Я  надеюсь  на  то,  что  вы  найдете
настоящего виновника, тогда невиновный автоматически отпадет.
   - Во-первых, кто это "мы", а во-вторых, кто этот невиновный?
   - Мы - это Алиция и я. Сейчас  я  вам  все  объясню,  но  могу  ли  я
рассчитывать на взаимную откровенность?..
   - Можете, можете, - сказал он нетерпеливо. - Раз  я  хочу,  чтобы  вы
помогли нам, то придется немного ввести вас в курс дела, не правда ли?
   Я кивнула головой  и,  признав  превосходство  следственных  властей,
коротко рассказала, как и к чему мы пришли с Алицией.  Потом  припомнила
дьявола  и  высказала  робкое  предположение  об  авторстве  телефонного
звонка.
   Теперь прокурор смотрел на меня с интересом.
   - Конечно, мы это тоже принимаем во внимание.  Возможно,  звонок  был
случайным. Это,  разумеется,  упрощает  проблему,  потому  что  было  бы
неплохо свести следствие только к оставшимся четырем особам...
   - Подождите, каким четырем? У нас получилось только три... Минуточку,
сначала скажите, во сколько он погиб по определению врача?
   - Между 12.30 и 12.45.
   Удар тяжело обрушился на меня, хотя я ждала чего-то в подобном роде.
   Именно на эту четверть часа приходились четыре минуты Збышека.
   - Хорошо, но кто эта четвертая особа?
   Оказалось, что наши расчеты содержали ошибку и четвертой  особой  был
Веслав. Все  остальное  удивительно  совпадало  с  выводами,  сделанными
милицией. Веслав меня неслыханно удивил.
   - У него было около пяти минут на  то,  чтобы  задушить  жертву.  Мог
успеть,  правда?  -  спросил  прокурор,  демонстрируя  мне  нечто  вроде
извлечения из их  графика  отсутствия.  Я  с  интересом  его  изучила  и
сравнила с нашим, который захватила с собой на всякий случай.
   - Ну хорошо, предположим, что звонил один человек, а  убил  Столярека
кто-то другой... причем одно от другого отдалено на пятнадцать  минут...
и что из этого?
   - Тогда мы должны принять во внимание девять человек. Господи, с  ума
можно сойти!.. И об этих девяти я хотел бы с вами поговорить!
   Девять человек. Девять человек, которых я много лет хорошо знаю.
   Кто-то из них должен быть убийцей... Чудовищно!
   Начали мы с Каспера. Все, что касается Каспера,  мной  было  обдумано
раньше, не без помощи дьявол поэтому теперь я без труда могла  высказать
свою точку зрения. Прокурор в принципе согласился со мной.
   - Да, логически рассуждая, он, действительно, скорее подозревал  пани
Мяснику, чем  сделал  это  сам.  А  может,  он  специально  устроил  это
представление, чтобы отвести от себя подозрения?
   - Возможно, но тогда бы он так вел себя с самого начала. А он вначале
держался так, как будто хотел именно возбудить эти подозрения.
   - И все же окончательно отбросить его нельзя.  Пошли  дальше.  Что  с
пани Моникой?
   Внутренним взглядом я видела перед собой черные, горящие гневом глаза
Моники. О да, у нее  был  характер...  А  к  тому  же  двое  детей  и  в
перспективе светлое, прекрасное, беззаботное будущее, которое Тадеуш мог
уничтожить.
   Но при всем том она была очень умна и, если бы  нашла  какой-то  иной
выход, смогла бы, очевидно, устроить все, не убивая Тадеуша.
   - Что ж, давайте разберемся, был ли у  нее  другой  выход,  -  заявил
прокурор.
   Я согласилась с ним и послушно начала размышлять. Другой выход.
   Какой? Платить Столяреку, сцепив зубы? Чем? Порвать все контакты? Да,
конечно, она могла это  сделать  и  потом  упереться  на  том,  что  все
произошло  задолго  до  знакомства  с   возлюбленным,   но   все   равно
возлюбленному это могло не понравиться, пусть даже дело было в прошлом.
   - Мне бы не понравилось, - решительно заявил прокурор.
   - О? - удивилась я и критически взглянула на него.  -  А  у  вас  нет
прошлого?
   - Это другое дело...
   - Разумеется, это даже хуже. За женщиной ухаживают, и она может  быть
только невольной жертвой, вы, в свою очередь,  всегда  должны  выступать
как активная сторона.
   - Да, действительно, пани Моника очень напоминает невольную жертву...
   - Вы тоже напоминаете...
   - Ну, вернемся к нашей теме. Что еще она могла сделать?
   - Что еще  могла  сделать...  Предупредить  возможную  информацию  от
Тадеуша? Тоже не годится, слишком много пришлось бы объяснять,  и  тогда
уж никоим образом она не смогла бы  оказаться  безупречной  перед  лицом
будущего... Нет, единственное,  что  она  могла  сделать,  это  задушить
шантажиста...
   - Теперь вы сами видите, что здесь человека  может  хватить  удар,  -
раздраженно сказал прокурор. - Если бы все преступления были  такими,  я
давно бы уже сменил специальность. Следующий!
   Следующим был Рышард. Рышард... Чего он не мог  сделать?  Невменяемый
безумец, охваченный мыслью о выезде, мог передушить всю мастерскую, если
бы это было необходимо. Но Рышард сделал бы это иначе. Либо  он  был  бы
уверен в правильности своего поступка и не беспокоился бы об уничтожении
следов, а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому, либо сделал  бы
это в состоянии аффекта, а следовательно,  менее  разумно  и  с  большим
шумом.
   Разговор, проходивший между Тадеушем и Рышардом,  был  бы  слышен  не
только во всем бюро, но даже на  лестничной  площадке.  Ну,  и  покойник
выглядел бы по-другому...
   Мысленно я видела Рышарда, в  гневе  и  безумстве  душащего  Тадеуша,
кидающегося и в бешенстве избивающего жертву, а затем с ужасом и испугом
глядящего на деле своих рук, выбегающего с криком из конференц-зала, где
остался труп в плачевном состоянии... Я с большим трудом  оторвалась  от
этой чудовищной картины.
   Нет,  к  Рышарду  это  тихое,  гениально   исполненное   преступление
совершенно не подходило. К тому же вряд ли бы  он  спокойно  спал  сразу
после того, как задушил человека!
   - А он спал? - заинтересовался прокурор.
   -  Как  убитый.  Я  понимаю,  что  он  не   высыпается   потому   что
систематически работает  по  ночам,  но  я  еще  никогда  не  слышала  о
человеке, который бы засыпал от волнения.
   - Я тоже не слышал.
   - Сейчас, что-то мне это напоминает...
   Воспоминание о спящем Рышарде привело меня  к  мысли  о  сослуживцах,
ожидающих  прибытия  милиции.  Я  вспомнила  выражение  лица  Моники,  в
котором, кроме всех других чувств, была и благодарность... Да, она  явно
подозревала  меня,  впрочем,  все   подозревали   меня,   и   были   мне
благодарны!..
   - За то, что вы устранили с ее пути шантажиста? Да, это могло  бы  ее
освободить от подозрений. Вы уверены в этом?
   - Абсолютно!
   - Нет, это ужасно! - проворчал прокурор.
   Что касается Кайтека, то для меня ясно было только одно - то,  что  я
уже сказала Алиции. Тадеуш представлял для него ценность при жизни, а не
после смерти. Никакой долг не заставил бы его  убить  человека,  который
одалживал ему деньги и проворачивал выгодные сделки.  Разве  только  тут
было что-то еще, о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.
   С Анкой мы покончили молниеносно.
   - Оставьте ее в покое, - решительно сказала я.  -  Я  знаю,  где  она
была, когда ее не было, и у меня есть целых  три  свидетеля.  Вы  должны
поверить мне на слово, потому  что  сразу  могу  сказать,  что  вам  эти
свидетели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что  у  нее  не  было
никаких шансов совершить преступление, даже если бы это  длилось  четыре
секунды, а не четыре минуты.
   Наконец после Анки дошли до Збышека. На эту тему  у  меня  было  свое
совершенно сложившееся мнение, которое я не стала скрывать от прокурора.
   - Откуда у вас такая уверенность,  что  он  невиновен?  -  недовольно
спросил прокурор.
   - Вы должны мне просто поверить,  что  для  него  это  убийство  было
совершено со слишком большим  опозданием.  Несколькими  неделями  раньше
ситуация выглядела бы совершенно иначе, но теперь, уверяю  вас,  это  не
он!
   - Это только ваше личное убеждение...
   - Да, но основанное на фактах. Обнародовать эти факты я, а  в  равной
степени и он, могли бы только в том случае, если бы стояли перед судом.
   Давайте оставим его и пойдем дальше.
   Следующей была Ядвига. Милиция выяснила уже, что означал  этот  номер
около ее имени в книжке Тадеуша. Это был регистрационный номер  частного
автомобиля. Номера частных машин обозначались буквой "Х" довольно давно,
поэтому сначала это не пришло никому в голову. Я задумалась.
   Что общего со смертью Тадеуша мог иметь какой-то частный автомобиль?
   Совершенно ясно, что у Ядвиги никогда в жизни не было  машины.  Может
быть, ее сбило машиной или что-то в этом роде?  Конечно,  у  ее  бывшего
мужа была  какая-то  машина,  а  также  частная  мастерская  по  ремонту
автомобилей, ну и что из этого?
   - Может, у него были какие-то злоупотребления, и покойный  теперь  ее
этим шантажировал?
   - Ее шантажировал? Наоборот, он доставил бы ей этим огромную радость.
   Ядвига за подобные сведения о своем бывшем  муже  его  бы  озолотила,
потому что целый век ведет с ним войну за алименты.
   - Семьдесят тысяч злотых?
   - Ах, вы и это знаете! Да, семьдесят тысяч злотых. Если  бы  покойный
собирал для нее негативную информацию об упомянутом супруге, она кормила
бы его ананасами, а не душила. Это ерунда!
   - Но она смогла бы это сделать?
   - Только в одном случае... - сказала я, погружаясь в  размышления.  -
Только в одном случае...
   - Ну?
   - Если бы речь шла о ребенке, о будущем ее  дочери.  Если  бы  Тадеуш
каким-то способом мог впоследствии причинить вред ее ребенку,  она  была
бы способна абсолютно на все.  И  способ  совершения  преступления  даже
как-то к ней подходит...
   - Вижу, что нужно будет подробно изучить вопрос об этом  таинственном
автомобиле, - неохотно признал прокурор. - Не  знаю,  каким  способом...
Но, может, в этом что-то есть?
   Затем я с уверенностью заявила, что о. Витеке могу сказать немного.
   Был ли у него какой-нибудь повод? С одной стороны, все выглядело так,
как будто Витек не подвергался шантажу, в  записной  книжке  Тадеуша  он
записан не был. Но, с другой стороны, судя по замечаниям  Януша,  что-то
между ними было.  Что?  Мои  предположения  на  этот  счет  были  такими
туманными и такими неприятными, что я предпочла  о  них  не  вспоминать.
Снова  у  меня  перед  глазами  замаячила  мрачная  картин  и  я   опять
постаралась как можно быстрее от нее избавиться...
   - Ну да, собственно, у  него  не  было  повода,  -  задумчиво  сказал
прокурор. - А если бы был, то какой?
   - Карьера, - ответила я без размышлений. - Профессиональная карьера.
   У Витека колоссальные амбиции и отсутствие всякой  щепетильности.  Он
готов по трупам идти наверх. И характер у него подходящий. Он достаточно
умен  и  выдержан,  чтобы  спланировать  и   выполнить   даже   двадцать
преступлений. И нет сомнений, что ради  карьеры  он  пошел  бы  на  все,
потому что в этом - смысл его жизни. Если бы я знала,  что  у  него  был
повод, поставила бы на него без колебаний, но Тадеуш  о  нем  ничего  не
знал.
   - А вы что-то знаете?..
   Я молча взглянула на прокурора, стараясь спрятать в глубине души  мои
туманные подозрения. Я уже достаточно  натворила,  нечего  снова  валять
дурака, я должна быть беспристрастна...
   - Я знаю, что мастерская для  него  -  один  из  важнейших  элементов
карьеры. Но боюсь, что это преступление прикончит ее...
   Прокурор неохотно покачал головой.
   - Меня вот еще что удивляет.  Скажите  мне:  почему  убийца,  задушив
Столярека, не забрал записную книжку?
   - У него не было времени, - решительно ответила я. - Я уже думала  об
этом, но несколько хаотично, и не успела обговорить это с Алицией. Самое
важное для него было исчезнуть с места  преступления,  а  не  уничтожить
записную книжку. Вы же  сами  видите,  что  если  основываться  на  этой
записной книжке, то подозреваемых становится около двадцати человек.  Он
мог себе это позволить...
   - Да... Остается последний...
   - Вот именно, Веслав! - я снова почувствовала себя удивленной.  -  Он
действительно мог его убить только за что?
   - У него были причины, - зловредно усмехнулся прокурор.
   В какой-то момент  мне  показалось,  что  эту  зловредную  усмешку  я
откуда-то знаю, но, поглощенная мыслями о  Веславе,  не  стала  на  этом
останавливаться.
   - Что вы говорите, какие причины? Веслав? Что могло быть у Тадеуша  с
Веславом?
   -  У  пана  Веслава  есть  своя  тайна,  которую  знали  покойный   и
руководитель мастерской, больше никто. Мы тоже ее  знаем,  но  разрешите
нам оставить это при себе. Об этом мы узнали в доверительном разговоре.
   Причины, по которым пребывание Столярека на этом свете было для  него
нежелательным, были того же рода,  что  и  дела  пани  Моники  или  пана
Каспера.
   Если мы принимаем во внимание те, то должны взять и эти...
   С огромным удивлением  я  вглядывалась  в  прокурора.  Действительно,
Веслав никогда бы не пришел мне на ум! Что такого  он  мог  сделать?  Об
этом знали Тадеуш и Витек... Действительно, в этом свете  его  положение
было роковым. И он, что хуже всего, мог не только совершить убийство, но
также и позвонить по телефону... А эта ошибка с личностью жертвы? Веслав
мог собираться убить Витека, потому что тот обо всем знал, но по  ошибке
убил Тадеуша, который тоже все знал,  это  было  одинаково  выгодно  для
него, и что  теперь?  Убьет  Витека?  А  раньше  ему  помешали?  Ерунда!
Совершенная галиматья!
   - Так, - сказал прокурор. - Среди восьми  подозреваемых  у  нас  есть
четыре человека, которые могли как позвонить по телефону, так  и  убить.
Из этих четырех вы освобождаете от подозрений двоих.  Нам  остаются  пан
Веслав и пани Ядвига. Честно признаюсь вам, что мне это не нравится.
   - Мне тоже не нравится. Я освобождаю Веслава и Ядвигу тоже...
   - Послушайте, прекратите, а то я сойду с ума. Произошло убийство, это
факт, правда? Что вы на это окажете?
   - Откуда я знаю, что сказать?
   Я сидела совершенно подавленная, бессмысленно уставившись в  красивое
лицо моего собеседника. После некоторого молчания  он  тяжело  вздохнул,
закурил новую сигарету и приступил к другому вопросу.
   - Ну, теперь разберемся с этой  дверью.  Она  была  заперта,  это  не
вызывает сомнений. Разве что этот пан лжет?..
   - Он не лжет, это исключено, и  не  является  невменяемым  истериком,
который не отвечает за свои слова. Дверь была заперта, можно считать это
установленным фактом.
   - Поскольку никто не хочет сознаться в том,  что  запер  ее,  следует
признать, что это сделал убийца. Но зачем? Специально, чтобы обратить на
это внимание?
   - Нет, - и я объяснила ему историю с испорченным замком, одновременно
продолжая интенсивно размышлять о другом. Чтобы  отпереть  дверь,  нужно
иметь ключ от нее. Где он был, все еще в директорском  ящике?  И  что  с
этим ключом в вазоне?
   - В нашем вазоне был найден ключ... - сказала я, вопросительно  глядя
на него.
   - Да, конечно. Это ключ именно от той двери...
   Теперь уже я почувствовала себя совершенно глупо. Веслав  выходил  на
балкон, когда Лешек ел рыбу. Господи! Веслав?  Нет,  это  невозможно,  я
никогда не поверю, что это сделал Веслав!
   -  Сейчас.  Но  ведь...  по  ключу  можно  узнать.  Он  был  такой...
осклизлый...
   - Был. Лежал там достаточно долго.
   - Но ведь его должны были перед этим вынуть из вазона?
   - Разумеется. Он мог его вынуть, использовать,  не  очищая,  а  затем
бросить назад. Это был бы совсем неплохой замысел.
   - А что Витек говорит о ключе? - спросила я.
   - Он утверждает, что ничего  не  знает.  Не  пользовался  ключом,  не
знает, где он находился и где находится сейчас.
   Дьявол творил, что о ключе знают только убийца  и  я...  До  сих  пор
дьявол все время оказывался прав. Этот ключ видели все, он  находится  у
милиции, может быть, в этом что-то есть? Витек говорит,  что  ничего  не
знает?.. Сейчас, по-моему, было что-то такое...
   - Подождите, я должна сосредоточиться, - решительно потребовала я.  -
Что-то вертится у меня в голове.
   Я оперлась локтями о  стол,  закрыла  ладонями  лицо,  смежила  веки,
стараясь что-то  припомнить,  хотя  сама  не  знала,  что  именно.  Было
когда-то что-то, что не позволяет мне теперь верить, будто Витек  ничего
не  знает  о  ключе...  Только  что  именно?  Несмотря  на  все  усилия,
результатов от моих размышлений не было никаких.
   - Ничего, - покорно сказала я. -  Не  могу  вспомнить.  Склероз...  Я
должна спросить сослуживцев, может быть, они что-то припомнят, но уверяю
вас, невозможно, чтобы Витек ничего не знал об этом ключе.
   - Это снова всего лишь ваше личное предположение.
   - Но ведь мы, черт побери, и пришли сюда для того, чтобы поговорить о
моих личных предположениях!
   - Ну хорошо, пусть будет так. Он запер эту дверь...
   - Минутку, - прервала я его, - именно тут я хотела бы остановиться.
   Подождите, я хочу себе это представить. С какой стороны он запер  эту
дверь?
   Прокурор удивленно посмотреть на меня.
   - Не знаю, - ответил он. - Мне очень жаль, но по ключу  этого  узнать
невозможно...
   Тут я поняла, что мой вопрос в любом случае лишен всякого смысла.  Он
не запирал дверь со  стороны  кабинета,  потому  что  должен  был  ждать
минуты, когда там никого не будет. Разве что это один  из  наших:  Витек
или Збышек.
   Но и им было бы легче пройти через дверь и  запереть  ее  со  стороны
конференц-зала. А если это был  кто-то  другой,  тогда  тем  более...  Я
почувствовала, что начинаю теряться.
   - Помогите же мне, черт возьми! - потребовала я с  гневом.  -  Видите
же, что у меня все перепуталось!
   - Очень вовремя у вас  все  перепуталось!  По  показаниям  секретарши
никто, кроме этих двух панов, один в кабинете не оставался.
   - Но то,  что  дверь  была  заперта  со  стороны  конференц-зала,  не
вызывает сомнений. Потом он ее не отпер, хотя, вероятно, собирался.
   Почему?
   - Подождите. Вы считаете, что кто-то из этих двух  панов  или  другой
человек в любом случае запер дверь со стороны конференц-зала?
   - Да. Вы сами сказали, что в  кабинете  никто,  кроме  них,  один  не
оставался, а каждому из них было бы удобнее пройти через дверь, а  потом
запереть ее за собой.
   Прокурор задумался.
   - Попробуем представить этот поступок так, как вы  его  представляете
себе,  принимая  во  внимание  царящие  здесь  обычаи.  Сначала   кто-то
снаружи...
   - Кто-то снаружи должен был бы иметь ключ. Из ящика вынуть не трудно,
а из вазона?..
   Я тоже задумалась, а затем возвестила:
   -  Если  бы  кто-нибудь  вынул  его  из  вазона,  это  бы  не  прошло
незамеченным, я уж не говорю о том, что после этого стояла бы  ужасающая
вонь. Ему пришлось бы сделать это поздно вечером  и  сразу  идти  домой,
чтобы вымыться. Но содержимое вазона об этом  не  говорит.  У  вас  есть
где-то милицейские химики, спросите их, могли ли  недавно  потревоженные
помои произвести потом такой эффект. Вас не было при этом... но спросите
капитана!..
   - Он мог вынуть его двумя неделями раньше, за две недели все  бы  уже
осело.
   - Не знаю, мушек, наверное, было бы меньше - ведь  вылетел  бы  целый
рой. Хотя я не представляю, в каком темпе они выводятся...
   - Ну хорошо, это выясним. Допустим,  что  он  вынул  ключ  из  ящика,
достаточно, что он у него был. Что дальше?
   - Дальше он выбирает  время...  Ах  нет,  сначала  звонит...  Сейчас,
сейчас...
   Я сидела, уставившись на прокурора. Он, в свою очередь, приглядывался
ко мне каким-то рассеянным взглядом, как будто только что думал о чем-то
другом, а теперь снова пытается сосредоточиться.
   - О чем вы думаете?
   - Звонок был в 12.15, задушили его, самое  раннее,  пятнадцать  минут
спустя... Что это значит?
   - Это значит, что убийца разговаривал  с  ним  в  течение  пятнадцати
минут.
   - Это мне не нравится. Невозможно, чтобы убийца пошел на такой риск.
   В течение  пятнадцати  минут  он  находится  за  пределами  видимости
окружающих, а потом совершает убийство? Это верх неосторожности!
   - И все же мы не можем этого исключить. Ка