камеры хранения. Поймать-то поймали, но не ее, а
меня, я хотел в сторонку отойти, высмеяться.  Нет,  в  жизни  такого  не
видел...
   Поскольку  подпоручика  Яжембского  как  раз  в  это   время   весьма
интересовали все женщины, действующие в подозрительных  обстоятельствах,
он поспешил забрать у Бабяка свои зажигалки,  отдал  деньги  и  принялся
расспрашивать очевидца происшествия на Центральном вокзале.
   - Расскажи, как выглядела та женщина.
   - Да я толком и не рассмотрел, ведь все продолжалось секунду-две,  не
больше. Довольно молодая, но соплячкой не назовешь.
   - У нее была сумка?
   - Какая сумка?
   - Ты что, не знаешь, с какими сумками ходят женщины? Ведь  и  у  жены
твоей наверняка есть, обыкновенная дамская сумка.
   - Знаешь, кажется, не было, - подумав, ответил поручик Чесняк.
   - А может, висела на плече? - сказал сержант.
   - Нет, ничего у нее на  плече  не  висело.  А  почему  это  тебя  так
интересует?
   - Потому что у меня по одному делу  исчезла  баба  без  сумки.  Сумка
осталась на месте преступления. И чтобы отыскать эту бабу, я  готов  две
зарплаты отдать. Думаю, капитан Фрелькович тоже. Ну, допустим, если  она
бодалась в согнутом виде, ты не мог рассмотреть ее  лица,  но  остальное
можешь описать? Выкладывай все, что запомнил.
   Чесняк с пониманием отнесся к просьбе  коллеги  и,  сосредоточившись,
стал вспоминать:
   - Не рыжая, иначе я бы запомнил... - начал  он  раздумчиво.  -  И  не
сказать, чтобы совсем черная. И кос у нее не  было...  Какая-то  длинная
куртка, кажется темно-зеленая, может непромокаемая. Наверное, и юбка  на
ней была, что не в брюках - это помню, еще  подумал  -  неплохие  ножки,
туфли на высоких каблуках.
   У подпоручика Яжембского по мере воспоминаний коллеги  стало  сильнее
биться сердце.
   - Подходит. Говори,  говори...  Расскажи  подробно,  что  там  вообще
произошло.
   - Да я только что тут рассказывал!
   - Я начала не слышал.
   - Ну ладно. На вокзал я пришел по своим делам, в штатском.  Встретить
жену, она возвращалась от  родителей,  везла  тяжелые  книги.  Шел  я  к
перрону через зал, знаешь, тот, где  камера  хранения  и  автоматические
ячейки.
   И поручик  подробно,  обстоятельно  описал  происшествие,  свидетелем
которого он стал, уже не так  подчеркивая  его  юмористические  моменты.
Сначала он заметил потасовку у окошка камеры хранения, где каких-то двое
парней  напали  на  дежурного.  На  полу  у  самого   прилавка   валялся
развязавшийся сверток, и  именно  о  него  потом  споткнулась  та  самая
женщина. Откуда  взялся  третий  парень,  которого  она  обезвредила,  -
непонятно, наверное, только что появился, в драке с дежурным участия  он
не  принимал.  Почти  одновременно  с  поручиком  к  месту  происшествия
поспешил и дежурный  патруль  вокзала,  они  сразу  же  навели  порядок,
наверное, и протокол составили, он, Чесняк, этого не видел,  потому  как
побежал  за  багажные  камеры,  чтобы  вволю  посмеяться,  но  один   из
полицейских  бросился  за  ним,   пришлось   показать   свое   служебное
удостоверение. А что было  дальше,  не  знает,  пора  было  поспешать  к
поезду, и без того опаздывал, а задерживаться не  стал,  происшедшее  не
относилось к разряду краж со взломом.
   - А во сколько это было? - спросил Яжембский.
   - Могу точно сказать - семнадцать часов десять минут.
   - Опять подходит, холера! Надо же, бабой никто не заинтересовался!
   - Так ведь с какой стати? - удивился поручик Чесняк. - Она ни на кого
не нападала...
   - То есть как? Сам говорил - головой в желудок!
   - Дак ведь это случайно получилось, я готов в этом поклясться.
   - А зачем же сбежала? - спросил подозрительный сержант.
   - Может, ей стыдно стало...
   - А сумка, которую она прихватила убегая? Кстати, чья это сумка?
   - Ее, наверно.
   - Ты в этом уверен?
   Поручик опять добросовестно задумался.
   - За это не поручусь, - ответил он, подумав. - Когда атаковала парня,
в руках у нее ничего не было, это  помню  точно.  А  вот  где  была  эта
сумка... То ли у парня, то ли рядом с ним стояла на полу.  А  потом  уже
видел, как баба смывалась с этой сумкой. Да  нет,  наверное,  ее  сумка,
иначе бы крик подняли, если бы у кого украла. Такое у меня  впечатление,
что ее.
   - А как она выглядела, эта сумка?
   - Большая, зеленая. Я был довольно далеко, но  кажется,  пластиковая.
Очень большая, приличных габаритов.
   - Ну вот, холера,  опять  подходит!  Подпоручик  Яжембский  не  знал,
радоваться ему или огорчаться, испытывая попеременно то удовлетворение -
все-таки  появилась  на  горизонте  таинственная  женщина,  унесшая   из
квартиры Миколая какие-то вещи, то разочарование  -  ей  так  и  удалось
скрыться с  этими  вещами.  Может,  все-таки  на  вокзале  действительно
составили протокол о  происшедшем  и  из  него  можно  будет  что-нибудь
узнать?
   - Эх, жаль, что она тебе не так уж сильно понравилась, а то, глядишь,
и попытался бы догнать ее.
   - Я пришел встречать жену, - с достоинством ответствовал поручик.
   - А что эта женщина сделала? - поинтересовался дотошный сержант.
   - Так, пустяки, прикончила одного типа, - рассеянно ответил Яжембский
и, о чем-то размышляя, покинул секцию краж со взломом, в углу которой за
столом сидел один из самых опытных ее сотрудников  капитан  Росяковский.
Он имел возможность дважды выслушать красочный рассказ поручика  Чесняка
о происшествии на Центральном вокзале. И хотя  делал  вид,  что  всецело
погружен в изучение дела о краже со взломом в одной из крупнейших  аптек
Варшавы, ни словечка из рассказа поручика не упустил. Хотя и не проронил
тоже ни слова...
   Осчастливив  капитана  Фрельковича  новыми  сведениями  о  женщине  с
сумкой, подпоручик Яжембский слетал  на  вокзал,  где  и  ознакомился  с
рапортом полицейского патруля о  происшествии.  Поскольку  из  короткого
рапорта не удалось извлечь ничего нового, он попросил вызвать в  комнату
дежурного тех членов патруля, которые несли вчера службу. Капрал и  двое
рядовых охотно дали показания.
   Капрал сказал:
   - Такого рода драки - дело обычное, мы даже рапорта не пишем. А тут я
все-таки решил составить протокол о происшествии - показалось  мне,  что
они что-то крутят. Во-первых, в том свертке, что упал на пол,  оказались
две большие картонные коробки, заполненные  таким  барахлом,  которое  и
хранить-то ни к  чему,  впору  на  свалку  выбросить  -  рваные  джинсы,
продранные свитера, тряпки какие-то.  Все  запихнуто  кое-как,  да  и  в
брезент завязано спустя рукава...
   - ...и выглядело так, будто им просто хотелось найти  предлог,  чтобы
начать драку с дежурным камеры хранения, - вмешался в рассказ начальства
один из его подчиненных.
   - Очень верное замечание! -  похвалил  подпоручик,  и  наблюдательный
рядовой от радости чуть не вытянулся по стойке смирно.
   - И как они объяснили наличие такого барахла? - обратился  подпоручик
к капралу.
   - Сказали, что как раз собирались отдать все это в стирку, -  ответил
тот. - Вроде бы там, на вокзале,  организован  пункт  приема  в  стирку,
стирают для приезжающих русских, вот и они тоже хотели  воспользоваться.
Такой пункт и в самом деле существует.  Вот  они  якобы  и  решили  пока
оставить свои вещички в камере хранения, присмотреться, как обстоит дело
с приемом белья, а потом замешаться в кучу приезжих русских и пристроить
свое бельишко. Нет, они не приезжие, все трое варшавяне, никуда  уезжать
вроде не собирались. Тот, с  желудком,  заявил,  что  подошел  к  окошку
камеры хранения лишь для того, чтобы спросить жетон. Позвонить ему  надо
было. Сказал, он уже звонил, да  телефон  съел  все  его  жетоны,  он  и
надеялся получить хоть один у дежурного. Не знаю, может, так оно и было.
Вроде бы те двое и этот третий  не  знакомы,  так  они  заявили.  Просто
стечение обстоятельств, у камеры  хранения  оказались  вместе  случайно.
Возможно, так оно и было...
   - А сумка? - нетерпеливо перебил подпоручик. - Та  сумка,  с  которой
сбежала женщина. Что о ней можете сказать?
   Полицейские недоуменно переглянулись,  и  все  трое  пожали  плечами.
Капрал демонстративно, рядовые деликатно.
   - Сказать о ней нечего, - ответил капрал. - Никто из  задержанных  ни
словом о ней не упомянул, выходит, она принадлежала  той  женщине.  Ведь
трудно предположить, что человек, которого ни за что двинули  головой  в
живот и при этом похитили еще сумку,  не  пожаловался  властям,  а  даже
извинился.
   - Извинился?
   - Да, вежливо извинился за  беспокойство.  Второй  рядовой  попытался
объяснить такую неуместную вежливость:
   - Мне показалось, он от всего этого немного умом тронулся.
   - Его же не по голове стукнули, - удивился подпоручик.
   Капрал поддержал мнение своего подчиненного:
   - У меня тоже создалось впечатление, что он от  всего  этого  малость
офонарел. Ни с того ни с сего приличная с виду женщина бьет его  головой
в живот, да просто с ног сбивает! Каждый бы офонарел. И  все-таки,  если
бы она еще и его сумку похитила, думаю, он бы заметил пропажу  и  сказал
нам.
   - А сотрудник камеры хранения сказал что-нибудь еще, кроме того,  что
зафиксировано в протоколе?
   - Да нет, пожалуй. Он  тоже  был  ошеломлен  случившимся,  но  меньше
остальных. В камере хранения работает давно, уже ко многому привык. Если
бы они вели себя как следует, сказал, я бы  им  даже  помог  привести  в
порядок их сверток и принял его на хранение, а  это  оказались  какие-то
бандиты - ни слова не  говоря,  сразу  же  дали  волю  рукам.  Да  я  бы
справился с ними, опыт у меня есть, говорил. Когда мы подбежали, он и  в
самом деле уже вырвался от них, но все внимание переключилось на бабу  и
ее жертву, все прямо-таки остолбенели, только  пан  поручик  забежал  за
автоматические камеры и там заходился от смеха. Ну да он  наверняка  вам
все рассказал подробнее, он видел больше, мы уже за  ним  подоспели.  Но
сдается мне, этот дежурный из камеры хранения что-то темнит.
   - Почему вам так сдается?
   - Такое создалось впечатление. Вроде все  как  положено,  обслуживает
камеру хранения, действует по правилам, имеет право  не  принять  вещей,
если  упакованы  не  по  правилам.  И  все-таки  что-то  там   не   так.
Железнодорожники перед нашей полицией  обычно  не  дрожат,  у  них  свое
ведомство, а он... Я бы сказал -  чересчур  вежлив  с  нами  и  чересчур
взволнован. Посмотрели бы вы на него - мужик, как бык,  он  бы  и  не  с
такими справился, а к дракам ему не привыкать. А он весь в нервах...
   Подпоручик тут же  решил  пообщаться  с  впечатлительным  сотрудником
камеры хранения, а пока отправился к капитану  Фрельковичу,  к  которому
как раз явился и подпоручик Вербель.
   Последний с самого утра лично занимался подозрительными улицами. Дома
под номером 46 не оказалось ни на одной из них. Подпоручик поразмыслил и
предположил, что это мог  быть  номер  46.  46  действительно  оказался,
причем на обеих улицах. На  улице  Знаной  в  квартире  16  такого  дома
помещалась частная  зубопротезная  мастерская,  на  улице  Знанецкого  в
квартире 16 проживали молодые супруги с ребенком. Всех троих  подпоручик
застал дома. Муж с женой работали в другую смену, а ребенок простудился,
в связи с чем его не отвели в садик.
   Откровенно говоря, подпоручик Вербель не имел ни малейшего понятия, о
чем их следует расспрашивать. Тот факт, что их адрес оказался на  клочке
бумаги в сумке убийцы, еще ни о чем не говорил. Разыскиваемая женщина  с
таким  же  успехом  могла  оказаться  не  только  знакомой,  но  даже  и
родственницей  этих  людей,  как  и  совсем  незнакомым  им   человеком.
Подпоручик продемонстрировал молодым супругам клочок бумаги с их адресом
и узнал, что почерк на клочке им не знаком. Он не  очень  разочаровался,
ибо каракули на клочке  с  очень  большой  натяжкой  можно  было  вообще
назвать почерком. Потом он продемонстрировал сумку и спросил,  не  знают
ли они, чья она.
   Мужчина сразу же поднял обе руки вверх в знак того, что сдается,  ибо
бессилен что-либо сказать, его жена сдалась не сразу. Наморщив лоб,  она
принялась внимательно изучать предмет, и был момент,  когда  подпоручику
показалось, что женщина сумку  узнала.  Но  его  ждало  разочарование  -
женщина покачала головой. Нет, она не знает,  чья  эта  старая  сумка  с
оторванным ремешком.
   Может, кто другой тут бы и отступился, но настырный подпоручик  решил
идти до конца. Он достал  и  дал  прочитать  женщине  список  предметов,
находившихся в неопознанной сумке. И опять ему показалось, что  предметы
о чем-то говорят свидетельнице. Да, совершенно определенно,  она  узнала
сумку, знает ее владелицу, знает, но ни за что  не  признается  в  этом.
Интуитивного  убеждения  подпоручика  явно  недостаточно,  а   заставить
женщину признаться он не может. Что делать?
   Молодой офицер полиции проявил недюжинную  находчивость  и  смекалку,
задав в лоб неожиданный вопрос.
   -  Вы  знаете  Миколая  Торовского?  Женщина  колебалась  лишь   одно
коротенькое мгновение, прежде чем ответила:
   - Знаю. Вернее, следовало бы сказать в прошедшем времени.
   - О! - обрадовался подпоручик. Оказалось, рано радовался.
   - Я знала его  десять  лет  назад,  -  продолжала  женщина.  -  Когда
заканчивала школу.
   - И что?
   - Что "и что"?
   - Что вы можете о нем сказать?
   - В каком смысле? Так, вообще?
   - Да, вообще.
   - Ну вообще, это был человек очень энергичный,  очень  такой,  знаете
ли, подвижный. И очень  услужливый.  Много  делал  для  людей.  Его  все
интересовало. Меня он, например, пристроил на  работу.  А  потом  как-то
скрылся с поля зрения, и в настоящее время я ничего о нем не знаю.
   Вдохновение не покидало молодого офицера полиции:
   - А как вы с ним познакомились? Через кого?
   -  За  дачу  ложных  показаний  свидетеля  привлекают   к   уголовной
ответственности сроком до пяти  лет,  -  радостно  проинформировал  муж,
которого явно забавлял весь этот разговор.
   - Через мою свекровь, - ответила молодая женщина без запинки.
   - Выходит, через мать вашего мужа? - удивился подпоручик  и  взглянул
на  веселого  молодого  мужа,  веселость   которого   ни   капельки   не
уменьшилась. Женщина возразила, заметив взгляд подпоручика:
   - Нет. То есть правильно, мать моего мужа, но другого мужа.  Первого.
Я должна была бы сказать - бывшая свекровь.
   - Понял. Попрошу назвать фамилию и имя вашей бывшей свекрови. А также
всех лиц, которые знали Миколая Торовского. Фамилии и адреса.
   - Но я не кончила, - с какой-то  подозрительной  готовностью  сказала
молодая женщина. -  Я  познакомилась  с  Миколаем  Торовским  через  мою
свекровь,  то  есть  бывшую  свекровь,  и  через  невестку  моей  бывшей
свекрови. А назвать всех лиц, знавших Миколая Торовского, я бы все равно
не смогла, ведь их миллионы. А они обе были тогда  вместе,  я  не  очень
хорошо помню...
   - В таком случае назовите этих женщин, -  потребовал  полицейский,  -
раз они знали Миколая Торовского.
   Подумав, молодая женщина назвала четырех женщин, которые в те времена
наверняка очень хорошо знали пресловутого Миколая Торовского. Это  были:
Иоланта Скорек, кассирша в валютном магазине, Мариола Котульская,  тогда
администратор  отеля  "Бристоль",  а  где  она  сейчас   -   неизвестно,
косметичка Катажина Боллер, приятельница мамули...
   - Чьей мамули? - перебил подпоручик.
   - Мамули мужа, вот этого,  актуального.  Тоже  моей  свекрови.  Ну  и
Иоанна Хмелевская...
   - Писательница?
   - Декоратор. И писательница  тоже.  У  меня  с  ней  общая  свекровь,
вернее, моя бывшая свекровь, тоже Иоанна Хмелевская.
   Подпоручик решил во что бы то ни стало не дать сбить себя с толку.
   - Минутку, давайте уточним. Сколько у вас вообще свекровей? Две?
   - Две. Одна бывшая, вторая теперешняя.
   - Очень хорошо. А с кем у вас свекровь общая?
   - С Иоанной Хмелевской.
   - Каким же  образом  у  вас  может  быть  общая  свекровь  вместе  со
свекровью... - начал было подпоручик, но хозяйка квартиры перебила его:
   - Потому что их две.
   - Две свекрови?
   - Две Иоанны Хмелевские. А вообще-то их может быть и двести,  фамилия
распространенная, но у меня только две. Одна - бывшая свекровь, а вторая
- бывшая  невестка.  Ей  моя  бывшая  свекровь  тоже  приходится  бывшей
свекровью. Немножко сложно, правда? Но ничего не поделаешь, так оно есть
на самом деле.
   В подпоручике  исподволь  зарождалось  нежелание  больше  слышать  об
Иоаннах Хмелевских в двух экземплярах, но интересы дела  возобладали,  и
он взял себя в руки.
   - А которая из  этих  двух  Хмелевских  познакомила  вас  с  Миколаем
Торовским? - спросил он,
   - Обе.
   - Обе они знали его?
   - Да. Сначала  познакомилась  с  ним  одна,  потом  другая,  так  что
некоторое время они были обе с ним знакомы. Хотя...  Постойте,  кажется,
познакомила меня с ним свекровь. Да, вспомнила, точно, свекровь.
   - Дайте мне, пожалуйста, адреса всех этих женщин, которые,  по  вашим
словам, знали пана Торовского. И еще мне придется взять у вас  отпечатки
пальцев. Не беспокойтесь, это пустая формальность. Ага, еще один вопрос:
что вы делали вчера с пятнадцати до девятнадцати?
   - У меня было дежурство в гостинице. Видите ли, я работаю в гостинице
"Европейская", в кассе бюро регистрации. Работа  у  нас  там  посменная,
дежурим, можно сказать, по двенадцать часов, с восьми до восьми.
   - И вы не отлучались с работы?
   - А тебя все-таки в чем-то подозревают! - с  удовлетворением  заметил
муж, которому весь этот необычный разговор представителя властей  с  его
женой явно доставлял большое удовольствие. - Я-то знаю,  что  ты  сиднем
сидела в своей кассе, потому как четыре раза звонил тебе, но лучше пусть
пан офицер сам проверит там, на месте. Интересно было бы знать,  что  же
ты такого отмочила.
   - Да, скажите, пожалуйста,  что  же  произошло?  -  спросила  молодая
женщина.
   - А вот этого я пока, к сожалению, не имею права  вам  сказать,  -  с
достоинством ответил подпоручик милиции и  ловко  снял  у  подозреваемой
отпечатки пальцев.
   По дороге  в  комендатуру  он  зашел  в  валютный  магазин  на  улице
Дзельной, где работала  кассиршей  знавшая  Миколая  Торовского  Иоланта
Скорек, и узнал, что упомянутая Иоланта уже  целую  неделю  пребывает  в
служебной командировке в Торонто, так  что  из  числа  подозрительных  в
убийстве ее следует исключить. Отпечатки пальцев остальных дам он  решил
раздобыть разными хитрыми способами. В подпоручике не только  зародилось
подозрение,  что  именно  среди  этих   дам   следует   искать   хозяйку
подозрительной  сумки,  но  по  мере  приближения  к   комендатуре   это
подозрение значительно окрепло и даже пустило ростки.
   Капитан Фрелькович тоже мог похвастаться достижениями, хотя по  чужим
квартирам и не шастал. Он просто покопался в бумагах и узнал, что неделю
назад Миколай Торовский стал жертвой наезда автомашины. Странный это был
наезд. Свидетели автопроисшествия утверждали, что машина наехала на пана
Торовского умышленно, сбила, так сказать, нарочно и целенаправленно. Пан
Торовский переходил улицу на углу между улицами Одыньца и Неподлеглости,
а машина мчалась на большой скорости и не думала  тормозить.  Чуть  было
насмерть не задавила пана Торовского, но  тот  вовремя  сориентировался,
подпрыгнул, упал на капот машины и с  него  соскользнул  на  асфальт.  И
ничего бы с ним не случилось, да как раз в том месте  на  асфальте  были
сложены бетонные плитки для ремонта тротуара, вот  он  на  них  прямо  и
грохнулся и, возможно, именно из-за них и повредил позвоночник. А машина
сбежала, никто ее номера не заметил. Свидетели происшествия лишь помнят,
что это был большой "фиат" белого цвета, не очень новый. Легко было  все
рассмотреть, потому как большого движения в  ту  пору  там  не  было.  К
счастью, и свидетелей было не много, всего четыре человека,  так  что  и
версий происшедшего было  не  много.  Из  свидетелей  лишь  один  упорн