.
   Помолчали, каждый думал о своем. Молчание прервал капитан:
   - Необходимо выяснить следующие вещи. Кажется, тут кто-то ковырялся в
замке отмычкой. На сей счет допросить бабу из квартиры напротив.  Далее,
недавний  несчастный   случай   с   покойным.   Получил   опять   травму
позвоночника, везет  же  человеку!  Тут  могут  сохраниться  сведения  в
Дорожной инспекции, разузнать подробности...
   - А самое  главное  -  разыскать  хозяйку  этой  сумки!  -  подхватил
подпоручик Вербель, взмахнув упомянутой сумкой. - Только и делов!
   Вернувшись в комендатуру  полиции,  подпоручик  позвонил  по  номерам
телефонов,  обнаруженным  в  календарике.  Оба  не   отвечали.   Удалось
выяснить, что это номера в Центре  экспериментальной  медицины  Польской
академии наук, который расположен на  улице  Дворковой.  Правда,  в  это
время в Центре уже мог закончиться рабочий день.
   Стали искать улицу Змам и не  нашли.  Подпоручик  Яжембский  высказал
предположение, что запись прочли не правильно, следует  читать  -  Знам.
Улицы, начинающейся на Знам, тоже  не  оказалось.  Подпоручик  Яжембский
пошел еще дальше и  предложил  расшифровать  запись  как  Знан,  ибо  не
вызывали сомнения только буквы "З" и "а".  Таких  улиц  Оказалось  целых
две, улица Знана и улица Знанецкого. Первая  была  короткой  ууичкой  на
Воле, старом  районе  Варшавы,  вторая,  тоже  не  сказать  чтобы  очень
длинная, в Гоцлавеке, районе новостроек. Поскольку ни на одной  из  этих
улиц никак не поместился бы дом под номером 46, сотрудникам следственной
группы  было  поручено  поискать  упомянутые  улицы  по  другим  городам
Республики Польша.
   Когда следственная группа покидала квартиру, где был обнаружен  труп,
подпоручик Яжембский предусмотрительно попросил коллег  вывести  его  из
квартиры  под  видом  задержанного.  Школьный  товарищ  с  удовольствием
выполнил его просьбу и не только  крепко  держал  Яжембского  за  плечо,
выпроваживая из квартиры, но даже  легонько  подталкивал  в  спину.  Оба
надеялись, что любопытная соседка подсматривала в глазок,  а  подпоручик
Яжембский рассчитывал побеседовать с ней в частном порядке. Вечером того
же дня он нанес ей визит.
   - Ну что? - удивилась  соседка,  впуская  в  квартиру  уже  знакомого
человека, - Так сразу и выпустили?
   - Сразу и выпустили! - не  задумавшись  ответил  молодой  человек.  -
Только проверили отпечатки пальцев да обыскали. Перчаток не  обнаружили,
чего же не выпустить?
   - Вы могли их сто раз выбросить, когда по лестнице вниз сигали.
   - Так они не только  лестницу  проверили,  а  и  все  мусорные  ящики
поблизости. И мою ногу. Увидели, что вывихнута, с такой я далеко не  мог
сбегать. Ихний доктор мне перевязку сделал. Вот, смотрите.
   Подтянув брючину, молодой человек продемонстрировал  свою  щиколотку,
аккуратно обмотанную эластичным бинтом. Правую, Яжембский постарался  не
перепутать. Женщина с недоверием покачала головой.  Непонятно,  как  это
она могла так ошибиться, ведь  уверена  была,  что  вот  этот  парень  с
грохотом помчался вниз по лестнице и тут же вернулся, а оказывается, и в
самом деле, вывихнув ногу, сидел на лестнице согнувшись, потому она  его
и не могла видеть. Жаль, что сидел молча, вот  если  бы  еще  и  стонал,
тогда у нее не осталось бы  и  тени  подозрений.  Последнее  соображение
недоверчивая соседка высказала вслух, на что Янек  Яжембский  признался:
не стонал он не потому, что такая сильная у него воля, а просто от  боли
горло  перехватило.  Это  чистосердечное  признание  вроде  бы   немного
смягчило недоверчивое сердце женщины.
   - А теперь вы чего хотите? - почти дружелюбно поинтересовалась она.
   - Если бы я знал! -  с  тяжким  вздохом  ответил  несчастный  молодой
человек. - Теперь и сам не знаю, что делать. Кто-то убил вашего  соседа,
а я, честно говоря, ведь к нему пришел.
   - Знаю! - отрезала соседка.
   - Но наверняка не  знаете,  что  его  обокрали!  -  убедительно  врал
подпоручик. Историю  он  заранее  выдумал.  -  Утащили  большой  толстый
портфель, точнее, саквояж, размером с хороший чемодан. Бумаги там у него
были...
   - Что за бумаги?
   - Да всякие. В том числе и мои. Как бы это вам объяснить...  Расписки
там были, векселя, знаете, всякие такие документы... Имея их  на  руках,
можно много неприятностей людям сделать. Я хотел  договориться  с  паном
Миколаем, знаю, за так он бы моих расписок не отдал, но  я  и  заплатить
был готов. Да что  я!  Мелочь.  А  вот  некоторые  другие,  чьи  векселя
оказались у пана Миколая, запросто могли и  пристукнуть  беднягу,  чтобы
раз и навсегда разделаться. И дешевле обойдется... Вот я и подумал -  не
было ли здесь чего-нибудь такого, особенного? Ну не знаю, скандал какой,
ссора, попытка взлома, не угрожал ли кто ему? Вы, судя по всему, женщина
умная, наблюдательная, вы должны знать все!
   И молодой человек устремил на умную женщину такой молящий взгляд, что
и камень бы не выдержал. И  хотя  баба  по  своей  консистенции  намного
превосходила любой минерал, она вроде бы чуточку смягчилась.  Во  всяком
случае, утратила настороженность, ибо у нее вырвалось:
   - А может, это те самые...
   - Которые? - жадно подхватил подпоручик. Баба немедленно спохватилась
и вновь закаменела.
   - Ну та самая зараза, - ответила она. - Та  сука,  та  мерзавка,  что
убила его. Вышла она с торбой.
   Информация  о  торбе  была  весьма  ценной,  но  проинструктированный
капитаном подпоручик намеревался расколоть упрямую бабу, которая  что-то
явно скрывала. Для следствия, естественно, главный интерес  представляла
женщина, посетившая пана Миколая  за  минуту  до  его  смерти,  но  оно,
следствие,  не  имело  права   проигнорировать   и   все   сопутствующие
обстоятельства. Особенно, если их скрывали столь упорно.
   Торба была описана соседкой во  всех  подробностях:  большая,  похоже
тяжелая, битком набитая и зеленого цвета. Нет, из нее ничего не торчало,
так что невозможно было догадаться, что  именно  вынесла  эта  гангрена.
Очень может быть, что и те самые бумаги.
   Подпоручик разыграл целую комедию. Это надо же, как ему  не  повезло!
Хозяин бумаг убит, а бумаги  свистнула  какая-то  неизвестная  гангрена.
Может, хоть кто-нибудь еще ее видел, может, кто ее знает, раз она бывала
в этом доме, может, кто из соседей или дворник? А вообще, очень странно,
ибо, насколько он знает, бумагами были  заинтересованы  сплошь  мужчины,
откуда появилась женщина и чего ей тут было надо? Совершенно непонятно и
вообще сплошные проблемы!
   Старания  подпоручика  не  пропали  даром,  баба   вроде   бы   стала
колебаться.  Невооруженным  глазом  было  видно,  что  в   ней   борются
противоречивые чувства: засадить на  всю  оставшуюся  жизнь  за  решетку
стерву и гангрену или сообщить этому несчастному молодому  человеку  еще
какую-то информацию. Информация свидетельствовала  о  ее,  бабы,  уме  и
наблюдательности и уже не могла повредить соседу. А  с  другой  стороны,
как  не  воспользоваться   такой   уникальной   возможностью   отомстить
разлучнице? Ни за что!
   - У меня чуть молоко не убежало, - сухо заявила баба вроде  бы  ни  с
того ни с сего. - Так что не знаю, был ли тут еще кто. А ее я видела!  И
когда она ушла, пан Миколай был уже мертв. Повесить ее  мало,  пусть  на
веки вечные в пекле мается, такого мужчину убила!
   Голос женщины дрогнул, и стало ясно, что под  безвкусным  макияжем  и
копной взбитых и  покрытых  лаком  волос  кипят  истинные  страсти,  над
которыми довлела ненависть и жажда мести. Подпоручик поспешил  высказать
свое полное согласие с мнением уважаемой пани. Да, он тоже считает,  что
принятое ранее наказание плетьми у позорного  столба  следовало  бы  для
некоторых преступниц вновь ввести.  А  еще  лучше  таких  привязывать  к
хвосту лошади и... Но даже такое родство душ не побудило соседку выявить
правду. Двух человек видела она сегодня у двери своего соседа - заразу и
вот его самого, а больше никого. И ничего не знает.
   У подпоручика создалось твердое  убеждение  -  что-то  еще  произошло
здесь сегодня. Или еще кто  околачивался,  или  покойник  выходил  после
ухода заразы, или что-нибудь другое приключилось, однако выдавить правду
из  этой  ожесточившейся  мегеры  представлялось  невозможным.  В  своих
показаниях она зациклилась на одном пункте, возможно и имеющем место,  а
больше ни о чем сообщать не намеревалась. Более  того,  сама  попыталась
выудить у подпоручика информацию:
   - А что, когда вы вошли  в  квартиру,  так  пан  Миколай  был  совсем
мертвый?
   - Совсем! - ответил подпоручик. - И по правде говоря, я хотел тут  же
смыться, да проклятая нога подвела. Вы небось видели - наехали  менты  и
прихватили меня. Вот интересно, кто им сообщил? Случайно не вы?
   - Нет, не я. Ведь тогда я еще не знала, в чем  дело,  а  пан  Миколай
очень не любил шум поднимать, я бы не  осмелилась  без  его  разрешения.
Тьфу,  что  я  такое  говорю!  А  вы  никого  не  видели,   когда   сюда
поднимались?
   - А кого я мог видеть? Вы имеете в виду ту заразу?
   - Да нет, уже после нее мое молоко закипело,  пришлось  постоять  над
кастрюлей. Но ведь она могла прийти не одна, а с компанией.
   - С какой компанией?
   Баба упрямо сжала рот, а подпоручик вновь почувствовал уверенность  в
том, что соседка наверняка  еще  кого-то  видела  здесь,  на  лестничной
площадке. Видела, но ни  за  что  на  свете  не  признается,  чтобы  под
подозрением оказалась лишь  ненавистная  соперница.  А  может,  сама  не
уверена, что еще кого-то видела, может, не успела рассмотреть,  как  раз
из-за того самого молока, о котором так упорно  твердит.  Может,  только
что-то слышала...
   Выдерживая долгую паузу, молодой человек  испытующе  глядел  на  свою
собеседницу. Без толку, выдержка у той была  железобетонная.  Подпоручик
тяжело вздохнул и на всякий случай задал вопрос:
   - А сколько прошло времени от ухода этой заразы до  моего  появления?
Может, хоть приблизительно можете сказать?
   - Шестнадцать минут! - был ответ. Подпоручик изумился:
   - Вы так точно заметили время?
   - Да, все из-за молока. Я его поставила, а сама на часы смотрела.
   - И за это время ничего не произошло?
   - Как же не произошло? Молоко сбежало. Подпоручик  почувствовал,  что
сыт этим молоком по горло, и сменил направление расспросов.
   - Вот вы упоминали, уважаемая пани, что один тип  ковырялся  в  замке
вашего соседа отмычкой. Расскажите  об  этом  подробнее,  если  помните,
конечно.
   Баба вроде бы вздохнула с облегчением - ушли от неприятного разговора
- и охотно поделилась сведениями о типе  с  отмычкой.  Было  это  еще  в
прошлом году. И не один был тип, с ним  еще  женщина  была.  Ну,  какие,
обыкновенные, он не старый, но  и  не  молодой,  средний  такой,  а  она
помоложе будет. Рассказывать особенно нечего, ведь они так ни до чего  и
не доковырялись, она их шуганула. А  больше  тут  ничего  особенного  не
происходило, пан Миколай - человек порядочный, спокойный,  таких  мужчин
поискать...
   И опять полились дифирамбы покойному. Подпоручик  изображал  на  лице
внимание и сочувствие, стараясь не выходить из своей роли.
   - Да,  так  не  повезло,  -  мрачно  резюмировал  он,  когда  соседка
замолчала. - А я, признаться, питал слабую надежду, что он, пан Миколай,
может, кое-что у вас оставил. Ведь он полностью вам доверял, я правильно
понял?
   - Полностью! - с гордостью подтвердила соседка. - И если  бы  захотел
что оставить, то только у меня. А  вам  обязательно  надо  разыскать  ту
заразу. Мало того, что она прикончила пана Миколая, так еще  и  воровка,
ваши бумаги сперла...
   На этом их разговор и закончился. Злой как черт спускался  подпоручик
Яжембский по лестнице,  тщетно  ломая  голову  над  тем,  как  заставить
проклятую бабу поделиться, несомненно, очень важной информацией. В  том,
что она ею располагала, он теперь не сомневался.
   В комендатуре полиции уже были получены результаты дактилоскопической
экспертизы. С ними подпоручика ознакомил капитан Фрелькович.
   - В квартире обнаружены отпечатки пальцев всего двух лиц -  покойника
и свеженькие,  женские.  А  больше  никаких!  Сколько  живу,  такого  не
встречал! И ведь ничего не стирали, специально отпечатки не стирали, это
установлено. Неужели в этой квартире так никто никогда и не бывал?
   - А весь этот беспорядок  в  комнате?  -  заинтересовался  подпоручик
Яжембский. - Его та женщина устроила?
   - Нет, беспорядок устраивали в перчатках.  Серых,  синтетических.  Но
могло быть и так: он ее впустил, она вошла, поговорили, она  наоставляла
немного своих отпечатков, потом сделала вид, что уходит, убила  хозяина,
надела перчатки и  принялась  что-то  искать.  След  от  перчаток  всюду
оставлен поверх следов от ее пальцев, так что приходится  принять  такую
очередность.
   - Допустим, а зачем она оставила свою сумку с камнями и пивом?
   -  Черт  ее  знает.  Может,  ее  что-то  спугнуло,  пришлось   срочно
смываться. Ума не приложу! Никакая разумная версия не приходит в голову.
Я уже готов был допустить, что сумку хозяин хранил как память о  ком-то.
Да вот пиво свеженькое, календарик этого года. А внутри сумки  отпечатки
пальцев только этой женщины. На бутылках с пивом  еще,  правда,  чьи-то,
скорее всего продавца. Знаешь, у меня такое ощущение, что  что-то  здесь
не так, уж больно все просто...
   В свою очередь подпоручик  Яжембский  доложил  о  своем  разговоре  с
соседкой покойного и обуревавших его,  подпоручика,  подозрениях  насчет
скрываемых соседкой сведений. Капитан оживился.
   - Значит, возможна все-таки еще одна версия, - сказал он.  -  Соседка
видела еще кого-то, кто  заходил  в  квартиру  соседа  после  ухода  той
женщины, и он-то и прикончил  нашего  покойника.  А  потом  стал  что-то
искать в его квартире, устроил беспорядок и смылся. Ты как думаешь?
   - Баба явно что-то скрывает, то, что может свидетельствовать в пользу
ненавистной ей женщины, поэтому и не говорит. Уперлась  и  ни  словечка!
Послушай, не сделать ли нам кофе? - Он подошел к столику, включил чайник
с водой. - У вас найдется кофе или мне сбегать за своим?
   - У Вербеля где-то должен быть, посмотри. А теперь давай, рассказывай
в  подробностях,  что  удалось  узнать.  Может,  сопоставив  данные,  на
какую-нибудь версию и нападем. Я уже договорился о  временном  включении
тебя в  нашу  опергруппу.  Или  вот  что,  принеси-ка  для  начала  свои
документы, те, что ты собрал по  делу  о  фальшивомонетчиках.  Наверняка
пригодятся. Тогда уж и кофе свой захвати.
   - Приветик! - сказал мужской голос в телефонной трубке.
   Я не ответила. Слишком хорошо знала я этот  голос  и  слишком  сильно
ненавидела его все эти три года.  Только  в  последнее  время  ненависть
поуменьшилась.  Давно   отошли   в   прошлое   упоительные   чувства   и
романтические душевные порывы.  Их  сменили  разделяющие  нас  бездонные
Пропасти, горы до небес и топкие болота, в которых  без  следа  погрязло
все светлое, что некогда объединяло. Не думала  я,  что  снова  придется
услышать этот голос.
   По опыту зная, что он способен ждать до посинения, я сочла за  лучшее
отозваться и сухо произнесла:
   - Добрый день.
   Он сразу перешел в наступление:
   - Значит, ты узнала, кто говорит?
   - Да.
   - У меня к тебе громадная просьба. Мне бы очень  хотелось,  чтобы  ты
пришла.
   Мне  показалось,  я  ослышалась.  В  гневе   я   всегда   реагировала
необдуманно. Вот и  теперь,  позабыв  о  намерении  быть  сдержанной,  я
невольно воскликнула:
   - Что ты сказал?!
   - Мне бы хотелось, чтобы ты пришла ко мне, - вежливо ответил  он,  не
обращая внимания на тон вопроса. Он всегда был таким. - И, если  можешь,
немедленно.
   Уж не спятил ли он? Или перепутал номера телефонов и не  отдает  себе
отчета в том, с кем говорит?
   - Зачем? - заставила я себя спросить по возможности спокойно.
   - Мне нужна твоя помощь.
   За те семь лет, что мы провели вместе, ему  неоднократно  требовалась
моя помощь, и каждый раз это было такое, от чего становилось  плохо.  Он
говорил: "Будь готова, мне понадобится твоя помощь". И  я  по  несколько
часов, как дура, должна была  сидеть  в  полной  готовности,  ничего  не
делая, никуда не отлучаясь, и ждать, что он мне соизволит приказать куда
поехать, что сделать. Одна из причин, приведшая к нашему разрыву.
   -  А  ты  отдаешь  себе  отчет,  с  кем   говоришь?   -   недоверчиво
поинтересовалась я.
   - Конечно, отдаю, ведь я же звоню именно тебе! Мне требуется  помощь,
и ни к кому другому я обратиться не могу. Сколько раз ты упрекала  меня,
что я тебя не ценю, что не вижу в тебе  никаких  положительных  качеств.
Вот тебе еще одно доказательство, что ценю и вижу. И  особенно  одно  из
них, которое в данной ситуации просто бесценно. И  поверь,  сейчас  речь
идет не обо мне, а о гораздо более важных вещах!
   Я с трудом  удержалась  от  того,  чтобы  не  выразить  вслух  своего
изумления: разве есть на свете что-то более важное, чем он?
   Вместо этого решительно заявила:
   - Не хочу!
   - Я предполагал, что ты не захочешь. И все-таки обратился к тебе. Ибо
дело это связано с такими вещами и такими  людьми,  которые,  я  уверен,
тебя очень интересуют. У тебя появляется возможность узнать нечто  очень
важное.
   - Выходит, ты предлагаешь мне взятку?
   - Нет, я знаю, взяток ты не берешь. А сейчас одному из  твоих  друзей
грозит опасность. Оказывая мне помощь, ты поможешь и ему. Я бы  сам  все
сделал,  уже   немного   осталось,   да   временно   лишен   возможности
передвижения.
   Противоречивые  чувства  боролись  в  моей  душе.  Гнев  и  ненависть
побуждали отказаться от всяких дальнейших разговоров и положить  трубку,
любопытство  и  желание  помочь  какому-то  своему  другу   толкали   на
дальнейшие переговоры. Ну и еще эта дурацкая черта моего характера -  не
подвести человека, если он надеется на меня, доверился мне. Не  меняться
же мне теперь, даже если доверившийся  мне  человек  оказался  форменным
свиньей, грубым животным, лишенным жалости и понимания!
   - Ладно! - со злостью  сказала  я  в  трубку.  -  Приду.  Что,  прямо
сейчас?
   - Как можно скорее.
   Дорога не заняла много времени, через десять минут я уже была  у  его
дома. Жил он, чтоб ему пусто было, на пятом этаже, а в этих жутких домах
на Рацлавицкой улице нет лифтов.  Давно  уже  мечтала  я  лицом  к  лицу
встретиться с тем извращенцем, который  дал  указание  пяти-шестиэтажные
дома строить без лифтов, решив, вероятно, что  в  них  поселятся  сплошь
альпинисты и скалолазы. Задушила бы кретина голыми руками!
   По лестнице на пятый этаж я поднималась дольше, чем  ехала  до  этого
дома. Уже на третьем этаже я почувствовала, что моя сумка стала тяжелее,
на четвертом я еле ее тащила. Интересно, чем это она у  меня  набита?  А
поскольку еще обнаружилось, что ремешок, на котором она висела на плече,
еле держится, вот-вот оторвется, пришлось эту тяжесть тащить в  руке.  К
знакомой двери  на  площадке  пятого  этажа  я  добралась  на  последнем
издыхании и была не в состоянии даже жестами дать понять мое отношение к
бабе из квартиры напротив, глаз которой  так  и  выпирал  из  глазка  ее
двери.
   - В чем дело? - неприязненно спросила я Ми-колая, захлопнув за  собой
его дверь.
   - Видишь  ли,  -  вежливо  ответил  тот,  -  у  меня  неприятности  с
позвоночником.
   Я не сочла нужным отреагировать на информацию,  не  поинтересовалась,
что именно у него с позвоночником, зато сразу поняла, что  ему  от  меня
требовалось: значит, надо сделать за него что-то вне дома,  ибо  сам  он
выходить не может. Да уж, одолеть такую лестницу и здоровый-то не всякий
способен... Я молчала, выжидая, чтобы он сам  изложил  свою  просьбу.  И
дождалась, Миколай заговорил сам:
   - Не буду говорить о других чертах твоего характера, но уж положиться
на тебя можно, на себе проверил не один раз. Если возьмешься -  сделаешь
обязательно. А просьба моя такая: я дам тебе сумку