колько раздосадовало меня, так как этой сцены в моей программе
не было. Я потянулась за следующей детской рубашкой и вернулась к началу
моего объяснения с блондином.  Дошла  до  того  самого  момента  беседы,
посмотрела на входную  дверь  и  снова  увидела  мужа  с  очаровательной
блондинкой. Я решила не бороться с этой картиной и посмотреть, что будет
дальше. Муж с блондинкой вошли и уселись за столик. Я  забросила  своего
блондина и стала внимательно следить за ними.
   Муж поднялся и пошел к буфету. Я встала, подошла к блондинке, уселась
рядом с ней и спросила:
   - Прошу прощения, кто этот мужчина, с которым вы пришли?
   - Блондинка посмотрела на меня с легким удивлением..
   - Это мой муж, - ответила она спокойно.
   Я не верила собственным ушам. Неслыханно изумленная, я  посмотрела  в
сторону буфета. Нет, это мой собственный муж, никаких сомнений!
   - Но ведь он женат! - воскликнула я с ужасом.
   - Ах, уважаемая пани, -  ответила  блондинка  снисходительно,  -  что
значат бумажки против чувств...
   Это было уже слишком! Не знаю,  что  бы  я  сделала  через  минуту  в
"Крокодиле", если бы у  меня  под  утюгом  с  шипением  не  расплавилась
пластмассовая  пуговица.  Внезапно  оторванная  от  мужа  с  блондинкой,
выведенная из равновесия, я стояла, подняв утюг, и не знала, что  с  ним
делать. Я попыталась поставить его на масленку, которую в  свою  очередь
взгромоздила на чашку с водой для сбрызгивания белья, и  пришла  в  себя
окончательно только тогда, когда все это с грохотом рухнуло на пол.
   Образ блондинки был настолько назойлив, что я никак не могла от  него
избавиться и в течение нескольких дней, относилась к мужу  подозрительно
и недоверчиво, что  вместе  с  необходимостью  ремонта  утюга  послужило
поводом временных раздоров.
   У меня была приятельница, а у  приятельницы  -  брат.  Брат,  в  свою
очередь, имел жену и мотоцикл, причем при полном отсутствии  технических
способностей. Жена была очаровательная женщина, при которой  наши  мужья
явно становились оживленнее. Мой муж еще  как-то  держался,  потому  что
она, хоть и красавица, была не в его вкусе, но муж приятельницы при виде
упомянутой Дануси сверкал глазами и рыл копытом землю, как вороной конь,
а возможно, ему случалось и заржать, когда никто его не слышал.
   Все три пары имели собственные мотоциклы и строили планы  совместного
путешествия во время отпуска.  Принимая  во  внимание  явное  отсутствие
технических способностей брата приятельницы и его полную  никчемность  в
случае каких-либо поломок, оба наших мужа с самого начала поклялись, что
в случае аварии они не будут ему помогать. Они много раз уже  клялись  в
этом при других обстоятельствах, но всегда  отступали  от  своих  клятв,
трудясь за него в поте лица и ворча, но в этот раз они  имели  намерение
выдержать свое решение до конца.
   - Ты себе  представляешь?  -  мечтательно  говорил  муж  приятельницы
моему. - Тадеуш заклеивает камеру,  а  мы  ничего!  Он  снимает  колесо,
разбортовывает его, а мы лежим на травке... Ну как?
   - Накачивает... - прибавил мой муж  столь  же  мечтательно.  -  А  мы
ничего!
   Сидя в троллейбусе и  глядя  в  окно  на  залитую  солнцем  улицу,  я
внезапно увидела прекрасно знакомую мне картину:  длинное  серое  шоссе,
деревья по обе стороны, сбоку стоят три мотоцикла... Около одного из них
обливается потом несчастный Тадеуш, занимающийся с неподатливым колесом.
А в некотором отдалении, на травке оба  наших  мужа,  сияющие,  блещущие
юмором, вертятся около смеющейся Дануси. А мы обе с приятельницей  сидим
на обочине брошенные, забытые, одинокие...
   Яркая картина заслонила мне весь мир. Я вошла в роль!
   С неудовольствием наблюдая за флиртующей группой на  траве,  я  краем
глаза покосилась на приятельницу. Она тоже наблюдала за ними,  и  на  ее
лице  читалось  угрюмое  бешенство.  Я  поняла,  что   нас   переполняют
одинаковые чувства, поэтому от нее можно ожидать  полного  понимания.  Я
дотронулась до ее локтя и жестом указала  на  наш  мотоцикл,  стоящий  с
ключом в замке зажигания. Приятельница молча кивнула головой, и в глазах
ее появился мстительный блеск. Мы подошли к мотоциклу, я спихнула его  с
подножки и нажала на стартер. Двигатель включился немедленно, что  могло
случиться только в моей фантазии, так  как  в  действительности  он  был
исключительно упрямый в зажигании, но у  меня  не  было  теперь  времени
учитывать разные глупые фанаберии транспортного средства. И  прежде  чем
блестящее  общество  на  травке  успело  обратить  на  нас  внимание   и
среагировать,  мотор  взревел,  приятельница  уселась  за  мной,  и   мы
рванулись  в  голубую  даль.  Со  злости  я  летела  со  скоростью   сто
километров, не было и речи о том, что нас  могут  догнать  впрочем,  наш
мотоцикл и на самом деле тянул лучше всех остальных.
   Через какое-то время мы доехали до Польского туристического общества,
где и  раньше  имели  намерение  остановиться.  Количество  преодоленных
километров я не уточняла, равно как и время нашей поездки, решив, что  и
так неизвестно было, сколько времени Тадеуш провозится с колесом.
   Довольные своим  поступком,  удовлетворенные,  оставив  мотоцикл,  мы
пообедали и ожидали своих огорченных супругов  и  повелителей,  сидя  на
ступеньках и глядя на теряющееся вдали шоссе.
   Я отчетливо видела перед собой ряд деревьев,  растущих  вдоль  шоссе,
кустарник, заслоняющий поворот дороги. И наконец услышала  рев  моторов.
Он приближался,  нарастал,  и  внезапно  из-за  кустов,  из-за  поворота
вылетели два знакомых мотоцикла. На одном ехал  муж  приятельницы  с  ее
братом, а на другом... мой муж с Данусей!!!
   Нет, этого  я  видеть  совершенно  не  собиралась.  Они  должны  были
приехать   в   собственном   составе,    раскаявшиеся,    обеспокоенные,
сконфуженные своим предшествующим совершенно идиотским  поведением...  а
не так.
   Я вернулась к исходному пункту. Снова мы сидели в ожидании,  снова  я
услышала вдали рев моторов. Из-за  поворота  вылетели  два  мотоцикла  и
снова то же самое: мой муж с Данусей!
   Я чуть не лопнула от злости. Под впечатлением этой картины я кинулась
к мотоциклу.
   - Ты едешь?! - со злостью крикнула я приятельнице.
   Приятельница кинулась следом за мной. Вне себя от бешенства я рванула
с места, и мы поехали.
   Дальше начались непредвиденные сложности. Так как с самого  начала  я
не предусмотрела наличие при себе рюкзака, теперь уже не могла  уместить
его в поле зрения, и мы были лишены  всех  необходимых  вещей.  Вдобавок
невозможно было определить место нашей новой встречи, потому что слишком
глубоко укоренилась во мне уверенность, что наши мужья лишились  всякого
рассудка и не сумеют нас найти. Мы  должны  их  искать?  Исключено,  это
просто позор! Нет, я не могла  согласиться  на  такое  развитие  событий
только из-за того, что этому болвану захотелось  поехать  с  Данусей.  Я
должна этому помешать.
   Я упрямо в третий раз вернулась к той же самой сцене. Безрезультатно!
   В четвертый раз, пятый, шестой... Но каждый раз из-за кустов выезжала
на мотоцикле Дануся, сидящая за моим мужем!
   Сколько я намучилась чтобы стащить ее  с  этого  мотоцикла,  об  этом
невозможно рассказать! К сожалению, воображение  было  сильнее  меня.  Я
вылезла из троллейбуса вне себя от злости, на две остановки дальше,  чем
нужно, и в тот же вечер,  без  всякого  повода,  устроила  мужу  ужасный
скандал. Мое супружеское счастье было явно под угрозой.
   Ха же самая история повторялась и в повестях.  О  моих  героях  я  не
думала, я просто видела их. Видела, как ходят, сидят, производят  разные
действия, совершенно независимо от меня. Они жили собственной жизнью,  а
я могла за ними только наблюдать.
   Было бы полбеды,  если  бы  их  начинания  имели  какой-то  смысл.  К
сожалению, это были люди, от которых всего можно было ожидать, к тому же
полные всяких дурацких замыслов!..
   В великолепном детективе,  действие  которого  разворачивалось  перед
моими глазами, наступала ключевая сцена, в которой герои,  в  количестве
четырех человек, сидят в комнате и ведут разговор, разъясняющий основную
загадку  повести.  Самый  главный  персонаж,  молодой  красивый  блондин
(дались мне эти блондины!), должен включиться в спор в самый драматичный
момент, когда все окончательно запутывается и никто ничего не  понимает,
и привести тем самым к неожиданной развязке.
   Я с интересом наблюдала, как они сидят  и  разговаривают  -  нервные,
взволнованные, полные беспокойства. Наконец замолкают, сбитые с толку, и
смотрят на блондина. Я тоже смотрела на блондина.
   Блондин  поднял  голову,  усмехнулся  и,  вместо  того  чтобы  начать
говорить, встал со стула  и  вышел.  Самым  заурядным  в  мире  способом
подошел к двери, отворил ее и вышел.
   Нет, каков кретин! Куда его черти  понесли?  Он  должен  был  сделать
сенсационное заявление, а вместо этого вышел! Что за идиотский замысел!
   Я ужасно устала, возвращаясь бесконечно к тому же самому моменту,  но
на поведение блондина это не повлияло.  Каждый  раз  вместо  того  чтобы
начать объяснение, он поднимался и выходил. Наконец я махнула  рукой  на
задуманное и  решила  посмотреть,  что  он  сделает  дальше.  Может,  он
придумал что-то такое, что мне не пришло в голову?
   Блондин шел коридором. Приблизился к двери, снабженной надписью:
   "Мужской туалет", и вошел внутрь. Нет! Это уже слишком! Поистине  мне
это не пришло в голову!
   Разочарованная  и  полная  горечи,   я   решила   изменить   тему   и
переключилась на роман тайн. Наибольший простор  для  моего  воображения
наступал тогда, когда я занималась домашней работой, и в  этот  раз  оно
настигло меня во время стирки. Вместо клубящейся в тазу мыльной  пены  я
видела место  действия,  а  именно:  красивый  двухэтажный  дом,  бывший
дворец, принадлежащий в настоящее  время  какой-то  организации.  Вокруг
дома  -  старый  запущенный  парк,  высокие  деревья,  аллейки,  местами
поросшие травой, сломанная ограда, за которой простирались поля, луга  и
леса. В этом доме размещалась группа людей, направленных туда для работы
над каким-то очень важным заданием. Род их деятельности меня  совершенно
не интересовал.
   Среди них людей  находились  некая  дама  и  некий  мужчина,  которых
объединяло внезапно вспыхнувшее между ними чувство. У дамы был муж, а  у
мужчины - жена, причем оба этих супруга находились тут же. Это придавало
воображаемой картине оттенок милой пикантности,  но  если  бы  я  знала,
какие сложности принесет мне позднее семейное положение этих людей,  то,
без сомнения, я бы постаралась как-то его изменить.
   За лесом находился старый овин, никем не используемый и запущенный. В
овине лежало немного сена, а посредине стояла  очень  старая  поломанная
деревянная кровать. Именно этот овин должен был послужить местом  тайных
встреч нашей пары.
   Через  это  свидание  я  перевалила  довольно  успешно,  преодолевая,
конечно, всякие трудности, такие,  как  неизбежное  устранение  из  поля
зрения брошенных  супругов  или  проникновение  в  овин  героев  тайного
романа,  избегающих  посторонних  глаз.  Сложности  начались  после   их
возвращения с любовного свидания.
   Вместе с возвращающейся дамой я с беспокойством  увидела  на  веранде
людей,  одетых  в  мундиры  гражданской  милиции.  Мне  это   сразу   не
понравилось, но я пошла на риск и позволила народной власти действовать,
а  потом  было  уже  слишком  поздно.  Убийство,  совершенное  во  время
отсутствия нашей пары, стало неотвратимым фактом.
   Разумеется, у двоих главных героев не было алиби, потому что они  как
раз усиленно старались, чтобы их никто не заметил, к тому же они даже не
могли признаться в том, что пребывали в обществе друг друга, так как тут
присутствовали их супруги. А эта пара совершенно не стремилась  к  тому,
чтобы вызвать какие-то осложнения в семейной жизни,  у  них  были  дети,
дружные семьи, от которых они вовсе  не  собирались  отказываться  из-за
своего тайного романа.
   Но несмотря на  подобные  трудности,  дело  развивалось  относительно
хорошо, даже визит дамы в овин мог пригодиться для  обнаружения  убийцы,
как вдруг наступила катастрофа. Дама вошла в комнату,  которую  занимала
вместе с мужем, и ее взгляд  упал  на  стол.  На  столе  лежало  письмо.
Обычное письмо в голубом конверте с маркой  за  сорок  грошей.  Дама  не
обратила на него особого внимания, но  у  меня  волосы  зашевелились  на
голове, потому что я знала содержание письма. Это была анонимка, которая
все мое построение рассыпала в прах.
   До конца стирки я старалась ликвидировать  эту  анонимку.  Хотела  ее
бросить в огонь отдать на съедение мышам, всеми силами старалась вызвать
грозу с проливным дождем, который бы  привел  это  письмо  в  состояние,
невозможное  для  прочтения,  но  все  было  напрасно.   Письмо   лежало
неподвижно, как сфинкс в пустыне.
   Из-за этого проклятого  письма  все  смешалось.  Дама  уже  не  могла
принимать  участие  в  обнаружении  убийцы,  на  старой   кровати   были
обнаружены отпечатки пальцев главных героев,  что  очень  неблагоприятно
сказалось на их отношениях, влюбленная пара перестала быть влюбленной  и
начала ссориться, и в конце концов во всей этой суматохе  куда-то  исчез
покойник. В такой ситуации я вынуждена была  отказаться  от  какого-либо
дальнейшего продолжения этой неслыханно запутанной повести.
   Спустя какое-то время я предприняла еще одну попытку. На этот раз это
должна была быть сенсационно-бытовая повесть.  В  самом  начале  главный
герой,  молодой  врач,  отягощенный  женой  и  потомком  мужского  пола,
собрался выехать  на  отдых  к  морю,  где  и  должны  были  происходить
вышеупомянутые  сенсационные  события.  Конечно,  принимая  во  внимание
семью, он собирался отправиться спальным вагоном. Это меня и сгубило.
   Покупка билетов в спальный вагон в летнее время  -  дело  чрезвычайно
трудное и запутанное. Молодой врач  поехал  к  зданию  бюро  путешествий
"Орбис" накануне вечером, чтобы занять очередь за билетами.  У  "Орбиса"
не было никого, что в равной степени удивило как меня,  так  и  молодого
врача.
   После часа  волнений,  вызванных  этой  нетипичной  ситуацией,  мы  с
облегчением  увидели,  он  и  я,  приближающегося  пожилого  мужчину   с
зонтиком.  Мужчина  с  зонтиком  производил  впечатление  человека,  для
которого стояние в очереди за билетами в спальный вагон является обычным
делом. Он подошел к  молодому  врачу,  который  при  его  приближении  с
надеждой сорвался с места.
   Оба мужчины перебросились несколькими словами, после чего  мужчина  с
зонтиком,  выразив  удивление  и  недовольство  тем,  что  молодой  врач
находится  тут  один  и  не  располагает  составленным  заранее  списком
жаждущих купить билеты, застыл в недоумении. Молодой врач  с  выражением
надежды и оживления на лице тоже застыл в ожидании инициативы со стороны
мужчины с зонтиком.
   Так они оба застыли, стоя друг  против  друга,  в  прекрасный  летний
вечер перед входом в "Орбис" на улице Брацкой и, видимо,  стоят  там  до
сих пор. Во всяком случае, каждый раз, когда я вспоминала об этой сцене,
я всегда видела их там. Стоят, не двигаясь и не меняя выражения лица.
   И как в таких условиях я могла написать повесть?!
 
*** 
 
   Я поставила последний знак вопроса,  посидела  еще  минутку,  грустно
размышляя о своих литературных неудачах, потом погасила сигарету и пошла
в ванную.
   Я открыла кран, и в ванну стала наливаться  вода.  На  вешалке  висел
поясок от моего служебного халата. Голубой, выстиранный, отглаженный.  И
вдруг, совершенно неожиданно для себя, я увидела  этот  поясок,  обвитый
вокруг шеи мертвого, задушенного человека...
   Господи, опять то же самое!  Перед  глазами  навязчивая  картина,  от
которой нельзя избавиться никаким способом! Наученная годами  печального
опыта, я даже не пыталась бороться с воображением. Я  сразу  сдалась  и,
внимательно  приглядываясь  к  ужасной  картине,  старалась  рассмотреть
жертву.
   Кто это? Ах, уже вижу! Один из моих коллег, Тадеуш Столярек из отдела
санитарного оборудования.
   Но почему именно Столярек? Я несколько удивилась  этому,  потому  что
Тадеуш передо мной ни в чем не провинился, и у меня не было ни малейшего
повода  желать  ему  чего-либо  подобного,  но  с  интересом  продолжала
смотреть дальше. Я сделала еще одну попытку  помешать  моему  проклятому
воображению и увидеть на его месте кого-нибудь  другого,  но  быстро  от
этого отказалась.
   Воображение, как обычно, победило!
   Сидя в ванной,  я  уже  без  сопротивления  вглядывалась  в  картину,
рисующуюся передо мной на фоне кафельной плитки. Итак, Тадеуш убит.
   Задушен пояском  от  женского  халата.  Вокруг  столпились  работники
мастерской, испуганные,  удивленные,  взволнованные...  Поручик  милиции
стоит, опершись о стол нашей секретарши,  которая  решительно  заявляет,
что в течение последнего часа никто не покидал  бюро...  Никаких  чужих,
одни свои... Мы все под подозрением!
   Ладно, пусть будет так, но кто убийца? Не я,  потому  что  не  видела
себя душащей Столярека, и, кроме того, поясок был не мой. Мой висит  тут
на вешалке. Кто-то другой, только кто?
   Кто???!!!
   В этом месте воображение меня подвело. Убийцу оно не показало, а  так
как все происходило без моего участия, то я не сумела его  придумать.  Я
пошла спать совершенно заинтригованная, а на следующий  день  в  бюро  с
утра приступила к решению этой задачи.
   - Веслав, - сказала я таинственно. - Послушай, что я тебе скажу.
   Веслав завтракал. Он тут же повернулся и с живым интересом  посмотрел
на меня.
   - В конференц-зале стоят стол, стулья и телефон...
   В глазах Веслава появилось удивление. Меблировка конференц-зала  была
ему прекрасно известна, и он, похоже, подумал, что я сошла с  ума,  если
так таинственно ему об этом рассказываю. Но, не обращая на это внимания,
я продолжала:
   - ...и там, в этом зале, найден труп Тадеуша  Столярека,  задушенного
пояском от женского халата. Кто нашел, еще не  знаю.  И  вообрази  себе,
Иоанна засвидетельствовала, что никто в течение этого времени не  входил
и не выходил из мастерской, значит, кокнул его кто-то из нас!
   Веслав застыл с хлебом в руке и с ошеломленным выражением на лице.
   Внезапно он издал какой-то странный звук, который меня  испугал,  так
как я перед этим  не  приняла  во  внимание  то,  что  он  ест  и  может
подавиться, слушая мои потрясающие открытия.
   - Выпей чаю, - посоветовала я обеспокоенно.
   Веслав поспешно схватил чашку с чаем,  выпил  и  снова  уставился  на
меня.
   - Когда?!
   - Что когда?
   - Когда это произошло?
   - Никогда! Я тебе рассказываю детективную повесть!
   - Ах! - сказал он с облегчением. - Ясно. Ну и что?
   - Ну и я не знаю, кто был убийца. Знаю, почему  его  удушили,  но  не
знаю кто.
   В этот момент в комнату вошел Януш.
   - Януш, в конференц-зале лежит труп задушенного Столярека,  -  сказал
Веслав. - Не знаешь, кто его задушил?
   Януш остановился на середине комнаты как громом пораженный.
   - Что?!
   - Кто задушил Столярека? - повторил Веслав.
   - Пояском от женского халата, - добавила я.
   Януш повернулся и смотрел на нас совершенно сбитый с толку.
   - Вы что, с ума посходили? Кто задушил Столярека? Где? Когда?!
   - Я пишу повесть, - объяснила я. - Уже есть жертва и мотив,  но  пока
нет убийцы. Это должен быть кто-то из персонала, подумай, кто бы мог это
сделать.
   Януш  выразительно  повертел  пальцем  около  виска,  но  сюжет   его
заинтересовал. Он закурил и задумался.
   - А почему его задушили? - спросил он.
   - Потому что он что-то знал. Послушайте, как это было. Тадеуш  громко
болтал в комнате: "Ха, ха, что я знаю! Вы не имеете понятия, что со мной
случилось!" - и так далее. Дверь в коридор  была  прикрыта  неплотно.  И
через несколько минут его позвали к телефону. Тадеуш сказал: "Хорошо"  -
и вышел.
   - Вызв