, я уверена, ты  здесь  встретил
того самого кудлатого, который вас с Зомбеком подбил на ту самую  кражу,
за которую ты получил свои четыре года условно. Ты ведь из-за него тогда
сбежал, а не из-за дурной  компании.  А  тут  вдруг  ты  снова  на  него
напоролся, ну и снова намылился сбежать, теперь не иначе как  в  Бещады,
скажешь, нет?
   - Откуда пани... -  попытался  спросить  Дойда,  но  голос  парню  не
повиновался.
   - Откуда я  это  знаю?  Логическое  умозаключение  из  известных  нам
фактов. Знай, парень, этим делом интересуются не только сволочи. Я верю,
ты человек хороший, иначе не стала бы тратить на тебя время, а нам нужна
твоя помощь. Только сразу предупреждаю: помощь окажешь, так сказать,  на
общественных началах, никакой награды за это не получишь. Точно так  же,
как не рассчитывает на награду никто из нас.
   Дойда вроде малость ожил.
   - Да? Серьезно?
   - Как на похоронах! Мы все рискуем, а награды за это не требуем.
   - Чтоб мне лопнуть... - пробормотал Дойда. - Тогда, может, и в  самом
деле...
   - А почему тогда? - поинтересовался Мачек.
   - А потому, когда обещают горы золотые, ежу понятно - дело нечисто. А
на общественных началах ни один деловой человек...
   - Вот и договорились. Где бы нам тут спокойно побеседовать?
   - Где же, как не в лесу? Я покажу, куда  ехать.  На  чудесной  лесной
полянке и состоялась наша беседа. Дойда окончательно убедился, - что  мы
не  собираемся  подговаривать  его  к  новым  преступлениям,   и   решил
довериться нам.
   - Вы правы, я этого сукина сына сразу узнал, - рассказал он. - Тогда,
когда он рассчитался с Зомбеком и со мной за  работу,  мы  ушли,  Зомбек
сразу двинул в пивную, а я притаился и подглядел. Дело было за  городом,
там, где новые виллы понастроили. Спрятался я в кустах и дождался.  Едет
на своей машине, а уже ни усов, ни бороды, и парика тоже нет. Я  его  по
галстуку да по машине и узнал. Вся морда на виду, ну  я  и  запомнил.  И
показалось, что он меня  увидел,  стало  страшно,  ну  я  и  решил  куда
подальше смыться. От него  смылся,  ясно,  хулиганская  братия  меня  не
пугала. Зомбеку я ничего не сказал...
   Я попросила рассказать, что  именно  они  вынесли  из  дома  Фреди  и
передали кудлатому нанимателю. Дойда попытался припомнить.
   - Не так чтобы очень уж много и вынесли, ведь ему нужны  были  только
карты. Ну, два атласа, потом большая папка  с  картами,  какие-то  карты
отыскали мы в  ящиках  письменного  стола.  Вроде  туристические  карты,
старые, даже порванные. В конверте попались нам две фотографии карт, так
мы их тоже прихватили.
   - А этот конверт где обнаружили?
   - В книгах. Ну вот, вроде и все.
   - Немного, - сказал мне Мачек. - Видно, и в самом деле уничтожили...
   - А на антресолях вы не искали? - спросила я Дойду.
   - Нет, мы и не знали, что там есть антресоли. И  без  того  несколько
часов прокрутились, пока все книги перетряхнули...
   Не смущаясь присутствием Дойды, я сказала Мачеку:
   - Возможно, у него и в самом деле осталась та одна карта. И я  совсем
не уверена, что она у него от Настермаха.
   - Я тоже, согласился со мной  Мачек.  -  Показал  тебе  карту,  чтобы
посмотреть, как ты отреагируешь на Хоэнвальде.
   - Ну, ладно. А теперь, парень, расскажи нам о Гоболе.
   Дойда опять тяжело вздохнул.
   - Все было  почти  так,  как  я  сейчас  ментам  рассказывал.  Я  его
действительно встретил в лесу, только это уже было не первый раз. Я  его
и раньше знал.
   - Вот об этом, сынок, и расскажи нам подробней!
   - После того, как мы уже сделали работу по заказу этого кудлатого,  и
до того, как нас замели, укрылись мы с Зомбеком  на  одной  малине.  Там
вечно колготился  народ,  любил  Зомбек  компанию,  водка  со  стола  не
сходила. Я там и половины людей не знал. И вот раз  приходил  один,  как
раз никого не было, только я в углу кимарил, и еще  один  и  храпел  без
задних ног. Тот спрашивает: а эти кто? Зомбек отвечает - свои  ребята  и
пьяные в стельку. Ну они и стали говорить  о  картах.  Опять  о  картах!
Зомбек говорит - об этой пакости  больше  и  слышать  не  хочу,  а  тот,
оказывается, знал о нашей  работе  для  кудлатого  и  пригрозил  Зомбеку
выдать нас.  Тот  было  в  амбицию  ударился,  да  быстро  договорились,
пошептались еще о чем-то, а потом тот  говорит  -  надо  брать  карты  у
Гоболы, живет  в  Лег-нице  такой,  за  те  карты  много  дадут.  Зомбек
упирался, дескать, места  незнакомые,  он  привык  промышлять  здесь,  в
Варшаве. Сам не хочешь ехать в Легницу, говорит тот хмырь,  дай  верного
человека. И Зомбек обещал дать. Мне все это было до лампочки,  слушал  я
вполуха. Только потом, когда уже дал деру, подумал  -  стоило  бы  этого
Гоболу предупредить...
   Дойда оборвал рассказ и, помолчав, устало добавил:
   - Не хочу я сидеть! Сделал глупость по молодости, с меня  достаточно.
Вот и решил рвать когти, бежать от всей этой кодлы куда подальше.
   Мы с Мачеком всецело одобрили похвальное стремление молодого человека
к честной жизни. Приободренный, он продолжал:
   - Приехав в Легницу, я дня через три отправился к Гоболе.  И  с  ходу
выложил: кое-кто собирается выкрасть у тебя карты, дескать, будь  готов.
Тот начал крутить - какие карты, нет у меня никаких карт. Я ему и говорю
- это не интересует меня, это твое дело.  Но  вот  есть  такой  человек,
который жутко интересуется картами, меня с дружком тоже подбивал,  чтобы
мы их раздобыли, мне лично все это до лампочки, только не нравится такая
история. Впрочем, мое дело  предупредить,  а  там  пусть  поступает  как
знает. Гобола вякал-мякал, что ничего не  понимает,  но  все  равно  мне
благодарен. На том мы и расстались, я не сказал ему,  кто  я,  и  адреса
своего не оставил. А потом, уже года через два, мы встретились в лесу  и
разговорились. Тут уже он ко мне со всем доверием, ну, я и спросил, чего
это  всех  интересуют  карты,  сокровища,  что  ли,  ищут,   на   картах
обозначенные? Он мне на то-молод ты и глуп, карты  это  немецкие,  много
горя с ними связано  и  еще  много  могут  человеку  принести,  так  что
держись, кореш, подальше от них. А мне что, я так просто  спросил.  Меня
тогда больше всего заботило продержаться без сучка  и  задоринки  четыре
года, я в пивную боялся зайти,  не  дай  Бог,  впутаешься  еще  в  какую
малость и получишь на всю катушку!  И  когда  этого  второго  хмыря  тут
встретил, мне аж нехорошо стало. Гоболе я тут же о нем сказал...
   Не знаю, почему Дойда так разоткровенничался  с  нами.  То  ли  своим
благородным  поступком  на  шоссе  и  в  милиции  мы  убедили  его,  что
порядочные люди, то ли просто намолчался за эти  четыре  года  и  теперь
надо было человеку выговориться.
   - Погоди, кого ты тут встретил? Кудлатого?
   - Нет, того, что приходил в малину к Зомбеку.
   - Выходит, так и не нашел наемника и сам приехал, предположил Мачек.
   Я вытащила из сумки несколько фотографий и показала их Дойде.
   - Вот этот! - ткнул он в мужчину на одной из них.
   - Что этот?
   - Вот этот самый! - взволнованно повторил парень, тыкая в Михалека  с
макетом. - Только старше; То есть тут молодой, а теперь стал старше.  Ну
кудлатый же1
   - С ума сойти! - только и произнес  Мачек.  Я  тоже  была  потрясена.
Михалек в обезьяньих кудлах, вступающий в  контакт  с  преступным  миром
против Фреди, в доме которого бывал!
   - А второго здесь нет? -  захотела  убедиться  я,  все  равно  терять
нечего.
   Второго нанимателя Дойда не нашел,  хотя  все  фотографии  просмотрел
самым внимательным образом. Весь улов составил Михалек. И то хлеб.
   На этом историческая беседа на полянке закончилась. Я подвезла  парня
до дома и выпустила из машины. Следующим на повестке дня был Зефусь.
   Лесничий Зефирин Ментальский в таком ужасе попятился при виде Мачека,
словно перед ним появился выходец с того света.
   - Гжегож! - прохрипел он. - Ты же помер! Свят, свят... При  мне  тебя
смертельно ранило... Собственными  руками  я  поставил  крест  на  твоей
могиле!
   У меня мороз пошел по коже. Надо же, а я столько лет знаю  Мачека,  и
всегда он выглядел как живой!
   Мачека совсем не смутил неожиданный прием. Напротив, он расцвел,  как
утренняя заря, и радостно воскликнул:
   - Я тоже вас узнал! Надо же, столько лет... А погиб мой старший  брат
Гжегож. Ведь вы Ветер, правда? Помню вас, как же! Совсем сопливый щенок,
зареванный и грязный как черт, правда? Ну, вспомнили?
   Лесничий с трудом приходил в себя. Внимательно оглядев Мачека и  даже
на всякий случай пощупав, он все не мог успокоиться.
   - Надо же, такое сходство! Ты теперь старше, чем Гжегож тогда.
   - А мы все были похожи друг на друга! - все так же радостно  объяснил
Мачек, -Четыре  брата  нас  было,  двое  в  партизанах  погибли,  и  все
четверо-как близнецы, только ростом и отличались. Какая встреча! Я и  не
знал, что настоящее имя Ветра - Зефирин. А,  понимаю,  зефир,  потому  и
дали кличку Ветер. А как вы жили все эти годы?
   - Сразу из партизан в армию вступил, так что последние  месяцы  войны
воевал в рядах Войска Польского, но до Берлина не дошел - ранило меня...
   Я тихонько стояла в стороне, стараясь не привлекать к себе  внимания,
боясь помешать встрече старых товарищей по оружию. Как хорошо, что Мачек
поехал со мной! Ну что бы я сейчас плела этому Ветру-Зефирину? Да он  бы
меня и слушать не стал, еще бы собак науськал...
   А  бывшие  бойцы  Польского  Сопротивления  целиком   погрузились   в
воспоминания, забыв обо всем на свете.  Я  узнала,  что  Зефусь  и  брат
Мачека были такими друзьями,  такими  друзьями...  Сколько  раз  спасали
жизнь друг другу во время Варшавского  восстания!  Именно  тогда  сопляк
Мачек и путался у них под ногами, пока старший брат за  ухо  не  вытащил
его из пекла.
   Совместное  боевое  прошлое  проложило  путь  в  настоящее.  Лесничий
Ментальский  принял  нас  как  близких  друзей,  не  было  необходимости
прибегать к байкам о памятнике  на  могилке.  Я  коротко  изложила  пану
Зефирину  суть  наших  поисков.  Тот  выслушал  в  молчании,  чело   его
омрачилось.
   - Опасное дело, предупредил он.
   - Мы знаем, - ответил Мачек. - На примере убедились.
   - Каком примере?
   - Гоболу убили. Вы слышали? Вздрогнув, лесничий кивнул.
   - А, так вы знаете... Бедный Бенек, пусть земля ему  станет  пухом...
Расскажите все, что знаете, а то тут столько разных слухов, не  поймешь,
чему верить.
   Мы информировали лесничего не только о фактах, но поделились с ним  и
выводами, из этих фактов вытекающими. Лесничий Ментальский мрачнел прямо
на глазах. Реакция его была и вовсе похоронной:
   - Скажу вам все, что знаю, пока и меня не прикончили. И тогда честные
люди так и не узнают то, что знает эта банда  мошенников.  Пошли  сядем,
все расскажу.
   Ранили Зефуся здесь, на Возвращенных Землях, и  он  лежал  в  военном
госпитале под Валбжихом.
   А рядом на койке - молодой парень, ногу ему миной разворотило, бредил
день и ночь. И все о сокровищах говорил,  которые  в  этих  краях  немцы
попрятали. Награбленное имущество припрятывали  до  лучших  времен.  Где
придется - в домах, поместьях, парках, беседках, лесах  и  полях.  Потом
парень пришел в себя, но у него бзик появился на почве этих сокровищ, он
ни о чем другом говорить не мог, вот мне все  и  выболтал.  Собственными
глазами видел, например, одного шкопа без знаков различия,  но  точно  -
генерал, как тот под деревом закопал какие-то вещи. Парень раненый лежал
поблизости, все видел.  Закопал,  значит,  записал  что-то  в  книжечку,
оглядываясь по сторонам, и пошел себе, явно намереваясь сдаться в  плен.
Сам парень только и мечтал о плене, вот и решил, что тот немец  тоже.  И
еще до того как потом в этот лазарет попал,  слышал,  как  какой-то  наш
интендант с немецким пленным шептался. У того пленного  карта  была,  по
карте показывал и говорил, что пока отдаст эту карту интенданту, тот без
него все равно не найдет, а  он,  если  живым  выйдет  и  здоровым,  сам
покажет, где зарыто. Так сказал, парень сам слышал. На карте  обозначены
были  места,  где  немцы  зарыли  свои  клады-Клады  Ментальского  очень
заинтересовали, он стал  расспрашивать  болтливого  раненого,  из  какой
части  был  интендант.  И  после  демобилизации   Ментальский   принялся
разыскивать интенданта. Узнал, что тот  погиб  под  Берлином,  вещи  его
приятель передал семье погибшего, семья в  Варшаве  жила.  Сами  знаете,
какой была Варшава после войны, Ментальский семью  интенданта  несколько
лет разыскивал. Разыскал только одного родственника, брата кажется,  тот
совсем при смерти был, и брат продал ему, Ментальскому, карту.
   Приблизительно в это же время Ментальский познакомился с Гоболой, они
подружились, и тот рассказал о своем полковнике-бароне. И о его поместье
под Хоэнвальде. По словам Гоболы, много в здешних  местах  таких  кладов
зарыто, и не они одни ими интересуются. Когда он,  Гобола,  еще  пленным
работал по  очистке  Варшавы  от  развалин,  уже  тогда  к  нему  всякие
подкатывались. И девушка, и совсем мальчишка-подросток. Ну,  девушка  по
другой части, свое  имущество  разыскивала,  а  тот  малец  пристал  как
пиявка. Сначала он думал, что мальчишка  девушке  брат,  и  кое-что  ему
рассказал, но немного. А знал много, ведь тогда его фон барон с машинами
направил, четыре машины шли, бомба  попала,  и  капут!  А  тот  немецкий
полковник уж такая сволочь последняя, машинами вывозил добро из  квартир
варшавян, все подчистую выметал, не успевал к себе в поместье сплавлять,
там наверняка дом уже  ломился  от  всякого  добра.  А  что  не  успевал
переправить, прятал где придется и на картах помечал. Потом барона  тоже
черти взяли,  а  карты  Гобола  спрятал  в  дупле  дерева,  в  лесу  под
Хоэнвальде...
   А когда они туда наконец поехали,  оказалось,  кто-то  до  них  успел
побывать. Гобола думал - тот самый мальчишка. А тут еще  наткнулись  они
на одного такого из Канады, приехал разыскивать могилу матери.  Как  же,
так ему и поверили! Во-первых, это был немец, отец его в  Канаду  только
после войны  эмигрировал,  а  во-вторых,  никакую  могилу  не  искал,  а
разыскивал то, что его папочка во  время  отступления  здесь  припрятал.
Вернее, припрятали гестаповцы, их потом  тоже  бомбой  накрыло,  а  клад
остался. Вот они с этим ложным  канадцем  и  разыскали  клад,  тот  взял
половину, а вторую половину они с Гоболой пополам поделили.
   С канадцем они даже вроде как подружились, ничего был парень, будто и
не фашист, может, Канада перевоспитала, он там с четырнадцати лет жил. И
награбленное имущество,  свою  долю,  передал  в  Красный  Крест.  Он  и
предупредил  компаньонов,  что   действует   целая   шайка   грабителей,
разыскивает зарытые сокровища, на широкую ногу дело поставили, ни  перед
чем не останавливаются.
   Это настоящие бандиты, для них прикончить  человека  -  раз  плюнуть,
лишь бы дорваться до сокровищ. В шайке и немцы, и наши...
   Потом на  какое-то  время  пути  Гоболы  и  Мен-тальского  разошлись.
Ментальского давно тянуло в лес, он закончил курсы и  был  направлен  на
работу лесничим. С Гоболой встретились только через несколько  лет.  Тот
стал еще пугливее, сказал, что за это время расстались с  жизнью  многие
из причастных к их тайне.  А  по  имеющимся  у  него  сведениями,  шайка
собрала много данных, нанесла на карту  объекты,  с  этих  карт  сделала
фотографии и так хитро разделила на две части, что одна без  другой  они
не имеют смысла. И вдруг  обе  части  пропали,  так  что  они  по  новой
принялись искать старые карты.
   А у Гоболы все еще сохранялись штабные  немецкие  карты,  которые  он
некогда прятал в дупле дерева, и  потому  Гобола  боялся,  что  до  него
доберутся. А еще дошли до него  слухи,  что  вроде  одну  из  фотографий
раздобыла какая-то баба...
   Рассказывая, Зефусь смотрел на лесной пейзаж  за  окном,  поэтому  не
заметил впечатления, произведенного на нас его последними словами. А  он
постарался вспомнить, что слышал о той бабе. Вроде живет за границей, не
в Польше, но сама полька. И когда-то по работе была связана  с  картами,
возможно, втихомолку сделала себе второй экземпляр...
   Мачек сидел бесстрастный, как памятник самому себе, я же  вскочила  с
места, не в силах сдержать  волнение.  Господи  Боже  мой,  Алиция!  Они
узнали про Алицию! Ей грозила опасность! Что делать? Как доказать, что у
нее ничего нет? Не дашь же. объявления по радио...
   Мачек с Метальским выжидающе глядели на меня.
   - У той бабы ничего нет! - мрачно заявила я.
   - Но они могут и не  знать  об  этом,  -  резонно  заметил  Мачек,  а
Ментальский посоветовал что-нибудь предпринять. Мудрый совет,  я  и  без
него понимала - надо что-то предпринять. Не  наймешь  же  телохранителя.
Впрочем, о бабе наверняка узнали не вчера, и, если ей до сих пор  ничего
не сделали, может, обойдется?
   - А как выглядели две части карты? - спросила я лесничего.
   - Я понял, что одна снята на маленькую фотографию, -  ответил  он.  -
Негатив уничтожен. А вот как выглядит вторая, не знаю.  Наверняка  знает
канадец, он здесь бывал неоднократно, и Бенек  говорил,  что  канадец  -
порядочный человек. Сокровища разыскал, а себе не взял, говорил, что они
должны остаться в Польше, отдал на Красный Крест. Впрочем, наверное,  не
бедный человек, вроде его  отец  содержит  за  океаном  большой  меховой
магазин. Или скорняжную мастерскую. Что-то в этом духе.
   - Можете поподробнее рассказать о членах той шайки, в которой и наши,
и немцы? - спросил Мачек.
   - А я и сам не знаю, - честно признался лесничий.  -  Бенек  неохотно
говорил о них, и мне не хотелось выспрашивать. Знаю только, Что у ихнего
шефа чего-то не хватает-не то ноги, не то глаза...
   - Может, руки? - спросила я.
   - Может, и руки. А фамилии я не  знаю.  У  Бе-нека  наверняка  в  его
бумагах записано.
   - В тех, что украли? Ментальский покачал головой.
   - Ничего у него не украли. Бенек уже года два  как  не  держал  их  в
доме, боялся. Опять спрятал в дупле. Сам спрятал, я не знаю где.  Только
просил меня ни одного Дерева с дуплом не срубать, пока не  проверю,  нет
ли чего в дупле. Где-то тут недалеко. Когда ходил прятать -  за  полчаса
обернулся.
   Я стала уговаривать лесничего осмотреть все дупла в  округе,  сейчас,
немедленно! Мысль об Алиции не давала мне покоя.
   И в этот  момент  заявилась  милиция.  Первый  раз  в  жизни  у  меня
появилось желание сбежать от народной власти. Может, я и осуществила  бы
свое желание, если бы милицейская машина не остановилась впритык к моей,
а водитель остался сидеть на месте, когда остальные направились  к  дому
лесничего.
   - О бумагах Гоболы ни слова, - прошептала я.
   - А что станем говорить? - шепотом  поинтересовался  Мачек.  -  Опять
памятник на могиле тетки?
   -  Не  тетка,  дядя.  Щигельский  фамилия.  Участвовал  в  восстании,
партизанил, немцы схватили, и когда везли в лагерь, удалось выбросить из
вагона записку. Все это в действительности было. А  дальше  так:  Гобола
что-то о нем слышал. Ты ничего не знаешь, просто сопровождаешь меня...
   Тут в комнату вошли сотрудники милиции, поручик  и  сержант.  Особого
восторга при виде нас они не проявили. Поручик с Ментальским удалились в
другую комнату, мы остались с сержантом.
   - Не везет вам с этим покойником, -  посочувствовал  он  нам.  -  Вот
опять пришлось встретиться.
   - Что ж тут удивительного, если  мы  приехали  специально  для  того,
чтобы поговорить с  Гоболой.  Лесничий  с  ним  дружил,  мы  хотели  его
порасспросить.
   - А о чем расспросить?
   И тут я первый  раз  рассказала  историю  дядюшки.  Мачек  и  сержант
слушали внимательно.
   - И что? - спросил сержант. - Погиб?
   - Мы надеемся отыскать его. Тот человек, что нашел записку, принес по
адресу, написанному на обратной стороне. Рукой дяди  нацарапано:  "Везут
нас в  неизвестном  направлении",  и  на  обратной  стороне  адрес  моих
родителей. Их не было дома, когда прин