ней виднелись пустые места в виде белых  лепешек,  на  которых
стояли крестики!
   - Езус-Мария, откуда это у тебя?
   - А что, похожа?
   - Тютелька в тютельку! Только немного покрупнее моей.
   Пояснив, в чем сходство, я  схватила  карту  и  убедилась,  что  даже
крестики здесь тоже четырех видов. Правда, сделана она  была  на  другом
материале,  на  обычной  фотобумаге,  причем  сфотографирована  довольно
небрежно, как будто фотографировали не прямо, а немного сбоку.
   Я потребовала от Алиции  объяснений.  Очень  довольная  произведенным
впечатлением, та сказала:
   - Я ее сама сфотографировала. А снимок отпечатала уже через несколько
лет, обнаружив у себя негатив. Интересно было узнать, что на негативе.
   - А почему оставила на негативе, не отпечатала сразу вместе с другими
снимками?
   - Во-первых, не считала это снимком, а  во-вторых,  карта  связана  с
Мундей, мне просто противно было заниматься этим.
   - Почему с Мундей? Когда  же  ты  ее  сфотографировала  и  зачем?  Да
рассказывай же!
   - Вкратце или с подробностями?
   - С подробностями разумеется, глупый вопрос!
   Тогда Алиция извлекла из папки еще одну бумагу и развернула  ее.  Это
была сложенная в восемь раз карта-старая, выцветшая,  но  тем  не  менее
можно было определить - немецкая штабная карта.
   - А это еще что такое? - удивилась я. - Зачем?
   - Еще не знаю, но ты  пожелала  с  подробностями,  так  что  придется
начать издалека. И не торопи меня, буду вспоминать подробности.
   - Значит, тебе  придется  обратиться  к  записям  в  календариках,  я
правильно понимаю?
   - Правильно, и я даже помню, где у меня эти календарики  лежат.  Что,
приступим прямо сейчас? Может, все-таки отложим до завтра?
   Я взглянула на часы - полвторого ночи. Взглянула на Алицину  карту  -
она побольше моей, свою драгоценную лупу я оставила на родине, может, на
такой крупной можно разобрать условные обозначения и  без  помощи  лупы?
При солнечном свете?
   - Хорошо, оставим на завтра. Только не убирай ничего со стола,  пусть
так и останется.
   Утром весь хлам мы перенесли на  стол  в  гостиной  -  надо  же  было
позавтракать. После завтрака я  с  нетерпением  стала  ждать,  когда  же
Алиция разыщет свои календарики. Всю жизнь, начиная с ранней  молодости,
она делала записи в календариках, один календарик  на  один  год.  Нечто
вроде дневника, но не дневник. Просто под конкретной датой  записывались
события, случившиеся в этот день. Записывались сокращенно, по только  ей
понятной  системе,  и  как  она  разбиралась  в  своих  записях  -   уму
непостижимо.
   Поиски затягивались, ждать, ничего  не  делая,  я  больше  не  могла,
поэтому вынесла фотографию  карты  на  стол  в  садик  и  попыталась  ее
расшифровать. Сделать это без лупы, однако, не, удалось, а Алицина  лупа
была явно слабовата.
   Из дома вышла Алиция.
   - Нашла календари, - заявила она. -  И  принесла  тебе  вторую  лупу,
попробуй с двумя.
   - Зом... мер... фельд, - с трудом разобрала я  надпись  на  карте.  -
Посмотри ты, может, лучше прочитаешь.
   Алиция наклонилась над картой;
   - Когда-то  я  умела  пользоваться  двумя  лупами...  Вот  так.  Ага,
правильно - Зоммерфельд.
   - Что это значит?
   - А я знаю? Летнее поле по-немецки. Погляди, вот тут что-то покрупнее
написано, правда, не все слово, часть отрезана.
   Мы  принялись  расшифровывать  полустертую  надпись  какого-то  более
крупного населенного пункта. Оканчивается на "бург" или "берг". Тоже мне
открытие! Сколько таких названий в немецком языке!
   - Вторая буква в названии точно "р", бормотала Алиция. -  Впереди  не
хватает одной буквы.
   Труднее всего было расшифровать середину слова, посередине  протекала
какая-то речка, буквы были размыты,  чуть  просматривались.  Я  выписала
весь немецкий алфавит и принялась вычеркивать  из  него  буквы,  которые
точно не подходили. Приемлемыми остались только "б", "о" и "у".
   Хорошо знавшая немецкий, Алиция решительно произнесла:
   - "Оэрг" и "У  эрг"  исключаются,  остается  только  "берг".  "Ор"...
"Гр"... Грюнберг! - радостно вскричала она. Грюнберг, Зелена Гура!
   - Думаешь?
   Я дорисовала до слова недостающие  буквочки,  все  подходило.  Алиция
смеялась от радости.
   - Вспомнила, недалеко от Зеленой Гуры действительно есть Зоммерфельд.
Принеси атлас, проверим.
   Атлас подтвердил ее правоту. Атлас у Алипии  был  старый,  довоенный,
когда  все  эти  земли  еще  принадлежали  Германии.  Естественно,   все
обозначения в атласе на этих землях сделаны были по-немецки.
   -  Выходит,  наши  карты  представляют  кусок  Возвращенных   Земель,
отошедших к Польше после войны. Тогда моя РЕСЛА  означает  БРЕСЛАУ,  наш
Вроцлав! Надо же, а я уже собиралась  искать  в  Африке  и  на  Карибах!
Возвращенные Земли...
   Мы с Алицией замолчали и уставились друг на друга.
   - И что? - спросила Алиция. - Есть идея?
   - Столько идей, что не знаю, как с ними разобраться.
   - Тогда подожди, давай еще  почитаем  -  мои  записи,  относящиеся  к
сороковым - пятидесятым годам. Куда  же  я  положила  свои  календарики?
Опять потерялись!
   Общими   усилиями   отыскали   календарики,   и   Алиция    принялась
расшифровывать свои записи. В виде вступления сообщила  мне,  что  в  те
годы была очень молода. Это сообщение не  показалось  мне  сенсационным.
Зато следующее очень смахивало на сенсацию. А именно - оказалось,  Мундя
был знаком с баронским ординарцем!
   - Откуда я об этом узнала - не помню, -  рассказывала  Алиция,  -  но
факт этот тут у  меня  зафиксирован.  Я  тебе  уже  говорила,  ординарец
полковника был из силезских немцев, под конец войны попал в плен, но его
быстро освободили, еще когда он работал по расчистке завалов разрушенной
Варшавы. Уже тогда парень научился неплохо говорить по-польски, и  после
освобождения не захотел уезжать.
   Алиция достала самый  старый  из  календариков,  но  он  оказался  за
пятьдесят  шестой  год,  пришлось  восстанавливать  по  памяти  то,  что
происходило раньше, - знакомство с ординарцем, первую  поездку  в  сорок
восьмом году в поместье барона. В ка-лендарике за пятьдесят восьмой  год
она отыскала надписи, напомнившие ей о встрече с одним немцем.
   Алиция рассказала, что этот немец искал в тех  краях  могилу  матери,
специально после войны для  этого  приехал  на  бывшие  немецкие  земли.
Али-цию послали на Возвращенные Земли  для  какой-то  инвентаризации,  а
поскольку она хорошо знала немецкий язык, попросили  быть  переводчицей.
Немец, вспоминала Алиция, разыскивал могилу матери по  просьбе  отца,  и
это показалось Алиции странным, ибо, во-первых,  из  его  рассказов  она
поняла, семья немца никогда не жила в  тех  краях,  сам  он  был  из-под
Штутгарта, где его отец имел скорняжную  мастерскую,  а  теперь  куда-то
эмигрировал. А во-вторых, мать не воевала, не могла она там погибнуть во
время  военных  действий.  Отец  же  немца,  который  якобы  послал  его
разыскивать могилу своей матери совсем в чужих местах, - не в Штутгарте,
а почему-то под Зеленой Гурой, так вот, этот отец  эмигрировал  куда-то,
то ли в Америку, то ли в Австралию, а сына отправил искать могилу матери
в Польшу.
   - Отец был на войне, - рассказывала Алиция, заглядывая в свои записи,
- и вроде он и похоронил мать в тех краях. Почему так  получилось  -  не
записано, а я не помню. Может, она какой санитаркой  была  на  войне?  А
теперь пожелал поставить памятник на ее могиле, и для этого прислал сына
аж с Канады... О, вспомнила! В Канаду эмигрировал!
   - А Мундя здесь при чем?
   - Я с ним тогда же познакомилась, через друзей по институту. С  Гатей
позже. И сдается мне, что уже тогда Мундя  заинтересовался  тем  немцем,
сыном скорняка. И еще от кого-то я узнала,  что  он  разыскивает  людей,
вывезенных на  расчистку  развалин  Варшавы,  и  интересуется  немецкими
картами.
   - Это все у тебя записано?
   - Нет, записано  только  про  теткины  часы,  остальное  вспомнилось,
потому что меня тоже интересовали военнопленные, расчищавшие Варшаву,  я
ведь разыскивала ординарца полковника. О, вот запись про макет!
   - Наконец-то что-то конкретное, - вздохнула я. - Читай.
   - Если я буду читать, ты ничего не поймешь,  -  возразила  Алиция.  -
Записано у меня так... отрывками, ассоциации понятны лишь мне.
   - А ты попробуй, - настаивала я.
   -  Ботинки  отдала  в  починку,  -  послушно  прочла  Алиция.   -   В
четырнадцать староста. Жуткие заросли крапивы.
   - Что все это значит? -  не  поняла  я.  Алиция  принялась  толковать
записанное:
   - У меня была лишь одна пара ботинок, которые  я  отдала  в  починку,
поэтому  не  могла  пройти  с  тем  немцем  по  лесу,  грязно  было,   в
четырнадцать часов мы разговаривали со старостой о могиле матери  немца,
потом отправились на кладбище, где я и увидела потрясающую крапиву...
   - Да, ну и ассоциации у тебя... Ладно, не зачитывай, а по-человечески
изложи то, что напомнили тебе твои давние записи. Так что с макетом?
   - Был тогда  у  меня  знакомый  фотограф,  -  принялась  рассказывать
Алиция. - фотоателье у него оборудовано было  по  последнему  тогдашнему
слову техники. Ты знаешь, фотография всегда была моим  хобби,  я  с  ним
подружилась и часто пользовалась его оборудованием. У него же в ателье и
макет свой сфотографировала. Помню,  тогда  фотограф  устроил  небольшую
вечеринку у себя в ателье, возможно, я тоже немного выпила...
   - Похоже на то! - осуждающе заметила я.
   - ...и принялась снимать  что  попало.  Михале-ка,  согнувшегося  под
непомерной тяжестью макета, там еще Мундя сфотографирован, еще  какие-то
незнакомые люди. Именно на этой пленке я и обнаружила вот это.
   И Алиция  постучала  пальцем  по  карте.  Отрывочные  сведения  стали
постепенно складываться в логическое целое. Стало ясно, что и Михалек, и
Мундя каким-то боком причастны к "Цыганке",  но  многое  еще  оставалось
покрытым мраком.
   -  Рассказывай  дальше,  -   теребила   я   подругу.   -   Постарайся
придерживаться хронологии.
   - Хронологически... Как раз в то время я несколько месяцев  вынуждена
была работать переводчицей, - вспоминала Алиция. - И вообще хваталась за
всякую работу. Рисунки и фотографии для газет, например. Надо же, только
теперь поняла, какая напряженная у меня была тогда  жизнь.  И  благодаря
своим многочисленным занятиям познакомилась со множеством  людей.  Мундя
все то время сшивался поблизости. Тогда я не придавала  этому  значения,
теперь придаю. И опять же только теперь понимаю,  что  его  интересовали
прежде всего немцы и журналисты... А это о чем же? Ага,  вспомнила.  Был
такой случай. Какой-то парень принес в редакцию для Мунди карты. Одну  я
украла. Вот эту.
   И она показала на немецкую штабную карту.
   - Почему именно эту? - поинтересовалась я. - И зачем вообще крала?
   - На этой карте находится Хоэнвальде. Поместье  полковника,  помнишь?
Мен'я это интересовало из-за фамильных часов.
   Если я стану потом утверждать, что в этом  месте  Алициного  рассказа
какое-то предчувствие кольнуло мне в сердце - не верьте. Ничего меня  не
кольнуло.
   Я спокойно встала, подошла к столу,  развернула  упомянутую  карту  и
спросила:
   - Где же твое Хоэнвальде?
   - Где-то там, в верхней половине. Я внимательно вгляделась в надписи.
   - Нет здесь ничего похожего.
   - Слепая команда! - рассердилась Алиция и, бросив календарик, подошла
ко мне. - Сейчас сама покажу.
   Подойдя  к  столу,  Алиция  склонилась  над  картой  и   минут   пять
разыскивала название городка, потом сконфуженно поглядела на меня.
   - Ты права, его тут нет. Не могло же оно само сойти с карты!
   - Кто его знает! Может, надоело ему там торчать...
   - Ничего не понимаю! - сокрушалась Алиция.
   - А что  тут  понимать?  Ты  по  своей  рассеянности  просто-напросто
перепутала карты и украла другую. Когда ты последний  раз  рассматривала
ее?
   - Последний раз? Да тогда и рассматривала, когда крала.
   - И все эти годы ее в глаза не видела?
   - Да нет, видела, когда уезжала в Данию, паковала  все  вещи.  Но  не
разглядывала и даже не  разворачивала.  Ведь  она  мне  без  надобности,
украла я ее просто так, на память... А  все  прочие  остались  лежать  в
редакции, восемь штук их было.
   - И куда они делись?
   - Мундя пришел, когда меня не было, и забрал их.
   - А что вообще этот Мундя делал в редакции?
   - Просто околачивался. Алиция огляделась, нашла  половинку  сигареты,
закурила и продолжила рассказ.
   - Я уже тебе сказала, Мундя старался подружиться с журналистами, ведь
они самые квалифицированные люди, а он тогда  явно  что-то  искал.  Крут
знакомых у него был очень широкий, и он знакомился все с новыми  людьми.
Достаточно ему было познакомиться с кем-то  одним  в  редакции,  газете,
конторе, как он уже нахально втирался в коллектив и чувствовал себя  там
как дома. И в нашу редакцию приперся без приглашения, и карты  забрал  с
моего стола. Я хотела сказать ему, что из восьми карт одну  взяла  себе,
совсем не собиралась присваивать ее тайком, но меня  разозлило,  что  он
остальные взял без спросу, и ничего не стала ему говорить.
   - А не могло получиться так, спросила я Алицию, что, наоборот, ты  по
своей рассеянности стащила семь карт, а Мунде оставила  лишь  одну?  Или
кто другой забрал остальные, а не Мундя? А Мундя до сих пор считает, что
карты у тебя?
   - Какое мне дело до того, как считает Мундя?  -  совсем  разгневалась
Алиция. - Плевать мне на Мундю и его мнение! Не знаю, где он, что с ним,
и знать не желаю! А ты желаешь знать, что было дальше, или мне не  стоит
рассказывать?
   Я быстренько оставила  Мундю  в  покое,  чтобы  не  злить  Алицию,  и
заверила  ее,  что  горю  желанием  услышать  продолжение.   Продолжение
оказалось на удивление кратким.
   - А потом один человек рассказал мне множество интересного и умер,  -
сказала Алиция и надолго замолчала, продолжая изучать календарик.
   Я долго ждала, не перебивая и даже не дыша, потом не выдержала:
   - Боюсь, ты изложила  события  в  излишне  сжатой  форме.  Нельзя  ли
немножко подробнее?
   Алиция заглянула в свою чашку:
   - Как, я уже выпила весь кофе? Надо еще заварить, сейчас я  приступлю
к самому важному.
   В те годы  судьба  свела  Алицию  с  одним  старым  и  очень  больным
человеком. Совсем посторонним,  незнакомым.  Жил  он  в  соседнем  доме,
Алиция узнала о нем от приходящей уборщицы и не была бы Алицией, если бы
немедленно не занялась им. Известно ведь - если  кто-то  болен,  одинок,
несчастен и к тому же беден - забота Алиции ему гарантирована. Она  сама
бы разболелась, если бы не оказала  помощи  такому  человеку.  Ей  бы  в
больнице работать... Так вот, тот больной старичок сначала лишь  стонал,
потом стал проявлять признательность, а  потом  в  знак  признательности
попытался открыть Алиции какую-то тайну.
   -  Когда  малость  окреп,  стал  рассказывать   мне   историю   своей
незадавшейся жизни, говорила Алиция. - По его словам  выходило,  что  он
знал какую-то тайну;, и вынужден был ее продать, так как  заболел  и  не
смог работать. Рассказывал  по  кусочку,  был  уже  очень  слаб.  Иногда
заговаривался,  вроде  как  бредил,   так   что   впечатление   от   его
откровенностей и тогда у меня было сумбурное, а сейчас  и  вовсе  многое
позабыла. Вот что записано в  календарике:  "Возвращенные  Земли.  Немцы
преступники и грабители. Не все. Карты. Одна продана.  Важный  документ.
Шайка мошенников. Один важный тип. Меха".
   - И что дальше? - спросила я, потому что на "мехах" Алиция  замолчала
и не собиралась продолжать.
   - Ничего. Этот человек умер.
   - И ты не пыталась его получше расспросить, чтобы все узнать?
   - Не пыталась, наоборот, велела ему замолчать, так как говорил  он  с
трудом. Это был умирающий, а ты - "порасспросить"! Но уже в предсмертном
бреду несколько раз повторял - "важный тип", и при этом  всегда  "меха",
"меха".
   - Выходит, скорняк?
   - Теперь выходит - скорняк. Тогда у меня вообще ничего  не  выходило,
да и не придавала я значения его словам, считала, просто бредит человек.
   - Нет, оказывается, вовсе  не  бредил,  смотри,  очень  даже  логично
выглядит все вместе взятое, только по-прежнему не разобраться.  Посмотри
в своих записях, может, там еще что есть?
   Раскрыв очередной календарик,  Алиция  принялась  его  просматривать,
бормоча себе что-то под нос. Я сидела молча, вопросов не задавала, чтобы
ее не отвлекать. Вот Алиция добралась до середины календарика и  заявила
с торжеством:
   - И тут Мундя сбежал за границу. Вот тебе и раз! Я была разочарована.
   - А почему же тогда ты его обозвала свиньей? - высказала я претензию.
- До сих пор ничего особо свинского он не совершал.
   - А вот тут как раз это и записано! Свинью  он  подложил  не  мне,  а
другому человеку, но все равно. Уехал за границу учиться по рекомендации
своего  профессора  и  не   вернулся.   Знаешь,   какими   последствиями
оборачивалось в те  годы  такое?  Профессора  освободили  от  занимаемой
должности, он стал невыездным, ну и прочее. Сначала Мундя осел в Вене и,
по слухам, занялся распродажей нелегально вывезенных из Польши предметов
нашего искусства, ты как раз это очень любишь...
   - Ну, и теперь ты меня окончательно запутала, - недовольно сказала я,
вставая из-за стола.  -  А  уж  казалось,  поняла,  в  чем  дело.  Мундя
заполучил карту с Хоэнвальде, по ней определил, где зарыты  награбленные
фон бароном сокровища, откопал твои часы и вывез их за границу. И  конец
загадки.  Теперь  же  вижу-никакой  не  конец,  только  начало.   Может,
попробуем все разложить по полочкам, вместе поломаем головы?
   - Попробуем. А раз уж ты встала, сделай кофе. Во рту пересохло.
   Канвой для рассуждений мы избрали исповедь умирающего  человека,  ибо
она могла  служить  основой  для  всех  происшествий  и  была  настолько
неопределенна, что к ней можно было приладить абсолютно все.
   Все известные нам события набросали мы в хронологическом  порядке  на
эту канву, и вот что у нас получилось.
   Итак, события разворачивались  на  вполне  определенной  почве  -  на
Возвращенных Землях. Это их фрагмент изображен  на  карте  с  лепешками,
обнаруженной в родном доме Мунди. На этих землях Мундя мог встретиться с
умирающим человеком, и тот  мог  раскрыть  Мунде  свою  тайну.  Далее  в
записях Алиции стояло: "Немцы преступники  и  грабители.  Не  все".  Как
первая, так и вторая часть этой исторической записи не вызвали у нас  ни
сомнений, ни дискуссии. Далее шло - "Карты". И тут все  совпадало.  Судя
по всему; Мундя разыскивал и присваивал карты, карты  с  самого  начала,
можно сказать, сами лезли в руки. А что означает "Одна продана"?
   - Может, продана та самая карта, которая составляла тайну  умирающего
человека? - предположила Алиция. - Он продал  ее,  чтобы  не  умереть  с
голоду, когда заболел.
   - И ты считаешь, продал ее Мунде?
   - Не думаю. Прямо тот человек ничего не сказал, но у меня осталось  в
памяти - не Мунде. Почему, лучше не спрашивай, я и сама не знаю.
   - Жаль, что этого ты не записала.
   - Теперь ничего не сделаешь. Что там в нашей канве дальше идет?
   - "Важный документ".
   Важный документ так и повис в воздухе, во всей дальнейшей истории  не
оказалось ничего, что можно было бы  подвести  под  эту  рубрику.  Да  и
вообще, все следующие за важным документом пункты нашей канвы не удалось
ни к чему привязать. Сплошные вопросы. Особенно  много  вопросов  вызвал
скорняк, автоматически вытекающий из "мехов".
   - Скорняка ты бы могла и лучше запомнить, раз уж  с  ним  столкнулась
лично, - упрекнула я Алицию. - А он в нашей  истории  путается  по  ходу
событий почти так же настырно, как и Мундя.
   - Сын скорняка, поправила меня Алиция. - Я лично встречалась только с
сыном скорняка. Помню, был молодой и не противный. И не придирайся, я  и
так много запомнила.
   -  Могла  бы  как-то  по-хитрому  разузнать,  что  именно  искал  сын
скорняка.
   - Я же теб