ы ни за что в жизни не догадался. Представляете, все  это  поросло
волосиками, а еще как-то так подсвечено, солнцем, наверное, или,  может,
эта муха на лампе сидела...
   Семейство  внимало  гимну   мушиной   ноге,   но   майора   муха   не
заинтересовала.
   - И соответствующее оборудование у него было?
   - Супер и экстра! Мундек в этом разбирается, так он говорит,  что  за
эту его фотолабораторию можно два "роллса" купить  и  еще  бы  на  жизнь
осталось. Он его даже спросил, что тот со всем  этим  делает,  за  такие
фотки мог бы бабки во всем мире сбивать, а Мариуш неохотно  сказал,  что
это только хобби, и переменил тему.
   Э - В таком случае, чем он занимается?
   Кроме хобби?
   - Он механик. По разной мелочевке.  Но  и  это  не  правда,  как  же,
мелочевка. Электроника,  механика,  самые  настоящие  роботы.  Жмешь  на
кнопку, а манипуляторы сверлят, подгоняют, поднимают все, что хотите.  Я
там насмотрелся - сказка! Научная фантастика!
   - Способный парень.
   - Вот именно. Но какой-то несчастный.
   - Он что-нибудь о себе рассказывал?
   - О себе не очень. Вот о технике - да.
   - У него вроде бы жена есть. Вы ее видели?
   - Промелькнула где-то вдалеке. Если это, конечно, жена.  Блондинка  -
загляденье. Но участия в разговоре не принимала.
   - Понятно...
   В общем, с Рысеком майору подфартило - как слепой курице найти зерно.
Мы оба с Лукашем молчали как могила. Ни  за  какие  сокровища  я  бы  не
открыла  полиции  своих   подозрений..,   да   каких   там   подозрений!
Уверенности. И какого черта Лукаш тогда не обогнал мотоциклиста...
   - Здорово мне повезло, что я  пришел  к  вам  с  этим  опознанием,  -
любезно сказал майор.
   - О, а вот его дом! - добавил Рысек, указывая на другой снимок.
   - Кому повезло, а кому и нет, - мрачно пробормотала я.
   - Действительно. Вы, конечно, надеялись, что это пан Карчох?
   - Или Пустынко.
   - Вот тут  я  могу  вас  обрадовать.  Разумеется,  без  деталей.  Пан
Пустынко  также  опознан  основным  свидетелем  и  понесет   свою   долю
ответственности.
   - Надеюсь, несколько долей? - вежливо поправил его Лукаш.
   Майор уже начал собирать со стола фотографии, но  тут  остановился  и
посмотрел на Лукаша:
   - Вы намерены подать против него гражданский иск?
   - Считаете меня чокнутым?
   - Извините, показалось. На вашем месте я бы позаботился о себе. Жаль,
что вы не ехали тогда побыстрее...
   Вот тебе и на: оказывается, мы с майором  подумали  об  одном  и  том
же...

***

   - Убьешь дерьмо, а сядешь за человека,  -  мрачно  проговорил  Роберт
Гурский. - Не знаю, кто первым это сказал, но он был совершенно прав.
   - Не так уж надолго сядет, дадут ему за убийство в аффекте или вообще
по неосторожности, - успокоил его Бежан.
   Они вместе возвращались в управление  из  чудесной  виллы  под  Лесом
Кабацким, где провели второй допрос Мариуша Ченгалы. Бежан не  стал  его
никуда вызывать,  предпочел  нагрянуть  внезапно.  Он  вежливо  попросил
Мариуша на минуточку выйти из мастерской, потом - отдать  ему  ключи  от
"мерседеса", а затем - съездить с  ним  ненадолго  на  улицу  Жолны.  На
патрульной машине. "Мерседес" повел Гурский.
   Увидев снимок, на котором  он  загонял  "хонду"  в  старый  сарай  на
садовом участке, Мариуш Ченгала сломался. Не  пришлось  даже  напоминать
ему обо всем богатстве, шикарном оборудовании фотоателье  и  мастерской,
"мерседесе", инструментах... В наличие очевидца он поверил  сразу,  даже
не спросил, кто это.
   - Я больше не мог, понимаете, - говорил он в горести  и  отчаянии.  -
Четырнадцать лет!
   Последние четырнадцать лет я вроде как не жил, словно меня вообще  на
белом свете не было.
   С самого начала оказалось, что у меня есть способности, и никогда, ни
с кем я не мог даже поделиться этим. Все шло на его счет, всю  работу  я
за него делал, сам ведь он ничего не умел, у него руки-крюки были,  зато
дурацких идей - пруд пруди. И я все это должен был реализовывать!
   - Но почему? - мягко спросил Бежан. - У него на вас что-то  было?  Он
вас шантажировал?
   - Я даже не знаю, можно ли это назвать  шантажом.  Хотя..,  возможно,
да. Ведь он мог в любой момент все это у нас отнять, вроде  бы  все  это
принадлежит Басе, но на самом деле - ему, у него были наши векселя, и он
мог все забрать у нас на самых законных основаниях...
   Но не это самое страшное...
   - А что?
   - Он сам, - ответил Мариуш и застыл, глядя куда-то вдаль.
   Они сидели на садовых стульях у складного столика  позади  той  самой
пристройки, в которой находилась мастерская. Оттуда видно было громадное
стекло оранжереи, за которым просматривалась  оргия  цветущих  кактусов.
Атмосфера была почти дружеская - именно такую больше всего любил майор.
   - Кое-что о том, каким он был, мы уже знаем, - буркнул Роберт.
   - Нет. Ничего вы не знаете. Со стороны - да, вроде можно понять,  что
плохой человек. Но вблизи все проходило: не человек, а божество, он  так
умел все перевернуть, что  ты  становился  абсолютным  глупцом.  Ведь  я
годами боготворил его, свято  верил  в  его  благородство,  великий  ум;
верил, что он борется за  социальную  справедливость,  карает  подлецов,
помогает приличным и достойным людям, этакий Робин Гуд двадцатого  века.
Я ведь собственными глазами видел, как он вытаскивал людей с самого дна,
а на самом деле - ни хрена подобного! Он любил власть ради самой власти,
он хотел управлять всем и вся, ведь он нам даже пожениться не  позволил,
мы так и живем, неофициально, потому что ему так хотелось...
   - Но почему? - изумился Роберт.
   - А холера его знает почему. Видно, так ему было удобней. Хотя оба мы
люди свободные и могли бы в любой момент...
   - И вы не протестовали? - спросил Бежан.
   - Протестовал. Позже. Вначале-то нет, мне и в голову не приходило,  -
верный слуга!
   Но постепенно глаза открылись, и  наконец  я  понял,  что  живу  так,
словно меня вообще не существует. Я хотел добиться каких-то  успехов,  у
меня имелись способности, я старался изо всех сил, а он ни разу даже  не
похвалил. Только критиковал. Знаменитый фотограф, большой художник, а  я
вроде как еще не дорос до славы, поэтому он брал на себя авторство  всех
моих работ, и я, клянусь Богом, верил, что все это - для моего же блага.
Полный кретин! Деньги тоже забирал он, я же получал столько, сколько мне
выделялось от барских щедрот. Ну надоело мне все это, стал  я  нажимать,
требовать стал, захотел выпустить хоть  маленький  альбомчик  под  своим
именем... О снеге альбом. Это  ведь  чудо,  а  не  тема!  Ну  ладно,  он
согласился - и снова фигу, рассовал все  снимки  как  свои.  И  тогда  я
всерьез разозлился. Но опять на расстоянии.
   Одной встречи хватило, чтобы я  поджал  хвост  и  продолжал  работать
мальчиком на побегушках.
   Как-то раз решился пойти в одно издательство, там меня приняли, взяли
три карточки, но через несколько дней отказали. Я потом случайно  узнал,
что это он поспособствовал.
   - А оружие?
   - Что - оружие?
   - Что-то там с оружием вы для него тоже делали?
   - Все для него  делал  я.  Оружие  переделывал,  такие  у  него  были
фантазии, хотел, чтобы у него все было необычное, даже замки дверные.
   Там, в его доме, ни один взломщик не справился бы. Ну а я уже  больше
не мог, что-то внутри у меня перевернулось... В последний раз я  ехал  к
нему со скандалом, в бешенстве, потому что он снова  мне  все  напортил:
вроде бы разрешил издаться под собственным именем, а потом фиг.
   Всю дорогу я про себя ругался:  хватит,  довольно,  уеду  из  страны,
эмигрирую, две профессии на руках, и обе - интернациональные, не позволю
больше себя угнетать. Конечно, как обычно, он меня заговорил, и снова  я
сидел  как  загипнотизированный.  А  тут  он  еще  посулил  равноправное
партнерство...
   - Это происходило в салоне, где вы пили? - деликатно спросил Бежан.
   - Там.
   - И что было потом?
   - А потом он потребовал, чтобы я посмотрел двустволку  с  укороченным
дулом...
   - Он впустил вас в кабинет?
   - А как же иначе? Он одного меня туда впускал, ведь я же сам ему  там
все и оборудовал.
   Но только тогда, когда никто этого не видел.
   Даже его Михалина понятия не имела, что  я  бываю  в  этом  священном
месте. Там имелся инструмент, и много разных вещей я делал прямо у него.
   - И что дальше?
   - Не знаю.
   - Ну, не надо глупить. Вы ведь должны были что-то запомнить.
   - Да помню я, конечно помню. Но  не  знаю,  что  со  мной  произошло.
Может, не до конца он меня заговорил или, может, слишком быстро  взял  в
оборот.., не знаю. Он показал мне, чего хочет, я зарядил  жаканами...  И
вдруг внутри все как взорвалось... Боже, если бы его не было на свете...
Что-то такое мелькнуло в голове. Не помню  даже,  целился  или  нет,  но
грохнул два раза... И тут же пришел в себя.
   Господи, что я наделал!.. Ну а его  больше  и  не  было  на  свете...
Слишком ловко у меня получилось...
   - Таким образом, вы признаетесь в убийстве Доминика Доминика?
   - А что еще мне остается? Признаюсь. Но пусть уж все будет до  конца.
Потому как я еще подумал, что он и после смерти меня уничтожит, так  вот
- не дамся, нужно стереть  все  следы,  бежать...  Я  вытер  двустволку,
повесил ее на стену, помыл посуду... И убежал.
   - Вы все за собой заперли?
   Мариуш посмотрел на Бежана затуманенным взглядом.
   - Что? Не знаю... А что - было заперто?
   - По-всякому. Но вы запирали?
   - Понятия не имею. Не знаю. Не помню...
   Полицейские попытались  прояснить  и  некоторые  другие  вопросы,  но
большого успеха не добились. От финансовых дел Доминика  Мариуш  Ченгала
был далек, накопленную в святилище документацию, естественно, видел,  но
в суть ее не вникал, знакомства Михалины Колек его вообще не касались, а
о выходках Каи Пешт знал лишь  косвенно,  через  Барбару  Буковскую.  От
Барбары он убийство скрыл, хотя  она  уже  давно  не  слишком-то  высоко
ценила Доминика. После  посещения  мастерской  Гурским  он  перепугался,
стащил у нее ключи от старого садового участка и попытался избавиться от
мотоцикла, но, похоже, это ему не очень-то удалось. Зато он  решился  на
нахальный поступок и под собственным именем дал пару снимков  в  труд  о
фотографии.
   Тут уж Доминик не мог ему напаскудить...

***

   - - В высшей степени неприятное и сложное дело, - заявила бабушка  на
следующий день после демонстрации фототворчества. - Я размышляю о нем со
вчерашнего вечера, и у  меня  уже  более  или  менее  сложилась  картина
событий.
   Слабоумием я пока не страдаю  и  еще  не  лишилась  зрения  и  слуха,
поэтому  хотела  бы  узнать,  по  какой  причине  два   человека   щадят
незнакомого им Мариуша с необычной  фамилией.  Как  моя  внучка,  так  и
пан... - она сделала жест в сторону Лукаша, избегая смотреть на него.  -
Оба вы обвиняете его с явной неохотой. А по моему мнению, он -  ключевая
фигура. Так в чем же там дело с фотографиями  и  механизмами?  И  что  у
этого  человека  общего  с  преступлением,  совершенным  против  бывшего
сожителя Изы?
   - Ну, - жадно подхватила тетка Иза. - Что?
   - Ничего, - сердито буркнула я.
   - Очень многое, - сказал Лукаш. - Вероятнее всего, он и есть  убийца,
но у него весомейшие смягчающие  обстоятельства.  Убийство  в  состоянии
аффекта. Мы так считаем, но можем и ошибаться, поэтому  предпочитаем  не
подсовывать властям своих идей. Отсюда и  сдержанность,  тем  более  что
вокруг полно личностей, в значительно большей мере достойных  осуждения.
Но к Изе все это не имеет никакого отношения.
   - "Иза!" - фыркнула моя тезка. - Подумать только, какие темпы...
   - Я, моя милая, несколько постарше тебя, -  заметила  бабуля  ледяным
тоном. - И тем не менее вижу, как меняются нравы.
   Пан Дарко и моя внучка примерно одного возраста, наверняка они  могли
бы даже вместе в школу ходить. В Кракове...
   - В Кракове они подружились, - с готовностью подхватил дядя Филипп.
   - Это и вправду теперь так называется - подружились?  -  съехидничала
тетка Иза.
   - Все в порядке, - сказала я Лукашу. - Сам видишь...
   - Ничто не в порядке  и  не  будет  в  порядке,  пока  хотя  бы  тень
подозрения  будет  падать  на  тебя  или  этого  молодого  человека,   -
невозмутимо продолжала бабуля. - Я должна точно знать, кто был убийцей и
какие у вас с ним связи.
   Возможно, нам придется принять участие  в  судебных  разбирательствах
сего дела...
   Что было дальше, я уже не слышала, так как мне вдруг сделалось дурно.
Боже милостивый!
   Даже если немедленно закроют следствие, суд состоится по меньшей мере
через полгода, и то это  рекордные  темпы.  Неизвестно  еще,  как  долго
продолжится сам суд! И все это время они будут сидеть у меня на шее?!  А
куда, разрази их гром, я засуну собственных детей?
   Окаменев от ужаса, я раздумывала, не сбежать ли нам с детьми,  раз  и
навсегда поставив жирный крест на этом поганом наследстве.  Но  где  нам
укрыться? И разве могут они бросить школу, а я - работу,  и  на  что  мы
будем жить, квартиру-то я не смогу продать,  если  внутри  будет  сидеть
семейство... Господи, спаси и сохрани!
   К счастью, глухота моя прошла довольно - быстро и я  успела  услышать
слова дяди Филиппа. Лошади. Что-то о лошадях. А, они не  могут  оставить
своих лошадей на столь долгое время.
   Недаром я всю жизнь обожала лошадей!
   - А на судебное разбирательство всегда  можно  приехать,  -  выдвинул
свежее предложение дядя Игнатий.
   Дурнота все еще не прошла, но слух мой полностью восстановился.
   Семейство тут же бросилось обсуждать свой следующий визит в  Варшаву.
Лукаш и Рысек, который как раз пришел за термосом,  на  пару  разъясняли
моим австралийцам, что польские органы правопорядка до  ужаса  не  любят
скоропалительных  действий,  а  данное  дело  очень  запутанное,  в  нем
замешаны такие высокопоставленные особы, что даже подумать  страшно,  на
сколько затянется история.
   - Я не уеду отсюда, пока не приму окончательного решения, -  уперлась
бабушка.
   - Ну конечно, и так уже понятно, что свояк свояка видит  издалека,  -
ядовито прошипела тетка Иза, переводя полный злости  взгляд  с  меня  на
Лукаша. - Какие уж тут могут быть сомнения!
   - А ты считаешь, что их не арестовали только для  отвода  глаз?  -  с
издевкой спросила тетка Ольга.
   - Э-э... В общем-то... - заикался дядя Филипп. - Недосказанность...
   Тут на меня снизошло вдохновение. Ведь у Лукаша есть  номер  сотового
телефона майора...
   Сколько усилий потребовалось, чтобы  украдкой  вытянуть  этот  номер,
никакими словами не опишешь. Кого-то из нас постоянно дергали,  если  не
его, то меня, ведь мы с Лукашем были главными звездами шоу, а  может,  и
главными злодеями.
   В результате я попросила помощи у Рысека.
   Сделав вид, что нужно закрыть за ним дверь, я объяснила, что от  него
требуется. Рысек под каким-то предлогом вернулся, а следующим  закрывать
за ним  дверь  пошел  Лукаш.  Тут  Рысек  снова  вернулся,  и  теперь  я
потащилась закрывать  дверь.  На  этот  раз  Рысеку  уже  не  надо  было
возвращаться, зато я осталась с мобильником на лестнице.
   - Пан майор! - простонала я. - Спасите!

***

   С неофициальным визитом они прибыли вдвоем - майор  Бежан  и  поручик
Гурский. По такому случаю сестра Рысека  зажарила  пять  уток,  так  как
больше у нее в духовке не поместилось.
   Точнее говоря, она пожарила восемь уток, но трех,  в  соответствии  с
договором, оставила для собственной семьи. Еще она испекла  шарлотку,  а
закуски в виде салата из креветок, заливной свинины и печени по-еврейски
Лукаш принес из ресторации.
   - Обещаете ли вы вернуться в Австралию, не обсуждая ни с кем в Польше
тему этого убийства? - вежливо спросил майор для затравки.
   Его слова звучали пением ангелов.
   - Можете быть абсолютно уверены, пан майор, мы умеем хранить секреты,
- с большим достоинством ответила за всех бабушка. - Нас  не  интересуют
криминальные личности, нас  заботит  исключительно  нравственность  моей
внучки.
   - Двоюродной, - неведомо зачем с нажимом уточнил дядя Игнатий.
   Майору было начхать, двоюродная я или нет.
   - Тогда заранее оговорюсь, что некоторых фамилий я не смогу  назвать,
однако детали, скажем так,  технического  характера  -  это  пожалуйста.
Итак, у нас есть очевидец, который видел людей,  находившихся  на  месте
преступления. Он опознал их.
   - И не побоялся? - удивился дядя Филипп.
   - Польша - вполне  современная  страна,  и  у  нас  есть  специальные
комнаты для опознания с односторонне прозрачным стеклом.  Там  он  их  и
опознал. На месте преступления  побывали  две  персоны.  Первая  персона
успела только совершить убийство, вытереть орудие убийства и  убрать  со
стола посуду. Вторая персона  находилась  на  месте  преступления  почти
полчаса и за это время обыскала кабинет  покойника.  После  чего  вторая
персона имела телефонную беседу, из которой  явно  вытекало,  что  дверь
дома была нараспашку...
   - А вторая персона не могла его тоже убить? -  жадно  спросила  тетка
Ольга.
   - Пожалуй, нет. Дело в  том,  что  оружие  хранилось  в  кабинете.  А
покойник никогда бы не пустил вторую персону в свой  кабинет  и  уж  тем
более не дал бы в руки оружие.
   - А первой персоне он доверял?
   - Учитывая, что этого человека покойник принимал с напитками, это был
кто-то из друзей и доверенных лиц...
   - Ну хорошо, и как же вы установили, кем были эти двое? - нетерпеливо
спросила тетка Иза. - По порядку, пожалуйста.
   - И с деталями, - подчеркнула бабушка.
   Майор как раз добрался до печени по-еврейски,  которая  пришлась  ему
явно по вкусу. Он взглянул на поручика.
   - Общими  данными  об  убитом  мы  располагали  с  самого  начала,  -
продолжил рассказ подчиненный. - Людей, которые охотно отправили бы  его
на тот свет, было превеликое множество, к тому же его верная домохозяйка
бросила подозрение на пани Изу Брант...
   - Зачем? - холодно перебила бабуля.
   - Поскольку ненавидела ее. И боялась, что связь между  ней  и  убитым
возобновится.
   - Откуда это известно?
   - От нее самой, а также от ее подруги,  которую  допросили  несколько
позже. По стечению обстоятельств пани  Брант  находилась  неподалеку  от
дома жертвы в момент убийства.
   Она ехала к побережью.
   - Это нам уже известно. Прошу продолжать.
   - Пан Дарко также находился недалеко от дома жертвы, поскольку привез
туда пассажира, имя которого он поначалу пытался скрыть от нас...
   - Могли бы и не напоминать, - с упреком проворчал Лукаш.
   Майор оторвался от печенки:
   - А если бы он вам не подложил бомбу, вы бы сказали правду?
   - Не думаю... Хотя нет, без шуток, у всего есть свои пределы. Если бы
выяснилось, что кого-то пристукнули, то я бы не стал  их  покрывать.  Не
люблю мокрых дел.
   - Вот видите...
   - Вы же хотели рассказать все по порядку, - деликатно  напомнил  дядя
Филипп.
   Поручик сдержался и не положил  себе  еще  одну  порцию  креветочного
салата.
   - Самым ценным источником информации  была  для  нас  уже  упомянутая
домохозяйка. Среда, в которой... Впрочем, нужно ли  вдаваться  в  детали
системы, действовавшей при старом общественном строе? На эту тему  можно
говорить до утра, а то и еще дольше!
   Семейство переглянулось. Без  сомнения,  они  располагали  достаточно
широкими познаниями об особенностях нашего прежнего общественного строя.
   - Нет, - снова приняла за всех решение бабушка. - Вдаваться в  детали
не нужно. Мы в курсе. И эта дама участвовала в вашей.., системе?  Как  и
покойник? Я правильно все поняла?
   О дьявольщина! Ее взгляд готов был смести меня с лица земли.  Это  же
надо - якшаться с подобными отбросами!
   - Он не был членом партий! - протестующе выкрикнула я.
   - Был, - сухо сказал майор.
   Меня чуть удар не хватил.
   - Как это? Он же утверждал, что нет!
   - А ты еще не заметила, что он тебя дурачил как хотел? -  расстроился
вдруг Лукаш.
   - Дядя его был в партии, - слабым голосом выговорила я.