочила,  сделала
химию, получилось неплохо, укладка держалась дней пять, и теперь  я  уже
могла не бояться дождя. Очень надеюсь, что хоть два месяца эта благодать
продержится. И нога была в полном порядке.
   Все вышесказанное не означало, что меня  ничто  не  беспокоило.  Нет,
проблемы были, хотя и другого плана.
   - Совсем не ожидал, -  огорченно  признался  по  телефону  Гжегож.  -
Возникли две проблемы, прямо и не знаю, с которой начать.
   - Начни с плохой, - посоветовала я.
   - Обе неприятные, ну, изложу в хронологическом порядке.  Как  я  тебе
уже говорил, после визита экстрасенса жена почувствовала  себя  лучше  и
составила новое завещание. Наверняка ее подговорила кузина. Я  унаследую
все состояние, но при условии, что за время  болезни  жены  ни  с  одной
женщиной не буду иметь дела. Условие не вызвало  возражений  со  стороны
юристов, видимо, приняли во внимание мой почтенный возраст.
   - И что, станут следить за тобой?
   - Во всяком случае, эта гарпия станет. Знаешь, я начинаю испытывать к
ней те же чувства, что и к Мизюне, и денег ей не  отдам!  Лучше  в  Сену
выброшу.
   - Так что, мне не приезжать?
   - Еще чего! Напротив. Погоди,  это  еще  не  все.  Тут  мне  пришлось
пережить два веселеньких денечка.  Как  тебе  известно,  я  отвез  их  в
санаторий, пожил  там  немного,  убедился,  что  состояние  жены  вполне
удовлетворительное, и улетел. И надо же так случиться, что именно в день
моего отлета в горах разбился небольшой  пассажирский  самолет,  который
отправлялся  через  полчаса  после  нас.  О   катастрофе   сообщили   по
телевидению. Жена смотрела передачу - и привет! Когда вечером я позвонил
ей,  мне  сообщили,  что  у  жены  сильный  нервный  приступ,   грозящий
кровоизлиянием, и мне необходимо срочно вернуться. Я тут же  прилетел  в
санаторий, жена была в ужасном состоянии, меня не узнала, ну  да  что  я
тебе буду все это рассказывать... Единственная радость - облегчил  душу,
сказал пару ласковых слов кузине.
   - Правильно!
   - Рад, что ты одобряешь.  Но  в  результате  болезнь  жены  настолько
обострилась, что уже ни о каком улучшении  не  может  быть  и  речи,  от
врачей требуются невероятные усилия, чтобы вообще сохранить ей жизнь.
   Я выразила Гжегожу соболезнования.
   - Вот я и решил тебе обо всем рассказать, чтобы знала, на что  идешь.
Не очень-то здесь будет весело. Выдержишь?
   - Надеюсь, я сильная.
   - Закажу тебе номер в той гостинице, на углу.
   - Думаю, что я получила бы там номер и без предварительного заказа, а
тебе не стоит рисковать. Гжесь, неужели в самом деле станут  следить  за
каждым твоим шагом? И тебе нельзя даже ни одного раза ни с  одной  бабой
встретиться? Ведь одна встреча еще не означает,  что  ты  с  этой  бабой
связался. И даже две встречи.
   - Ладно, перестань болтать глупости, придумаем что-нибудь.
   И вот  теперь,  на  полпути,  я  придумала.  Поеду  через  Кобленц  и
Люксембург. В Кобленце  куплю  три  разных  парика.  Полностью  разделяя
чувства Гжегожа по отношению к кузине, я бы, будь это в моей  власти,  с
удовольствием лишила состояния его жену, назло упомянутой кузине. Гжегож
от этого не обеднеет. К сожалению, не в моей власти такое. В моей власти
лишь таиться и скрываться, чтобы избавить его от лишних неприятностей.
   Вот интересно, как они себе все это представляют? Они - жена, кузина,
все эти адвокаты, юристы. Очень легко доказать в этих  случаях  "да",  и
намного труднее - "нет". Попробуй доказать, что ты  не  знаешь,  сколько
будет пятью пять. Или не помнишь собственный адрес. Как такое  докажешь?
Бродить под дождем по улицам и делать вид, что ищешь собственный дом?  А
с пятью пять  и  того  хуже.  В  конкретном  случае  с  Гжегожем  вообще
непонятно, что значит "связаться с бабой". Нет, не так. "Не  иметь  дела
ни с одной женщиной". Здорово! Поди докажи, что не имеешь.  И  дефиниция
какая-то расплывчатая.  "Иметь  дело".  Что  под  этим  подразумевается?
Поселиться у этой женщины? Спать с ней в публичных местах?  Ну,  скажем,
на скамейках в парке. Ежедневно посещать  ее?  В  таком  случае  кому-то
поручили следить за Гжегожем день и  ночь,  не  спускать  с  него  глаз?
Наняли специального человека?
   Предположим, наняли. Меня этот нанятый не  знает,  значит,  соблюдать
осторожность придется  Гжегожу.  Или  перед  каждым  свиданием  со  мной
избавляться от хвоста, или ходить на свидания к разным женщинам. Значит,
мне придется менять гостиницы. Хорошо, что Париж я знаю, гостиниц в  нем
хватит на несколько лет, даже если стану менять их ежедневно. И в каждой
новой гостинице буду  выглядеть  по-новому:  то  рыжая,  то  черная,  то
седая... Холера, не  к  лицу  мне  ни  черное,  ни  рыжее,  ужасно  буду
выглядеть в этих цветах, черное  меня  всегда  старило...  Хотя...  ведь
маскарад не для Гжегожа, при нем сдерну с головы и рыжее, и черное...
   И, естественно, тут же в своем воображении узрела то, что  предстанет
перед моим любимым после того, как сдерну парик. Ох!
   Собственный зубовный скрежет заставил меня как можно  скорее  изгнать
из воображения жуткую картину. И я поспешила перестроиться на  шпионскую
версию. Предположим, мы оба с Гжегожем агенты иностранной разведки.  Нам
надо притворяться, что не знаем  друг  друга.  В  таких  случаях  агенты
иностранных разведок встречаются на  конспиративных  квартирах  с  двумя
выходами. Интересно, откуда такие  берутся?  Холера,  пусть  о  квартире
позаботится  Гжегож,  должен  хоть  что-то  сделать  ради   собственного
наследства, нельзя же  валить  все  на  меня!  Ну,  предположим,  нашел.
Однако, если за ним следят, обнаружат  -  крутится  все  время  в  одном
районе, подозрительно... Разоблаченный агент перестает быть  агентом,  с
такими уже не встречаются, если вообще не убивают... профилактически.
   И я чуть было не развернулась и не дунула обратно, чтобы спасти жизнь
Гжегожу. Я так погрязла в шпионском детективе, что с трудом выбралась из
него. Разработала  для  себя  несколько  версий.  Переоденусь.  Сделаюсь
старушкой нищенкой или, еще лучше, мужчиной. Приклею  усы  и  бороду,  с
мужчиной Гжегожу можно встречаться? О Господи, месяц  пробыть  мужчиной!
Нет, я такого не выдержу. И недели не пройдет, как начнем ссориться,  не
говоря уже  о  том,  что  мужские  парики  самым  отрицательным  образом
скажутся на моей прическе...
   Желанная встреча  с  мужчиной  моей  жизни  предстала  вдруг  в  виде
сплошных сложностей. Злодейка судьба делает все от нее зависящее,  чтобы
нас разделить. Сначала на мою долю выпали  кошмарные  испытания,  теперь
они обрушились на голову Гжегожа.  Господи,  неужели  нам  так  на  роду
написано  -  пробыть  вместе  не  более  трех  дней?  Причем  трех  дней
спокойных, без нервотрепок и неприятных сюрпризов. А может, наплевать на
эту кузину? Пусть подавится своим наследством. Жене Гжегожа  теперь  уже
все безразлично, его измена не ухудшит ее состояния, ведь  хуже  некуда.
Пожалуй, это  мысль.  Не  стану  Гжегожа  нахально  уговаривать,  просто
намекну на такой выход. В конце концов,  только  что  на  примере  лысой
Мизюни я убедилась - есть все-таки справедливость в этом мире.
   Добралась до  французских  автострад.  Теперь  ничто  постороннее  не
отвлекало меня от размышлений, и воображение разыгралось вовсю.  Выскажу
я, значит, свою идею  Гжегожу,  он  воспримет  ее  сдержанно,  чтобы  не
сказать больше. А вдруг решит, что я не понимаю его,  что  подозреваю  в
корыстолюбии, что не доходят до меня мотивы его поведения? Ну да, раньше
понимала, а к старости  разучилась,  с  годами  куда-то  подевались  мои
впечатлительность и душевная тонкость, разучилась  я  его  понимать  или
вовсе разлюбила. Стали мы чужими друг другу... Я - это уже не я прежняя,
а чужая женщина. Разочаруется он во мне, неприязнь почувствует. Нет,  не
проявит ее из присущей ему  деликатности,  станет  скрывать,  попытается
подавить, ничего не получится, и он примется  мечтать  о  моем  отъезде,
считать до него оставшиеся дни и  твердо  решит  -  незачем  нам  больше
встречаться. Подумает: может, судьба  была  права,  знала,  что  делает,
разделяя нас, не выдержали мы экзамена совместной жизни...
   - Слушай, если тебе не хочется меня видеть, так прямо и скажи,  никто
не заставляет...
   - Что ты дорогая, просто у меня был трудный день, а завтра  предстоит
и вовсе кошмарный, боюсь, мы не сможем увидеться.
   - Тогда позвони,  когда  освободишься...  Ничего  не  скажешь,  милые
разговорчики, так знакомые всем женщинам. И я останусь сидеть в  четырех
стенах гостиничного  номера  как  больная  корова  со  своей  изысканной
прической, стиснув зубы и ожидая, когда же он позвонит. А он позвонит на
четвертый день, причем выберет время, когда я должна быть на  обеде  или
на ужине. Дудки, не пойду я ни на обед, ни на ужин, еду принесут  мне  в
номер. И он вынужден будет назначить мне встречу, причем окажется, что у
него в распоряжении несколько минут, извини, дорогая,  свалился  срочный
заказ, бывает, ничего не поделаешь, не везет нам...
   И получится, что за все время моего пребывания в Париже я не выйду из
гостиничного  номера,  просижу  взаперти,  ожидая,  когда  же   позвонит
любимый...
   Это еще почему? Нет уж, посижу с недельку, а  потом,  опять  же  сжав
зубы, махну на юг, навсегда распрощавшись с Гжегожем И даже  не  обижусь
на него, пусть так и останется прекрасным воспоминанием моей  молодости,
мечтой моей жизни. Возможно, даже позвоню ему, собравшись с духом, и дам
понять. Ну, что он остался  мечтой,  пусть  знает  -  я  ни  на  что  не
претендую, ни о чем не жалею. А сама прибегну  к  испытанному  средству,
казино в Монте-Карло. И даже возможно, что-нибудь выиграю, ведь меня  же
бросили, бросили навсегда...
   Мысль о Монте-Карло настолько  подняла  настроение,  что  в  Париж  я
въехала напевая. Было еще рано, ведь я ночевала в Реймсе, потому  что  в
Кобленце бегала по магазинам и потом не решилась ехать в темноте, вот  я
и остановилась на ночлег у  самого  финиша.  До  парижской  гостиницы  я
добралась без проблем, приняла душ,  посмотрела  на  себя  в  зеркало  и
решила брать быка за рога.
   Взяла и позвонила совершенно чужому для меня человеку, который мечтал
только о том, как от меня отделаться.
   - А я жду тебя с самого утра, - услышала я голос Гжегожа,  -  хотя  и
понимаю, что раньше пяти  ты  не  можешь  появиться.  Привет!  Рад,  что
ошибся. Что ты привезла на сей раз? Голову или ногу?
   - Привезла радостную весть. Думаю,  ты  обрадуешься.  Знаешь,  Мизюня
облысела!
   - Шутишь?!
   - Не до шуток мне. Видела это собственными  глазами.  Впрочем,  не  я
одна. Парик носит!
   - И в самом деле, радостная весть.  Неужели  есть  справедливость  на
этом свете? А ты сиди сиднем и ни с места! Через полчаса буду.
   Появился он через двадцать пять минут.
   - Послушай, ты, идиотка, - нежно говорил любимый,  когда  часа  через
два мы сидели за столиком фешенебельного ресторана. Сидели  открыто,  не
прячась, не забившись в угол! Не притворялись, что незнакомы. -  Как  ты
только додумалась до этого своей дурацкой головой? Поневоле подумаешь  -
тогда  тебе  не  напрасно  подкинули  вторую,  ведь  одной   тебе   явно
недостаточно.
   К этому моменту  я  успела  ознакомить  Гжегожа  со  всеми  событиями
последних месяцев, описывая их в хронологическом порядке. В том числе  и
перипетии с Мизюней, и плод собственных размышлений по дороге в Париж.
   Что касается Мизюни, тут Гжегож полностью одобрил мои действия.
   - В создавшейся ситуации я бы ее тоже вытащил. Из тех же соображений,
которыми руководствовалась ты. Очень рад, что тебе это удалось.
   - Наверное, ее нога соскочила с тормоза, - задумчиво произнесла я.  -
Если бы все время нажимала  на  тормоз,  фиг  бы  я  вытащила.  И  какое
счастье, что к дверям не прикоснулась.
   - А она знает, что это ты спасла ей жизнь?
   - Не имею понятия. Хотя должна бы знать, ведь номер моей  машины  был
всем  известен.  И  в  полицейском   протоколе   фигурирует.   Если   бы
заинтересовалась, кто же вытащил ее, могла узнать без особого труда.
   - И что?
   - А ничего.
   Мы  без  слов  понимали  друг  друга.  Для  Мизюни   был   совершенно
непереносимым тот факт, что именно я спасла  ей  жизнь.  Если  даже  она
случайно об этом узнала, наверняка постаралась как можно скорее забыть о
нем. Похоже, я начинаю, без особых усилий с моей  стороны,  отыгрываться
на ней за все пакости, чинимые  мне  годами.  Очень  приятное  ощущение.
Думаю, Гжегожу оно тоже доставляло удовлетворение.
   А мои дорожные  инсинуации  очень  позабавили  его.  Когда  он  вволю
посмеялся над моими шпионскими страстями, мы  смогли  серьезно  обсудить
наши отношения.
   - Сколько можно строить из себя идиотку? Позабавила меня - и  хватит.
Ни я не изменился за эти годы, ни ты. Пойми же, мы так хорошо знаем друг
друга, что лучше не бывает. Я все обдумал и пришел к следующему решению.
Слушаешь? Во-первых, связь с  женщиной  для  нормальных  людей  означает
тесные отношения, совместное проживание, интимные взаимоотношения и  все
такое прочее. Таких вещей скрывать никому не  удается,  они  обязательно
обнаруживаются и становятся всеобщим достоянием. Это одно.  А  второе  -
начхать мне на  кузину,  пусть  себе  получает  наследство.  А  мне  уже
достаточно  сознания  того,  что  она  вся  истерзается  противоречивыми
чувствами. С одной стороны, в ее интересах желать моей жене  долгих  лет
жизни, чтобы я случайно не овдовел и не  женился  на  другой.  С  другой
стороны, изведется от желания скорее  получить  наследство.  И  как  тут
примирить такие противоположности? Совсем баба свихнется. А я  вовсе  не
намерен делать из себя идиота и скрываться по темным закоулкам.
   - На десерт мне хотелось  бы  кьянти  и  камамбер,  -  вместо  ответа
заявила я. Ничего другого не приход