того, установлено, какие именно дома в Грохове принадлежали  прадедушке.
Оказалось, два дома на улице Грошовицкой. Два  солидных  доходных  дома,
построенные перед самой войной. Кирпичные. Правда, ни в одном из них сам
он не жил, но  чем  черт  не  шутит?..  Может,  использовал  по  другому
назначению.
   Януша по-прежнему больше всего интересовали предположения  ясновидца,
и он опять спросил:
   - А что еще говорит Яцусь? Если можно, поподробнее.
   Теперь Болек проявил бдительность. Прежде чем сунуть в рот  очередной
кусок сельдерея, он внимательно осмотрел его и вырезал толстые  волокна,
а оставшееся нарезал мелкими кусочками и принялся есть с творогом.
   - Жратва первый сорт! - похвалил он, уминая деликатес за милую  душу.
- Никогда не думал, что эта трава может быть такой вкусной. Вот если  бы
она еще была без ниток... А Яцусь... Что же, он  на  сей  раз  почему-то
ничего не говорил. Сначала не говорил, а потом разговорился.  Следы  там
были очень запутанные, и этот чертов щенок заявил - не мог покойный  все
залить своей кровью, не его это кровь.
   Анализ, конечно, покажет, но этот щенок уже теперь уверен:  вместе  с
двумя искателями сокровищ был там и третий. Ну, может, не одновременно с
ними, но почти одновременно. И даже не так: одновременно, но не принимал
участия в поисках. Тогда чем же он  занимался?  Подглядывал?  Следил  за
этими двумя,  когда  те  стены  разваливали?  И  ничего  не  предпринял?
Сплошные вопросы, поглядим, что скажут результаты лабораторных анализов.
   - Портрет по памяти того тощего, которого видела Иола, - напомнила я.
   - Сделали мы этот портрет, - на миг оторвался Болек от еды. - Вот он.
Но не больно-то на него рассчитывайте, знаете ведь, как  такие  портреты
далеки от истины.
   Поручик извлек из бумажника фотографию и бросил  ее  на  стол.  Мы  с
Янушем жадно накинулись на нее. И в  самом  деле,  запоминающееся  лицо.
Ярко выраженные скулы, нос кривоватый,  асимметричный,  вот  только  рот
какой-то.., ни то ни се. Похоже, Иола проигнорировала рот, а жаль.
   - Вроде бы похож, - сказал Януш, подумав.  -  Бывал  у  Райчика  один
мужик, похожий на этого.
   Сведения  получены  мною  от  достоверного  свидетеля.  Похож,  точно
похож... Имело бы смысл взять его на заметку.
   Болек всецело согласился с бывшим полицейским.
   И прибавил - если выйдут на мужика, похожего на фоторобот,  сразу  же
схватятся за его ботинки. В ветеринарной клинике изо всех  следов  лучше
всего получились следы подметок мужских  ботинок.  И  если  этот  тип  с
фотографии там был, а ботинки не  выбросил...  Тогда  их  вяло  ползущее
расследование сразу ринется вперед бодрым галопом. Нет, Болек не может и
мечтать о таком счастье. Бедного поручика совершенно измучил неизвестный
четвертый сообщник вычисленный проклятым Яцусем, и Болек  сам  не  знал,
хотел он его найти или нет. Ведь  этот  четвертый  может  оказаться  как
совершенно бесценным свидетелем,  так  и  совершенно  лишним  элементом,
который может лишь усложнить и без того непростое дело.
   - Во всяком случае, никакой  бабы  там  не  было,  и  уже  это  очень
утешает, - грустно заметил поручик.  -  Правда,  бабе  ничего  не  стоит
обуться в мужские ботинки, но тогда она будет по-особому ставить ноги, а
у пас есть возможность определить это. Да и признаться  честно,  я  верю
этому проклятому Яцусю. Очень надеюсь, завтра утром узнаю хоть что-то из
анализов, а вот ночью меня наверняка будут мучить кошмары...

***

   История с племянницей до такой степени захватила меня, что ни  о  чем
другом я и думать не могла.
   А поскольку я никогда  не  отличалась  ни  терпением,  ни  выдержкой,
принялась названивать девушке уже чуть свет. В моем понимании чуть свет.
Каси уже не было дома. От Болека я узнала,  что  девушка  учится  и  еще
подрабатывает  в  разных  рекламных   агентствах,   так   что   пришлось
примириться с мыслью, что теперь лишь поздним вечером смогу застать  ее.
Касин телефон я узнала сама, не рискнула просить у Болека. Впрочем,  для
этого особого ума не требовалось,  ведь  в  Варшаве  имеются  телефонные
книги. Фамилию учительницы, в квартире которой временно поселилась Кася,
я знала - Яжембская. Болек  обмолвился,  что  живет  Кася  на  Граничной
улице. Правда, в телефонной книге  оказалась  прорва  Яжембских,  но,  к
счастью, лишь немногие из них проживали на улице Граничной.
   В конце концов я заловила Касю и договорилась  о  встрече  с  ней  на
следующий день. С девушкой удалось  поговорить  еще  до  прихода  к  нам
Болека.
   Я все никак не могла простить себе  собственной  глупости.  Проезжать
рядом с ветеринарной клиникой и не зайти  туда,  когда  были  все  шансы
застать на месте преступления злоумышленников!  Ведь  овчарка  же  яснее
ясного говорила - в доме что-то происходит. И я это видела, а  проверять
не стала. Ослица безмозглая! Хорошо,  у  пса  оказалось  побольше  моего
мозгов, он не стал ни лаять, ни выть, ведь только благодаря этому убийцы
его и не прикончили.
   Завыл, когда те уже ушли.
   На следующий день Януш отправился  на  встречу  с  Владькой,  любимой
женщиной покойного Райчика, а я помчалась к Касс. Приехала к ней в точно
назначенное время (такое  случается  со  мной  чрезвычайно  редко).  Она
открыла мне дверь, я вошла в комнату, и первое, что там бросилось мне  в
глаза - цветущие кактусы. Кактусы, мое давнее хобби!
   - Как пани удается заставить их цвести? - завистливо поинтересовалась
я. - Вот мои ни за что не желают цвести! Езус-Мария, какая красота!
   Кася  немного  оживилась,  в  девушке  уже  не   чувствовалось   того
внутреннего напряжения, с которым она открыла дверь.
   - Откровенно говоря, не знаю, - ответила Кася. - Может, благодаря той
питательной смеси, которую я добавляю в  воду,  когда  поливаю  кактусы?
Знаете, такая специальная смесь, она продается  в  цветочных  магазинах.
Расцвели кактусы только в этом году, после того, как я стала их поливать
этим. Впрочем, и другие цветы тоже любят эту смесь.
   И в самом деле, комната была похожа  на  оранжерею.  Стены  покрывали
вьющиеся растения, висящий в углу под самым потолком аспарагус  разросся
так, что закрывал весь угол. Под  ним  можно  было  спрятать  хоть  гору
приготовленного для стирки белья - не заметят. А в ящиках на балконе так
настоящие джунгли выросли.  Все  это  зеленое  буйство  чрезвычайно  мне
понравилось, разговор о цветах и вообще о природе завязался сам собой.
   Наконец я вспомнила, зачем сюда  явилась.  И  без  всяких  вступлений
заявила:
   - Не знаю, известно ли вам, что я тоже была в квартире  вашей  тетки,
причем вскоре после ее убийства. И у меня возникли кое-какие подозрения,
о которых я и намерена сейчас вам сказать.
   Я видела вас у дома вашей тетки на следующий день после ее  убийства,
уверена, вы меня тоже видели.
   Я об этом никому не говорила, но меня интересует, что вы там делали и
почему скрыли от полиции этот факт. Поручик Пегжа  был  у  вас,  записал
показания, я в курсе того, о чем вы ему рассказали. Но  хочу  знать  всю
правду, ведь мне надо решить, что делать.
   Эту  мою  эмоциональную  речь  Кася  выслушала   стоя,   потому   что
направилась было в кухню, по остановилась на полпути.
   - Я собиралась сварить кофе, - жалобно произнесла девушка. -  Конечно
же, я скажу вам правду. Что сначала?
   - Ладно, сначала кофе. А я пока все тут хорошенько  рассмотрю.  Такие
кактусы!
   Кофе девушка сервировала на журнальном столике, и я села за него так,
чтобы не терять из поля зрения роскошные кактусы. Все  вместе  -  цветы,
комната и ее хозяйка - производили очень благоприятное впечатление.
   - Ну! - подбодрила я хозяйку.
   Кася  не  сразу  приступила  к  излияниям.  Некоторое  время  девушка
молчала; глубоко задумавшись.
   И в самом деле, какая красавица!
   - Поручику я не сказала, потому что боялась - он не  поверит  мне,  -
начала она. - Или не поймет.
   А меня никто там, кроме вас, не видел. Да,  я  была  в  том  доме  на
следующий день после убийства,  но  в  квартиру  не  заходила,  даже  не
подходила к ее двери, на лифте поднялась не на третий этаж...
   - А на какой?
   Кася вздохнула.
   - Прямиком на чердак. Ничего не поделаешь, скажу вам всю правду. Там,
на чердаке, у меня был укромный уголок, который я когда-то обнаружила.
   Еще в детстве. Тетка мне велела тогда отравить чердачного кота, вот я
с отравленным молоком поднялась на чердак, кота  искала.  А  он  убежал,
молока пить не стал. И прятался по углам.  Я  "кис-кис",  а  он  понюхал
молоко и сбежал. Какое счастье, что не выпил! Я  и  не  знала,  что  оно
отравлено. Ну и тогда присмотрела на чердаке очень укромный закуток, где
стала прятать свои сокровища. Шучу, конечно, какие  у  меня  могли  быть
сокровища? Но ведь тетка отбирала у меня все, так что даже книжку  я  не
имела права приносить домой. И часто я, возвращаясь из  школы,  прямиком
поднималась на чердачный этаж,  а  потом  только  заходила  в  квартиру.
Правда, для этого мне приходилось спускаться на лифте опять на первый, и
уже снизу подниматься к себе, на четвертый... Боюсь, вам  тоже  меня  не
понять, пришлось бы рассказать всю  мою  жизнь,  а  вряд  ли  это  имеет
смысл...
   - Напрасно боитесь, я пойму, потому что уже немало о вас знаю.
   - Знаете о моей жизни у тетки?
   - Вот именно. О вашей жизни в теткиной квартире.
   - Тогда у меня есть шансы.., возможно, и в самом деле кое-что в  моем
поведении для вас станет понятным.  В  укромном  закутке  на  чердаке  я
прятала то, что скрывала от  тетки:  карандаши,  краски,  этюдник,  свои
рисунки. И  деньги,  которые  стала  зарабатывать  рисованием,  учась  в
последнем классе. Ведь она постоянно обыскивала мои вещи! И  еще  я  там
держала тетрадку с записями, нечто вроде  дневника.  Всего  этого  я  не
забрала с собой, когда уходила от тетки, потому что  мой  уход  проходил
несколько.., бурно,  в  очень  нервной  обстановке,  да  что  там  -  со
скандалом. Тетка была в такой ярости, что не только избила, но  и  убила
бы меня, да я уже была физически  посильнее  ее.  Из  квартиры  тогда  я
сбежала с одним чемоданчиком, а вещи с чердака очень хотела забрать, вот
и пришла за ними. Хотя среди них не было  ничего  особенного,  я  к  ним
привыкла, они были лично моими, а таких, лично моих вещей  у  меня  было
очень немного. Вот я и решилась  прийти  за  ними.  И  так  уж  неудачно
получилось, что именно в тот день.
   - А переодевались вы зачем?
   - Ах, так это вы... Это вы были тогда на чердаке?
   - Да, я.
   - Я увидела - кто-то еще по чердаку ходит, подумала: а  вдруг  тетка?
Нормальному человеку трудно понять, но я тетки боялась панически. До сих
пор считаю, у нее был какой-то звериный нюх,  она  обязательно  бы  меня
почуяла. Вот и переоделась в брюки.
   Я ведь никогда не носила брюк, их  у  меня  никогда  не  было,  увидя
девушку в брюках, тетка не подумала бы, что это я. Поэтому я переоделась
на площадке пятого  этажа,  там  в  квартирах  никогда  не  бывает  днем
жильцов, я знала об этом, брюки с курткой свернула и спрятала в сумку...
   - Ага, значит эту одежду вы держали под мышкой?
   - Да, и те вещи, что забрала с чердака. И внизу встретила вас, но  вы
были незнакомым мне человеком, не из этого дома, я  и  не  предполагала,
что вы меня узнаете.
   Я поверила рассказу девушки.  Говорила  она  свободно,  искренне,  не
обдумывая слов, похоже, так все оно и  было.  И  вполне  соответствовало
тому, что я сама предполагала. И  еще.  У  меня  создалось  впечатление:
девушку совсем не встревожило то обстоятельство, что ее видели  в  доме,
где совершено преступление, в котором она может оказаться замешанной.
   Рассказывала Кася не только  свободно  и  искренне,  но  даже  как-то
немного рассеянно, словно мысли девушки  занимало  нечто  другое,  нечто
гораздо более важное, чем какое-то подозрение в убийстве. Да ведь  и  то
сказать, Тиран подозревал ее намного меньше, чем меня...
   - Боюсь, мне придется сообщить следователю  о  том,  что  я  вас  там
видела, ведь если это обстоятельство  как-то  случайно  всплывет,  могут
заподозрить сговор между нами, а я и без того у полиции на заметке.
   - Конечно же говорите, проше пани. Я им все объясню.  Возможно,  даже
сама позвоню тому поручику, который приходил сюда, и дам  дополнительные
показания. У вас есть помер его телефона?
   Я дала Касе номер Болекова телефона, и у меня гора свалилась с  плеч.
А потом девушка показала мне фотографии, я сама ее  об  этом  попросила,
мне очень хотелось взглянуть  на  них.  И  опять  Болек  оказался  прав.
Чувствовалось, эти фотографии бесконечно дороги Касе, она до сих нор  не
могла без волнения брать их в руки, а когда смотрела на лица  родителей,
ее собственное лицо просто излучало свет.
   Девушка  сказала  мне,  что  собирается  сделать  портреты  по   этим
фотографиям или просто их увеличить и поставить на стол в рамочке, а  то
и повесить на стене чтобы всегда смотреть на них, чтобы чувствовать себя
человеком, а не каким-то подкидышем без роду-племени. Видимо, довела  ее
эта проклятая тетка...
   Тут  позвонил  телефон.  Кася  подняла  трубку.  Чувствовалось,   что
разговор девушку волнует, хотя она  постаралась  и  сохранить  спокойное
выражение лица.
   Выдал ее яркий румянец на щеках. Наверняка ее парень.
   - О, это ты! Наконец... Да, конечно, я к тому времени буду дома. Нет,
не успею... Хорошо...
   Девушка положила трубку и стала еще более рассеянной, если это только
можно. И я поняла - для девушки самое важное в жизни то, что связано вот
с этим, который только что говорил с ней по телефону. А смерть  тетки  и
все прочие преступления ее нисколько не волнуют и ни в одном из них  она
не замешана. Ничего удивительного: девушка  была  влюблена.  Удивило  бы
меня скорее обратное - если бы на такую девушку никто из  молодых  людей
не обратил внимания.
   Я оставила Касю  с  се  проблемами  и  распрощалась,  напомнив  ей  о
необходимости позвонить поручику Пегже.
   Шустрая Владька, любимая женщина  покойного  Райчика,  знала  намного
больше того, что сообщила полиции в своих официальных показаниях. Как уж
Янушу удалось расколоть ее - не знаю, все  мои  расспросы  он  ухитрился
пропустить мимо ушей. Думаю, пустил в ход  личное  обаяние  и  пол-литра
ликера. Владька, судя  по  ее  внешнему  виду,  была  неравнодушна  и  к
первому, и ко второму. Я не стала проводить свое  личное  расследование,
удовлетворилась тем, что Януш сам счел нужным мне сообщить.  А  Владькин
рассказ он передал мне полностью. Правда, у меня создалось  впечатление,
что  состоит  он  из  кусочков.  Наверное,  Владька   делала   перерывы,
прикладываясь к рюмочке, причем с каждой рюмочкой ее рассказ  становился
все красочнее.
   Оказывается, и в самом деле у Райчика был дядя-каменщик, от  которого
он якобы получал сведения о тайниках в стенах домов. Хотя какой  он  там
дядя, седьмая вода на киселе, к тому же на  редкость  вредный  мужик.  О
тайниках он много рассказывал, с три короба наплел, у Ярослава,  бывало,
аж слюнки текли, по ни словечка, падла, не проронил о том,  где  же  эти
клады спрятаны. Уж Ярек  так  и  так,  бывало,  его  расспрашивает,  так
просит, а эта  мразь  только  издевательски  хохочет  в  ответ.  Иногда,
правда, но пьяной лавочке, сболтнет что-нибудь такое, что Ярека на  след
наведет. Ну, к примеру, фамилию тех, кто потом в этих  домах  жил.  Ярек
потом из ипотеки по одному документу раздобывал, и уже с их помощью  сам
искал клад. А как же, два раза нашел. Один раз настоящий клад, а  второй
- смех сказать, бумажонки да  тетрадки  исписанные.  Вроде  как  научная
работа или там историческая. Кому это нужно?
   И помощника я тоже знала, рассказывала Владька ну  не  совсем  знала,
видела раза два, не больше, оба они с Райчиком не хотели, чтоб их вместе
видели, но знаю, зовут его Доминик. А узнала  случайно,  приглянулся  он
одной моей товарке, вот она и прицепилась к мужику, а из этого получился
только инцидент, и ничего больше.
   Инцидент Владька расписала в деталях и с явным наслаждением. Раз  эта
товарка заявилась к Райчику на дом: "Доминик у тебя?" А тот вроде  бы  с
Домиником не имеет ничего общего. "Нет у меня никакого Доминика, не знаю
я никакого Доминика".
   Ну и пинками прогнал настырную бабу. А тут  немного  спустя  черти  и
принесли этого Доминика.
   Оказалось, нахальная баба никуда не ушла, а поджидала его во дворе  и
опять к нам ворвалась. Как набросится на Доминика, с того только  клочья
волос летели. Не знаю уж, что у  них  там  стряслось,  с  чего  она  так
лютовала. Ярок только взглянул  на  Доминика,  и  тот  сразу  увел  свою
полюбовницу, не то бы она весь дом на йоги подняла.
   Конечно, она, Владька, знает,  как  зовут  скандальную  бабу.  "Тощая
Баська" все ее кличут. Если честно, она  не  совсем  Владькина  товарка,
Владька не такая, у нее в тех сферах нет знакомых. Откуда имя знает?  Да
кто-то при ней отозвался об этой Баське, а  кой  толк  с  нее?  Кожа  да
кости, пугало рыжее.
   И точно, уж страшнее быть не может. И еще  передние  зубки  в  разные
стороны торчат. Я так поняла, что этой  рыжей  уродине  Доминик  кое-что
лишнее сболтнул, так уж Ярослав из-за этого из себя выходил -  вспомнить
страшно! "Трепло собачье", - орал. Когда это было?
   Да уж года два... Да, почитай, два года прошло.
   И тут Януша словно кольнуло что. Меня всегда  приводила  в  изумление
его профессиональная память. У некоторых бриджистов бывает такая, только
куда им до Януша! Именно эти слова -  худая,  рыжая  и  зубки  торчат  -
слышал он еще в бытность свою полицейским, года полтора назад. Дело  так
и осталось нераскрытым, Тиран потерпел тогда сокрушительное поражение. В
малонаселенной местности недалеко от озера Черняковского  был  обнаружен
труп женщины.  Причина  смерти  -  удар  твердым  предметом  по  голове.
Предмета  не  нашли,   преступника   установить   не   удалось.   Первым
подозреваемым  считался,  естественно,  хахаль  женщины,  но  у   хахаля
оказалось железное алиби: в момент убийства он находился на крестинах  в
городе Млаве. Это обстоятельство следственная группа проверила  особенно
тщательно. Сомнений никаких. Хахаль был крестным  отцом  новорожденного,
держал  этого  новорожденного  на  руках   во   время   обряда.   Данное
обстоятельство подтвердили ксендз, крестная мать,  другие  свидетели,  а
самое главное, среди этих  других  оказался  сержант  млавской  полиции,
родной брат матери младенца.
   И на крестинах сержант сидел за пиршественным столом рядом с крестным
отцом. Нет, алиби железное! А  раз  не  хахаль  -  дело  гиблое,  больше
подозреваемых не оказалось. Вернее, не так - подозревать можно было  все
местное жулье и многочисленных клиентов из более отдаленных  мест.  Януш
сам этим делом не занимался, но помнил, что коллеги говорили -  тощая  и
рыжая, и зубки в разные стороны торчат.  Звали  убитую  женщину  Барбара
Дорна, рыжей она была от природы...
   - Связь между треплом собачьим и устранением свидетеля  напрашивается
сама собой, - сказала я твердо. - И по-моему, дело было так:  Доминик  с
Райчиком договорились, специально подгадали, чтобы совпало с крестинами,
один поехал крестить, а другой бабой занялся. В подозреваемые Райчик  не
попал, оно и понятно, ведь Баськи он не знал. Та же  Владька  на  Библии
поклянется, что их знакомство ограничилось тем одним-единственным разом,
когда Райчик пинками выгнал Баську из дому.
   - Ты права, - подтвердил Януш мое заключение. -  Насколько  я  помню,
тогда Ярослав Райчик вообще не фигурировал в документах следствия.
   Погоди, никак не вспомню  фамилию  этого  Доминика.  Вроде,  какая-то
птичья...
   - Пегжа , - услужливо подсказала я.
   - Спасибо. Как же его фамилия..? Вертится в голове... Срока... .  Срочка...
Кажется, Срочек.
   - Да не ломай голову, наверняка найдутся  материалы  дела.  И  самого
Доминика не так уж трудно будет разыскать.
   - Я тоже думаю - нетрудн