вы предлагаете?
   - Так я быть, я пойду на большой риск и сама приеду к вам, но  только
в Главное управление  и  только  после  того,  как  предварительно  сама
позвоню вам туда. Больше я не попадусь на удочку. Позвоню сама. Надеюсь,
телефонная  книга  не  была  подделана  два  года  назад  в  предвидении
теперешних  событий  и  номер  вашего  телефона  в  ней  настоящий.   Но
предупреждаю, что всякого, кто по дороге попытается приблизиться ко мне,
я бью без предупреждения. Чтобы потом не было претензий.
   - Ладно, бейте. В управлении я буду через пятнадцать минут. Звоните и
приезжайте, но не подведите. Дело неотложное!
   Выждав пятнадцать минут, я позвонила в управление.  Коммутатор  сразу
соединил меня с  нужным  номером.  Несколько  гудков,  и  вот  в  трубке
послышался несколько запыхавшийся голос полковника:
   - Фу, еле успел. Пришлось бежать по лестнице. Какие еще физкультурные
упражнения запланированы у вас для меня?
   - Пока не знаю. Ладно, приеду.
   - У вашего дома находятся двое наших людей. Не бейте их. Впрочем, они
предупреждены и будут держаться на расстоянии. Жду.
   Уже стемнело.  Лестница  была  освещена.  С  ножом  в  одной  руке  и
колотушкой в другой я впервые покинула квартиру после трек дней  сидения
взаперти. Оружие мешало мне запереть дверь, но я как-то  ухитрилась  это
сделать и спустилась вниз. Как же теперь  мне  отключить  противоугонное
устройство в машине, на выпуская из рук ножа  и  колотушки?  А  тут  еще
сумка в руках.
   Переложив оружие в левую руку, я принялась правой шарить  под  задним
крылом и, разумеется, прикоснулась ключом к  кузову.  Раздался  истошный
вой,  я  сама  испугалась  и,  забыв  всякую  осторожность,   быстренько
отключила установку. Вой прекратился. Осмотревшись, я увидела на  другой
стороне улицы двух мужчин, тех самых подозрительных  типов.  Они  стояли
возле своей ухе отремонтированной "сирены" и  внимательно  наблюдали  за
мной. Хотя уличные фонари светили довольно слабо,  я  на  всякий  случай
грозно поглядела на них и села в машину. Сложив свое оружие на  коленях,
я тронулась в путь.
   Следом за мной двинулась "сирена". Пожав плечами, я сильнее нажала на
газ. Расстояние между нами должно было резко увеличиться,  но,  глядя  в
зеркало заднего вида, я убедилась, что ничего подобного не произошло.
   "Сирена" не отставала от меня. Странно.
   Я проверила ручной тормоз, не затянут ли  он  случайно.  Потом  опять
посмотрела назад, и тут что-то внезапно упало на мостовую  прямо  передо
мной. И я это что-то переехала.
   Мне стало нехорошо. Неужели человек? Никогда в жизни не наезжала я на
человека. Раз переехала курицу, так и то несколько дней была не в себе.
   Дальше я действовала уже автоматически, забыв обо всем на свете.
   Пяти метров мне хватило, чтобы остановить машину. В этом месте дорога
шла с небольшим подъемом вверх, и меня занесло поперек мостовой. Оставив
машину включенной на  первой  скорости  (не  знаю,  когда  я  ее  успела
включить), я выдернула ключи зажигания и выскочила из  машины,  на  ходу
подхватив покатившуюся с колен колотушку.
   Не знаю, что бы я сделала, если бы то,  что  я  переехала,  оказалось
человеком. Но это был не человек. Это была доска,  тщательно  обмотанная
тряпками. Я ее хорошо разглядела при свете уличных фонарей.
   Я чувствовала, что вот-вот потеряю  сознание.  У  меня  не  было  сил
подняться,  и  я  продолжала  стоять  на   коленях   посреди   мостовой,
склонившись над проклятой доской. Какой-то человек подбежал ко мне, взял
под руку и попытался поднять.
   - Скорей! - прошептал он мне на ухе.
   Все еще находясь в шоковом состояния, я не сопротивлялась,  когда  он
потащил меня к "ягуару". Вдруг до моего сознания  дошло,  что  за  рулем
моей машины сидит какой-то незнакомый  человек.  Тот,  что  тащил  меня,
попытался разжать мой судорожно сжатый кулак,  чтобы  извлечь  ключи  от
зажигания. Из "сирены",  затормозившей  перед  кучей  тряпья,  выскочили
двое.
   Тошнотворная слабость, овладевшая мною, вдруг мгновенно испарилась.
   Ей на смену пришло ставшее уже привычным  состояние  бешеной  ярости.
Одним движением вырвалась я из рук удерживавшего меня негодяя и с криком
"прочь, свинья!" изо всей силы огрела его колотушкой.
   Он попытался уклониться, но я все-таки попала, да так, что загудело.
   Правда, что именно загудело, не знаю, а выяснять было некогда.
   Расправившись с одним, я как разъяренная фурия двинулась на того, что
сидел за рулем. Оглушенный негодяй, немного оправившись, попытался  меня
удержать, схватив за воротник  жакета.  Сдержать  меня,  однако,  в  тот
момент не смог бы никто.  Что  ткань!  В  тот  момент  я  была  способна
разнести в клочья стальную броню. Оставив воротник в  руках  негодяя,  я
замахнулась на сидящего за  рулем,  но  тот  успел  сориентироваться  и,
сжавшись в комок, вывалился из машины через противоположную дверцу,  так
что мой удар пришелся, к сожалению, по пустому сиденью. Опять  загудело,
на сей раз понятно что.
   Тем временем к драке подключились подоспевшие из  "сирены".  Один  из
них сцепился с первым из нападавших, а  второй  попытался  помешать  мне
сесть в "ягуар".
   - Прочь! - опять завопила я и замахнулась колотушкой, но он  не  стал
упорствовать и мгновенно  исчез.  Не  проверяя,  не  лежит  ли  кто  под
машиной, взревев мотором, я рванула с места.
   В зеркальце я  видела,  что  драка  сразу  прекратилась  и  проклятая
"сирена" опять кинулась за мной. С ума сойти! Сигналя  во  всю  мочь,  с
включенными  фарами  я  ворвалась  на  Пулавскую,  как  четыре  всадника
Апокалипсиса,   вместе   взятые,   и,   заскрежетав   тормозами,   резко
остановилась у подъезда Главного управления милиции. Из здания выскочили
несколько  привлеченных  шумом  милиционеров.   Тут   же   подъехала   и
остановилась проклятая "сирена". С пеной у рта, преисполненная  желанием
немедленно разделаться с преследователями,  я  выскочила  из  машины  и,
подняв над головой колотушку, кинулась к  ним  со  своим  боевым  кличем
"прочь!" - как-то ничего другого не приходило в голову.
   Не знаю, что бы я с ними сделала, но "сирену" как ветром сдуло -  она
умчалась от меня задним ходом. Я была полна решимости преследовать ее на
своей машине. Тоже, наверное, сгоряча задним ходом. Но тут меня окружили
люди, и я малость опомнилась. Во всяком случае, преследовать их не стала
и руку с оружием опустила.
   - Вы  к  полковнику,  не  так  ли?  -  робко  спросил  меня  один  из
милиционеров.
   Я хмуро кивнула, так как говорить еще не могла.
   - Простите, - так же робко поинтересовался второй,  -  но  почему  вы
прогнали отсюда нашу машину?
   Теперь я уже была в состоянии говорить.
   - Какую вашу машину?
   - Ну, "сирену". Теперь они стоят вон там и боятся подъезжать.
   - Перестаньте морочить мне голову! - отрезала я.
   Заперев машину, я, сопровождаемая одним на милиционеров,  направилась
к полковнику. Встречные обращали на меня внимание, и неудивительно,  так
как выглядела я расчудесно: всклокоченная, воротник оторван, один  рукав
жакета разорван и - я не заметила когда - чулок на колене лопнул. В руке
- колотушка, в глазах - безумие отчаяния.
   В кабинете у полковника находился человек, лицо  которого  показалось
мне знакомым. Ох, видела я его уже, точно, где-то видела. Я, как  вошла,
так и  застыла  на  пороге,  поправ  не  только  хорошие  манеры,  но  и
элементарные правила вежливости.
   - Этого мерзавца я знаю, - сквозь  стиснутые  зубы  произнесла  я,  с
ненавистью тыча колотушкой в сторону упомянутого мерзавца. - Вы думаете,
кто это? - спросила я полковника.
   Оба молча смотрели на меня, не в силах вымолвить  ни  слова.  Так  же
молча  полковник  вопросительно   взглянул   на   сопровождавшего   меня
милиционера.
   - Разрешите доложить, ничего не понимаю, - поспешно отозвался тот.  -
Кажется, гражданка избила наших людей. Поручик сейчас придет.
   Я сдвинулась с  порога,  пропуская  вновь  прибывшего.  У  него  была
рассечена губа и он вытирал лицо носовым платном. Невзирая на травму, он
почему-то улыбался.
   - Что происходит? - спросил полковник. - Что все это значит?
   - Предмет кухонной утвари  в  руках  женщины  -  страшное  оружие,  -
объявил пострадавший  и  любезно  поклонился  мне.  -  Напрасно  вы  нас
посылали, товарищ полковник, мы только зря потеряли день.  Этой  скалкой
пани смогла бы разогнать целый батальон.
   И, обратясь ко мне, добавил:
   - Честное слово, когда здесь, на стоянке, вы ринулись на нас, у  меня
душа ушла в пятки. Никогда в жизни мне не было так страшно.
   - Ведь я же вас просил не бить наших! - полковник с упреком посмотрел
на меня, и глаза его весело заблестели. - А теперь,  -  обратился  он  к
своему подчиненному, - доложите, что  случилось  и  почему  гражданка  в
таком виде?
   - Ее пытались задержать. Двое мужчин остановили машину, в которой она
ехала, и попытались увезти ее, причем один уже сел за руль ее машины.  Я
не совсем понял, что произошло. - Тут он обратился ко мне:
   - У них что, не было ключей от зажигания?
   - Вот именно, - с мрачным удовлетворением подтвердила я.  -  Пытались
вырвать их у меня. Как же!
   - Так я и думал, но было темно, и я не все смог разглядеть. Мы  ехали
сразу за  "ягуаром"  и  бросились  пани  на  помощь,  но  она  разогнала
нападавших прежде, чем мы подоспели. Не убила же она их  только  потому,
что при виде нас они сбежали. Я хотел помочь ей сесть в машину и узнать,
не ранена ли она, но так как она и меня хотела огреть своей  деревяшкой,
я счел за  лучшее  оставить  ее  в  покое.  Мы  не  смогли  преследовать
нападавших, так как нашей задачей было сопровождение гражданки. А знаете
ли вы, - тут он опять обратился ко мне, - что  мы  из-за  вас  чуть  под
трамвай не угодили?
   - Ну что вы на это скажете? - спросил меня полковник со вздохом.
   Я недоверчиво выслушала отчет поручика и решительно заявила:
   - Все это враки. Он гнался за мной на "сирене". И мешал мне  сесть  в
машину. И пусть объяснит, как это он умудрился не  отстать  от  меня  на
своем драндулете. Или  эти  "сирены"  у  вас  были  понатыканы  по  всей
трассе?
   - Сказать? - спросил поручик полковника.
   Тот кивнул:
   - Скажите. Иначе эта женщина не успокоится.
   - На "сирене" установлен двигатель от "ягуара", - объяснил поручик. -
Но, учтите, это служебная тайна, никто не должен знать. Ну  и  кое-какие
еще детали - сцепление, коробка  скоростей,  еще  кое-что.  От  "сирены"
остался, по сути дела, только кузов.
   - А подвеска? - поинтересовалась я неожиданно для самой себя.
   - От "фольксвагена".
   - И держится?
   - Вроде держится. Приварили на совесть...
   -  Послушайте,  давайте  кончим  с  технической  частью,  -   перебил
полковник. - Что будете пить - чай, кофе?
   - Я напьюсь воды прямо из-под крана. Ну что, теперь убедились? Я была
права, когда не  хотела  выходить  на  дому.  И  меня  не  так-то  легко
переубедить. Но вернемся к присутствующим.  Так  кто  же  этот  человек,
по-вашему?
   - По-моему, это наш  сотрудник.  Сколько  лет  вы  у  нас  работаете,
майор?
   - Четырнадцать, - улыбнулся майор, и  тут  я  вспомнила,  откуда  его
знаю. Мы с ним вместе были на одной из городских конференций.  Он  тогда
еще рассказал мне много интересного о деятельности контрабандистов.
   - Ох, извините, - я испытала нечто вроде укоров  совести  и  решилась
наконец сесть. - Ну, хорошо, так и быть, дайте мне немного холодной воды
и горячего кофе. Но чтоб все пили то же самое!
   - Разрешите нам хоть воду не пить, - попросил полковник,  и  я  вдруг
почувствовала, как атмосфера разрядилась. Мир вроде бы приходил в норму,
но пока в это трудно было поверить.
   С гневом и возмущением рассказала я о событиях последних  трех  дней,
хотя это и нелегко мне далось - столь сильно  укоренилось  недоверие  ко
всем на свете. Рассказала я и о роли Дьявола.
   Присутствующим я лишь изложила факты и воздержалась от комментариев.
   Полковник слушал внимательно, веселый блеск в его глазах погас. Потом
он взглянул на поручика.
   - "Фольксваген" въехал во двор в шестнадцать ноль восемь,  -  доложил
тот. - В машине два человека. До отъезда гражданки находились во дворе.
   Полковник повел подбородком, и поручика как ветром сдуло.
   Не знаю, откуда взялась секретарша в  столь  позднее  время,  но  она
принесла кофе для всех и воду для меня. Воду я выпила, а свою чашку кофе
демонстративно заменила на чашку майора, дождавшись,  когда  он  положил
себе сахар и размешал  его.  Можно  сказать,  не  успел  человек  и  рта
раскрыть...
   Глубокие корни пустила во мне подозрительность.
   Под рукой у полковника звякнул звонок. Он нажал кнопку.
   - Приехали, - приглушенным голосом информировал стол.
   - Пусть войдут, - распорядился полковник и обратился ко мне:
   -  Прибыли  представители  Интерпола.  Я  лично  ручаюсь  за  них.  В
состоянии вы с ними говорить или опять станете обижать их?
   - Не знаю, - мрачно ответила я. - Посмотрю.
   В комнату  вошли  два  человека.  Я  знала  обоих.  Первым  был  весь
отливающий розовым лысый боров, вторым - мужчина, который на пальмирском
шоссе налил бензин в мою машину.
   Я проявила  потрясающую  выдержку.  Никаких  резких  жестов,  никаких
обидных слов. Просто я медленно поднялась и отошла к креслу, стоящему  в
углу у стены. Обеспечив безопасность  тыла,  я  присела  на  подлокотник
кресла. В правой руке я держала колотушку, в  левой,  лязгнув,  открылся
пружинный нож.
   - Несколькими фразами  я  с  ними  обменяюсь,  -  холодно  заявила  я
полковнику,  -  но  отсюда  я  выйду  лишь  под   эскортом   вооруженных
милиционеров.  Этот  лысый  у  меня  уже  в  печенках  сидит,  а  второй
подвернулся мне под Пальмирами, там, где  меня  собирались  пристукнуть.
Бензинчик мне напивал! И вы хотите, чтобы я их  приняла  за  сотрудников
Интерпола и все им рассказала? Да я лишь потому-то и жива  до  сих  пор,
что не болтала!
   Пожалуй, и дальше помолчу.
   - Да что же это такое! - в отчаянии воскликнул полковник и  отер  пот
со  лба.  -  Господа,  я  бессилен  что-либо  сделать,  -  обратился  он
по-французски  к  вошедшим.  -  Мадам  пришлось  много  пережить,   этим
объясняется ее... гм... странное  состояние.  Не  знаю,  что  и  делать.
Боюсь, придется пригласить врача.
   - Простите, может быть, разрешите попробовать мне,  -  тихо  произнес
по-польски пальмирский проезжий.
   Он с улыбкой взглянул  на  меня,  и  я  вдруг  вспомнила,  как  жутко
выгляжу. Опасность опасностью, переживания переживаниями, драма в личной
жизни своим путем, но  ведь  жизнь  продолжается!  Говорят,  есть  такие
женщины, в присутствии которых мужчины вдруг сразу начинают  чувствовать
себя мужчинами, и наверняка должны быть мужчины, в  присутствии  которых
каждая женщина осознает, что она прежде всего женщина. И ничего  с  этим
не поделаешь!  Настоятельная  необходимость  немедленно  посмотреться  в
зеркало и полная невозможность сделать это окончательно испортили мое  и
без того не наилучшее настроение.
   Отчаявшаяся, озлобленная, ожесточившаяся против всего света, я мрачно
глядела на него и ждала, что он мне скажет.
   - Ведь есть же на свете кто-нибудь, кому вы  полностью  доверяете?  -
мягко и сердечно спросил он.
   - Раз-два и обчелся, - с горечью ответила я. - А если быть точной, то
именно два человека. Интересно, кто из них дал вам рекомендацию?
   - Зразы говяжьи по-варшавски, - медленно произнес он. - И нельзя  два
раза войти в одну и ту же реку.
   Воцарившееся молчание длилось долго, неимоверно долго.  Я  не  верила
собственным ушам. Медленно, с трудом,  через  толстую  оболочку  кошмара
пробивался к  моему  сознанию  смысл  услышанного.  Я  чувствовала,  как
постепенно тает переполнявший сердце  леденящий  ужас,  как  спадает  то
страшное напряжение, в котором я пребывала все это время. Меня душили  с
трудом сдерживаемые слезы, слезы невыразимого  облегчения.  Колотушка  и
нож вывалились у меня из рук, я  всхлипнула,  кинулась  на  грудь  этому
замечательному человеку и разревелась.
   Пальмирский знакомый терпеливо держал меня в объятиях, а я рыдала ему
в жилетку, судорожно вцепившись в отвороты его  пиджака  и  с  отчаянием
думая о том, что мое лицо годится теперь лишь для того, чтобы сидеть  на
нем.
   - Каким образом, - всхлипывая и сморкаясь в  его  носовой  платок,  с
трудом выговорила я, - каким образом вы узнали о них?
   - Вашего друга я знаю очень давно, так получилось, что он и мой друг.
   А с вашей подругой я познакомился несколько дней назад в Копенгагене.
   Насколько мне  известно,  она  проявила  поразительную  дотошность  в
установлении моей личности.
   Он смотрел на меня с улыбкой, тактично скрывая отвращение, которое  в
этот момент я не могла не вызывать. Лысый  боров  тоже  дружелюбно  и  с
интересом поглядывал  на  меня,  хотя  было  видно,  что  он  ничего  не
понимает.
   Полковник и майор проявляли доброжелательное любопытство. Мир  вокруг
меня с каждой секундой терял свой угрюмый облик  и  начинал  сверкать  и
переливаться всеми цветами радуги.
   С трудом заставила  я  себя  оторваться  от  самого  лучшего  в  мире
человека.
   - Зеркало! - простонала я. - Неужели в вашем управлении  не  найдется
ни одного зеркала?
 
*** 
 
   - Не знаю, собственно, с чего  начать,  -  говорил  пятнадцать  минут
спустя лысый боров, смущенно приглаживая светлые волосинки,  окаймляющие
розовую лысину. - Пожалуй, лучше всего будет,  если  вы  расскажете  обо
всем, что с вами произошло после того,  как  мы  вас  потеряли  из  поля
зрения в Копенгагене.
   Бесшумно  наматывалась  пленка  небольшого  магнитофона.   Прекрасное
настроение, в котором я пребывала, трансформировало все пережитое мною в
увлекательные  приключения.  Время  от  времени  меня  прерывали,  прося
уточнить ту или иную  деталь.  Диспетчерскую  в  бразильской  резиденции
гангстеров мне пришлось изобразить на бумаге, электрифицированную  карту
тоже. Вот еще раз пригодились навыки, приобретенные за годы учения.
   - Вы и в самом деле не умеете плавать? - поинтересовался полковник.
   - Плохо. Но воду  люблю  и,  представьте  себе,  под  конец  я  почти
научилась управлять яхтой.
   - Мы имели возможность убедиться в этом, - подтвердил лысый  боров  и
вдруг весело подмигнул.
   Лучший в мире мужчина рассмеялся и пояснил:
   - Ведь это наши катера гнались за вами у берегов Испании. Мы получили
сообщение, что там пройдет ваша яхта, и ждали  вас,  но  потом...  потом
события развернулись так, что мы подумали, уж не контрабандисты  ли  это
какие. Яхта шла неосвещенной...
   Боже мой! А я собралась стрелять в них - не только из  пулеметов,  но
даже из пушки! Я сообщила им об этом, и всем стало еще веселее. Потом  я
продолжила свой рассказ.
   Когда я рассказала о том, как меня бросили в подземелье замка Шомон и
каким образом я оттуда  выбралась,  на  лицах  присутствующих  появилось
выражение, которое мне трудно описать, - смесь недоверия с  восхищением.
Я же продолжала рассказывать дальше. Вот я добралась до сейфа шефа и его
чудесной карты. Слушатели уже не могли усидеть на месте. Лысый боров  на
розового стал пурпурным.
   - Шомон! - нервно восклицал он. - Шомон! Пять лет  назад  этот  замок
арендовало частное лицо. У  нас  не  было  никаких  подозрений,  никакой
ниточки, ведущей к этому замку... Кто бы мог подумать?
   Он вытащил из папки  большой  конверт  и  высыпал  из  него  на  стол
множество фотографий. С  одной  из  них  на  меня  смотрело  младенчески
невинное личико патлатого, на другой было неизвестное мне  здание  среди
пальм, на третьей -  солидный  благопристойный  господин  с  сединой  на
висках, тот самый, что спрашивал по-немецки, как это меня могли  принять
за Мадлен.
   Было там много и других фотографий. Вот мягко покачивается на волнах,
переливающихся солнечными бликами, чудесная  яхта  "Морская  звезда".  Я
засмотрелась на нее и с уж