шину, я  поинтересовалась,  что
это за урод. Пан Торовский тогда меня, вроде, любил, поэтому  на  вопрос
соизволил ответить. Не скажу, чтобы полностью, но все же.  "Это  пан  Ю.
Д., - сказал он. - Личность выдающаяся. И будет для тебя лучше, если  ты
забудешь, что встречала его". Как видите, я не последовала совету...
   Подпоручик перестал дышать,  лицо  его  запылало.  У  меня  создалось
впечатление, что какое-то время он колебался,  что  ему  лучше  сделать:
схватить меня в объятия, пасть к моим ногам или перегрызть мне горло. На
всякий случай я отступила на дав шага.
   - И все-таки я должен  вас  благодарить,  -  решился  он  наконец.  И
рассеянно добавил, видимо, переключившись уже на других персонажей:
   - Сейчас вас отвезут домой. Пожалуйста, постарайтесь больше ни во что
не вмешиваться.
   Ну что ж, мавр сделал свое дело...  Убедившись,  что  коту  ничто  не
грозит и тот тоже благополучно удалился с крыши сарая, спрыгнув в другую
сторону, я осторожно обошла сарай, ибо собаки вспомнили  вдруг  о  своих
обязанностях и принялись облаивать чужих людей на  вверенном  им  дворе.
Правда, делали это они как-то вяло, должно быть, полностью выложились  в
битве с котом, и  скоро  совсем  замолчали.  И  мне  стало  слышно,  как
подпоручик сообщал по рации:
   - Схвачен Доминик, стрелял в Зенека. Да, Юзеф Доминик, тот  самый!  -
кричал он, и в голосе его звучали победные фанфары. - Зенек ранен, но не
опасно. Нет, не в голову, ключица, во всяком случае,  стрелял  в  плечо.
Да, на наших глазах... Да нет, я ничего, понимаю,  что  просто  повезло,
просто стечение обстоятельств, к тому же еще кот с собаками...  Да  нет,
со мной все в порядке... Ладно, приеду-доложу лично!
   - Так кем же был тот черный урод? - спросила моя свекровь.
   - Во-первых, не черный, - ответил очень довольный майор Боровицкий. -
На самом деле он блондин, лысоватый правда. Носил черный  парик.  Это  и
был  Доминик,  глава  мафии.  Наконец  его  поймали.  Во-вторых,   Зенек
раскололся и теперь сыпет  всех  подряд.  И  знаешь,  кто  его  к  этому
побудил? Ты. Он знал, что ты с ним едешь в машине, и у него после твоего
бегства было время продумать линию поведения.
   - Скажи пожалуйста, - не очень удивилась я. - Знал, что я в машине, и
ему не пришло в голову, что я сбегу?
   - Ты была на заднем сиденье, там не так легко перелезть, а  выйти  из
машины и пересесть за руль ты не могла,  псы  стерегли.  Он  намеревался
втащить тебя в дом и малость поприжать.
   - Он действительно не подумал, что она сбежит на  своей  машине  ?  -
удивилась свекровь.
   - Не мог же он знать, что наша Иоанна такая  спортсменка,  перемахнет
через препятствие в виде спинок сидений. :
   - А у него и в самом  деле  не  было  другой  машины,  чтобы  за  ней
погнаться?
   - Не было. Его машина осталась  в  Константине.  Мы  со  свекровью  с
интересом выслушали сообщение о том, чего  еще  не  знали.  Оказывается,
Доминик был гениально  законспирирован,  единственный  человек,  который
знал о нем все,  -  это  Зенек.  Только  события  самых  последних  дней
заставили Доминика встревожиться,  он  почувствовал,  что  и  ему  может
угрожать опасность, и решил устранить ее вместе  с  Зенеком.  Зенек  был
силен как бык, поэтому ручная работа исключалась,  устранить  его  можно
было только с помощью пистолета, что Доминик и решил провернуть. Приехал
в Зеленку, машину оставил в стороне, и, если бы полиция со свидетелем не
поспела, кто знает, чем дело бы кончилось.
   Свекровь была шокирована:
   - Как же так? Разве за ним не следили? Майор  Боровицкий  ответил  не
сразу. У меня  создалось  впечатление,  что  он  не  мог  решиться,  как
отреагировать на казалось  бы  логичный  вопрос  -  разразиться  громким
смехом  или  горькими  проклятиями.  В  конечном  счете  выбрал  золотую
середину и ответил, горько усмехаясь:
   - Следили, а как же. Но тут имело место опять стечение обстоятельств,
совершенно идиотских. Доминик уехал из своего министерства на  служебной
машине, наши отправились за ним и на Хочимской улице потеряли его. Имели
глупость свернуть от площади Унии, а там стоянка такси, платная  стоянка
машин и вечная толкучка. Под их машину кинулась какая-то баба с сумками,
пришлось  притормозить,  чтобы  не  сбить  ее,  заминкой  воспользовался
маленький "фиат", который никак не мог выехать  со  стоянки,  и  рванул.
Наши встали перед выбором - торпедировать его или переждать,  переждали,
а за это время машина с  Домиником  уже  проехала  Хочимскую.  Бросились
следом и еще успели заметить, как  он  сворачивает  в  Вил-ловую.  Перед
больницей им прочно преградила путь машина "скорой помощи", пришлось  по
рации вызвать подкрепление. Поскольку там одностороннее движение, второй
машине сообщили маршрут следования преступника, за ним уже стала следить
вторая машина, она и сопроводила его  опять  до  министерства,  и  тогда
оказалось, что в служебной машине нашей  птички  уже  не  было.  Вы  его
видели, знаете, каков он из себя. Когда сидел на заднем сиденье,  голова
его над сиденьем не возвышалась - рост не тот. Теперь-то мы  уже  знаем,
что из машины он вышел у  больницы  на  Хочимской,  когда  мы  ненадолго
потеряли его машину из виду, зашел в здание, в вестибюле переждал, потом
поймал такси и на нем доехал до своего "форда". И уже на нем  отправился
в Зеленку.
   - А за его машиной не было установлено наблюдения?
   - Не было, о ней наши вообще не знали. Этот автомобиль  он  держал  в
запасе, зарегистрирован "форд" на другого человека, а стоял на стоянке у
датского посольства. Официальная же машина Доминика, "мерседес",  ездила
не скрываясь по Варшаве с Доминичихой, дама покупки совершала...
   Мы со свекровью с большим интересом слушали рассказ майора и не могли
не отдать должное  уму  и  расторопности  этого  толстого  коротышки.  И
предусмотрительности, разумеется - на все случаи жизни  подготовил  себе
лазейки. О чем свекровь и заявила со свойственной ей прямотой:
   - Недооценили вы его. От такого нельзя было ни на секунду отрываться,
следить за ним полагалось круглые сутки.
   Майор встал на защиту родного ведомства:
   - Не забывай, что о нем мы узнали только в самое последнее время.  То
есть уже точно знали  о  его...  гм...  деятельности.  А  наблюдение  за
человеком, занимающим высокий пост в государстве, может быть установлено
лишь по разрешению, полученному в самых  верхах.  Он  действительно  был
неуязвим, а подозрения, которые были у подпоручика Яжембского... Ну  что
ж, этими подозрениями подпоручик  мог...  простите,  мог  их  на  стенку
повесить и любоваться, больше ничего не мог сделать.  Большую  работу  в
этом направлении проделал покойный  Торовский,  пусть  земля  будет  ему
пухом, но свое расследование  вел  из  чисто  эгоистических  побуждений,
действовал втайне, с нами не делился, а когда надумал поделиться, тут-то
беднягу и пришили. Убийцы - Глосек и Ковальский, а они в жизни  ни  разу
никакого Доминика и в глаза не видели,  посредником  выступал  Зенек  из
Зеленки, о котором они тоже  знали  лишь  одно:  имеет  дурную  привычку
грызть спички...
   - Езус-Мария! - только и произнесла я в ужасе. - И если бы эти тайные
апартаменты в подземелье не были раскрыты...
   -  ...он  спокойно  через  какой-нибудь  месяц   мог   приступить   к
дальнейшему производству, - продолжил мою мысль майор.
   - А те двое на вокзале, - напомнила свекровь. - Ведь через них  же  в
конце концов вышли на фотографа?
   -  Те  двое  сбежали.  Ну,  что  уставились?  Так-таки   и   сбежали.
Железнодорожный патруль думал, что имеет дело с самой заурядной  дракой,
какие на вокзале случаются каждый день, так  что  за  ними  никто  и  не
погнался. Тот, которого пани обезвредила,  -  майор  галантно  склонился
передо мной, - тот, который от удара в живот сел на пол, так  и  остался
сидеть, нет, не бежал, бедняга с  трудом  поднялся,  так  он  казался  и
вообще невинно пострадавшим. С теми двумя ничего общего не  имел,  стоял
себе, чтобы сдать вещи, а тут какая-то ненормальная ни за что ни про что
вдруг нападает на него... Еще  и  претензию  высказал  -  дескать,  куда
смотрит полиция, невинных  граждан  бьют!  В  картотеке  полиции  он  не
значился, проверили и отпустили. Так что весь  улов  ограничился  куском
брезента, на котором, правда только вчера, обнаружили отпечатки  пальцев
Гродзяка и Торовского.
   - А моих не было? - удивилась я.
   - Не было, - ответил майор, свекровь же дополнила:
   - За пять лет брезент наверняка не раз стирали - насколько  я  помню,
Миколай очень любил стирать, верно ведь?
   - И что, Глосек и Ковальский сами признались в убийстве Миколая?
   - Нет,  но  поверьте,  и  наша  полиция  идет  в  ногу  со  временем,
технический и научный прогресс не обошел и  нас.  А  убийцы  -  существа
материальные, у них были руки и ноги, пусть даже в перчатках и ботинках,
следы остались... К тому же они пожалели  выбросить  и  нож,  и  длинные
перчатки.
   - Вот интересно, как полиция так  быстро  вышла  на  меня?  -  угрюмо
поинтересовалась я. - Ведь я тоже в картотеках не фигурирую,  разве  что
вот теперь занесут мои данные... Да  нет,  я  понимаю,  что  оставила  у
Миколая свою сумку, но ведь в ней  не  было  никаких  документов,  а  та
светлой памяти зараза,  что  подглядывала  в  глазок,  моей  фамилии  не
знала...
   Майор Боровицкий так и расцвел.
   - А через пиво! - ответил он и  выдержал  эффектную  паузу,  открывая
банку с пивом.
   - Через какое пиво? - в один голос вскричали мы со свекровью.
   Немного помучив нас, Януш снисходительно пояснил: в сумке  находилась
открывалка для пива, единственный предмет в моей сумке, на котором  были
и другие отпечатки пальцев, кроме моих. Плоский  отполированный  предмет
из стали, на нем отпечатки сохранились отлично...
   - Все правильно,  -  с  горечью  подтвердила  свекровь.  -  Та  самая
открывалка, которую я тебе дала месяца два назад, ее мне в прошлом  году
подарила Алиция. Естественно, мне и в голову не  пришло  стирать  с  нее
отпечатки пальцев!
   - А теперь,  уважаемые  пани,  минуточку  внимания,  -  сказал  майор
Боровицкий, становясь вдруг страшно серьезным и  официальным.  -  Иоанне
по-прежнему угрожает опасность.
   - Интересно, из-за чего? -  разозлилась  я.  -  Вы  и  в  самом  деле
считаете, что заползшие в глубокие норы недобитки посвятят остаток своей
жизни вендетте? Кровная месть? Не успокоятся, пока  не  загонят  меня  в
могилу? Теперь-то я для них не опасна.
   - Из-за негритянки.
   - Что?!
   - Своей негритянкой ты подняла такую бурю в их  стоячем  болоте,  что
оно до сих пор не может успокоиться.
   И поскольку  мы  обе  вопросительно  смотрели  на  Януша,  тот  начал
перечислять, загибая пальцы:
   - Ты появилась, как чертик из табакерки, и сразу вызвала переполох  в
их рядах. Главное - посеяла взаимное  недоверие.  Стало  ясно,  в  шайке
действует  тайный  агент  полиции,  шпик,  предатель,  и  все  принялись
подозревать друг дружку. Из-за тебя примчался в  Польшу  Роман  Пергеля,
тот  самый  Хмырь,  им  пришлось  предпринимать  непредусмотренное  меры
предосторожности, хорошо налаженная машина доставки застопорилась,  и  в
руки полиции попала очередная партия товара на  крупную  сумму.  Видишь,
какие из-за тебя убытки? И первую  партию  потеряли  ведь  только  из-за
тебя. Ты поломала хорошо отлаженную машину  доставки  и  распространения
товара,  из-за  тебя  мафия  понесла   колоссальные   убытки,   учитывая
невозможность распространения наркотиков и в ближайшем  будущем  -  ведь
неизвестно, кто может донести полиции, и вообще неизвестно, что тебе еще
известно...
   - И все из-за ее дурацких бегов! - изумленно вскричала свекровь.
   - Вот именно - дурацких. Как тебе  вообще  пришла  в  голову  шальная
мысль вмешаться в деятельность мафии?
   - Из-за дурацких бегов, - призналась я. - Знаете же, на них я сама не
своя, тут еще эйфория по случаю выигрыша...
   - Нет худа без добра, из-за тебя Хмырь пустил краску и  теперь  сыпет
всех направо и налево.
   Я  невольно  улыбнулась,  вспомнив,  какую  комедию  мы  разыграли  с
капитаном Росяковским. По его просьбе я под видом негритянки согласилась
на очную ставку с Хмырем, и эффект  превзошел  все  ожидания.  До  этого
твердый Хмырь упирался всеми лапами и упрямо твердил, что  знать  ничего
не знает. До тех пор твердил, пока в легком  полумраке  вдруг  не  узрел
перед собой ужасающее видение. Во всяком случае впечатление было  такое,
что он увидел привидение,  выходца  с  того  света  и  вообще  кошмарный
призрак, от которого волосы у  бедняги  поднялись  дыбом  и  перехватило
горло. Этот твердокаменный уголовник чуть  не  задохнулся  от  ужаса,  а
когда пришел в себя, начал не переставая  сыпать  коллег  и  сообщников,
после  каждой   второй   фразы   нервно   допытываясь   у   следователя,
действительно  ли  добровольное   признание   служит   смягчающим   вину
обстоятельством. Я  упиралась,  когда  по  окончании  моей  миссии  меня
пытались удалить из комнаты следователя,  уж  очень  захватывающим  было
зрелище.
   - Так вот, когда  они  узнают,  что  негритянкой  была  ты,  тебе  не
простят, - сказал майор Боровицкий. - И за твою жизнь  я  не  дам  гроша
ломаного. Фальшивомонетчики, правда, сидят в полном комплекте, но  шайка
дельцов наркобизнеса столь разветвлена, что  до  сих  пор  всех  еще  не
выловили. Росяковский считает,  что  переловил  половину,  датчане  тоже
могут похвастаться кое-какими успехами, но нечего себя обманывать -  это
еще далеко не конец.
   - Так что же мне делать? - совсем уже разозлилась я.  -  В  монастырь
уйти? Или, для разнообразия, перекраситься в альбиноску?
   - Просто уехать на время. Я уже говорил об этом с нашими, те тоже так
считают. Тебе надо уехать за границу, но ни в коем случае не в Данию.
   Каждое слово майора свекровь сопровождала  таким  энергичным  кивком,
что у нее пиво выплеснулось из стакана.
   - И уезжай обязательно на поезде, - добавила она. - Машину  твою  они
знают, а в самолетах составляют списки пассажиров. Правда, они вроде  бы
представляют государственную тайну, но лучше не искушать судьбу.
   Я уже раскрыла рот, чтобы горячо возразить, но раздумала  и  закрыла.
Мне вдруг пришло в голову, что здесь, на родине, в  данный  момент  меня
ничто не удерживает, кроме чистого патриотизма.  Человек,  залечивший  в
свое время раны моего сердца, нанесенные Миколаем, как-то перестал  меня
интересовать, и я незаметно для себя позабыла о нем совершенно. Даже  не
заметила, что уже больше шести  недель  мы  не  виделись,  ничего  себе!
Профессия у меня, можно сказать, международная, языки я знаю...
   - И разреши заметить, что имя Павла так и  не  мелькнуло  в  деле,  -
небрежно бросила свекровь,
   Она не  хуже  меня  знала,  какая  заноза  сидит  в  моем  сердце.  Я
притворяться  не  стала,  лишь  головой  кивнула  и  всерьез   принялась
обдумывать выдвинутое предложение...
   - Никогда не хотел стать пупом земли, но занять в этом мире достойное
место стремился. В своей стране мне это не удалось, характер не позволил
смириться, ну а результат ты можешь сейчас видеть собственными глазами.
   Я обвела взглядом его скромную мастерскую-квартиру. Общая  площадь  -
не менее двухсот квадратных метров, в двух  уровнях.  Внизу  -  огромный
салон  и  гигантская  мастерская,  наверху  -  спальни  и  прочие  жилые
помещения. Через огромное окно салона просматривался в поэтической дымке
Париж.
   Сюда я приехала, как и было решено,  на  поезде.  За  мной  никто  не
следил, это я проверила. Остановилась в недорогой гостинице и  позвонила
Павлу на работу. У него была собственная  контора,  домашняя  мастерская
служила лишь дополнением. В заботе о его паршивом супружеском счастье  я
не стала звонить домой, больше всего на свете  боясь  нарваться  на  его
проклятую, ненавистную красавицу жену.
   Итак, позвонила я ему на работу и застала на месте.
   - Ты надолго приехала? - был первый вопрос.
   - Еще не знаю, - был грустный ответ. - Может, и на всю жизнь.
   - Сам Бог тебя послал! Не знаю, что там стряслось, но я нанимаю  тебя
на работу прямо с сегодняшнего дня. У меня  срочный  заказ  на  торговые
павильоны, ты займешься колористикой.
   Это его мне послал Бог! Только приехала - и  сразу  нашла  работу  по
специальности! Я согласилась не задумываясь. Как на наше  сотрудничество
посмотрит его баба - не мое дело, пусть сам разбирается. Сообщив  адрес,
по которому я должна приехать вечером, он закончил со мной разговор.
   - Что это? -  подозрительно  поинтересовалась  я,  застыв  на  пороге
роскошных апартаментов.
   - Мой дом.
   Я невольно сделала шаг назад.
   - А твоя жена со скалкой притаилась за дверью?
   - Не знаю, что сейчас делает моя бывшая жена, - ответил  Павел  и  за
руку втащил меня в гостиную, хоть и с некоторым трудом, ибо ноги меня не
слушались. - Аська, говорю  тебе  -  сейчас  ничто  не  могло  меня  так
обрадовать, как твое появление. Знаешь, такое стечение  обстоятельств  и
вдруг еще ты!
   В огромном доме мы были одни. Возможно ли такое  счастье?  Павел  был
мой, только мой! Господи, каким кошмаром был Миколай, каким безграничным
подлецом его предшественник, каким абсолютным ничтожеством его преемник!
Павел, один Павел был настоящим, только о нем я всегда мечтала,  ощущала
его каждой частичкой своего существа, он был у меня в кончиках  пальцев,
в каждой волосинке...
   Все мои вещи оставались в гостинице, но  разве  это  имело  значение?
Часа через два мы были в состоянии начать  более  или  менее  нормальный
разговор, и я спросила, что же произошло.
   - Наконец-то я могу об этом рассказать. Только тебе и могу.
   Оказалось, у его третьей жены был сын от первого мужа.  Она  оставила
его отцу, потому что мальчишка  его  обожал,  но  борьбу  за  сына  вела
неустанно. И недавно одержала победу, потому что первый муж приобрел еще
двоих детей со своей второй женой, сын от первого  брака  перестал  быть
главной персоной в доме и предпочел вернуться к матери.
   И в доме Павла начался форменный ад. Ну, может быть, не  сразу,  пока
еще парень не вырос - туда-сюда, но в последнее  время  семнадцатилетний
буцефал, воспитанный в обстановке вседозволен-ности, заполнял собой  все
на  свете.  Павел  уже   не   воспринимался   как   представитель   рода
человеческого, на него  смотрели  лишь  как  на  автомат,  выбрасывающий
денежки.  И  этих  денежек  постоянно  не  хватало,  юный  отпрыск  жены
транжирил  их  в  поразительном  темпе.   Мамочка   наблюдала   это   со
снисходительной улыбкой.
   - Ничего не скажу, она все еще очень красивая  женщина,  -  продолжал
Павел. - Не знаю, что на нее такое нашло, но ко мне она стала относиться
просто наплевательски. Может, потому что подвернулся ей страшно  богатый
старичок и она с радостью переменила обстановку. Так и не  знаю,  всегда
ли она была такой и только скрывала свои чувства или стала из-за  своего
засранца, во всяком случае со спокойной душой я с ней  расстался.  И  не
питаю к ней претензий, мать имеет  право  обожать  сына,  пусть  этим  и
занимается, но только без моего участия.
   Тут он взглянул на меня, и голос его дрогнул.
   - А сейчас я тебе скажу то, чего никогда еще никому не  говорил.  Мне
очень хотелось  иметь  собственного  ребенка.  Пусть  одного,  но  моего
собственного. А жизнь складывалась так, что  из  этой  мечты  ничего  не
получалось. В первом браке мы с женой просто  не  могли  себе  позволить
завести ребенка, вторая жена не могла иметь  детей,  третья  не  хотела.
Потом я понял почему, все свои материнские чувства она израсходовала  на
первого сына и мечтала лишь о том, чтобы он был при ней.  Я  даже  и  не
отдавал себе отчета в том, как мечтаю о ребенке...
   И только тут я поняла, как же сильно я его люблю! И всю жизнь любила,
вопреки мужу, вопреки всем моим хахалям и Миколаю. Ненормальная, да  что
поделаешь...
   - И ты уже присмотрел себе оч