А  ее
владелец - свой особняк. Я приехал все на месте посмотреть  и  обсудить,
мы  с  владельцем  практически  уже  заканчивали  переговоры,  когда   и
произошло то самое, странное. Если бы мне кто рассказал о таком дурацком
стечении обстоятельств - ни  за  что  бы  не  поверил.  А  тут  сам  был
свидетелем. Вот  послушай.  Разговариваем  мы,  значит,  почти  все  уже
обсудили, обо всем договорились, и  тут  звонит  телефон.  Мой  заказчик
снимает трубку и, как ты думаешь, по-каковски говорит?
   - По-польски, - ответила я  не  задумываясь,  потому  что  глупее  не
придумаешь,
   - Именно! Твое здоровье! Аська, я всегда в тебя верил!
   - Взаимно, - тепло отозвалась я и вдруг почувствовала, что смертельно
ненавижу его жену, К счастью, Павел не  догадался,  о  чем  я  думаю,  и
продолжил рассказ:
   - А  в  общем-то,  все  логично.  Датского  я  практически  не  знал,
разговаривали мы с заказчиком по-английски, для него я  был  французским
архитектором. А может ли французский архитектор знать какой-то польский?
Другое дело-английский. Фамилия  у  меня,  как  ты,  наверное,  помнишь,
настоящая французская, на всякий случай я с самого  приезда  во  Францию
сменил в ней одну букву. Значит, попиваю я винцо и слушаю,  что  говорит
мой заказчик. Сначала его разговор по телефону мне был понятен несколько
односторонне, но не долго. Поговорил он с кем-то, извинился, что  должен
срочно позвонить.  Я:  "Разумеется,  разумеется,  it's  all  right".  Он
позвонил и кому-то пересказал только что услышанное. Не буду цитировать,
коротко суть: только  что  ему  сообщили,  что  некая  баба  по  фамилии
Хмелевская свистнула у них торбу с товаром? предназначавшимся для Дании,
и именно в Данию только что улетела.
   - С каким товаром? - не выдержала я.
   - Не смеши меня! Он тут же связался со своими подручными, сообщил им,
как ты выглядишь и во что одета. И два твоих чемодана описал. Совершенно
непонятно, каким образом и где ты ухитрилась переложить товар из сумки в
чемоданы, видимо, все заранее было подстроено. Приказ:
   В аэропорту Каструп чемоданы  отобрать,  тебя  ликвидировать.  Насчет
товара никакого сомнения - наркотики,  известно,  недавно  мы  научились
изготовлять какую-то дрянь высшего класса. И еще он сообщил точное время
твоего прилета, благодаря чему я смог  довольно  спокойно  дослушать  до
конца. Мой заказчик высказал  предположение,  что  тебя  используют,  не
посвятив в суть дела, и посоветовал в аэропорту действовать легально, не
нападать открыто. Ты, конечно,  понимаешь,  что  я  не  стал  затягивать
переговоры  и  постарался  в  аэропорт  прибыть  вовремя.  Надеюсь,   ты
согласна, действительно вовремя? А теперь давай все спокойно  обсудим  и
решим, что делать.
   Я слушала и не знала, верить или нет. Неужели и в самом деле вот так,
случайно, могут переплестись две аферы?  Да  нет,  чудес  не  бывает.  А
может, под прилавком в камере хранения организован  перевалочный  пункт?
Но ведь я же сама туда обратилась, никто меня не заставлял, и обратилась
не думая, можно сказать походя! И оставила под прилавком  торбу  Миколая
черт знает с чем...
   - Глупости напридумывали! - рассердилась я. -  Допустим,  в  автобусе
ехал мой сообщник с пустыми чемоданами, и мы  всю  дорогу  перекладывали
подозрительный товар из торбы в чемоданы...  Хотя  технически  возможно.
Нет, не сходится! Ведь я же вскочила в автобус чуть ли не на ходу, а они
остались на вокзале. Кто  мог  знать,  что  в  аэропорт  я  заявилась  с
чемоданами? И откуда узнали мою фамилию?
   -  А  разве  на  весь  аэропорт  не  гремел  голос  из  репродуктора,
призывающий опаздывающую Хмелевскую занять место в  самолете  Варшава  -
Копенгаген? А кроме того, я  понял,  что  три  бандита,  с  которыми  ты
затеяла рукопашную...
   - Какую рукопашную? Я его головой стукнула!
   - Согласен, с которыми ты затеяла головопашную... Я  так  понял,  что
это были подручные, их главарь не участвовал в драке, держался в стороне
и глазам своим не верил! Он-то и бросился  за  тобой,  увидел,  в  какой
автобус ты села, поехал вслед на такси, видел, как ты  промчалась  через
пограничный контроль и слышал, как тебя призывали по  радио.  Вот  он  и
позвонил немедленно своему шефу. Он  лично  отвечал  за  сумку,  которую
должен был получить и переправить контрабанду дальше. Но вмешалась ты, и
отправлять уже было нечего. Кажется, они  потерпели  большие  убытки,  и
тебе этого так не простят. Вот почему я не стал рисковать у Алиции.
   Я разозлилась еще больше.
   - Холера! Чтоб этому Миколаю  лопнуть!  Я-то  думала,  теперь  с  его
делами покончено, оказывается - все только осложнилось. И зачем только я
к нему вообще поехала?
   - Наверное, перестала о нем  плохо  думать,  после  того  как  с  ним
рассталась. И похоже, напрасно. Но нужно  быть  справедливыми  и  честно
признать, что с происшедшим он не имел ничего общего. Ведь это  была  не
его сумка?
   - Нет, не его. Та была без рисунка.
   Сумка Миколая осталась под прилавком в камере  хранения  Центрального
вокзала Варшавы. Если  после  той  драки  полиция  станет  выяснять  все
мелочи, может, и до сумки докопается. Хотела я помочь Павлу,  ничего  не
скажешь, здорово помогла... И теперь у моей свекрови находится  дурацкая
сумка с наркотиками, украденная мною у бандитов. Свекровь уехала с  ней,
не имея понятия о ее содержимом.
   - Интересно, а не мог ли тот бандит который звонил... - начала я,  но
сама себя перебила:
   - Нет, раз звонил, значит, не мог проследить за свекровью.  И  вообще
мог не  подозревать  о  ее  существовании.  Павел,  в  их  разговоре  не
упоминалась моя свекровь?
   - Я так понял, что ни о ком, кроме тебя, они не говорили. Ты  успешно
приковала к себе всеобщее внимание. Один вывод мы можем сделать сразу:
   Возвращаться самолетом ты не можешь.
   - Конечно, понятно, я вернусь  пешком,  Через  Гедсер  и  Варнемюнде,
пройдусь по дну морскому...
   - Поедешь  поездом,  я  подброшу  тебя  к  какой-нибудь  приграничной
станции. Слава Богу, ГДР уже не существует.
   - Да, хоть в этом повезло, - согласилась я. -  Слушай,  пошли  они  к
черту, все эти наркобандиты, меня  ты  тревожишь.  Как  почему?  Миколай
недвусмысленно дал понять, что ты причастен к афере  фальшивомонетчиков,
упомянул даже о беседке. Обещал все  рассказать,  когда  я  привезу  ему
ключик от ячейки в камере хранения, куда  я  должна  была  спрятать  его
проклятую торбу. Он знал, что я все сделаю, как он велел, и  обязательно
вернусь  с  ключом,  потому  что  мне  очень  важно  было  услышать  его
информацию.
   - И ты думаешь,  он  бы  сказал  тебе  действительно  что-то  важное?
Какую-то правду обо мне? Ведь он же знал, что ты и я...
   - Тем  более  бы  сказал!  Он  упорно  пытается  доказать,  какой  он
благородный. Слушай, может, позвонить ему?
   Телефон Миколая по-прежнему молчал. Что за идиот! Ну ладно, тогда,  в
Варшаве, мог и не ответить, но теперь, когда я не вернулась вовремя, мог
бы догадаться - что-то  произошло,  мне  надо  с  ним  связаться,  а  он
отключается! Ведь уйти из дому со своим  поврежденным  позвоночником  не
мог.
   Может быть, в таком случае позвонить свекрови?  Меня  остановили  два
соображения. Во-первых, полвторого ночи. Во-вторых, что я ей  скажу?  Не
объяснишь же по телефону, что я подсуропила ей  опасный  товар,  который
свистнула у каких-то контрабандистов, возможно наркотики. Будь  прокляты
все эти торговцы наркотиками! Так что же мне предпринять?
   - Для начала надо вернуться и на месте разобраться,  -  решила  я.  -
Возможно, ты прав, лучше всего вернуться на поезде. А если сумка Миколая
пропала, по крайней  мере  узнаю,  что  там  было  и  найду  возможность
сообщить тебе об этом.
   - Да не беспокойся ты  из-за  меня!  -  вспылил  Павел.  -  Разве  не
понимаешь, что следует позаботиться о самой себе?  Ведь  твое  положение
очень  серьезное.  Слушай  меня  внимательно  и  постарайся  понять.  Ты
присвоила  собственность  преступной  шайки,  они  знают  твою  фамилию.
Неужели не понимаешь, они же в конце концов доберутся до тебя! И чтоб  я
больше на тебе этого лапсердака не видел!
   - С чего вдруг? Такая удобная куртка, с карманами...
   - Езус-Мария, да теперь все бандиты охотятся за ней! Нет, не доходит.
   - Поняла, успокойся.
   - Если она тебе так дорога, можешь не выбрасывать,  спрячь  в  сумку.
Ах, у тебя нет сумки? Так разреши, я куплю тебе  какое-нибудь  приличное
пальто, нормальную сумку, хоть издали не будешь  бросаться  в  глаза.  И
вообще я не уверен, стоит ли позволить тебе вернуться в Варшаву,  может,
лучше раствориться где-нибудь на краю Европы? Работой я  тебе  обеспечу,
не волнуйся, будешь работать на меня, я же помню, как у тебя  получалась
колористика. Ну как?
   Блаженным чувством  покоя  я  позволила  себе  потешиться  не  больше
минуты. Заманчивое предложение, ничего не скажешь, остаться  во  Франции
или Испании, часто общаться с Павлом. И плевать  мне  на  его  жену!  Ну
ладно, помечтала и будет! Не могла я вот так сразу исчезнуть - и дело  с
концом. Оставить все в Польше как  есть,  оставить  свекровь  с  опасным
грузом, оставить невыясненным вопрос о грозящей Павлу опасности. Столько
дел! Нет, не имею права не вернуться.
   - Я верну им сумку! - решила я. - Отнесу в камеру хранения и скажу  -
взяла по ошибке, за свою приняла. Не знаю, что в ней, главное -  не  мои
вещи. Может, моя до сих пор лежит под прилавком, вот я и возьму ее.
   Уговоры Павла не подействовали, я стояла на своем. Наконец он сдался.
   - Поступай как знаешь. Судьба, как известно, бережет таких  чокнутых.
Кто знает, может, в чем-то ты и права. Никого из них не рассмотрела, лиц
не запомнила, возможно, тебе и удастся сохранить жизнь.  Завтра  сиди  в
номере, носа  не  высовывай.  Я  придумаю  какое-нибудь  дело  к  своему
заказчику, посмотрю на него, может, по  выражению  лица  догадаюсь,  как
дела. На второй случайный разговор по телефону  в  моем  присутствии  не
смею надеяться.
   - Завтра четверг! - простонала я.
   - Ну и что ж, что четверг? - удивился Павел.
   - На Шарлоттенлунде бега!  Не  будут  же  они  меня  высматривать  на
бегах?
   - Ненормальная!
   - Там в толпе меня не разглядеть! Павел, умоляю! Уже столько  времени
я не была там. Имею я право хоть на маленькие радости в жизни?
   Павел не был упрямым, а о моем пристрастии к  азартным  играм  хорошо
знал. Он задумался.
   - В таком случае надо будет  сменить  внешность.  Куплю  тебе  парик,
одежду. И чтоб показалась мне, как выглядишь!
   Он купил что надо и отправился в Мальмё  по  делам,  я  же  принялась
осуществлять свой план. Идея родилась при взгляде на молодую негритянку,
которую я увидела в холле гостиницы. Черные волосы, заплетенные в  сорок
две косички. Великолепная  идея  -  стать  негритянкой!  Немного  пошире
сделаю нос, немного потолще губы. Смуглой я была с  детства,  цвет  глаз
тоже подходящий. В таком виде смело можно отправляться не только на бега
в Шарлоттенлунд, но и в далекий путь к родным рубежам!
   С одной стороны, здорово, конечно. С  другой  -  мне  еще  предстояло
какое-то время пожить в обществе Павла и не хотелось предстать перед ним
этакой мартышкой. Вот, пожалуйста, как все-таки важно было для меня  его
отношение ко мне, хотя он уже давно не  мой!  Что  важнее  -  жизнь  или
чувства любимого человека? В то, что моей жизни угрожает опасность, я не
очень верила, на чувства же продолжала надеяться...
   Идея себя оправдала. Павел меня не узнал. Вернувшись  из  Мальмё,  он
позвонил, и я в своем новом облике встретилась ему у дверей его  номера.
Он с интересом взглянул на меня и спросил по-английски:
   - Вы ко мне? Слушаю вас.
   -  Притворяешься  или  действительно  не  узнал?   -   отозвалась   я
по-польски.
   Ответа не требовалось, хватило одного взгляда на выражение его  лица.
Значит, негритянка у меня получилась что надо! А в последующие полчаса у
меня родились серьезные опасения в том, что черные женщины ему  нравятся
больше белых. Подумав, я решила, что из-за этого должна  огорчаться  его
жена, а не я, и перестала...
   Не везло мне с телефонами, опять я не  застала  дома  ни  Алиции,  ни
свекрови. С Миколаем же вообще телефон  перестал  соединяться,  то  есть
соединялся, но не правильно, вместо Миколая все время отзывался какой-то
чужой мужской голос.
   Все эти неприятности, которые в значительной степени смягчило наличие
Павла, заставили меня наконец думать.
   У  меня  было  три  выхода.  Первый,  самый,   пожалуй,   правильный:
немедленно по возвращении связаться с нашими компетентными  органами,  а
те свяжутся с датскими фараонами. Павел ни секунды не сомневался в  том,
что его заказчик-бизнесмен не только по уши сидит в афере с наркотиками,
но и даже ею руководит. Фамилия, возможно, у него поддельная, потому что
датская, но уж это проблемы здешних органов. Неприятно  только,  что  он
оказался поляком, земляк называется! И подручные его - поляки,  подумать
только, какую предприимчивость развивает наш народ, как  быстро  удалось
ему подключиться к международному Эльдорадо, каких успехов  добились  на
ниве нелегального бизнеса мои талантливые земляки! Вернувшись,  я  могла
спокойно взять сумку у свекрови и  отнести  ее  в  полицию.  Нет,  зачем
носить, пусть бы сами волокли. И привет! Я  исполнила  свой  гражданский
долг, я умываю руки.
   Ну да, как бы не так! Гражданская позиция имела два  недостатка:  как
объяснить властям свое странное поведение на Центральном вокзале  -  это
первое,  а  второе  -  вдруг  недовольные   контрабандисты   упрутся   и
сживут-таки меня с этого света? Не очень-то приятная перспектива.
   Ладно, рассмотрим  второй  выход.  Притворюсь  идиоткой,  которая  по
ошибке прихватила не свою сумочку, вернусь  с  ней  в  камеру  хранения,
вежливо извинюсь и поменяю на свою.
   Ну, и выход третий: ничего не делать, ничего никуда  не  относить,  а
идиотскую торбу с ее содержимым утопить в Висле...
   И тут запротестовал Павел, ибо я рассуждала вслух.
   - Надо же все-таки хоть немного соображать! Они ведь знают, кто ты, и
не оставят тебя в покое. Реальными являются лишь два первых варианта:
   Либо  они  получат  свое  имущество  и  отвяжутся   от   тебя,   либо
компетентные органы их переловят и обезвредят.
   Я опять принялась на все лады перетряхивать шансы  двух  вариантов  и
выбрала тот, который мне казался более обнадеживающим.
   - Значит, второй. Идиотка с милой улыбкой возвращает  чужую  сумочку,
может, взамен отдадут мне торбу Миколая.
   - Они не поверят, что ты не разглядывала содержимого.
   - Ну и пусть. Идиотка подумала, что это очищенная  сода.  Хуже,  если
они заглянули в мою.
   Относительно моих  дальнейших  действий  мы  с  Павлом  не  пришли  к
соглашению. Он настаивал на том, чтобы я  держалась  подальше  от  аферы
фальшивомонетчиков, ни во что не вмешивалась,  не  пыталась  спасти  его
доброе имя, заверяя меня, что ему, Павлу, ничто не угрожает.  В  крайнем
случае, наймет хорошего адвоката и  выпутается.  Ведь  ясно  же,  что  с
преступниками он никогда ничего общего не имел, никакой  прибыли  от  их
преступной  деятельности  не  получал,  банкнот  нарисовал  в  нетрезвом
состоянии, в таком же состоянии рассматривал и матрицу, оставив  на  ней
свои отпечатки пальцев, был уверен, все это - розыгрыш.
   В конце концов,  притворяться  идиоткой  могу  не  я  одна,  он  тоже
способен изобразить из себя полного кретина. Это на тот случай, если  до
него все-таки доберутся. Но он уверен - не доберутся и нет у них никаких
отпечатков его пальцев!
   Я отчаянно возражала:
   - Дурак  ты!  И  совершенно  не  по-деловому  подходишь  к  серьезной
проблеме. Коснись чего, так твои сообщники выдадут тебя с потрохами!
   - А я уеду в Штаты. Или еще лучше - в ЮАР, меня уже приглашали  туда.
Погоди, сколько еще осталось до  истечения  срока  давности?  Всего  два
года. Так я эти два года могу и вовсе не работать, прекрасно  проживу  и
без работы. Вот тебе, идиотка ты этакая, в самом  деле  грозит  реальная
опасность, ну как ты не понимаешь?
   Меня вдруг осенила очередная идея. Лучше всего соединить  два  первых
варианта: демонстративно возвратить мерзавцам товар, сделать это явно  и
открыто,  а   втихую   сообщить   органам.   С   органами   договориться
дипломатично, частным, так сказать, образом, с помощью свекрови.
   - А при чем тут свекровь? - удивился Павел.
   - А у нее есть давнишний хахаль из бывших полицейских, Похоже,  давно
и крепко любит ее, да и она  к  нему  относится  соответственно,  и  они
наверняка давно бы поженились, если бы не ее отвращение к брачным  узам.
Да ты и сам знаешь,  какая  она.  Насколько  мне  известно,  он  из  так
называемых органов  уже  уволился,  но  остался  при  них  кем-то  вроде
консультанта, уж очень заслуженный и  опытный  фараон,  так  что  с  его
помощью, мне удалось бы все прелестно обтяпать.
   - Что ж, мысль неплохая, -  милостиво  одобрил  Павел.  -  А  у  тебя
найдется, где спрятаться на некоторое время?
   - Найдется. Официально я  прописана  в  комнате,  которую  снимаю  на
Мокотовской, живу же в квартире  моей  тетки.  Тетка  уехала  в  Швецию,
вернется не раньше чем через два года, а я сомневаюсь,  что  она  вообще
вернется. Поехала к своей  дочери,  моей  двоюродной  сестре,  и  сейчас
решает, не выйти ли ей там за шведа. Вроде подходящий кандидат  в  мужья
подвернулся. А квартира у нее прелесть, на Вильчей, три выхода...
   - Как это?
   - Кроме обычного и черного хода, есть  еще  выход  на  чердак,  через
который тоже можно выбраться. А дворник живет  в  соседнем  доме,  очень
удобно, правда? В случае чего могу пробраться в  квартиру  незаметно,  а
выходить из дому исключительно под видом...  ну  что  ты  уставился?  Не
обязательно  негритянки,  а  например  дряхлой  старушки.  С   палочкой.
Хочешь?
   - Хочу. Я страшно тревожусь за тебя.
   - Точно так же и я за тебя.
   На бега в Шарлоттенлунд я отправилась в качестве  негритянки.  Добрая
старая Дания за последние годы приютила из милости столько  всевозможных
слаборазвитых народов, что появление  еще  одной  негритянки  отнюдь  не
произвело сенсации. Итак, мы с Павлом разлетелись в разные  стороны.  Он
отправился по своим делам, я решила отдохнуть душой в атмосфере азартных
игр.
   Поскольку  денег  у  меня   было   немного,   действовать   следовало
осмотрительно. Три первых заезда я пропустила, присматриваясь к  лошадям
и изучая обстановку. А вот  теперь  можно  и  поставить.  Путем  сложных
расчетов и умозаключений я выбрала восьмерку, к ней следовало  подобрать
еще две.
   Бегами я заинтересовалась лет десять назад, втравила меня в это  дело
свекровь. Идеи у нее всегда были гениальные, но бедняге вечно не  везло.
Она объяснила - потому, что родилась в апреле, апрельские,  оказывается,
жутко невезучие. У меня шансов было больше, я родилась в январе, так что
время от времени мне случалось  и  выигрывать.  Впрочем,  это  не  имело
особого значения, я была счастлива уже тем,  что  просто  участвовала  в
этой захватывающей операции, эмоции поглощали меня целиком,  неудачи  не
огорчали.
   Я стала разглядывать лошадей, разминающихся на поле.
   Так кого же выбрать? Вот  лошадка  из  пятого  заезда,  неплохо  себя
показал этот конь. Так, почитаем в  программке,  что  о  нем  пишут.  Из
Рангеров, Рангеры всегда славились, два месяца  не  выставлялся,  сейчас
пойдет первый раз. Как  красиво  бьет  копытами!  Ото,  как  выбрасывает
задние ноги! И ни малейшей склонности перейти в галоп. Ах,  оказывается,
это кобыла? Так может, поставить на эту вот Кристину Рангер? Подобрать к
ней еще кого-нибудь...
   - Ты гляди, б..., не хватило самой малости и выигрыш в кармане! Всего
за сотнягу! - услышала я вдруг за спиной чей-то голос и подумала -  надо
же, оказывается, прекрасно понимаю по-датски. И лишь  потом  сообразила,
что говорят по-польски.
   - Г... у тебя в кармане, а не выигрыш!