илась до сих пор, продолжается и в наше время.  И
Матеуш был такого же мнения.
   Наверняка исчезновение "Цыганки"  нанесло  шайке  большой  ущерб,  не
исключено, тот,  у  кого  находилась  другая  половинка  карты,  пытался
разыскать первую. Отсюда такой горячий интерес к  картам.  Возможно,  на
штабные карты наносили новые крестики уже позже, получив  новые  данные.
Оказавшийся в распоряжении Алиции фрагмент карты не подходил к остальным
по своему масштабу, да и вообще составлял едва  одну  пятнадцатую  общей
карты. Нам с Мачеком  удалось  путем  длительного  сравнения  с  картами
атласа определить, какую именно часть бывшей Германии он обозначает,  но
это нам ничего не дало.
   - Прежде чем мы отправимся разыскивать ординарца... - начал Мачек.
   -  Как  это  -  отправимся?  -  удивилась  я.  -  Ты   тоже   намерен
разыскивать?
   -  А  ты  что  думала!  Меня  тоже  вся   эта   история   чрезвычайно
заинтересовала, к тому же твоя миссия  может  оказаться  опасной,  двоих
как-никак трудней пристукнуть, чем одного.
   Я очень обрадовалась.
   - Прекрасно, дождемся письма от Алиции и отправимся.
   - Нет, - возразил Мачек. -  Я  считаю,  сначала  надо  разобраться  с
Фредей.
   - Ты прав, - согласилась я. - И даже знаю, как к нему подступиться. В
доме напротив живет один мой хороший знакомый. Удивится, конечно, что  я
вспомнила о нем через столько лет, но пусть удивляется.
   Когда я со всей серьезностью объявила Балтазару, что влюбилась в  его
соседа, который живет вот в  том  доме,  как  раз  напротив,  тот  долго
хохотал, шлепая себя по ляжкам, а  потом  счел  нужным  проинформировать
меня - тот человек женат и ему, Балтазару, жена  того  человека  кажется
намного меня моложе. Грустным голосом я согласилась  с  этим  бестактным
замечанием. Да, я знаю, на взаимность мне рассчитывать нечего,  я  и  не
рассчитываю, с меня достаточно хотя бы говорить о предмете  моей  любви,
узнавать о нем, как он живет, как раньше жил, чем занимается.  Это  хотя
бы мысленно приблизит меня к любимому, хоть как-то успокоит изболевшееся
сердце.
   Балтазар ржал, как целое стадо  жеребцов,  а  закончил  громоподобным
зовом:
   - Дарееееек!
   На лестнице послышался  громкий  топот,  и  в  дверях  показался  сын
Балтазара Дариуш, которого я до этого видела  в  возрасте  четырех  лет.
Теперь мальчику было девятнадцать.
   - Когда отец включает сирену - надо поспешить,  -  значит,  предстоит
что-то интересное, - сказал он мне в  радостном  -  ожидании.  Ты  чего,
тато?
   Особой деликатностью Балтазар никогда не отличался и сейчас тоже  без
околичностей сообщил сынуле об "очередном бзике" этой старой бабы. Я  не
обиделась, знала, на что шла. Только при чем тут Дарек?
   - А что я говорил! - еще больше обрадовался Дарек. - С  удовольствием
помогу  этой  симпатичной  пани.  Видишь,  второй  раз  пригодятся   мои
фотографии.
   Какой милый мальчик,  хорошо,  что  не  в  папу  пошел.  Я  выжидающе
смотрела на него, и мне пояснили, в чем дело.
   Оказывается, когда Дареку стукнуло шесть лет,  отец  подарил  ему  на
день рождения бинокль. Финансовые возможности пана  Балтазара  позволяли
ему подарить сыну целый телескоп или даже обсерваторию, но  пока  папаша
ограничился биноклем. На  Рождество  ребенок  получил  микроскоп,  а  на
следующий  день  рождения  -  фотоаппарат  с  телеобъективом  и  прочими
насадками. Сын с малолетства проявлял интерес к оптическим приборам.
   Как правило, семилетние мальчики  ночной  жизни  не  ведут,  их  рано
загоняют спать. Что вовсе не значит, что они  послушно  спят.  Мальчишка
потихоньку выбирался из постели - чудесные игрушки непреодолимо манили к
себе, отгоняли сон. В тишине и  спокойствии  он  без  помех  наслаждался
волшебными приборами, практикуясь на том, что  оказалось  под  рукой,  а
именно - доме соседа.
   Вот таким образом передо мной как на ладони предстала вся подноготная
о Фреде за последние пятнадцать лет. Правда, в последние два года  Дарек
несколько охладел к своей страсти, отвлекали девушки, зато накопленное с
годами  мастерство  проявлялось  в  отличном  качестве  пусть  и  редких
снимков. Ясное дело, Фредя сам по себе Дарека не интересовал,  на  Фредю
Дареку  было  наплевать,  он   просто   был   предметом   многочисленных
экспериментов. На Фреде Дарек испробовал все  новинки  науки  и  техники
последнего десятилетия, и прежде всего в области ночных съемок с помощью
приборов ноктовидения и прочих премудростей вроде съемок в  инфракрасных
лучах, о чем я не имею ни малейшего понятия, потому  и  попросила  этого
поразительного юношу в разговоре со мной обойтись, по  возможности,  без
технических и научных подробностей, а сразу перейти к делу, учитывая мою
неграмотность.
   И тут с самого начала подтвердились  мои  наихудшие  опасения.  Фредя
лгал мне как сивый мерин. Уже на одном из первых снимков я увидела,  как
в темноте из его дома  выходил  Михалек  собственной  персоной!  А  этот
паршивец Фредя так долго думал, когда я спросила его, не знаком ли он  с
Михалеком! Думал, как половчее ответить мне... На других  фотографиях  я
уже не встречала знакомых,  хотя  вот  эта  рожа  вроде  бы  мне  где-то
попадалась... Надо бы  показать  Дарекову  коллекцию  Мачеку.  Дарек  не
раздумывая согласился дать мне всю  коробку  со  снимками,  с  возвратом
конечно.
   А потом пошли и вовсе потрясающие  вещи.  Тут  мальчик  упражнялся  с
телеобъективом. Вот два человека нагнулись над  столом  и  рассматривают
лежащие на нем предметы - бумажник, блокнот и  какие-то  бумаги.  Умница
Дарек  не  ограничился  общим  планом,  сосредоточил  свое  внимание  на
бумагах, и на нескольких снимках  бумаги  стали  главным  объектом,  все
увеличиваясь в размерах. Вот уже на одной из них  можно  было  прочитать
запись по-немецки и фамилию - Хайнрих В. М.
   - Квитанция из химчистки на кожаное пальто с гарантией, - с гордостью
информировал меня Дарек. - Отец сумел перевести написанное.
   А вот просто шедевральный снимок! За столом сидит мужчина.  На  столе
чашки, сахарница. В руке  у  мужчины  малюсенький  кадр  фотопленки.  На
следующей фотографии уже один кадр, без мужчины и  сахарницы.  Вот  кадр
крупным планом-карта! А вот снова общий план,  мужчина  держит  в  одной
руке зажигалку, а в другой почти сожженный кад-рик фотопленки.  Забыв  о
конспирации, я завыла диким голосом:
   - Пленка! Нужна пленка! Раз  у  тебя  есть  фотографии,  должен  быть
негатив! Мне нужен негатив, чтобы сделать увеличенный снимок!
   Ничуть не удивившись, потрясающий юноша ответил:
   - Тогда придется спуститься вниз, покажу пани на экране этот же  кадр
в увеличенном виде. Мне понравилось, как горит, и я переделал этот  кадр
в слайд.
   - Сейчас пойдем, только я тут просмотрю до конца.
   - Тут я уже снимал кинокамерой, но не знаю, есть ли там что  для  вас
интересное. Зимой окна у соседей были закрыты, только летом распахнуты.
   - И ты одиннадцать лет провел в беспрерывных съемках?!
   - Нет, конечно, - смутился Дарек. - Снимал время от времени. А  чтобы
изо дня в день,  так  только  один  раз,  когда  сломал  ногу,  пришлось
неподвижно сидеть дома и от нечего делать...  Дни  напролет  проводил  я
тогда на балконе, ну и напрактиковался.
   Очень  мне  понравился  один  цветной  снимок,  представляющий  ногу.
Точнее, не  целую  ногу,  а  только  кусочек  -  стопа  человека,  пятка
приподнята, носок  касается  земли.  Обута  нога  в  элегантный  ботинок
бежевого цвета, и носок тоже бежевый,  но  чуть  темнее,  а  над  носком
виднелся край брюк  песочного  цвета.  Очень  мне  понравилась  цветовая
гамма.
   Увидев, что меня  заинтересовало,  Дарек  покрылся  в  фотографиях  и
вытащил еще одну.
   - Пани обратила внимание на очень любопытный экземпляр, - похвалил он
меня. - Исчезающий объект.
   - Почему исчезающий?
   -  Кошмарный  тип!  Сколько  я  намучился,  пытаясь  заловить  его  в
объектив, вы не представляете! Появлялся и исчезал  неожиданно  и  самым
таинственным образом, так и не  удалось  сделать  его  фотографии.  А  я
специально за ним охотился, амбиция заела! Вот  только  одно  фото,  где
кое-что удалось запечатлеть, на других и того меньше.
   И Дарек показал фотографию,  представляющую  входящего  в  дом  Фредй
мужчину. Сам мужчина был уже в темном проеме  двери,  хорошо  получилась
лишь исчезающая последней нога.
   - Расскажи подробней об этом человеке, - попросила я. - Как давно  ты
его видел? Часто ли приходил к  Фреде?  Днем  или  под  покровом  ночной
темноты? Долго ли сидел в доме?
   - Не так давно. Долго в доме не сидел, не  больше  четверти  часа.  И
приходил в разное время, то днем, то вечером, как  придется.  Сколько  я
нервов на него потратил!
   - А в чем дело?
   - Говорю - исчезающий объект! Пришел, я как раз сидел на  балконе  со
своей ногой, аппарат рядом. Схватился за аппарат, гляжу  в  объектив,  а
снимать некого! Исчез, подлец! А я собственными глазами видел, как он по
лестнице к двери поднимался! Ладно, думаю,  будешь  выходить  -  поймаю.
Дождался, выходит. Я схватил аппарат и щелкнул, заранее все  навел,  так
что вы думаете? Пустой кадр! Исчез, подлец! Нет его в кадре и все!  Куда
делся - ума не приложу. Машины  там  никакой  у  него  не  было,  просто
испарился. Ну, я разозлился  и  решил  -  все  равно  поймаю.  Решил  не
отвлекаться на другие объекты, установил камеру, навел на дверь  соседа,
оставалось только щелкнуть. Так этот тип  больше  не  появился,  подлец!
Напрасно я дежурил несколько месяцев. Да что месяцев, год, не меньше!
   - А до этого он много раз приходил?
   - Раз десять года за четыре.
   - И камера у тебя до сих пор наведена?
   - Нет, снял наблюдение год назад, из чего следует, что  его  не  было
здесь года два. И осталась у меня от него только вот эта нога.
   Не знаю, почему  Балтазара  так  рассмешило  то,  с  каким  интересом
разглядывала я на экране большую карту. А ведь она представляла фрагмент
уже мне знакомой карты, только белых лепешек на ней не было.  Уничтожили
негатив, наверное, сделали снимок... Мужчину, который сжег кадр  пленки,
Дарек полностью проигнорировал, крупным планом выделив  лишь  его  руки.
Удивило меня, как этот мужчина держал горящую пленку. До  конца  держал,
ему чуть пальцы не опалило. Почему держал до  конца,  всякий  нормальный
человек просто бросил бы горящую пленку в пепельницу?
   - А у него протез, - пояснил Дарек. - Я его до этого видел,  бывал  у
них часто этот тип, как раз в то время, когда я сидел с ногой.
   А Балтазар просто покатывался:
   - Глядите, и в этого влюбилась! Бедняжка, вид только  сзади.  Слушай,
сын, а вида спереди этого человека у тебя не найдется? Чтобы наша Иоанна
утешилась.
   - Нет, не найдется, я только сзади снимал. Я  вдруг  вспомнила  слова
юноши, сказанные в самом начале нашей встречи.
   - Что значат твои слова  о  том,  будто  твои  фотографии  пригодятся
второй раз? Уже когда-то пригодились?
   - Еще как пригодились, когда года три назад кто-то пытался  забраться
в коттедж соседей.
   - Четыре года назад, - поправил папочка.
   - Может, и четыре. Пытались залезть в их дом, нагло, средь бела  дня.
Соседи куда-то уехали, а я по своему обыкновению сидел и фотографировал.
Мне сначала в голову не пришло, что это попытка кражи  со  взломом.  Уже
потом, когда приехала милиция, я сообразил и отдал им  свои  фотографии.
Только благодаря им и схватили голубчиков. Впрочем, кажется они не много
там украли.
   Представляю себе, как "обрадовала" Фредю  такая  неожиданная  помощь.
Ага, уточним еще одно обстоятельство.
   - Мужчина с протезом тот самый, что приносил квитанцию из прачечной?
   - Нет, другой. У того руки были нормальные.
   - А ты и в Хайнриха влюбилась? - ехидно поинтересовался Балтазар.
   - Я влюблена во все, что делается в доме напротив, веско заявила я. -
А что, запрещается?
   - Ненормальная, опять во что-то ввязалась! - упрекнул меня  Балтазар.
- И когда ты поумнеешь? Пора бы уж!
   Заверив Балтазара, что никогда не поумнею, я поблагодарила за помощь,
прихватила все, что дал Дарек, и поехала  к  Мачеку.  Там  рассыпала  на
тахте полученные фотографии, и Мачек принялся  их  разглядывать.  И  вот
сенсация - Хайнрих оказался тем самым скорняком! Если,  конечно,  верить
тому, что человек, заклинавший Мачека  бояться  как  огня  некомплектных
карт, был скорняком.
   Нас с Мачеком очень заинтересовало сообщение о  краже  со  взломом  в
доме фреди. Через друзей в милиции мне удалось ознакомиться  с  закрытым
делом.
   Взломщиками оказались представители местного хулиганья, некий Дойда и
некий Зомбек. Милиция их сразу поймала, а они сразу во всем  признались,
поскольку, оказывается, выполняли благородную миссию.
   Один человек нанял  их  для  того,  чтобы  они  забрали  из  временно
опустевшего особняка принадлежавшие этому человеку вещи, которые  хозяин
особняка украл у этого человека. Ничего  ценного,  просто  фотоснимки  и
карты, но тот человек уже давно коллекционирует такие вещи,  а  мерзавец
пришел в гости и украл. Через милицию  в  таких  случаях  не  действуют,
верно ведь? Вот тот человек и  попросил  Дойду  и  Зомбека  оказать  ему
услугу: забраться в дом и отобрать у узурпатора его собственность.
   Ничего ценного, избави Бог, не трогать, только карты и фотографии. На
всякий случай принести ему все, какие найдутся в доме, он  уж  сам  свои
отберет.
   Дойда и Зомбек честно выполнили свою  задачу,  перерыли  весь  дом  и
принесли заказчику все географическое, что под руку попалось.  Возможно,
небольшой беспорядок в доме и оставили, но ведь их нанимали не для того,
чтобы наводить порядок. Заказчика честные жулики не  знают,  видели  два
раза в жизни - когда их нанимал  и  когда  принимал  товар  за  наличный
расчет. Как выглядел? Лохматый и кудлатый, чистая обезьяна. Да, они тоже
думают, все поддельное: и патлы, и борода, и усы.  И  вдобавок  на  носу
пластырь наклеен. Нет, ни в жизнь его не опознают.
   Пострадавший заявил, что у него и в самом деле из дома ничего ценного
не исчезло, взяли только старые  бумаги,  он  и  сам  собирался  от  них
отделаться, так что самой  крупной  потерей  можно  считать  испорченный
замок во взломанной входной двери. А вообще он никогда в жизни ни у кого
ничего не крал, поклеп это.  Поскольку  на  счету  у  Зомбека  уже  было
несколько взломанных ларьков, он,  как  рецидивист,  получил  три  года.
Дойда же на  стезе  взлома  подвизался  первый  раз,  прошлое  его  было
безупречным, он отделался условным наказанием. Условное на целых  четыре
года.  Хорошо,  что  его  не  посадили,  парень  был  насмерть   испуган
случившимся и, чтобы расстаться  с  нехорошей  компанией,  решил  вообще
скрыться из Варшавы. Не было в нем, видимо, преступных наклонностей.
   Мне  хотелось  побеседовать  с   неудачливыми   взломщиками.   Зомбек
исключался, меня не устраивало его теперешнее окружение, а вот  Дойду  я
попыталась разыскать. Его мать и сестра  сначала  в  ответ  на  все  мои
расспросы  только  отмалчивались,  но  мне  удалось  доказать,   что   с
преступным миром меня ничто не связывает, напротив, я  как  раз  с  этим
миром борюсь, и мне нужна помощь  их  Леонарда.  Наконец,  сестра  парня
согласилась раскрыть место  пребывания  брата.  Он  выехал  куда-то  под
Болеславец, во всяком случае они пишут ему до востребования на  почту  в
Болеславце. Точного адреса  они  не  знают,  парень  работает  где-то  в
лесничестве.
   От Алиции пришло письмо. Ординарца звали Бенон Гобола,  тридцать  лет
назад проживал в Валбжихе на Вроцлавской улице. Может, он и  жив,  тогда
был совсем молодой и здоровый, да и теперь не очень  старый.  Во  всяком
случае, еще не пенсионер.
   Стало ясно, что выезда на Западные Земли мне никак не избежать.
   В Валбжих мы поехали вместе с  Мачеком.  Ни  малейшего  следа  Бенона
Гоболы там обнаружить не удалось.
   - Что делать? - размышляла я вслух, глядя  на  громадный  жилой  дом,
выросший на месте того, где тридцать лет назад проживал бывший  немецкий
ординарец Бенон. - Пойти к районным властям и притвориться, что намерена
писать историю Валбжиха, выбрав в качестве примера  вот  этот  дом?  Или
сразу идти в милицию?
   - Или к дворнику, - продолжал рассуждения Мачек. - Но и в милиции,  и
дворнику надо сказать, зачем мы его разыскиваем.
   - Как зачем? Узнать о моей родственнице, пропавшей  в  последние  дни
войны. Я давно разыскиваю  ее  и  вот  узнала,  что  Гобола  располагает
какими-то сведениями о ней. А у  нее  дети  за  границей,  просили  меня
узнать о мамочке, хотят на ее могиле памятник поставить.
   Идея с памятником очень Мачеку понравилась, и мы поделили между собой
учреждения, чтобы  сэкономить  время.  Ну  и  выяснилось,  что  из  всех
учреждений только милиция не подвела. Правда,  участковый  был  молод  и
ничего не слышал о Бе-ноне Гоболе, но дал нам хороший  совет:  разыскать
предшественника его предшественника на многотрудном  посту  участкового.
Тот предыдущий предшественник уже давно на пенсии и разводит  у  себя  в
деревне кроликов, но молодой участковый  много  слышал  о  нем  и  очень
советует порасспросить его. Очень  любознательный  был  участковый...  И
живет недалеко, всего сорок километров.
   Мы с Мачеком поехали и не пожалели. Любознательный участковый  хорошо
помнил Гоболу, и не столько из-за него  самого,  сколько  из-за  доноса,
который на него поступил. Лет десять  назад.  Дескать,  к  этому  Гоболе
приезжают иностранцы из ФРГ,  наверняка  шпионы.  Милиция  обязана  была
проверить, донос оказался ложным, но вот в  памяти  старого  милиционера
остался. Кто писал донос? А как же, помню, я все помню.  Трудзяк  писал,
Чеслав Трудзяк.
   Когда мы ехали обратно, Мачек сказал:
   - Знаешь, доносчик может оказаться для нас полезнее самого Гоболы, ты
так не считаешь?
   - Чеслав Трудзяк, - с сомнением покачала я головой. -  Ох,  не  знаю.
Теперь и его будем искать?
   А ты не считаешь, что количество причастных к нашему делу  возрастает
с устрашающей быстротой? И придется нам с тобой остаток жизни провести в
Валбжихе.
   Вопреки моим мрачным предположениям Трудзяк отыскался просто-таки  до
неприличия легко, достаточно  было  заглянуть  в  телефонный  справочник
города  Валбжиха.  И  оказался   самым   что   ни   на   есть   типичным
общественником-энтузиастом, из тех, кому некуда девать кипучую  энергию.
Историю с Гоболой он помнил прекрасно и  до  сих  пор  не  мог  простить
властям, что они оставили без внимания его "сигнал".
   - Жил я тогда как раз напротив Гоболы  и  все  видел,  -  рассказывал
Чеслав Трудзяк, довольный тем, что у него нашлись слушатели. - То и дело
к  нему  приезжал  один  подозрительный  тип  на  машине   с   немецкими
эфергешными  номерами  и  по  целым  дням  шептался  с  Гоболой,   очень
подозрительно это выглядело, все старались, чтобы их никто из  приличных
людей не услышал, И еще один  приезжал,  так  наоборот,  не  показывался
Гоболе на глаза, а следил  за  ним.  Тот  едет  на  велосипеде,  а  этот
приезжий  следом  за  ним  на  своей  машине,  спрячется  за   углом   и
подсматривает, куда тот свернет. Как я намучился, выслеживая их!  А  еще
один приезжал за какими-то бумагами, под курткой  их  вынес,  но  я  все
равно  увидел...  Они  вместе  работали.  Фамилия  его  Грипель,  можете
записать.
   Грипеля мы с Мачеком тоже разыскали. Разговор поначалу не клеился, от
сказочки о родственнице и памятнике на могилке пришлось отказаться.
   Сказала, что мне очень надо расспросить Гоболу об одном очень  важном
для меня деле. Грипель поверил мне и дал адрес Гоболы, который переехал,
оказывается, в Болеславец и работает на тамошнем комбинате.
   - Уехал он, потому что боялся, - признался Грипель. - Покоя  не  было
от всяких таких... ну, нехороших людей,  издалека  приезжали,  у  Бенека
были какие-то бумаги, может документы, еще с  войны  остались.  А  Бенек
человек смирный, ему бы спокойно жить да работать. Во