тупицу и курить фимиам...
   Я не встала грудью на защиту Тересы, которая не завела в своем садике
висячих диванчиков  и  мягкой  мебели.  Меня  удивила  тактика  Финетки.
Неужели и  в  самом  деле  можно  быть  одновременно  до  такой  степени
проницательной  и   глупой?   Нет,   в   чем-то   явно   кривит   душой.
Проницательность трудно симулировать, проще притвориться  глупой.  Тогда
как же расценить  факт,  что  только  что  она  сообщила  мне  бесценную
информацию? Или она ложная, или Финетка уверена,  что  я  все  равно  не
смогу ею воспользоваться. Или провокация?
   А Финетка все  вспоминала  прошлое,  старательно  обходя  Гатю  и  ее
окружение. Она знала, что с Мундей мы не были знакомы, с его  приятелями
я не якшалась, но как не спросить  про  Гатю,  нашу  общую  подругу  тех
далеких лет? Сама я на всякий  случай  решила  о  ней  не  заговаривать.
Кружным путем Финетка вернулась к Пшемыславу.
   - Неужели ты с ним не встречаешься, ведь живешь неподалеку?
   - Как-то не получается.
   - У него сейчас новая женщина?
   - Ну что привязалась! Сказала же, не знаю ничего  о  Пшемыславе,  сто
лет мы не виделись, наверняка кто-то у него есть.
   - И они вдвоем живут в его каморке? Может, у него другая квартира?
   Что-то заставило меня ответить:
   - Вряд ли он сменил место жительства,  если  почтовый  адрес  остался
прежним. Кто-то из знакомых говорил  мне,  что  встретил  его  на  нашей
почте, где он вынимал письма из своего ящика. У нас же районизация.
   - А что это такое?
   - В Варшаве каждый, проживающий в  определенном  районе  имеет  право
пользоваться услугами банка, сберкассы,  почты  только  того  района,  в
котором живет.
   Финетка вдруг потеряла всякий интерес к Пшемыславу и  явно  Перестала
слушать,  что  я  ей  говорю.  Зевнув,  она  потянулась,  заявила,   что
калифорнийский климат намного приятнее, встала, сказала:
   - "Ну так гуд бай" - и закончила визит. Как будто мы  с  ней  видимся
каждый день и она забежала на минутку по-соседски! В сумку  мою  она  не
заглядывала, дома не пыталась обыскивать.
   Карта под часами на моей руке прожигала руку насквозь, и тем не менее
я поняла,  что  она  приезжала  по  другому  делу.  Может,  меня  она  и
подозревала,  но  плевать  ей  на  все  подозрения,  на  меня,  на   мою
причастность к афере. Приехала она только из-за Пшемыслава. Ей надо было
знать, как с ним связаться. Узнала, а больше ее ничто не волновало.
   Искупавшись в озере и несколько  охладившись  от  эмоций,  я  немного
по-другому  взглянула  на  визит  Финетки;  Нет,  она  не   притворялась
идиоткой, ее беззаботность была самой что ни на есть  искренней,  потому
что она не знала о моем знакомстве с Беатой. Финетка сама ее  не  знала,
Беата появилась на горизонте, когда Финетки уже  не  было  в  Польше,  а
Пшемыслав никогда не любил трепаться. Из  общих  знакомых  Пшемыслава  и
Финетки никто не знал Беаты, она была  моложе  их  как  минимум  лет  на
десять... Я работала с Беатой в одной проектной мастерской, Беата  тогда
была неприметной чертежницей, никто не мог  и  предположить,  какой  она
станет, когда немного подрастет. Да, разумеется, Финетка не притворялась
глупой, не действовала исподтишка, она просто-напросто не знала о Беате,
во всяком случае о моем знакомстве с ней. И тогда Беата явится ключом ко
всей афере!
   Эпохальное открытие дало неистощимую пищу для дедуцирования...
   Беата была рабыней, бесправной и бессловесной. Ею распоряжалась мать,
хищная гарпия, намертво впившись когтями и зубами в единственную дочь  и
высасывая из нее все соки. К несчастью, у Беаты больше никого из  родных
не было - ни бабушки, ни дедушки, ни тети, ни дяди, ни сестры, ни  брата
- полная пустыня. Отец умер, когда Беата была еще  маленькой,  и  они  с
матерью остались одни. Считая Беату своей собственностью, мать не давала
несчастной вздохнуть, контролируя каждую  минуту  ее  жизни.  В  детстве
дожидалась  у  школы  возвращения,  когда  дочка  выросла,  приходила  к
конторе, где та работала,  звонила  каждый  час.  Охотнее  всего  вообще
запретила бы Беате работать, не выпускала бы ее из дому, привязав к себе
корабельным канатом, но Беата  была  единственным  источником  получения
денег. Мамаша никогда не работала, выжимая необходимые для существования
средства из дочери.  Все  заработанные  ею  деньги  сразу  же  отбирала,
покупки все делала сама, но вещи покупала только себе.  В  беспредельном
эгоизме ей и в голову не приходило,  что  дочери  тоже  надо  одеваться,
особенно молодой девушке. Смертельно скучая в полном одиночестве, -  кто
бы еще вынес ее? - она  насмерть  замучила  дочь.  Мало  того,  что  той
приходилось и на службе работать, и все по дому делать, она должна  была
еще заботиться и о том, чтобы мамочка  не  скучала,  чтобы  у  нее  были
развлечения,  а  это  было  очень  нелегко,  учитывая  гнусный  характер
мамочки, ее безмерную требовательность,  а  также  железное  здоровье  и
огромный запас  нерастраченных  сил.  Людей  она  не  любила,  знакомств
никаких  не  заводила,  никто  ее  не  интересовал,  угодить   ей   было
чрезвычайно трудно. Вечно недовольная, капризная, требовательная,  жизнь
дочери она превратила в сплошной ад.
   Познакомившись  ближе  с  несчастной  чертежницей  и   ее   домашними
обстоятельствами, я потихоньку попыталась подвигнуть ее на протест. Было
ясно, что сама по себе Беата на это не способна.
   - Почему она так зациклилась на тебе? - спросила  я  как-то  вечером,
когда в мастерской остались мы с Беатой вдвоем, засидевшись за  работой.
- На свете миллиарды людей, не ты одна.
   - Для моей матери существую только я. Больше дочерей у нее нет.
   - Почему обязательно дочь? Она могла бы и еще к кому-то  привязаться.
Например, какой-нибудь мужчина. Ведь она красива.
   - И красива, и ухожена. Время от времени кто-то  подворачивается,  но
она их не желает видеть.
   - Почему?
   - Потому что из них ни один не походит на Грегори Пока. Но  я  думаю,
даже если бы в один прекрасный вечер в нашей квартире  появился  Грегори
Пек, она тут же послала бы его вынести мусор.
   Да, трудный случай.
   - Слушай, а почему она не работает? Не так бы скучала, да и ты смогла
бы передохнуть.
   - Маме работать? Не смеши меня.  Отец  когда-то  успел  написать  два
учебника, их каждый год переиздают, деньги небольшие, но хватает с  моей
зарплатой. Лет пятнадцать еще будут переиздавать.
   - А что потом?
   - Она считает, что до тех пор умрет, а если нет, я ее буду содержать.
   - Все равно лучше бы работала, не  так  бы  мучилась  от  безделья  и
скуки.
   - Она считает, что  ей  скучать  некогда,  день  и  ночь  она  занята
заботами обо мне.
   - О тебе? Заботы?
   - Конечно. Все думает, что я сейчас делаю, когда вернусь  домой,  что
буду делать завтра и т. д.
   - Езус-Мария!
   Беата была милой и красивой  девушкой,  работящей  и  доброй,  всегда
готовой помочь людям. Умная и начитанная, она старалась как можно больше
времени проводить в библиотеках и музеях,  чтобы,  попозже  возвращаться
домой, где ее сразу же начинали изводить вопросами, о чем она  думает  и
почему у нее такое выражение  лица,  сразу  же  начинались  претензии  и
скандалы.  Беате  в  голову  не  приходило  соврать,  попытаться  как-то
отвертеться, завести друзей и подруг, с которыми можно проводить  время.
Нет, мамочка этого не вынесет, мамочке будет неприятно...  Я  бы  на  ее
месте!..
   На моих глазах Беата сделала попытку избавиться  от  тирании  матери.
Возможно, она в глубине души уже дозревала до радикальных мер, а  может,
наоборот, впала бы в депрессию, но ее спасло то, что она вышла замуж. За
самого  красивого  парня  в  нашей  проектной  мастерской,   прекрасного
специалиста, талантливого архитектора! И при  всех  достоинствах  Влодек
был тоже тираном и  деспотом,  избалованным  женщинами.  Он  безошибочно
разгадал суть Беаты,  понял,  каким  сокровищем  будет  эта  безропотная
рабыня. Другой такой не найти!
   И первый раз в жизни Беата сделала самостоятельный шаг - вышла  замуж
вопреки желанию матери. Та  билась  в  истерике,  попеременно  грозя  то
покончить с собой, то проклянуть неблагодарную дочь, которой она  отдала
всю жизнь. Одна  Беата  наверняка  бы  не  выдержала  такого  морального
прессинга, но - нашла коса на  камень.  Все  эти  угрозы  и  рыдания  не
произвели на зятя ровно никакого впечатления, он забрал молодую  жену  и
уехал на работу в ФРГ.
   Чего только не предпринимала мать, чтобы заполучить обратно дочку! Не
ограничившись жалобами направо и налево на неблагодарную и  подлую,  она
засыпала письмами  все  возможные  инстанции,  домогаясь  восстановления
справедливости. Инстанции,  естественно,  не  прореагировали,  и  вскоре
безутешная мать успокоилась  и  притихла.  И  тут  выяснилось,  что  она
прекрасно умеет организовать свою жизнь и без Беаты, правда,  для  этого
приходилось кое-что делать самой.
   Беата вернулась через два года совсем другим  человеком.  Стряхнув  с
себя  материнскую  тиранию,  она   обрела   самостоятельность,   духовно
выпрямилась  и  без  труда  стряхнула  и  тиранию  мужа,  без  сожаления
расставшись с ним. Детей у них, к счастью, не  было,  на  свободе  Беата
закончила Академию Изящных Искусств и снова упорхнула за  границу,  хотя
мать и сделала попытку снова ее  закабалить.  Нет,  теперь  Беата  стала
самостоятельной, обрела характер, поверила в свои силы и талант. Проведя
за границей несколько лет, она  заработала  неплохие  деньги,  приобретя
известность  художника-дизайнера,  вернулась  с  машиной,  купила   себе
однокомнатную  квартиру  с  мастерской,  а  матери,  чтобы   отстала   -
двухкомнатную, ибо мамуся тоже вдруг открыла в себе призвание к живописи
и принялась писать картины - Господи, мазня жуткая!
   -  Нет,  теперь  я  ей  не  поддамся,  признавалась   мне   Беата   в
доверительных беседах с глазу на глаз. - Жить будем отдельно, иначе надо
ставить крест на моей жизни. Знаешь, я временами просто ненавижу ее, и в
то же время мне ее жалко. Надо бы снова выйти  замуж.  Это  единственное
средство утихомирить ее. Нет ли у тебя знакомого, который согласился  бы
жениться на мне? фиктивно.
   Я удивилась, так как слышала, что  Беата  жутко  влюблена,  причем  с
взаимностью.
   - Почему бы тебе не выйти за того, кого ты любишь? - спросила я.
   - По разным причинам, - ответила Беата.
   С Пшемыславом я познакомилась случайно, когда мне пришлось  хлопотать
в министерстве  культуры  по  какому-то  делу.  Обаятельный  и  красивый
сотрудник министерства  дал  мне  ряд  ценных  советов  -  как  написать
заявление, к кому обратиться, с какого боку лучше подойти к делу. Советы
оказались  полезными,  а  сотрудник  с  самого  начала  завладел   моими
помыслами, ибо был блондином, которые, как известно, играют в моей жизни
особую роль. Очарование первых месяцев  знакомства  несколько  поугасло,
когда я более внимательно пригляделась к красавцу  и  обнаружила  в  его
внешности один недостаток: близко посаженные глаза.  Где-то  когда-то  я
прочитала, что они  -  верный  признак  жестокости  у  человека,  и  это
убеждение  осталось  у  меня  навсегда.  Может,  благодаря  этому  я   и
удержалась на нужной дистанции.
   Несмотря на все мои старания, никакой жестокости в  Пшемыславе  я  не
заметила, напротив, из него прямо-таки излучалась доброжелательность  ко
всем на свете. И вообще это был очень интересный человек, хотя и немного
загадочный. Я как-то спросила:
   - Кто же вы? Чем занимаетесь в министерстве культуры?
   - Занимаюсь защитой памятников старины, - ответил он.
   - А по специальности?
   - Искусствовед.
   Что ж,  весьма  возможно.  Есть  такие  области  в  сфере  памятников
старины, которые имеют право выглядеть загадочно. Но тогда, черт возьми,
если уж человек с этим связан, не должен  трепаться  направо  и  налево,
скорее обязан скрывать принадлежность к государственной тайне. Вроде  не
похож на дурака...
   Знакомство наше продолжалось, но эти глаза... Каждый раз они вызывали
во мне  настороженность,  удерживали  от  излишней  откровенности.  Лицо
улыбающееся, слова ласковые, но вот  глаза...  В  чем  дело?  Контактные
линзы? Глупости, у  моего  сына  контактные  линзы,  а  выглядит  парень
нормально. Нет, такие глаза, такой  взгляд  может  быть  лишь  у  людей,
которых специально обучают этому!
   Противоречия в человеке меня всегда привлекают,  хочется  их  понять.
Разумеется, если человек некрасив и  неинтересен,  я  им  заниматься  не
буду, но ведь этот блондин!
   А он, похоже, хотел со  мной  сблизиться  и  проявлял  настойчивость.
Странную какую-то  настойчивость.  Позвонит,  мы  встретимся.  Позвонит,
придет в гости. Позвонит,  я  его  подброшу  на  машине  куда  попросит.
Недоверчивость на дне моей души визжала, как недорезанная свинья.  Вечно
твердит, что безумно занят, а свидание затягивает до неприличия, хотя  и
у меня земля горит под ногами. Вроде бы проявляет инициативу и в  то  же
время совсем никакой инициативы... Ждет, пока я проявлю?
   Звонил Пшемыслав нерегулярно и всегда неожиданно, мне  встречаться  с
ним зачастую было совсем не с руки, но я почему-то поддавалась. Не знаю,
как это получалось, но я всегда говорила то, что он  ожидал  услышать  и
предлагала сделать то, что он должен был предложить. Внушение? Ведь  при
этом летели к черту мои собственные планы. Я сама себя не понимала.  Вот
мою голову под краном в ванной, он звонит, и я, как ненормальная,  мчусь
к телефону, хотя обычно этого не  делаю.  А  потом,  вместо  того  чтобы
вернуться в ванную и домыть голову, нахлобучиваю парик  на  недомытую  и
мчусь на свидание с ним. И все для того, чтобы отвезти  его  туда,  куда
ему срочно требовалось явиться. Отвезла, и мы два часа сидели в  машине,
разговаривали. Клянусь Богом, не по моей инициативе! В чем  дело,  я  не
могла понять. Не скажу, чтобы никогда в жизни никто за мной не ухаживал.
Случалось. И я прекрасно знала, как это выглядит. Тут было совсем не то,
хотя и вежливое обхождение, и комплименты, и цветы, и все остальное  как
положено. Может, все дело в его глазах, в которых ни разу  не  мелькнула
живая искорка, не зажглось и тени искреннего чувства?
   О себе Пшемыслав говорил одновременно и много и мало. Точнее, говорил
мало, больше намекал. Сплошные метафоры, общие  слова...  Из  конкретных
вещей я узнала лишь то, что он разведен, детей нет, живет скромно, никто
у него не бывает.
   Изо всех сил пыталась я придушить свою визжащую душу,  ибо  Пшемыслав
был красив, загадочен и интересен. Все решил случай.
   К Беате я приехала поздно вечером, почти ночью,  без  предупреждения.
Как это часто бывает со мной - по глупейшей причине.  Книги  я  привыкла
читать  сериями,  из  одной  какой-то  области.  В  данный  момент  меня
интересовало Средневековье. Я не могла заснуть, вспомнила, что  у  Беаты
была книга о Средневековье, я и поехала  к  ней.  Подъехав  к  ее  дому,
увидела у нее свет в окне и поднялась к ней  на  верхотуру.  На  верхнем
пролете лестницы мне встретился спускающийся Пшемыслав. Этот пролет  вел
только на чердак, который весь занимала квартира Беаты с мастерской.
   - Ты знаком с Беатой? - удивилась я.
   - Почему ты думаешь, что знаком? - Пшемыслав  по  своему  обыкновению
уклонился от ответа.
   - Потому что, кроме нее, там никто не живет.
   - Вот ты сама и ответила на свой вопрос.  Мной  овладела  ярость;  не
выношу, когда так отвечают. И вовсе я не ответила на  свой  вопрос!  Тот
факт, что он спускается с последнего этажа, еще  не  доказательство  его
знакомства с Беатой. Он мог  знать  моего  приятеля,  который  до  Беаты
занимал чердачную квартиру с мастерской. Он мог пойти к Беате, не будучи
с ней знакомым, по чьей-то просьбе. Он мог искать кого-то  другого  и  в
поисках забрести на последний этаж. Да мало ли, что еще!
   Не знаю почему, но эта встреча  подействовала  на  меня  отрезвляюще.
Раньше бы я спустилась вместе с ним, отвезла  его  домой,  мы  бы  снова
часами проговорили. Теперь же я в ответ на его намек - прямо он  никогда
ничего не говорил, ни о чем не просил - заявила, что нет  времени,  и  с
приятным чувством внутреннего освобождения поднялась к Беате.
   - На лестнице я встретила Пшемыслава, - без обиняков заявила я. - Кто
он для тебя?
   - Мужчина моей мечты, - также без утайки ответила Беата. - А что?  Ты
его знаешь?
   С  изумлением  почувствовала,  как  улетучиваются  последние  остатки
тревоги и сомнений. Душа  уже  не  визжала,  а  победно  трубила.  Какое
счастье, не придется больше решать идиотские дилеммы, ломать голову  над
противоречиями этого блондина. Видимо, Беате его глаза не мешают...
   - Несколько месяцев  назад  я  познакомилась  с  ним  в  министерстве
культуры, - пояснила я. - На "ты" мы перешли  по  моей  инициативе,  так
легче общаться. За мной он не ухаживал, говорю для того, чтобы  не  было
между нами недоразумений.
   Сияние, которое стало исходить от Беаты при произнесении  мною  имени
Пшемыслава,  теперь  уже  способно  было  осветить  всю  комнату  и  без
электрического света.
   - Снимаю шляпу перед тобой, дорогая, -  радостно  сказала  она.  -  Я
всегда в тебя верила. Не знаю, найдется ли  еще  какая  другая  женщина,
которая сумеет разобраться, подобно тебе, в отношении к ней  Пшемыслава.
Ведь он так обращается с женщинами, что у них сразу  начинает  кружиться
голова!
   - Видишь  ли,  я  из  хорошей  семьи,  прекрасно  воспитана,  -  сухо
парировала я. - Меня не потрясает вежливость мужчины. И если  он  подает
пальто, отодвигает стул, когда я встаю, или дарит цветы, у меня от таких
знаков внимания голова не кружится.
   - Возможно, я глупее тебя, и сразу же,  как  дура,  влюбилась.  Потом
разобралась, да было уже поздно.
   - Ты не глупее, просто моложе. А теперь расскажи  мне  о  Пшемыславе,
наконец-то я все о нем узнаю!
   Беата бросила на меня нерешительный взгляд и жалобно ответила:
   - Нет. От меня ты ничего не узнаешь. Такой ответ  вызвал  во  мне  не
меньший интерес, чем сам Пшемыслав.
   - Тогда скажи хотя бы почему.
   - Очень просто. Я обещала ему никогда ничего о нем не рассказывать. И
если от кого-то он узнает нежелательные сведения  о  себе,  поймет,  они
исходят не от меня. Тебе я бы с удовольствием  рассказала  о  Пшемыславе
если не все, то много, ибо ничто не доставляет мне такого  удовольствия,
как говорить о любимом человеке, ^но  он  только  что  встретил  тебя  и
спросит, что  я  о  нем  тебе  рассказала.  Вернее,  прямо  не  спросит,
подождет, пока я сама не выболтаю, заставит всякими  намеками,  а  потом
проверит.
   - Проверит? Как?
   - У него есть свои способы. Пусть уж лучше знает,  что  я  ничего  не
сказала.
   Беата и в самом деле  могла  говорить  о  Пшемыславе  всю  ночь,  но,
поскольку ничего конкретного я все равно  не  могла  узнать,  прекратила
бесплодные разговоры и, прихватив крестовые походы,  удалилась,  оставив
Беату одну с ее трудным счастьем.
   Во время дальнейших встреч с Беатой я пыталась осторожно раскрыть  ей
глаза на эгоизм и себялюбие Пшемыслава,  но  мои  аргументы  до  нее  не
доходили.
   - Не нравится мне эта твоя большая  любовь,  -  прямо  заявила  я.  -
Боюсь, тут для тебя нет будущего. Ты хоть это понимаешь?
   - Все понимаю, - отвечала Беата, опять сияя, как новогодняя  елка.  -
Но есть в нем два качества, за которые я ему прощаю все!
   - Какие же?
   - Я знаю, что могу ему довериться абсолютно во всем. Полное  доверие,
ты хоть понимаешь, что это значит? И второе - я знаю, что он меня любит.
Я для него - единственная женщина на^всем земном шаре,  остальные  не  в
счет.
   Вот так. С той поры, когда первая  обезьяна  спустилась  с  дерева  и
стала переходным звеном, ничто не изменилось. Единственная на всем белом
свете... А сколько раз я сама, несчастная кретинка, тоже так думала?
   Ровно через три года она позвонила мне в час ночи:
   - Извини, что звоню так поздно, но куда м