обуйте!
   Ведь вы должны развеять все возможные сомнения, если хотите  обвинить
Ядвигу! Я все это скажу перед судом, буду свидетелем защиты!
   -  Минуточку,  -  сказал  прокурор.  -  Как  вы,   собственно,   себе
представляете, что там было сделано?
   - Все очень просто. Стена в туалете довольно низкая, два с  половиной
метра, кирпичная, и к ней прикреплены оба резервуара. Он влез на унитаз,
бросил платок вертикально вниз, может быту с каким-то грузом, дернул  за
спуск. И вода полилась...
   Я действительно говорила несколько хаотично, так как была  невероятно
взволнована. Я  перестала  чувствовать  какую-либо  симпатию  к  убийце,
потому что он позволил арестовать невиновную Ядвигу.
   Представители власти заинтересовались моими предположениями  и  пошли
проверять. Я пошла за ними, не задумываясь над тем, что об этом подумают
сослуживцы. Прокурор лично влез на унитаз и произвел предполагаемые мной
действия, пожертвовав для этого одной из тряпок,  отобранных  у  нас.  Я
выбежала из мужского туалета и кинулась в дамский  проверить  результат,
капитан кинулся за мной.  Все  прекрасно  совпало.  Прокурор  дернул  за
спуск, а мы в полный голос рассказывали ему из-за стены,  что  видим.  В
результате дамский туалет забило еще раз.
   - Так, - сказал  прокурор,  вернувшись  в  конференц-зал.  -  Но  мне
удалось  это  сделать  с  огромным  трудом,  а  судя  по  тому,  что  вы
рассказываете, он сделал  это  свободно.  У  меня  рост  метр  семьдесят
девять... Это должен быть очень высокий человек...
   - А разве вы видели у нас в мастерской  хоть  одного  малорослого?  -
любезно спросила я.
   Они снова посмотрели друг на друга.
   Только теперь до меня дошла мысль, что они ведь должны что-то знать.
   Знать  гораздо  больше...  После  того  как  увезли  Ядвигу,  они  же
по-прежнему остались  в  мастерской  и,  несомненно,  преследовали  этим
какую-то цель. Они же не информируют меня обо всем... Не было разговоров
о ключе, об экспертизе, о пропавшем документе Ядвиги...  В  этом  что-то
есть.
   Страшно заинтересованная, я  вглядывалась  в  их  каменные  лица,  но
ничего узнать мне не удалось. Я вернулась к Алиции и  Мареку,  терпеливо
ожидающим объяснения моих странных действий.  В  мастерской  по-прежнему
стоял шум, оказалось, что все  очень  много  знают.  Собственно,  ничего
необычного в этом не было, в конце концов, умные люди, которым  задаются
вопросы об определенных вещах, могут сделать для себя какие-то выводы.
   Главным образом разбиралась проблема ключа, который, похоже, не  имел
никакого отношения к Ядвиге.
   Не  вмешиваясь  в  эти  совместные  расследования,  я  приступила   к
продолжению беседы в нашем углу. Мы втроем пришли к выводу, что пока все
довольно туманно. Однако, возможно, Ядвига говорит правду и Тадеуша убил
кто-то вошедший в конференц-зал после ее ухода.
   - Я не хотел бы возбуждать  шум  и  бросать  ненужные  подозрения,  -
поколебавшись, сказал Марек, -  но  не  уверен  в  том,  что  не  должен
поделиться ими с нашими любимыми властями...
   - Что ты имеешь в виду? - спросила Алиция, быстро взглянув на него.
   Марек снова заколебался.
   - Не знаю, не знаю... Нет, подожду, Ядвигу пока еще не вешают.  Будем
надеяться, что все откроется само,  я  ужасно  не  люблю  участвовать  в
подобных вещах...
   Алиция молчала. Я тоже. У меня не было уверенности, не подозреваем ли
мы, случайно, одного и того же...
   Пока я была  очень  довольна,  что  мне  удалось  вселить  в  милицию
сомнения по поводу санитарного оборудования. Марек свои слова  объяснять
отказался,  поэтому  я  вернулась  в   отдел,   где   царила   атмосфера
подавленности. Никто ничего не делал, зато  усе  строили  самые  мрачные
прогнозы относительно будущего нашей мастерской.
   - Нет, мы не выберемся из этой истории, - тяжело вздохнул Януш.  -  И
так было бы трудно, а  уж  теперь,  без  заказов!  Нет,  с  нами  теперь
покончено...
 
*** 
 
   На этот раз я сама позвонила прокурору.
   - Вы считаете, что я поступила плохо? - с горечью спросила я. - А  вы
бы стали обвинять своего сослуживца, который в довершение всего, на  ваш
взгляд, невиновен?
   - Но хоть кто-то, по вашему мнению, может оказаться виновным  в  этом
деле? - раздраженно спросил  он.  -  Боюсь,  что  вы  приписываете  вину
каким-то потусторонним силам.
   - Нет, теперь уже нет. Теперь я уже  не  буду  протестовать,  но  при
условии, что вина этого человека будет доказана. А пока это  все  только
одни подозрения, и притом у меня такое впечатление, что вы не рассказали
мне о множестве вещей...
   - Вы считаете, что я поступил плохо? - издевательски спросил он. - Вы
можете, положа руку на сердце, сказать, что вы сообщили  абсолютно  все,
что знаете?
   Нет, этого я сделать не могла. Он, вероятно, обиделся  на  меня,  так
что в тот вечер я рано улеглась спать...
   Назавтра все началось  с  самого  утра.  Несмотря  на  арест  Ядвиги,
капитан и прокурор находились в мастерской,  снова  допрашивая  всех  по
очереди. Мы не имели понятия о том, что они хотят выяснится а вопросы не
позволяли сделать каких-либо конкретных  выводов.  Снова  они  проверяли
наши алиби, но уже не на день преступления, а на вчерашний день.
   - Что, черт побери, может, в городе еще кого-то  задушили!  -  гневно
сказал Януш, возвращаясь с допроса.
   - По-видимому, где-то что-то произошло, - задумчиво ответил Лешек.  -
Я ходил вчера  выпить  пива  и  теперь  должен  представить  свидетелей.
Хорошо, что этот парень в киоске меня знает.
   - Слушайте, а ко мне они привязались из-за того, что я возвращался из
управления на трамвае, - сказал  ужасно  взволнованный  Влодек,  который
зашел в  наш  отдел,  чтобы  успокоиться.  -  А  на  чем  я  должен  был
возвращаться? На воздушном шаре?
   - Разве ты не вернулся с Витеком на машине? - удивился  Януш.  -  Мне
казалось, что вы поехали вместе.
   - И ты теперь начинаешь? Отвяжись от  меня!  Нет,  я  не  вернулся  с
Витеком, нет такого  предписания,  чтобы  я  обязательно  возвращался  с
Витеком! Витек поехал в какую-то мастерскую!
   - Они страшно удивились, что я все  время  сидел  в  бюро,  -  сказал
Веслав, явно очень довольный, что ему удалось так  удивить  следственные
власти. - По-моему, они всех обо мне спрашивали. Интересно, почему...
   Только теперь я, наконец, задумалась. Ответ Веслава натолкнул меня на
мысль: Веслав был подозреваемым... Вопросы об  алиби,  задаваемые  всем,
это только предлог... Им нужны только  те,  которые  были  в  городе,  в
управлении!
   Сейчас... кто это был? Збышек,  Витек,  Каспер  и  Рышард...  Видимо,
кто-то из них что-то сделал?
   Через полчаса стало ясно, что Каспер отпадает, остались только трое.
   Каспер сразу после управления вернулся в бюро на такси вместе с одним
типом, технологом из соседнего бюро. Витек поехал на машине  в  какую-то
мастерскую, Збышек задержался где-то в  городе  и  вернулся  значительно
позднее, а Рышард не вернулся совсем. О чем  же,  господи,  здесь  может
идти речь?
   После своего негативного поведения в деле Ядвиги я не  имела  никакой
надежды получить сведения  от  прокурора.  Разве  только  я  сама  смогу
придумать что-то интересное, что поможет возобновить наши  контакты.  Но
что придумать?
   Я думала и думала, а атмосфера  в  бюро  становилась  все  мрачней  и
мрачней и в конце концов дошла до предела, потому что надо было идти  на
похороны Тадеуша. Все как один, в хмуром молчании, мы шли в погребальной
процессии, и ни у кого не было  ни  малейшей  надежды  на  то,  что  все
когда-нибудь прояснится...
 
*** 
 
   На следующий день время тянулось вяло.  Витек  упорно  заставлял  нас
заниматься работой,  которая  ни  у  кого  не  шла.  Все  были  какие-то
погасшие,  Ядвига  сидела  в  тюрьме,   а   прокурор   с   капитаном   в
конференц-зале. На этот раз они  проводили  исследования,  которые  были
предложены мной, что меня несколько утешало, потому что после разрыва  с
ними всяческих контактов я чувствовала себя не слишком радостно.
   Проведя  эти  самые  исследования  самолично,  я  поняла,  что   дело
предстает в достаточно безнадежном свете. Каждый говорил нечто иное.
   Влодек утверждал, что последним в конференц-зал пришел Рышард. Анджей
утверждал, что Витек. Януш заявил, что это был Збышек,  а  Казик  -  что
Веслав. Стефан в свою очередь назвал  Анджея.  Совершенная  путаница,  в
которой светлым пятном оказалось только одно, что первым на обыск прибыл
Каспер. В этом единственном все были друг  с  другом  согласны,  поэтому
Каспера я должна была определенно исключить.
   Витольд единственный пытавшийся нормально  работать,  поехал  забрать
проект  от  районного  архитектора.  Его  свободным  местом   немедленно
воспользовался дьявол, к которому я на этот раз  была  настроена  крайне
неблагосклонно.
   - Отстань от меня! - сказала я сразу же, как только он появился. - Ты
мне надоел. Ничего хорошего из моих контактов с тобой не выходит.
   - Потому что ты идиотка, да еще  к  тому  же  редкостная,  -  ответил
нисколько не разочарованный дьявол, ставя кресло Витольда  поудобнее.  -
Почему ты ничего не сказала им о тайнике Тадеуша?
   - Потому что знаю, так же  хорошо,  как  и  ты,  что  этот  тайник...
впрочем, как и ты... являетесь всего лишь плодом моего воображения. Я не
собираюсь постоянно выставлять себя перед людьми идиоткой!
   - Будь же ты  последовательна!  С  самого  начала  и  до  конца  твое
воображение совпадает с действительностью. Тебе не  приходит  в  голову,
что в этом что-то есть?
   Я задумалась, неохотно глядя на него. Кто знает,  может  быть,  и  на
этот раз я права?..
   - Ты думаешь, что к тому  были  какие-то  предпосылки?  -  неуверенно
спросила я. - Что-то происходило в мастерской, и  я  подсознательно  это
почувствовала?
   - Конечно! И при этом заметь, что ты рассказала обо всем. Может быть,
его совсем не задушили бы пояском, если бы ты не  подала  эту  мысль,  а
толкнули под поезд? Ты обратила внимание преступника на мотивы,  которые
фактически были у всех. Убивая его  на  территории  мастерской,  он  мог
рассчитывать почти на стопроцентную безнаказанность, так как здесь  было
слишком много подозреваемых!
   - Ты пытаешься меня убедить, что больше всех виновата я? Большое тебе
спасибо за твою любезность.
   - Всю жизнь мечтал  оказать  тебе  любезность!  Ты  нервируешь  меня,
разочаровала прокурора.
   - О нет, мой дорогой! - решительно заявила я. - Ничего  из  этого  не
выйдет. Даже ради ста прокуроров я не собираюсь изменять свой  характер.
Я никогда не была свиньей и никогда не буду! Если  бы  в  эту  минуту  я
знала, кто настоящий убийца, я пошла  бы  к  нему  и  попросила  бы  его
признаться самому, а не побежала бы с доносом к властям!
   - Но помощь им оказывать хочешь?
   - Хочу, потому что он оказался скотиной по  отношению  к  Ядвиге.  Он
правильно сделал, что убил Тадеуша, но он не должен был позволять, чтобы
ее арестовали вместо него!
   - Ну так если ты хочешь им помочь, то иди и  расскажи  о  тайнике.  Я
тебе советую, иди и расскажи...
   Он сидел и искушал меня, как и подобает дьяволу, и в конце  концов  я
поддалась. Я пошла в конференц-зал,  где  как  раз  не  было  никого  из
подозреваемых, только власти, и с достоинством спросила,  могут  ли  они
меня выслушать. Видимо, у них не все шло как по маслу, потому что они  с
большим жаром выразили свое согласие. Я подумала, что раз  уж  я  должна
делать из себя идиотку, то пусть уж это будет в избранном обществе.
   - Я надеюсь, панове помнят, с чего все это  началось?  -  спросила  я
твердо.
   -  Помним,  -  необычайно  любезно  сказал  прокурор.  -   С   вашего
ясновидения.
   Я  посмотрела  на  него  внимательно  и,  быть  может,  даже   слегка
вызывающе, потому что в его глазах что-то сверкнуло, затем продолжила:
   -  Я  хочу  вас  проинформировать,  что  мое  ясновидение  продолжает
действовать и до сих пор. Я пришла к выводу, что записная книжка Тадеуша
не является единственным его достоянием и что он должен  был  иметь  еще
какие-то материалы и где-то их скрывать.
   - Очень интересно, - ядовито сказал прокурор,  когда  я  остановилась
для того, чтобы набрать воздуха.
   Я полностью проигнорировала его замечание.
   - И я стала  размышлять;  где?  И  в  процессе  этого  размышления  я
оказалась в квартире покойного, которую хорошо знаю, потому что была там
когда-то...
   Не слишком вдаваясь в разграничение фантазии  и  действительности,  я
рассказала им о моем драматическом видении, оборвавшемся вместе с криком
Алиции, после чего замолчала.
   Представители власти сидели неподвижно с очень странным выражением на
лицах, и я подумала,  что  они,  по-видимому,  считают  меня  не  совсем
нормальной, но мне было уже все равно.
   - Да... - медленно проговорил капитан. - И можно  узнать,  откуда  вы
все это знаете?
   - По-моему, во вступительной части моего рассказа я  достаточно  ясно
об этом сказала, - холодно ответила я, и  внезапно  все  внутри  у  меня
перевернулось. Я поняла  смысл  этого  вопроса!  -  Боже  милостивый!  -
закричала я, срываясь с места. - Не хотите же вы сказать,  что  все  это
правда?!
   - Да нет, что вы! - немедленно сказал прокурор, делая какое-то резкое
движение. - Это все только ваше воображение? Я вас правильно понял?
   - Да, - тихо сказала я, садясь обратно. - Боже мой,  я  надеюсь,  что
это все только мое воображение!..
   - Да; разумеется, большое спасибо, - поспешно сказал  капитан.  -  Вы
еще что-то хотите нам сказать?
   Я была уже не в  состоянии  разговаривать,  поэтому  только  покачала
головой. Потом я догадалась, что они ждут,  когда  я  уйду.  И  я  ушла,
проклиная идиотского дьявола последними словами.
   Унылая атмосфера в бюро сохранялась до  ухода  Витека.  Представители
права покинули мастерскую еще раньше, почти сразу же после моего  к  ним
визита.
   Кто первый вынул первую поллитровку, не имею понятия. Не знаю  также,
кто решил, что поминки должны пройти именно в этот день. Возможно, этому
способствовало общее унылое настроение. Во всяком случае,  в  наш  отдел
неожиданно заглянул Стефан.
   - Ну, чего ждете? - буркнул он. - Там  уже  летят  тосты.  Пошли,  за
здоровье покойника!..
   Угощение состояло  из  французской  булки,  килограмма  сальтисона  и
огромного  количества  водки.  Кофе  в  нашей  мастерской  было  всегда.
Несколько человек должны  были  уйти,  но  большинство  осталось.  После
первого выпитого литра  нам  все  еще  было  грустно,  и  все  трезво  и
рассудительно обсуждали ситуацию,  мешая  в  одну  кучу  будущий  упадок
мастерской и подозрения, касающиеся Ядвиги. После второго литра мы стали
приходить к выводу, что жить, собственно, можно везде, работать тоже,  и
нам не остается  ничего  другого,  как  только  интенсивно  наслаждаться
жизнью, а после третьего - настроение изменилось уже радикально.
   Кто-то включил радио, которое как раз передавало танцевальную музыку.
   Одновременно Влодек  принялся  играть  на  губной  гармошке,  сначала
протяжно, а потом все более  и  более  отрывисто.  Водка  лилась  рекой,
перемешиваясь с кофе, Лешек бросился танцевать с криком:
   - Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем на вулкане!
   В этот момент я должна была выйти из  комнаты,  потому  что  услышала
телефонный звонок. Я была, пожалуй, самая трезвая из всех,  так  как  не
могла много пить  по  причине  сердечного  недомогания,  о  чем  страшно
сожалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь атмосферу.
   На  другом  конце   провода   оказался   Витек,   у   которого   была
очаровательная  привычка  проверять,  что  делается  в   мастерской   во
внеслужебное время. С огромным трудом я убедила его, что здесь  остались
несколько человек, которые трудятся в поте лица.  Когда  я  вернулась  в
комнату, поминки были уже в разгаре.
   Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы  и  шкафы,
это должно было означать, что он танцует чарльстон.
   - Уберите это! - вопил он.  -  Заберите  эту  мебель!  Для  меня  нет
никаких преград! Я орел!
   Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно
неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась
Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав  умел  его  танцевать,  а
Моника - нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он
-  умирающий  лебедь,  причем  его  странные  выкрутасы  тоже  несколько
изменяли характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в  коридор
и проплыл по нему аж до комнаты Иоанны,  где  замер,  распластавшись  на
стуле, издавая время от времени какой-то жуткий скрежет, который  должен
был изображать лебединое пение.
   Влодек  сидел  на  шкафу  с  чертежами  и,  не  обращая  внимания  на
конкуренцию Польского радио, ужасно играл на губной  гармошке  оберек  .
Алиция, будучи сильно  навеселе,  требовала,  чтобы  он  сыграл  польку,
потому что она должна ее станцевать. Я присоединилась к ней,  но  Влодек
запротестовал, между одним и другим звуком объясняя нам,  что  в  губной
гармошке нет какой-то  тональности,  необходимой  ему  для  того,  чтобы
сыграть польку. Это объяснение нас не удовлетворило.
   - Играй польку, а то я разобью тебе башку, -  пригрозила  я,  беря  в
руки чашку с остатками кофе.
   Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не слышит,  поэтому  я
почувствовала себя вынужденной выполнить свою  угрозу  и  выплеснула  на
него остатки кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами.
   - Мегера! - оскорбленно сказал Влодек, слегка отряхнулся от  кофейной
гущи и продолжал играть оберек.
   Алиция смотрела на все это с большим интересом.
   - Раз она вылила, тогда и я! - заявила она решительно, взяла со стола
большую вазу с цветами  и  выплеснула  все  ее  содержимое  на  Влодека.
Музыкант обиделся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно.
   Стефан стоял около другого шкафа  с  чертежами  и,  бормоча  какие-то
проклятия, выковыривал из сальтисона кусочки языка, с отвращением бросая
за спину все остальное. Анка  с  Анджеем  и  Моника  с  Веславом  упорно
танцевали твист подо все, что звучало из радиоприемника.  Алиция  решила
отказаться от польки, вытащила Каспера в коридор, и они оба  ринулись  в
направлении входной двери, рыча мазурку страшными голосами.  Рышард,  до
сих пор меланхолично сидевший около стола, внезапно очнулся,  как  будто
услышал звонок будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последовали  их
примеру.
   Мы влетели в комнату Иоанны в  тот  момент,  когда  первая  пара  уже
поворачивала от двери. Одновременно умирающий  лебедь,  то  есть  Лешек,
сорвался со стула, на котором испускал дух, и оказался  в  самом  центре
сумасшедшей мазурки. Совершенно ошеломленный, он  хотел  попятиться,  но
получил удар со стороны Рышарда,  упал  на  Алицию  с  Каспером,  и  вся
компания повалилась на столик Иоанны. Маленький, легкий столик,  стоящий
на тонких изящных ножках и имеющий ящики  только  с  одной  стороны,  не
выдержал такого удара, затрещал, заскрежетал и рухнул.
   Это произвело такой шум, что в  комнату  Иоанны  немедленно  сбежался
весь развеселившийся  персонал  мастерской.  Живописная  группа  издавая
радостные стоны, поднималась с пола, на котором остался только  Лешек  и
стол с разбитым стеклом и выломанной ногой. Было видно, что этот столик,
несмотря на свой изящный и  легкомысленный  вид,  был  сработан  прочно,
потому что ничего больше не отвалилось, не открылся ни один замок, ящики
остались на своих местах, и только откуда-то из середины вылетел на  пол
какой-то ключ.
   Не далее как два дня  назад  получил  широкую  известность  вопрос  о
таинственном запирании конференц-зала, потом долго были  разбирательства
с ключом от двери кабинета, и после этих двух дней ключ для нас стал  не
только огромной сенсацией, но как бы и символом преступления.
   Поэтому ничего странного не было  в  том,  что  все  теперь  замерли,
утихли