решел к тщательному анализу показаний свидетелей.  Анализ  -  не  то
слово, он, можно сказать, наизусть выучил эти показания,  особенно  трех
свидетелей, в которых говорилось о неком постороннем человеке,  ибо  это
был единственный, фигурирующий в трех случаях.
   В Жагани  незнакомого  человека  видела  десятилетняя  девочка,  дочь
хозяина, игравшая в классики во дворе. У этого  человека  была  какая-то
очень странная левая рука, вот девочка и захотела еще раз посмотреть  на
нее, когда этот  человек  будет  выходить  от  их  жильца,  к  которому,
наверное, в гости пришел. Странная потому, что вроде как  искусственная,
как пришитая висела, и в перчатке,  а  ведь  дело  было  летом.  Сколько
времени человек с искусственной рукой пробыл у погибшего Пентковского  -
ребенок определить затруднялся.
   Во  втором  случае  свидетелем  был  местный  алкоголик,   лицо,   не
вызывающее доверия, но на редкость  наблюдательное.  Он  уверял,  что  к
повесившемуся Клуске явился  однорукий  тип.  Ну  не  совсем  однорукий,
вторая рука у него была, но совсем черная и  толку  от  нее  чуть.  Даже
дверь не мог ею открыть.  Он,  алкоголик,  шел  к  Клуске  с  намерением
поклянчить на четвертушку, в крайнем случае на кружку пива, а тут этот с
рукой заявился, алкоголик решил переждать, пока тот не уйдет от  Клуски,
а тот все не уходил, тогда ушел алкоголик. С  чувством  времени  дело  у
последнего обстояло еще хуже, чем у десятилетней девочки.
   Третий свидетель, сосед  попавшего  под  поезд  Блащика,  не  был  ни
алкоголиком, ни ребенком, зато не очень внимательным,  и  очень  усталым
человеком. Дня за два до  несчастного  случая  с  Блащиком  он  встретил
последнего с каким-то незнакомым человеком, когда они  оба  выходили  из
квартиры Блащика, а свидетель поднимался им навстречу по лестнице. Он не
обратил на них  особого  внимания,  только  ему  показалось,  будто  тот
человек как-то очень неловко действовал руками -  одной  рукой  и  шляпу
надел и ею же дверь закрыл, а  другая  висела,  и  на  ней  была  надета
толстая  черная  перчатка.  Как  уже  было  сказано,  отпечатки  пальцев
оставлены были неизвестным как раз левой рукой, это эксперты  установили
точно, выходит, их не мог оставить однорукий, лишенный левой руки.
   И опять майор Вюрский с головой зарылся в закрытые прокуратурой  дела
давно минувших дней, выискивая в них все, что хоть как-то было связано с
бумагами и картами, И когда наткнулся на кражу карт у Фреди,  набросился
на материалы дела, как оголодавший шакал на  добычу,  хотя  фредю  и  не
убили. Еще бы, дело не столь давнее, как те, свидетели еще живы.
   С визитом к Дареку явился не лично майор  Вюрский,  а  его  посланец,
молодой поручик. Балтазар не очень любил милицию, но предпочитал жить  с
ней в мире, поэтому не вмешивался в беседу своего сына с  представителем
исполнительной власти, предоставив  сыну  полную  свободу.  Обрадованный
тем, что вот опять к его хобби проявляется такой интерес, Дарек нагрузил
поручика целой кучей всевозможных  снимков,  из  которых  часть  немного
раньше отобрала я. В дубликатах  у  Дарека  недостатка  не  было.  Можно
понять тот жгучий интерес, с которым и поручик,  и  майор  рассматривали
уже упомянутые мною выше руки. Фредя сразу  занял  центральное  место  в
изысканиях майора.
   Обо мне Дарек ничего не сказал  милиции.  Не  потому,  что  собирался
умышленно скрыть мою причастность  к  заинтересовавшему  их  объекту,  -
просто забыл обо мне.
   Здорово продвинуло расследование вперед убийство Гоболы. Правда,  там
малость  подкачала  местная  комендатура,  сделав   ставку   на   момент
ограбления. Болеславским пинкертонам понадобилось очень  много  времени,
чтобы установить, что ничего, кроме бумаг, похищено не было. Даже деньги
остались лежать в ящике письменного стола. Что ж, не везде  следователей
отличают расторопность и сообразительность.
   Когда в распоряжение майора Вюрского попала  магнитофонная  пленка  с
записью нашего с Мачеком разговора в моей машине, я уже была  в  Канаде.
Пока обнаружили связь между старыми архивными делами и свежим убийством,
пока пришли к выводу, что я с этим как-то связана, я успела вернуться  и
опять уехать  в  Данию.  В  отличие  от  Болеславца  Канада  действовала
оперативно, уже через две недели после смерти  Михалека  в  распоряжении
наших властей оказался мой зуб, но понадобилось  время,  чтобы  отыскать
поликлинику, где делали рентген. Моя  причастность  к  афере  больше  не
вызывала сомнений. Было заведено уголовное дело, которое поручили  вести
капитану  Леговскому,  впрочем,  он  сам  просил  поручить  его  ему,  а
советником и консультантом стал майор Вюрский. Меня не вывезли из  Дании
под конвоем и в наручниках исходя из того, что я уже  давно  мотаюсь  по
свету и всегда возвращалась добровольно, по всей вероятности, вернусь  и
на сей раз.
   Канада и Дарек очень помогли капитану Леговскому. Вместе с  зубом  из
Канады поступили и другие материалы, в том числе и фотография  человека,
утонувшего в озере, он же фигурировал и на Дарековых снимках. Я  назвала
имя этого человека. Теперь перед капитаном стояла  задача  -  выжать  из
меня все, что возможно.
   Беседа наша с капитаном как-то не очень хорошо складывалась.  На  мой
взгляд, однобоко он ее ведет, совершенно  игнорирует  оборотную  сторону
медали. И еще - я никак не могла решиться, стоит ли говорить  милиции  о
том, что карты у меня. Для них это очень важно, согласна,  но  ведь  для
меня еще важнее, можно сказать, вопрос жизни и смерти. Кто их  знает,  в
милиции тоже разные люди сидят... А я уже  видела  в  своем  воображении
собственный хладный труп, что отнюдь не располагало к откровенности.
   Впрочем, не такая у меня натура, чтобы темнить, и я ляпнула:
   - У нас с вами разные цели. Вам  лишь  бы  только  раскрыть  убийство
Гоболы; все прочие дела, только  что  вами  зачитанные,  уже  по  срокам
давности давно  сданы  в  архив.  Мне  же  хочется  сделать  так,  чтобы
спрятанные реликвии не попали в руки мошенников.
   - А кто вам сказал, что мне этого не хочется? Что меня  волнует  лишь
убийство Гоболы?
   - Никто не сказал, так просто подумала.
   - И напрасно подумали. Как вам кажется, почему именно я  вашим  делом
занялся?
   - А чего тут странного? Вам поручили, вы и занялись.
   - А вот и нет, я сам вызвался. Еще школьником довелось мне побывать в
Чехословакии,  учитель  повел  нас  по  пражским  музеям.  А  когда   мы
вернулись, он же несколько раз сводил нас в наши музеи, теперь я  уверен
- специально. Во всяком случае, мне  это  всю  жизнь  перевернуло.  И  в
милицию   я   пошел   специально   для   того,   чтобы   всеми    силами
воспрепятствовать  вывозу  из  страны  остатков   нашего   национального
достояния. И раз уж у нас об этом зашел разговор, могу сказать, что  три
года я специально изучал историю искусств.  Нам  уже  давно  известно  о
существовании могучей международной шайки торговцев награбленным немцами
имуществом, в поле зрения  органов  давно  попали  люди,  интересующиеся
кладами и немецкими картами, материала накопилось достаточно.  А  сейчас
появилась возможность одним  махом  два  дела  сделать:  поймать  убийцу
Гоболы и прихлопнуть шайку, ведь она же  разрастается  в  бесконечность,
главное - не упустить время. У вас еще будут вопросы?
   -  Потом.  Вы  немного  меня  успокоили,   могу   поделиться   своими
соображениями. У меня получается, что человек с  протезом  у  них  всему
голова. А фредю вы уже посадили?
   Капитан Леговский нахмурился.
   -  Мы  недавно  поняли,  что  следовало  установить  за   его   домом
наблюдение. Людей у нас маловато... К счастью, помог парень,  что  живет
напротив...
   - Минутку, - невежливо перебила я. - Насчет их шефа.  Один  из  двух:
или тот с протезом или некий Альфред Бок. Да нет, даже из  трех,  шефом,
мне кажется, может быть и некий тип из нашего министерства культуры, так
выходит  по  моим  расчетам,  таинственный   индивидуум,   прямо   беда!
Триумвират получается. Может, вы разберетесь?
   По лицу капитана было видно, что он решает - сказать или нет.
   - Ну хорошо, скажу, - решился он. - Альфред Козловский и Альфред  Бок
одно и то же лицо. Из Польши он уехал в шестьдесят первом году и  принял
гражданство ФРГ, бросил  здесь  жену  и  детей.  Сменил  фамилию.  "Бок"
по-немецки значит "козел", понятно? Инвалид,  руку  потерял  на  фронте,
вместо левой руки у него протез. Ваш  триумвират  превращается  в  дуэт,
правда?
   Я глядела на капитана как баран  на  новые  ворота  и  чувствовала  -
что-то не сходится. Как это - одно лицо? Алиция ведь не слепая...
   - Телефон! - воскликнула я. - Надо  срочно  позвонить  Алиции!  Среди
этой кучи аппаратов на вашем столе есть ли хоть один обычный? А счет мне
потом можете прислать, оплачу!
   - Пожалуйста, можете позвонить... Алиция, к счастью, оказалась дома и
сразу подняла трубку.
   - Слушай, у него были обе руки? - спросила я.
   - У кого?
   - У того бандита, что стоял внизу. Ну ты еще цветочным горшком ему  в
мозоль угодила, помнишь?
   - Помню, только не горшком, а ящиком с луковицами тюльпанов, и  не  в
мозоль, а в испорченную лампочку...
   - О Господи, да это неважно, тот, которого звали Альфред Бок!
   - А я не помню, который из них был Альфред Бок.
   Господи, пошли мне терпение!
   - Ладно, не помнишь, но бандитов было двое, это помнишь?
   - Это помню.
   - Припомни, у каждого из них было по две руки ли нет?
   - Если бы было по три, я наверняка обратила бы внимание.
   - Но могло быть и по одной!
   - Тоже обратила бы внимание, ведь это неестественно.
   - Вот  именно,  неестественно.  Может,  у  кого-нибудь  из  них  рука
выглядела неестественно? Протез, например...
   - Если у кого из моих бандитов и был протез,  то  настолько  хороший,
что я его не заметила. И не только я, полиция тоже. Когда в  полицейском
участке у них брали отпечатки пальцев... С протеза брать  не  стали  бы,
верно ведь?
   - Пожалуй. Ну ладно, это все. Если что вспомнишь, не звони, я  сейчас
не дома. Пока.
   Я положила трубку. Капитан Леговский с интересом слушал наш  разговор
и сделал правильный вывод:
   - Надо будет связаться с датской полицией.  Проверим...  Вот  видите,
какие интересные вещи я от вас узнаю. Недаром Матеуш вас рекомендовал...
   - Минутку. Самого интересного я вам еще не сказала. Скажу, но немного
погодя. А  сейчас  хочу  дать  совет.  Лесничий  Ментальский  у  вас  на
подозрении?
   - В чем?
   - Да в чем-нибудь. Как вы к  нему  относитесь?  Честный  он  человек,
по-вашему, или наоборот?
   - Ни в чем особенном мы его не  подозреваем  и  относимся  нормально.
Другое дело, что всего нам не сказал. А что?
   - Не сказал и не скажет, не так это все просто. Мне тоже не скажет, а
вот Мачеку - пожалуй. Мой приятель Мачек для Ментальского -  продолжение
его партизанской юности, Мачеку он поверит, Мачеку он расскажет. Советую
вам вместе с Мачеком поехать к Ментальскому  и  там  пообщаться  с  ним.
Можете расставить там своих людей, если нам не  верите,  но  так,  чтобы
Ментальский  не  знал.  Думаю,  такой  разговор  даст  больше,  чем  все
официальные допросы.
   Капитан Леговский задумался.
   - Ментальский был близок с Гоболой.  Гобола  знал  все  о  преступной
шайке и их аферах... Ментальский от Гоболы  мог  что-то  узнать...  А  я
думал, он тогда все вам рассказал.
   - Тогда не успел рассказать, приехала милиция, - хладнокровно соврала
я.
   - Что ж, возможно, я и последую вашему совету. А чего вы еще  мне  не
сказали?
   - Не сказала, каким образом можно получить  то,  что  ускользнуло  из
когтей шайки, - сводные данные о запрятанных сокровищах. И не  скажу  до
тех пор, пока...
   - А вы знаете, каким образом можно заполучить эти данные?
   - Знаю.
   - Тогда не стоит пока говорить...
   Какое-то время мы молча смотрели Друг на друга. Нет, я все-таки права
- в милиции тоже есть порядочные люди...
   Матеуш ждал меня в автомашине на Пулавской улице, попивая из  термоса
кофе. Наверное, судки с обедом уже опустошил.
   - Поехали к тебе, поговорим, -  предложил  он.  -  Надеюсь,  в  твоей
квартире никакой ловушки не устроили?
   - С утра не было.
   - Тогда рискнем. А пока не теряй время, начинай рассказывать.
   - В подробностях?
   -  К  сожалению,  да.  Я  уже  соответственно  настроился,   придется
потерпеть.
   Приехали  ко  мне.  Я  приготовила   чай   и,   разложив   на   столе
вспомогательный материал и наглядные пособия, продолжила рассказ.  Потом
еще раз заварила чай. Уж не знаю, сколько стаканов мы  выпили,  когда  я
подошла к концу. Матеуш слушал молча, делая записи  в  блокноте,  только
при упоминании Финетки пробормотал что-то невнятное.
   - А как они вышли на тебя? - спросил  он,  когда  я  закончила.  -  Я
что-то не уловил.
   - Думаю, тремя путями. Все пути ведут ко мне, я чувствую  себя  прямо
Римом каким-то. Во-первых, через зуб. Канадская  полиция  переслала  его
своим польским коллегам, а те через поликлинику установили, чей это зуб.
Во-вторых, через скорняка. Он связан был с Гоболой, а тут  я  оши-валась
поблизости от Гоболы, очень подозрительно... Ну и в-третьих, меня  выдал
Дойда. Он так хотел быть законопослушным, что выболтал милиции, чего  не
следовало бы. И о том, что у меня была фотография Михалека, и о том, что
я интересовалась ограблением Фреди. Может, были и еще какие пути ко мне,
но я о других не знаю.
   - Оперативно действовали! - похвалил Матеуш стражей порядка. - Только
не понимаю, почему тебя сразу не посадили за решетку.
   - Я тоже не понимаю. Думаю, через меня надеются  выйти  на  остальных
членов шайки. Видишь, на тебя уже  вышли,  -  отплатила  я  ему  его  же
монетой.
   Матеуш не очень испугался. Его волновало другое.
   - Все-таки не понимаю, как к ним попал твой зуб, ведь он должен  быть
у Финетки, - сказал он. - Повтори-ка еще раз.
   Я послушно повторила. Матеуш курил сигарету и внимательно разглядывал
аспарагус.
   - Да, все так, он должен  быть  у  Финетки.  Ты  права,  видимо,  она
заметила  подмену  и  заменила  негатив  на  снимок.  Выходит,  у   тебя
фотография, у того типа - реклама, а Финетке достался твой зуб.
   Я напомнила Матеушу, что у меня две фотографии. На одной из  них  был
представлен Пшемыслав на лоне природы, я только  что  продемонстрировала
Матеушу эту фотографию. Он еще раз внимательно рассмотрел ее и сказал:
   - С самого начала я подозревал Пшемыслава в нечистой игре.  Не  знаю,
как для официальных органов, но лично для меня этого доказательства  его
нечистой игры вполне достаточно. Таинственный  пан  Дербач  из  каких-то
таинственных контролирующих органов...
   - ...направленный на нелегальную работу  с  таинственной  миссией!  -
подхватила я. - Надеюсь, теперь  у  тебя  достаточно  доказательств  его
преступной деятельности и ты сможешь его  наконец  обезвредить.  Что  же
касается Финетки, то она действовала на два фронта, Михалеку тоже что-то
должна была дать, вот и осчастливила его моим зубом. Или  этот  зуб  ему
подсунули специально...
   - Кто подсунул?
   - Те, кто его убил. Не сам же он утонул.
   - А зачем было ему подсовывать? Чтобы ментам помочь?  Где  обнаружили
твой зуб?
   - В пачке с сигаретами, которая лежала в лодке.
   - Ты уверена, что это были его сигареты?
   -  Нет,  конечно.  Полиция  предположила,  что  курящий   обязательно
захватит их с собой.  Ты  бы  захватил?  Или  отправился  на  лодке  без
сигарет?
   - Конечно, захватил бы.
   - Так вот, чтобы смерть  выглядела  естественной,  убийцы  подбросили
потом сигареты  и  зажигалку.  Ты  прав,  это  могли  быть  сигареты  не
Ми-халека, а первые попавшиеся...
   - ...и обрати внимание, дело могло происходить в Финеткином доме.
   Я попыталась представить себя на месте  Финетки.  Вот  в  моих  руках
кем-то подложенный негатив с зубом. Что бы я сделала? Уничтожила его? Ну
нет, это же вещественное доказательство, я бы его припрятала  на  всякий
случай, может, запрятала в спешке...
   - Сколько времени прошло между гибелью Михалека и похищением снимка у
Финетки? - спросил Матеуш.
   - Пять дней. От субботы до четверга. Суббота считается, четверг можно
не считать, Михалек утонул рано утром.
   - За пять дней они могли разобраться в обмане,  поняли,  что  Финетка
дала им не то, пришли обыскать ее дом...
   -  Кто  пришел?  -  перебила  я  Матеуша.  Матеуш  надолго  замолчал,
раздумывая и черпая вдохновение из аспарагуса.
   - Михалек, - наконец твердо заявил он.  -  От  него  Финетка  прятала
снимок в пудренице. Подозревали его, а не тебя. И потому ты жива, а  его
убили. Возможно, он пришел туда искать на  свой  страх  и  риск,  нашел,
спрятал, а его тут и схватили...
   - В таком случае сигареты были его?
   - В таком случае его. Они не знали, что он успел  что-то  спрятать  в
пачку.
   - Да, не скажешь, что в этой милой шайке царят мир да любовь.
   -  Кстати,  насчет  любви,  оживился  Матеуш.  Знаешь,  Гатя  сменила
фамилию. Она уже не Таларская.
   - А какая же?
   - Мадам Бок. Супруга Альфреда Бока-Козловского. Вышла за  него  замуж
семнадцать лет назад. Теперь мне понятен ее ажиотаж в поисках "Цыганки".
Видимо, супруг потребовал ее в качестве приданого.
   Я искренне посочувствовала Гате. Если мои глаза меня  не  обманывали,
если под той перчаткой и в самом деле скрывался протез, уважаемый супруг
столь темпераментно изменял ей с Финеткой... Мало  эта  девка  отбила  у
несчастной женихов в молодости, теперь еще и мужем занялась...
   - Вот оно что!  -  раздраженно  проговорила  я.  -  Значит,  Мундя  с
Козловским стакнулись, а Гатя должна была представлять своего рода живую
гарантию добропорядочности в бизнесе. Так он носит протез?
   - Да, но очень интересный мужчина.
   - Да, тот был довольно интересный. А ты откуда знаешь?
   - Я видел их свадебную фотографию. Сейчас у них трое детей.
   - Эх, надо было украсть фотографию! Матеуш стал оправдываться:
   - Когда мне ее показывали, я еще не знал, что она нам  пригодится.  О
Боке я только сейчас узнал от тебя. Послушай, Иоанна, ты  слишком  много
знаешь, не пойму, каким чудом тебя до сих пор не пристукнули.
   - Мне это тоже кажется странным, вернее, казалось, пока я не подумала
как следует. Теперь понимаю - одну меня убивать им не имеет смысла, надо
тогда еще человек пять прикончить. Хватит о пустяках, давай решать,  что
будем делать. Раз уж ты здесь, будь добр, теперь ты принимай решения.
   - Капитан Леговский надежный и  порядочный  человек,  сказал  Матеуш,
подумав и допив остатки остывшего чая. - На все сто процентов. Это о нем
я тебе говорил, помнишь? Что знаю в милиции человека, которого  никакими
миллионами не подкупить. И я считаю, надо действовать вместе с ним.
   - Хорошо, - сказала я. - Давай пока ты все как следует обдумай, я  же
заварю кофе. Для разнообразия...
   Осенний лес, тихий и спокойный, был сказочно красив в своем роскошном
уборе. Домик лесника Ментальского казался необитаемым -  двери  заперты,
окна настежь открыты. Запертые в боксе собаки  полаяли,  почуяв  нас,  и
затихли.
   - Наверное, он в лесу, - предположил Мачек. - Ненадолго  ушел,  иначе
бы окна позакрывал.
   - Я бы на его месте все равно не оставляла их раскрытыми.  Что  будем
делать?
   -  Ждать,  больше  ничего  не   остается.   Обойдя   кругом   усадьбу
Ментальского, заглянув в сарай, мы с Мачеком вернулись к  машине.  Скоро
вечер, мы надеялись остаться у лесника ночевать, а с утра начать  поиски
дерева с дуплом. Капитан Леговский тоже грозился приехать, но  пока  его
что-то не видать.
   Я вытащила на травку сумку, достала термос с чаем и пиво. Раз сегодня
больше никуда не едем, могу себе позволить. Пообедали мы перед  отъездом
в ресторане гостиницы, так что есть не хотелось,  только  пить.  Попивая
попеременно горячий и холодный напитки, мы с Мачеком  любовались  быстро
темнеющим ландшафтом и вели неторопливую беседу.
   - Знаешь, мне все казалось, что